Она пришла ночью

Полина Амелина, 2023

Посреди ночи Рома обнаруживает на крыльце дачного дома незнакомую девушку.А ведь он только приехал после сессии и мечтал отдохнуть.Лиза говорит, что сбегает сюда от отца, когда тот напивается и ведет себя агрессивно. Она думала, что в доме никто не живет. Тогда Рома разрешает ей переночевать внутри.Молодые люди лучше узнают друг друга, и между ними вспыхивают чувства, делая это лето незабываемым.Но после первой ночи близости, в восемнадцатый Лизин день рождения, девушка исчезает.Через четыре года они встретятся снова…Трогательная и страстная история любви, перед которой бессильны время и обстоятельства.

Глава 4. Наш тайный мир для двоих.

Лиза стала приходить ко мне все чаще. Почти каждую ночь. Иногда она ускользает из дома незаметно, даже когда отец трезвый, после того, как он засыпает. А ночи, когда она не приходит, просто невыносимы. В эти ночи я весь как на иголках и не нахожу себе места, молясь, чтобы только он ей не навредил, чтобы не случилось непоправимого.

Нам хорошо вместе. Мы много смеемся, обнимаемся, смотрим фильмы, говорим обо всем на свете и почти не вспоминаем о плохом. Точнее, говорим почти обо всем, кроме будущего… Эта тема стала негласным табу, так вышло, безо всяких договоренностей.

Однажды, около двух ночи, я упоминаю о клубнике, обнаруженной мной среди зарослей в огороде.

— У-у-у, крупная, говоришь? Я так люблю клубнику, просто обожаю, — тянет Лиза.

Есть ли в мире еще хоть один такой же придурок, который бы после этих слов потащился посреди ночи, вооружившись фонариком, собирать клубнику? Очень сомневаюсь. Но именно это я и делаю.

Нахожу самую большую металлическую миску в доме, накидываю джинсовку и, нацепив калоши, выдвигаюсь во двор.

Вечером прошел дождь, калоши увязают в размокшей сырой земле и с чавканьем отшлепывают обратно, когда я вытягиваю ногу из слюнявого, глинистого рта огородного монстра, мечтающего пообедать резиновой подошвой. Трава, влажная и холодная, щекочет и колет щиколотки, но миссия должна быть выполнена, и никакие преграды мне не страшны.

Старательно заглядываю под каждый листик и беспардонно, срывая ягоду за ягодой, разоряю клубничные убежища. Набирается полная миска.

Возвращаюсь домой с победой и красно-черными ладонями настоящего охотника, вымазанными в земле и клубничном соке.

И все-таки оно того стоило. Запах в гостиной стоит невероятный, а Лиза встречает меня, восторженно хлопая в ладоши.

Мы валяемся на диване и кормим друг друга ягодами, некоторые из них большие и спелые, другие с беловатыми бочками, не замеченными мной в темноте, но все равно сладкие. Мои ноги исколоты стеблями скошенной травы и успевшими вырасти заново молодыми побегами крапивы. Лодыжки ужасно чешутся. Лиза раздавливает пару ягод клубники пальцами и делает себе маску для лица. А потом и мне, несмотря на все увещевания, мольбы и воззвания к здравому смыслу.

— Какая ты все-таки удивительная нахалка! — говорю я, взглянув в зеркало на безобразие, недавно бывшее моим лицом.

— Ты хотел сказать восхитительная?

— Тогда уж скорее невозможная!

— Невозможная фантазерка?

— Очаровательная хулиганка…

Клубника на ее губах самая сладкая…

Из ранних завтраков и запоздалых ужинов, поцелуев, секретов и шуток, понятных лишь нам, в этом доме складывается новый мир, только для двоих. Иногда Лиза приносит книжки и читает мне вслух. Я не то чтобы большой любитель читать. Но мне нравится ее слушать, у нее здорово получается менять голоса. Я закрываю глаза, и передо мной оживают картинки, словно в фильме. И, если этот фильм счастливый, я непременно представляю, что мы в нем главные герои.

— Что сегодня будем читать? — нетерпеливо спрашиваю я.

Лиза садится на диван по-турецки, вытягивает книгу из небольшого тканевого рюкзачка, а я устраиваюсь поудобнее рядом.

