SM: Доверие

Полина Ордо, 2019

За все в жизни нужно платить. У всего есть своя цена. Но я исключение. Прошлое сгорело в огне предательства, когда отец уплатил мной карточный долг. Я не принадлежу себе – попала в ад ещё при жизни. Выхода отсюда нет. Да и от меня мало что осталось…Можно ли выжить и остаться самой собой, когда в союзниках только боль и слезы? Содержит нецензурную брань.

Глава четвертая

МАРТ 2019

На заправке никого не было. Большие стеклянные окна горели голубоватым светом. Я видела, как молодой парень за кассой увлечённо что-то высматривал в своём смартфоне.

Лиля припарковала машину чуть поодаль и устало прислонилась лбом к рулю.

Я совершенно безучастно наблюдала за всем, что происходило вокруг. Словно и не в машине вовсе сижу. Мне было действительно плохо. Будто душу вывернули наизнанку и пару раз прошлись по ней грязными сапогами.

С одной стороны, я была рада, что тогда Лиля спаслась. Что с ней не случилось того… кошмара. Но ведь это могло произойти потом. И наверняка произошло. Что творили с ней все те страшные годы, что она провела в плену?

Похоже, Лиле даётся это откровение тяжело. Она всё ещё что-то шептала, стыдливо закрыв глаза и едва морщась. Напряжённо царапала руль, глубоко, с надрывом дышала.

Неужели я — первая, кому она рассказала о своём прошлом?

— Тебе плохо? — я облизнула губы и чуть съехала на сидении вниз, упёршись коленями в бардачок.

— Нет, — Лиля посмотрела на меня взглядом смертельно уставшего человека. — Не думала, что будет так…

–… больно? — это слово вырвалось совершенно случайно. Испуганно взглянув на Лилю, я уже сто раз пожалела, что не смогла сдержать язык за зубами.

— Смешно, что ты сказала именно это, — девушка улыбнулась мне, и впервые её глаза не выглядели разрисованным картоном. Нет, они были живые. И то, что я в них увидела, напугало меня до седых волос.

— Значит, я ошиблась.

— Нет, вовсе нет.

Обивка водительского сидения мерзко скрипнула, когда Лиля оставила руль в покое и отвернулась от меня.

— Я не боюсь боли. Даже, наоборот, иногда она для меня наижеланнейшая сладость той гнилой жизни, что я имею. У меня есть только она и ничего больше. Именно боль спасала меня всё это время. Так что к ней я отношусь более чем спокойно.

Мой настороженный взгляд вызвал едкую ухмылку.

— Хочешь сказать, что ты — бесчувственный чурбан? Я же вижу, что это не так. Тем более сейчас.

— Нет, что ты. Дело не в этом, — Лиля повернулась ко мне, и теперь я чувствовала едва уловимый аромат её духов. Терпкая сладость умело смешивалась с горькими, жгучими нотками перца. — Мне противно. Противно вспоминать, противно думать обо всём этом и понимать, что уже ничего нельзя изменить. Что я не смогу стать другой. Что моя любовь к боли сильнее всего на свете. И тем ужаснее осознавать, что теперь я не страшусь и боли душевной. Ведь что бы ни говорили, тело и душа чувствуют по-разному. Одно порождает другое.

Я ошарашенно молчала, не зная, что сказать.

Ведь боль — это та самая вещь, отдалявшая нас с Серёгой друг от друга. То, что я ненавидела. То, что вызывало жуткую зависимость у него. И я никак не могла понять почему. Почему он не может отказаться от этого? Почему это так важно для него?

Боль — это то, что объединяло их всех. Машу и Егора, Стаса и Юлю. Только боль не физическая, а душевная. Они скрывали это, прятали в себе. Но с этим невозможно мириться вечно. Это был их выбор, их путь. Странный, непонятный и чужой.

Я терпеливо слушала их истории, пытаясь понять, почему именно мне они открывали свою душу? Почему с такой лёгкостью рассказывали самые страшные и жуткие вещи? Мне и никому другому.

Маша и Юля, теперь вот Лиля.

В чём истинная причина их такой странной, дикой искренности?

Почему я?

— Хочешь кофе? Или лучше чай? — Лиля едва дотронулась до моей руки, заставив меня невольно вздрогнуть.

— Ты не боишься, что я убегу?

— Нет. Можешь бежать. Тем более…

–… я всё равно этого не сделаю.

