Она пришла ночью

Полина Амелина, 2023

Посреди ночи Рома обнаруживает на крыльце дачного дома незнакомую девушку.А ведь он только приехал после сессии и мечтал отдохнуть.Лиза говорит, что сбегает сюда от отца, когда тот напивается и ведет себя агрессивно. Она думала, что в доме никто не живет. Тогда Рома разрешает ей переночевать внутри.Молодые люди лучше узнают друг друга, и между ними вспыхивают чувства, делая это лето незабываемым.Но после первой ночи близости, в восемнадцатый Лизин день рождения, девушка исчезает.Через четыре года они встретятся снова…Трогательная и страстная история любви, перед которой бессильны время и обстоятельства.

Глава 3. Только не рассказывай никому.

Лиза приходит снова примерно через неделю, хотя кажется, что прошла целая вечность, и видит меня на крыльце. Наконец-то.

— Привет.

— Привет, — улыбаюсь я.

— А ты чего тут… — Лиза осекается и смеется, потому что, выходит, она уже второй раз пытается узнать, что я делаю у себя дома.

Я подхватываю ее смех, и, думаю, именно в этот момент между нами возникает какая-то связь. Мы начинаем понимать друг друга с полуслова.

— У меня на ужин картофельная запеканка с мясом. Ты любишь такое?

Да, за это время я немного наловчился в кулинарии. Готовить оказалось не так уж и сложно. Можно научиться по видео.

— Ух ты! Ты еще и готовить умеешь. С удовольствием попробую, — голодное урчание в животе подтверждает слова хозяйки.

Я рад, что наконец могу ее накормить и посмотреть, как она ест. А Лиза делает это с нескрываемым удовольствием, плотно набивая щеки и совсем не стесняясь. Меня восхищает ее непосредственность.

Наевшись, мы решаем посмотреть какой-нибудь фильм. Я водружаю ноутбук на столик возле дивана, на котором она спала. Она выбирает какую-то дурацкую комедию, но лично мне фильм на самом деле нужен всего лишь для фона.

Я хочу побольше о ней узнать. Мы много разговариваем этой ночью.

— Здесь хорошее место, правда? Ты приезжаешь сюда на каникулы?

— Я закончила в этом году…

— Школу?

— Угу…

— Так сколько тебе лет?

— Исполнится восемнадцать… меньше месяца осталось, — отвечает Лиза, продолжая тем временем глазеть в экран.

И что ей там так нравится? Она снова над чем-то смеется, а я в это время разглядываю ее. В этот раз Лиза пришла в босоножках, но сейчас сидит на диване, обняв колени, без обуви, а ее ступни беззащитно цепляются за край диванной подушки. Штанины джинсов подвернуты и открывают взору тонкие щиколотки. Сегодня на ней синяя футболка с длинными рукавами и вырезом лодочкой. Лиза смешно выпятила нижнюю губу, и мне ужасно хочется ее поцеловать.

— А тебе? — вдруг спохватывается она после приличной паузы.

— Что мне? — погрузившись в фантазии, я уже успел забыть, о чем мы говорили.

— Ну лет тебе сколько?

— А-а-а… мне-е-е. Двадцать.

Этот ответ заставляет ее оторваться от экрана и удивленно повернуться.

— Да? Правда что ли? А так по тебе и не скажешь. Очень молодо выглядишь.

— Звучит так, словно я только что признался, что мне шестьдесят, — шутливо толкаю ее в плечо, а она неожиданно взвизгивает и зажмуривается от боли.

— Что? Что такое? Прости… Я же вроде не сильно.

— Ничего… Все нормально, — она трет плечо и пытается изобразить улыбку, но я вижу, что это дается ей непросто.

— Дай-ка посмотрю, — я поднимаю рукав и замираю, обомлев от увиденного.

И как я в прошлый раз не заметил? Ну да, ведь было совсем темно…

Ее рука вся в синяках, парочка черных, застарелых ближе к локтю, а возле запястья свежий красный след чьей-то хватки с отчетливыми отпечатками пальцев.

— Это твой отец сделал?

— Нет, — она усердно машет головой, слишком усердно, чтобы я мог ей поверить. — Просто каталась на велосипеде, не удержала равновесие на повороте и вылетела прямо на дорожку с щебенкой.

Хмм… Что-то я пока еще ни разу не видел у нее никакого велосипеда…

— Я схожу за мазью. Так быстрее пройдет.

Вернувшись, кидаю ей свою майку и прошу переодеться, чтобы было удобнее обработать все ушибы и при этом не запачкать одежду. Запашок у этого средства еще тот…

— Если хочешь, можешь зайти в ванную. Там тебя никто не увидит, — то ли из-за неловкости, то ли из-за беспокойства за Лизу я как-то по-дурацки начинаю формулировать свои мысли; под никем, естественно, я имею в виду себя, в доме ведь больше никого и нет, кроме нас двоих.

— Не надо, — просит она слабым голосом.

— Почему? Нельзя же все так оставлять…

— Обещай, что никому не расскажешь.

— Я так и знал, что это не из-за падения.

— Не влезай в это, ладно? Ты только все испортишь. У меня кроме отца никого нет. Мне скоро исполнится восемнадцать, я смогу устроиться на работу и съехать. Он ведь это не со зла. Вообще-то отец очень добрый… Просто сейчас ему сложно. С тех пор, как умерла мама, он стал много пить и, когда переберет, не может себя контролировать. Потом он всегда просит прощения…

— Добрый? Пф… Как ты можешь его оправдывать? Можно подумать, когда умерла мама, тебе не было сложно…

— Даже партнер по бизнесу вошел в положение и отпустил нас сюда на все лето, чтобы папа пришел в себя… — продолжает, не обращая внимания на мое замечание.