— «Вино из одуванчиков». Рэй Бредбери.

— Интересная? Сама уже читала?

— Угу. Не один раз. Обожаю ее. Там, конечно, хватает всякого… фантастического и нереального. Но самое главное, что она о лете. Поэтому я ее и принесла. А само вино из одуванчиков в этой истории — что-то особенное, словно экстракт теплых дней, разлитый по бутылкам. Лекарство от хандры, настоянное на летних цветах и солнечных воспоминаниях. Потом оно помогает людям держаться всю долгую холодную зиму… Вот бы можно было сохранить наши летние дни, а потом открыть и насладиться ими, когда понадобится, — мечтательно вздыхает Лиза. — Знаешь, мы тоже могли бы попробовать собрать одуванчики и приготовить такое вино…

Киваю.

— В общем, слушай, — она переворачивает первую страницу и начинает читать.

А я слежу за ее губами и не хочу никакого вина из одуванчиков. Пусть лучше это лето никогда не заканчивается.

В книжке один из героев изобретает машину счастья. Но что-то идет не так. Его собственный сын, тайком забравшийся в эту машину, вылезает оттуда в слезах, а потом решает попытаться и его жена. Выясняется, что машина показывает людям то, чего в их жизни никогда не случится, или то, что давно уже в прошлом. Тогда женщина называет изобретение мужа «машиной горя». И я с ней согласен. Мне не нужна машина счастья. Я уже счастлив, когда Лиза рядом.

Этот тайный мир — наше убежище. А настоящий, где есть другие люди, уходит на второй план. И кажется, что возвращаться туда вовсе не обязательно.

Раньше у меня были девушки, но ни с кем не было хоть на каплю так же комфортно, как с Лизой, ни с кем я не чувствовал себя настолько настоящим. Наверное, это все потому что и в ней нет никакой фальшивости, ужимок и манипуляций.

Мне кажется, что я люблю ее. Даже когда она жует с набитыми щеками, ржет как лошадь, и изо рта летят крошки, даже когда она размазывает зубную пасту по моей новой футболке и пачкает тушью подушку, хотя я столько раз говорил, что ей вовсе не обязательно краситься…

Если бы меня не влекло к ней с неимоверной силой, я бы решил, что отношения между нами скорее дружеские или как между братом и сестрой. Но это не так. Просто я никогда не был по-настоящему близок с девушкой, никогда так никому не открывался. Все строил что-то из себя, стараясь выглядеть классным… А сейчас самое классное в том, что есть мы.

Я точно знаю, что люблю ее. Но как мне понять, когда уже можно признаться? Когда наступит подходящий момент, чтобы отпустить на свободу эти сокровенные слова?

Я все еще иногда замечаю новые синяки на ее теле, хоть и реже. Но, как и Лиза, убеждаю себя, что осталось подождать совсем немного. Ведь я дал ей слово.

Так незаметно проходит еще неделя, июль подходит к середине. Я думаю, что подарить Лизе на день рождения, и готовлюсь объяснить родителям, что эта девочка теперь будет жить с нами, пока мы с ней не сможем снять отдельную квартиру. Представляю их реакцию и подбираю аргументы поубедительнее. Отец, скорее всего, будет против, скажет, что еще рано и надо сначала чего-то в жизни добиться. А мама, может, даже обрадуется и предложит поскорее сыграть свадьбу. Есть и другой план — уговорить их продать бабушкин дом и использовать эти деньги… Конечно, ни о каких съемных комнатах в коммуналке или общежитии не может быть и речи, не хочу, чтобы она жила с чужими людьми. Как только вернусь в Москву, я тоже займусь поиском подработки после учебы. У нас все обязательно получится.

Однажды кто-то стучится в дверь посреди дня, и, не сразу сообразив, что домой ко мне Лиза в такое время обычно не наведывается, я радостно бегу открывать. Но, к моему удивлению, на пороге оказывается Вера Сергеевна — одна из местных дачниц, с которой общалась моя бабушка и родители, когда приезжали в отпуск.

— Здравствуйте, Вера Сергеевна… А родителей нет, они в Москве.

— Здравствуй, Олег.

— Я Рома.