Переглянувшись, мы сдержанно улыбнулись друг другу.

Уже как полчаса стоим тут, а я даже и не думала о побеге. Не видела в этом смысла. Что-то внутри подсказывало, что если я останусь, то получу больше, чем кратковременную свободу. Получается, что этот разговор нужен не только Лиле, но и мне.

— Лучше кофе, — я постаралась устроиться поудобнее, но жёсткое сидение и не пахло комфортом и уютом. Мне же так хотелось вытянуть ноги.

Лиля глухо хлопнула дверью и, накинув капюшон, двинулась в сторону заправки. Я проводила её взглядом, хмурясь, наблюдая за сгорбленной и сутулой девичьей фигурой.

Почему Серёга не захотел ей помочь?

Мне с трудом верится в то, что он ей отказал. Я могу называть его сволочью и последней скотиной, но мне ли не знать, насколько он совестлив и ответственен? Можно было бы сказать, что в некоторых вещах он чересчур правильный, слишком строгий.

Почему он не поверил ей?

Я не настолько наивна и глупа, чтобы не суметь отличить правду от вымысла. Или всё дело в том, что каждую ситуацию я рассматриваю однобоко? Не могу посмотреть на всё с другой стороны. Вдруг Серёга был именно на той самой, невидимой стороне?

В любом случае у меня нет сейчас никакой возможности проверить это.

Интересно, если Лиля ошиблась насчёт Серёги, сколько мне кататься с ней? Или она действительно отпустит меня и останется одна? Опять.

Сдвинув сидение назад, лениво стянула кеды и примостила ноги на холодной пластиковой панели, упираясь пятками в бардачок. Скользя взглядом по салону автомобиля, случайно наткнулась на тёмный и немного влажный блеск металла. Там, у самых педалей, на тонком резиновом коврике лежал пистолет.

Что если Серёгу действительно смутило само признание Лили.

Она убила человека.

Всё ли можно оправдать?

Ведь Серёга даже Олега не думал убивать. И мысли такой не было. Может, вот он, ответ?

Поэтому Лиля рассказывает мне всё. Она почувствовала мою способность найти оправдание всему. Я не буду винить её в произошедшем. Уже сейчас я перестала её бояться, скорее жалею и пытаюсь понять, почему жизнь обошлась с ней так жестоко.

Лиля вернулась очень быстро. Подойдя к автомобилю, она нетерпеливо стукнула коленкой по двери, явно намекая, чтобы я открыла её. Щёлкнув ручкой, я почти сразу же почувствовала горький запах дешёвого кофе. Обжигаясь и шипя, как рассерженная змея, я перекатывала стаканчик в руках, пытаясь придумать, куда же его примостить.

Девушка плюхнулась на водительское сидение, поставив свой кофе сбоку в специальный подстаканник.

Мы охраняли тишину слишком ревностно. Беззвучно отпивая гадкий напиток и чувствуя, как тёплые волны бодрят тело, я косо поглядывала на Лилю. Та недовольно сверлила взглядом мобильник, явно ожидая звонка.

— Лиль, ты настолько мне доверяешь?

— Что? — девушка качнула головой и, заправив выбившуюся прядь волос за правое ухо, осторожно посмотрела на меня.

— Ты же не просто так решила это рассказать?

— Нет.

— Если дело не в доверии, то в чём?

— В памяти.

— Памяти? — я непонимающе переспросила её, сделав последний глоток.

— Да. Хочу, чтобы хоть кто-то знал, что же произошло со мной. И помнил. Не хочу бесследно исчезнуть в этой бешеной круговерти жизни. Тогда может показаться, что и меня не было. Будто я всего лишь выдумка, плод воображения.

— А твоя семья?

— Я даже не знаю, живы ли они.

Картонный стаканчик заметно остыл. Поглаживая чуть шероховатую бумагу, я водила пальцем по ободку, успокаивая саму себя.

— Значит, Пугало спас тебя?

— Ну да, я же была особо ценным товаром. Настолько ценным, что он ревностно охранял меня почти два года. Хотя сейчас я уже не уверена, что всё дело в этом.

— В чём?

— В моей продаже. Было что-то ещё, что заставляло вести его так странно. Может, я напомнила ему кого-то. Или у него на старости лет проснулось чувство жалости. Или… Не знаю. Пусть я и сидела на цепи, но это были самые спокойные и лучшие два года. Тогда у меня была уверенность, что хоть кто-то способен защитить меня. Потом и этого не стало.