— Конечно. Рома. Я так и сказала. Мама попросила тебя проведать. Разузнать, не нужно ли чего, посмотреть, справляешься ли по хозяйству…

«Ну приехали! А просто позвонить и спросить у меня самого она что, не могла? До сих пор относится, как к ребенку», — раздраженно думаю я.

— Да не волнуйтесь, у меня все схвачено. Прекрасно со всем справляюсь.

— Схвачено, говоришь? А могу я все-таки зайти посмотреть? Не зря же такой путь проделала…

Ага, целых четыре дома…

— Конечно, проходите.

Она с важным видом неспешно вплывает в гостиную, подобно многоэтажному круизному лайнеру. Точнее, сначала вплывает ее грудь, а потом уже все остальное. Вера Сергеевна — женщина статная, крупная, уверенная в своей неотразимости, из тех, кто до самых преклонных лет держит голову высоко, а спину прямо и гордо несет бремя своего внушительного бюста. Рядом с ней я чувствую себя первоклассником. Теперь она деловито осматривает кухню.

— Пыль можно было бы протирать и почаще, но в целом в доме достаточно чисто. Это похвально.

Конечно, чисто. У меня никогда не было проблем с уборкой. Странно, что в маме вдруг проснулась подобная подозрительность.

Вера Сергеевна открывает холодильник.

— Молоко, яйца, масло, даже фрукты есть. Ты погляди, и суп сам сварил! Надо же, какой молодец!

— Ага, и гречку приготовил с котлетами. Вон в той кастрюле. Хотите?

«Стараюсь для моей Лизы», — продолжаю мысленно.

— Да нет. Я же не живот набивать сюда пришла, а чтобы помочь…

Смотрит срок годности на сосисках. Надеюсь, трусы на свежесть проверять не будет…

— Ну ладно. Вижу, что ты и правда справляешься. Так и скажу твоей маме.

Вроде бы, она собирается уходить. Неужели даже на второй этаж подниматься не станет?

— Только, Олег… — вспоминает она уже у самого выхода.

— Я Рома.

— Я и говорю, Рома. Зря ты все-таки с этой соседской девчонкой связался… Как ее там? Лизка вроде.

Вот так. С места в карьер. При звуке этого имени мое сердце выполняет кульбит. Вера Сергеевна, получается, следит за нами?

— Подозрительная у них семейка. Нелюдимые какие-то оба. А отец только и знает, что к бутылке прикладываться. Вот и думай, на какие деньги они тут живут. Родителям я, конечно, пока ничего рассказывать не стала, чтобы не расстраивать. Но на твоем месте я бы ей не доверяла… Мало ли, что там у нее на уме. А ты хороший мальчик. Из благополучной, интеллигентной семьи… Ну вот сам подумай. Зачем тебе проблемы?

— Спасибо, что предупредили. Я буду осторожен.

Не нравится мне это. Ведь Вера Сергеевна та еще сплетница, а огласка нам ни к чему…

— Ну ладно, хорошего дня, Олег. Пойду я, мне еще огород полоть…

— Спасибо. Только я Рома… И вам хорошего дня. До свидания, Светлана Валентиновна.

— Но я Вера Сергеевна!

— Я так и сказал.

Конечно, с одной стороны, ее можно понять. Мама рассказывала, что старшей дочери Веры Сергеевны, Веронике, однажды не повезло нарваться на, мягко выражаясь, нечестного человека. Он был приезжим, и, как обычно водится у мужчин, которые хотят получить от женщины выгоду, мастерски изображал влюбленного — романтично ухаживал, навешал ей лапши на уши про вечную любовь, даже какие-никакие подарки дарил, на кону ведь было кое-что посерьезнее. А потом оказалось, что все шоу затевалось только ради прописки в ее квартире, а дома ухажера ждали жена и дети. Хорошо, Вера Сергеевна насторожилась, все разрешилось вовремя и без серьезных потерь, не считая, конечно, разбитого сердца Вероники.

Но, с другой стороны, нельзя же теперь подозревать всех на свете. Я, в конце концов, мужчина и пока еще неплохо соображаю, что к чему. Вполне способен постоять за себя без нянек. Да и как может мне навредить такая маленькая беззащитная девушка, как Лиза? Побьет? Изнасилует? Соблазнит и бросит беременного?

Да я сам кого хочешь обижу. По всем законам логики это ее надо предупреждать и защищать от меня.