— Значит… это… всё же произошло. То, от чего он тебя спас?

Лиля посмотрела на меня взглядом затравленного зверя. Её губы упрямо сжались, превратившись в странную ломаную линию. На скулах выступили желваки.

— Он не спас меня. Просто отсрочил неизбежное. И я благодарна ему за это.

— Это действительно гадко и омерзительно.

— Когда это случилось первый раз, то было именно так. Я, глупая, надеялась что дальше всё будет по-другому… — Лиля сделала глоток и вернула стаканчик на своё место. — Оказалось нет. С каждым следующим надругательством становилось всё противнее и противнее.

— Пугало бросил тебя?

— Нет, он просто сделал своё дело.

***

2004

Сегодня был банный день. Так его Пугало называл. Мыться каждый день — задача очень сложная, даже невыполнимая. Поэтому воды я касалась в лучшем случае раз в неделю. В холодное время года всё было ещё хуже.

Я подошла к окну и оперлась на подоконник. Прижалась щекой к прохладному стеклу и смотрела вдаль, туда, где красное солнце уже приближалось к зелёным лугам.

Ставни сняли давным-давно. Теперь я могла наслаждаться природой и всем тем, что было вокруг. Большой, заросший травой двор. Покосившийся забор и необъятное поле, желтевшее теперь полузакрывшимися одуванчиками. Наверное, сейчас май. Или начало июня. Я окончательно потеряла счёт дням…

Пугало сказал, что быстро вернётся. Поэтому я прислушивалась к малейшему шороху. Скоро шины привычно захрустят гравием. Хлопнет дверца автомобиля, и в воздухе появится противный, едкий запах сигарет. Удивительно, но здесь такие курил только он. Похоже, самые дешёвые.

Пока тишина. Зачем он, интересно, поехал? Что такого необходимого он забыл, что не побоялся опять оставить меня одну вечером.

С того случая прошло почти два года, и в мою комнату всё позабыли дорогу. Боялись Пугала. Я видела, на что он способен. Суровый, справедливый и жестокий. Я для него была какой-то запретной игрушкой, куклой. Он обо мне заботился, защищал ото всех, оберегал. Вот и того почти пристрелил. Стонал и ругался он тогда долго.

Я обернулась и посмотрела на тёмное пятно на полу. Кровь впиталась в дерево, её было не отмыть, хотя Пугало старался. В комнате ещё долго пахло чем-то едким, непривычным. Так пятно и осталось живым напоминанием того, что не случилось.

Это потом я спрашивала его, зачем приходил этот мужчина. Несмотря на старательное и подробное объяснение, я так ничего и не поняла. Даже сейчас это для меня загадка.

Скрипнула калитка, и я радостно прижалась носом к окну. Почесав голову, попыталась распутать сбившиеся волосы. Пугало регулярно их подстригал мне, но нечастое мытьё хозяйственным мылом превращало всё в один сплошной колтун.

Входная дверь пронзительно задребезжала, приводя меня в состояние радости и непонятного предвкушения. То ли от перспективы помыться, то ли от самой встречи с Пугалом.

— Ну как ты тут, Малёк? — осипший голос мужчины заставил меня улыбнуться. Знакомое небритое лицо, ехидный взгляд карих глаз и шрамы, совершенно не пугавшие меня.

— Сойдёт. Скучно только, — я спрыгнула с подоконника и поправила грязную футболку. — Куда ты ездил.

— Будешь много знать, скоро состаришься. Слышала такую поговорку?

— Угу. Ещё про Варвару.

— Ну, нос я тебе отрывать не буду. Мне совершенно не хочется портить твоё милое личико, — Пугало подошёл ко мне вплотную, и я невольно сжалась в комочек, когда его грубая рука вцепилась в железные оковы, ставшие уже родными. Он привычно щёлкнул замком, и с усмешкой смотрел на то, как я растираю своё запястье. — Пойдём, сегодня тебе нужно хорошо вымыться.

От удивления я осмелилась взглянуть ему прямо в глаза. Не было никакого страха быть наказанной. Хотя я вообще не уверена, что Пугало мог бы меня наказать.

Хорошо вымыться?

Я направилась за ним, неуверенно шлёпая босыми ногами по деревянному полу. Мы прошли в коридор, мимо кухни и ещё одной большой комнаты. Там было лежбище Пугала и других.

Вот и сейчас, проходя мимо продавленного дивана и раскладушки, я ловила на себе липкие, жадные взгляды. Они скользили по моему лицу, рукам, ногам. Инстинктивно прикрыв руками грудь, я опустила взгляд и поторопилась за Пугалом, едва не наступая ему на пятки.

Мы завернули в небольшой закуток, служивший своеобразной ванной. Здесь был старый пластиковый рукомойник, небольшой таз и гнутая, цинковая ванна. Сейчас здесь стояло ещё два ведра горячей воды.

Вот это меня и удивило. Обычно та была чуть тёплой. Сегодня же рядом с ванной на небольшой табуретке стояла целая батарея разных бутыльков. Два пушистых потрёпанных полотенца привели меня в дикий восторг.

— Это всё тебе, мойся, — Пугало подтолкнул меня к ванне, махнув рукой. — Вот это шампунь. Хорошо вымой им голову. Потом возьми вот это… — мужчина немного растерянно посмотрел на белую бутылку красным колпачком. — Короче, этим потом. И вообще, читать умеешь? Умеешь, значит, разберёшься. Я буду ждать рядом, за шторкой.

От всего этого богатства глаза разбегались. Сначала я вымыла голову, целых три раза с душистым, пахучим шампунем. Потом намазала волосы каким-то бальзамом и принялась усердно тереть тело жёсткой губкой, пока кожа не начала скрипеть. Постоянно принюхиваясь к себе, я пыталась понять, пахнет ли от меня грязью или чем-то ещё. Нет, только чем-то вкусным и сладким.

Замотав голову полотенцем, я растиралась вторым до приятной, тёплой красноты.

— Я всё, — окликнула Пугало, продолжая промакивать кожу полотенцем.

— Отлично, — мужчина улыбнулся и отвёл взгляд, когда я отложила в сторону намокшее полотенце и взялась за чистую футболку. — Ты бы оделась, прежде чем меня звать.

— Почему ты мне помогаешь? — набравшись смелости, посмотрела ему прямо в глаза.

Пугало стянул с моей головы полотенце и заботливо взъерошил влажные волосы. Его пальцы по-отечески щекотно прошлись по лбу, заставив улыбнуться.

— Нам нужно поговорить.

Не торопясь, одёргивая на себе футболку, я просто задала второй вопрос, мучивший меня очень давно.

— Ты же не бросишь меня?

— Нет, Малёк. Не брошу… — подмигнув мне, продолжил говорить хриплым шёпотом. — Если бы я мог хоть чем-то тебе помочь, ты бы не провела здесь ни минуты. А сейчас пойдём, у нас мало времени…

***

Наевшись до отвала, я оперлась спиной о стену и вытянула ноги. Пугало ушёл, но обещал скоро вернуться. Его слова о том, что нам нужно серьёзно поговорить очень напугали меня. Что-то скоро будет, только я об этом ещё не знаю.

Внутри проснулся противный хрустальный голосок, который своим тонким звоном твердил об опасности, о чём-то плохом.

Уже начинало темнеть. Отставив тарелку, я утёрла рот тыльной стороной ладони и призывно посмотрела на дверь. Сегодня был очень хороший день. Такой, какого, пожалуй, не было за все эти два года.

Задумчиво тряхнув рукой, и прислушавшись к лязганью цепи, подумала о том, что бы было, если бы…

Мама, ты слышишь? Что было, если бы ты не помогла отцу в первый раз? Что было, если бы отец не сделал эту ужасную вещь? Что было бы, не отдай ты меня им? Что было бы…

Почему меня никто не нашёл?

Мама, возможно, сегодня у меня действительно самый лучший день. Ты даже не знаешь, какого это! Я знаю, ты слышишь меня. Чувствуешь, как мне плохо. Пожалуйста, найди меня! Пусть прошло столько времени, но я до сих пор верю в тебя!

Дверная ручка тихо щёлкнула, и я, встрепенувшись, сбросила с себя дремоту и посмотрела на вошедшего. Пугало. Лицо у него было какое-то странное, непривычное. Словно он что-то прятал от меня под неумелой маской равнодушия.

Судорожно сглотнув вязкую слюну, я облизала вмиг пересохшие губы и попыталась улыбнуться. Но вместо привычного ответа и живого отклика в его глазах, увидела лишь пустоту.

Пугало нервно прошёлся рукой по своей бритой голове и отвёл взгляд.

Я тяжело выдохнула и подобрала ноги, упёршись подбородком в свои колени. Успокаивающе теребила край матраса и ждала, пока Пугало подойдёт ко мне.

Но вместо этого он направился к кольцу в полу, к которому крепилась моя цепь. Провозившись с ключом, наконец, сбросил карабин и, наматывая позвякивающие звенья себе на руку, подошёл ко мне. Осторожно взял моё запястье и повернул его замком к себе. Мгновение, и я свободна.

Всё ещё не веря в происходящее, тёрла руку и смотрела на ненавистные оковы.

Неужели…

Он отпустит меня? Всё закончилось, да?

— Ты… отпускаешь меня? — мои слова прозвучали слишком громко, потому что Пугало, услышав их, болезненно дёрнулся и криво ухмыльнулся мне, окончательно смотав цепь.

— Нет. Хочу, чтобы ты отдохнула и провела эти последние дни… лучше, чем предыдущие.

Бросив взгляд на окно, я вновь посмотрела на Пугало и увидела, что он улыбнулся ещё шире. Но улыбка была совсем недоброй. Испуганно сжавшись, я укуталась в тонкое одеяло и закрыла глаза.

— Ставни затворят. Сбежать не получится.

— Тогда зачем?

В нос ударил крепкий запах табака. Противные, тонкие сладковатые нотки вызывали тошноту. Опять пил. Только сегодня он совсем нерадостный. Обычно выпивка делала его добрее и радушнее. Но не сейчас.

— Через пару дней сюда приедут несколько людей. Покупатели…

— Покупатели?

— Да.

— Об этом ты хотел поговорить?

— Нет, — Пугало поджал губы и сел рядом со мной. Как он любил говорить: в ногах правды нет. — Не только. Только вот не знаю, стоит ли.

— Ну, я уже не маленькая. Наверное, пойму, — подняла голову и устало посмотрела на руки мужчины, нервно сжимавшие пустую пачку из-под сигарет. Хруст твёрдого картона раздражал меня.

— Я думал, как сказать это тебе помягче. Ничего в голову не пришло, поэтому скажу как есть. А ты слушай меня и не перебивай, поняла?

Мой кивок немного успокоил его.

— Папка твой долг не покрыл. И он, как я тебе и сказал, теперь твой. С набежавшими процентами. Ты всего лишь была гарантией. А теперь, считай, стала вкладом. И он выжмет из тебя всё.

Пугало замолчал, безотрывно смотря в одну точку

— Кто он?

— Тот, на кого я работаю. Он знает, что ты принесёшь ему много денег. Очень много. И терпения у него почти не осталось. Мой босс не любит ждать. Я и так тянул слишком долго. Даже не знаю, почему он поверил мне.

Очередная пауза вынудила меня задать новый вопрос:

— А что ты ему сказал?

— Что ты принесёшь больше денег, если чуть повзрослеешь.

Я поджала пальцы ног, рассматривая след от цепи на своей руке.

— Если бы тебя продали слишком маленькой, то сейчас ты бы была уже мертва. Не протянула бы слишком долго. Не выдержала. Да и сейчас не выдержишь. Но ты правильно сказала: ты больше не маленькая, — посмотрев на меня, Пугало словно прочитал в моих глазах немой вопрос. — Помнишь тот день, когда здесь появилось это пятно?

Я со страхом взглянула на затёртые остатки крови. Тёмные разводы, которые каждый раз напоминали мне о том ужасном и мерзком событии. Вместе с этим я всегда вспоминала фразу Пугало о товаре.

— Да, помню. Как и твои слова, что товар портить нельзя.

— Я сказал правду. Твоя невинность самое ценное, что есть у тебя. За неё ты можешь получить много, очень много денег. А значит, быстрее закроешь долг. Я даже не могу представить, как долго ты будешь отрабатывать его.

— И как я буду отрабатывать долг?

Пугало выдохнул и промолчал.

— Ты мне нравишься по-другому, не так, как женщины. Напоминаешь мне кое-кого… Я просто не хотел, чтобы тебе сделали больно. Очень не хотел. Мне это не нравится.

— Угу… — эти слова почему-то меня сильно разозлили. Я рассерженно выдохнула и, не подумав, продолжила. — Ты просто убиваешь людей. Стреляешь в них.

— Всё верно, Малёк. Я стреляю в людей. И это даётся мне очень легко. Знаешь, почему? — Пугало недобро посмотрел на меня. — Потому что это быстро и безболезненно. Иногда милосерднее убить, чем оставить в живых.

— Почему тогда не убил меня? Если это лучше.

— Потому что тогда твой долг перешёл бы твой семье. Ты помнишь о них? О брате, сестре, маме.

— Какая разница, если они забыли обо мне, если я никому не нужна.

Тяжёлая рука легла мне на плечо, отчего я буквально просела вниз, едва не разревевшись от напряжения и безысходности.

— Тебя бы никто здесь не нашёл. Ты сейчас очень далеко от дома. Очень далеко… — Пугало успокаивающе сжал свою ладонь, но это мало помогло. — А ещё я старый сентиментальный дурак. Смотрю на тебя и вижу… её.

— Кого?

— Её…

Наверное, Пугало слишком много выпил сегодня.

— После тебя я уйду.

— Куда? — я испуганно выпалила вопрос, посмотрев на мужчину, расплывшегося в улыбке.

— С этой чёртовой работы. Хватит…

— Значит, бросишь меня?

— Нет. Помогу, чем можно и попрощаюсь с тобой навсегда. Надеюсь, что мы больше с тобой никогда не увидимся. Очень не хочу тебя убивать.

Мы долго молчали. Очень долго. Луна светила в окно. Её бледные, тонкие лучи медленно подбирались к моим ногам.

Я всё думала над тем, что он мне сейчас сказал. Я так привыкла ко всему, к этому скучному, однообразному плену. К Пугалу, к нашим разговорам. И теперь мне очень страшно.

— Зачем ты мне всё это рассказал?

— Хочу, чтобы ты выжила. Не сломалась. Чтобы у тебя всё в итоге было хорошо.

Старый, сентиментальный дурак.

— В эту комнату будут заходить разные люди: молодые и старые, мужчины и женщины. Одни будут ласковыми, другие грубыми. Кто-то будет заигрывать, а кто-то угрожать. Но тебе нужен будет француз.

— Француз?

— Да. Он будет смешно картавить и растягивать букву «р». Ты должна ему очень понравиться. Он любит миленьких и послушных. Он — твой единственный вариант. Ты поняла?

— Да.

— Точно? — Пугало больно сжал моё плечо, я поморщилась, но сдержалась.

— Да.

— Вот и умничка. Ложись спать. Скоро у тебя начнётся новая жизнь.

***

…ИДЁМ ДОРОГОЙ ТРУДНОЙ…

Буря так и не утихла. Но мягкая ладонь Пугала вселяла в меня такую уверенность, что я без страха смотрела назад. Тёмные, практически чёрные вихри воздуха стирали всё на своём пути. Не было больше зелёной, сочной травы, высоких, стройных деревьев. Не было знакомых жёлтых кирпичей. Ураган жадно пожирал всё, что оставалось там, позади нас. Пути обратно не было.

— А что там, в том замке? Зачем мне туда идти?

— Туда… идут… всё… путники… дороги…

— Ты был там?

— Нет… Я… не… путник…

— Кто же ты тогда?

— Не… знаю…

Впереди пока виднелись солнце и голубые разводы неба. Впереди ещё жила надежда, что в замке будет что-то хорошее. Должно же быть там что-то хорошее.

Пугало уверенно ковылял вперёд, чуть ли не волоча меня за собой. Тёмная жижа почти перестала стекать с его рук. Пусть моя кожа благодарно её впитывала, но это меня немного пугало. Почему она разъела металл, а моё тело не трогало?

— Что это? Что это за мерзкая дрянь? — я брезгливо посмотрела на эту чёрную гадость и передёрнулась.

— То… что… оберегает…

Оберегает?

— От чего?

— Потом… узнаешь… — Пугало повернул ко мне свою голову, и пламя его свечей показалось мне слишком ярким.

Дорога убегала вверх, на большой холм. На него мы взобрались с трудом. Ноги Пугала совершенно не сгибались. Мне пришлось буквально волоком тащить его за собой. Я цеплялась за его деревянный остов, за дряхлое, обветшалое пальто и тянула на себя. Он держался за меня своими мягкими, непослушными ладонями. Черепки его лица блестели в лучах заходящего солнца. Прошёл очередной день. Как и десятки, сотни других. Дорога казалась мне бесконечной.

Устало выдохнув, уже почти на самой вершине холма, я обошла Пугало и стала подталкивать его в спину. Но его ноги в стоптанных башмаках только скользили по кирпичу.

— Оставь… меня…

— Ну уж нет! Ты сам сказал, что нужен мне! — мои туфельки противно скрипели о жёлтый кирпич. Прикусив нижнюю губу, я толкала Пугало вперёд. На вид он казался таким лёгким, а на деле — будто каменная глыба.

— Оставь…

Буря подбиралась к нам всё ближе и ближе. Чуть ли не рыдая, я с невероятной злостью толкнула Пугало, и он, словно пушинка, чудесным образом преодолел холм. Стоя на самой его вершине, я отдувалась как после бега. А Пугало смотрел вперёд. Он поднял свою руку, обращая моё внимание на что-то странное: яркое зеленоватое сияние. Даже отсюда было видно хрустальную крышу дворца. Выглядела она именно так. А на самой вершине был сверкающий изумруд невероятных размеров.

Вот он, таинственный дворец.

Вниз мы спустились гораздо быстрее. Теперь наш шаг стал бодрее и веселее.

— Что ты делал на кладбище?

— Ждал…

— Чего?

— Тебя…

— Меня? — я удивлённо переспросила, вспомнив о сгоревшей деревне. — Ты… из той сгоревшей деревушки? Разве ты не должен охранять поле?

— Я… охраняю… мёртвых…

— Значит, я тоже мертва? Раз ты со мной?

— Нет… Даже… моя… боль… не… убила… тебя…

Я бросила взгляд на эту темнеющую жижу. Вот что это такое. Боль. Почему я тогда её не чувствую?

— Ты был человеком?

— Давно…

— Почему я? Разве не было кого-то другого, кто мог бы тебе помочь? Неужели я первая?

— Да… за… много… лет…

— Никто не находил тебя?

— Никто… не… выживал…

Мы подошли почти вплотную к дверям дворцы. Сжимая мягкую ладонь, я заметила, что теперь руки Пугала чисты. Нет больше этой дряни.

Он аккуратно взялся за тяжёлое металлическое кольцо, торчавшее из пасти льва. Раз. Два. Три.

Ничего не произошло, а буря уже вплотную подбиралась к нам. Если нам не откроют, то мы можем пропасть в этом страшном водовороте.

Дверь с противным лязгом и скрипом открылась, приглашая нас внутрь.

— Иди…

— А ты?

— Мне… нельзя…

— Но…

— Иди… — Пугало подтолкнул меня вперёд.

Я печально посмотрела на его черепичное лицо, на яростно горящий огонь огарков и не смогла сдержаться. Бросилась к Пугалу и крепко обняла его.

— Спасибо тебе!

Я зашла в тёмный холл. Дверь закрывалась слишком медленно, давая мне возможность с грустью наблюдать, как жёсткие, смертельные порывы ветра уничтожали Пугало. Солома разлетелась первой, дряхлая одежда почти мгновенно превратилась в пыль. Черепки лица просто осыпались на жёлтый кирпич. Последними потухли огарки. От них совсем ничего не осталось.

Дверь со стуком закрылась, и я замерла в ожидании. Тьма холла и не думала отступать.

— Эй! Здесь есть кто-нибудь?

***

МАРТ 2019

Лиля уже допила свой кофе, а мы всё не торопились уезжать с заправки. Я почесала щёку и закрыла глаза.

— Значит, план Пугала удался? Раз ты попала к французу.

— Угу. Я из кожи вон вылезла, чтобы сделать это. Просто повезло, что я смогла понравиться ему. Страшно подумать, кем были другие. Если тот ад, в который я попала, был самым лучшим вариантом.

— Ты больше его не видела?

— Кого? — Лиля завела машину и нервно заёрзала на сидении. — Пугало?

— Да.

— Нет, не видела. Как видишь, я жива.

— Серьёзно? — я усмехнулась, не собираясь открывать глаза. В темноте было лучше. Мне совсем не хотелось смотреть на Лилю и видеть её реакцию. — Он бы ни за что не убил бы тебя.

— Не видела и не слышала. Надеюсь, что он вернулся к той, кого я ему напоминала. К той, которую он любил.

***

ОПЕРАТИВНАЯ СВОДКА ОТ 03.02.2005

N-ская область. Вчера в 18.20 в деревне Гришкино NN-ского района на территории заброшенного дачного участка в траншее под фундамент с тремя огнестрельными ранениями головы и тела обнаружен труп сорокапятилетнего мужчины. Проводится расследование.

Пугало

27.10.1959 — 01.02.2005