Может, я вмешиваюсь не в свое дело, но все, что она говорит, звучит так дико, что смолчать просто не получается. Мне кажется, Лиза пребывает в каком-то забытьи и искаженно воспринимает реальность. Мне хочется схватить и вытащить ее оттуда, из этой тягучей трясины, дурманящей голову ядовитыми испарениями. Сейчас же. На воздух.

— И чтобы он мог тебя спокойно бить?

— Вот дрянь! Ты совсем меня не понимаешь. Я лучше пойду, — она качает головой, смотрит в пол и поднимается с дивана.

Мне хочется поймать ее за руку, но страшно снова сделать больно, поэтому я опережаю ее и просто преграждаю путь.

— Подожди. Я не собирался тебя обидеть, — если не хочу ее потерять, придется временно отступить. — Просто… мне не нравится видеть, как ты страдаешь… Но раз ты считаешь, что так будет правильно, я обещаю никому ничего не говорить. Оставайся, ладно? Не уходи посреди ночи.

Подумав секунду, она кивает. И остается.

Я уговариваю ее позволить мне обработать мазью ушибы.

Все еще хуже, чем я думал. Синяками усыпаны все руки, темные пятна уходят под майку на спину. Как же можно было так избить ее? Такую маленькую и беззащитную… Отец Лизы — настоящее чудовище, и этому не может быть оправданий. Этой девочке нужна помощь. Я должен придумать план спасения.

Мне не хочется ее смущать, поэтому, растерев открытые участки рук и плеч, говорю:

— Я оставлю мазь на столике. Если вдруг что-то пропустил или ночью опять будет болеть, сможешь сама помазать?

— Справлюсь как-нибудь. Спасибо… — благодарно выдыхает она.

— Он делает это только, когда пьет?

— Да, но так сильно он напивается не каждый раз, и только по вечерам… Днем, когда трезвый, может иногда накричать на меня по мелочи, но трогать не станет.

Чтобы обдумать услышанное и не горячиться, я иду наверх за пледом. Вернувшись, накидываю ей на плечи и спрашиваю:

— Во сколько тебя разбудить?

— Лучше в восемь, раньше девяти он вряд ли проснется, но не помешает подстраховаться. А ты что, уже идешь спать? Давай еще немного поговорим.

— Да нет. Какой спать? Время-то детское… Просто хочу заранее узнать, на сколько поставить будильник, чтобы успеть накормить тебя завтраком, — я сажусь рядом, пока она кутается в плед. — О чем ты хочешь поговорить?

— Ну… Я ведь уже рассказала, как оказалась здесь. А ты почему вдруг приехал только в середине лета? Еще и совсем один.

— Ну, у моих предков сейчас тоже не лучшие времена. Постоянно ругаются друг с другом. А я вот сдал сессию и попросил уехать сюда, чтобы не слушать их вопли. Они, кажется, только и рады были…

— А где ты учишься?

— В Москве, на факультете бизнеса и менеджмента…

— О-о-о… — вздыхает Лиза и смотрит на меня как-то по-новому, с уважением. — Сложно, наверное?

— Ну… по-всякому бывает. Сессию сдал неплохо, на четверки и пятерки… Перешел вот на третий курс, — чешу в затылке, чтобы занять руки; как-то не по себе, что приходится самому себя нахваливать.

— У-у-у. Здорово. У меня вот тоже большинство предметов еще ничего, правда, больше четверок. ЕГЭ даже сдала неплохо, хоть дальше учиться и не собираюсь. А по химии тройки одни были, иногда даже двойки. Химичка у нас такая злюка. Как вспомню, так вздрогну. Натуральная стервозина. Мало того, что толком объяснить даже не старается, так еще и как посмотрит своими злобными глазенками, так про химию думать забываешь. Какая нафиг учеба, когда так и хочется под парту заныкаться? Брр… Но ты, конечно, молодец… А потом, как закончишь, чем планируешь заниматься?

— Хочу открыть свою гостиницу. Если получится еще до окончания учебы, будет вообще круто… Хотя бы небольшую. Но сначала нужно найти деньги. Есть несколько мыслей на этот счет — постараться привлечь инвесторов или получить субсидию…

— Ух ты! Хорошая цель. Я бы у тебя остановилась. Там, наверняка, будет уютно, и еда будет вкусная… Как твоя запеканка.

— Ну смотри, ловлю на слове! Считай, что ты обещала!

Мы смеемся, и наши глаза встречаются.

— Слушай, ты в другой раз не жди, когда он так сильно напьется, до беспамятства. Приходи сразу, как заподозришь неладное. Даже хоть каждый день приходи…

Лиза едва заметно кивает и смотрит на меня, не моргая, широко раскрытыми глазами. Сейчас она напоминает мне Бэмби, хотя глаза у нее не карие, а голубые, почти синие. С длинными, темными ресницами. Только ресницы ее не закручиваются, а почти прямые и направлены чуть вниз, и, наверное, оттого во взгляде мне все мерещится оттенок печали.

Я протягиваю руку к ее лицу, заправляю за ухо длинную прядь волос, она не сопротивляется и все еще не моргает. Застыла, как заколдованная. Я медленно приближаюсь к ее губам, и тут меня накрывает паника. Не слишком ли я тороплюсь? А что, если она сбежит? Испугается? Решит, что я несерьезен? Но мне так хочется ее поцеловать. И я целую…

Коротко, осторожно. Она не сбежала и не испугалась. Только слегка покраснела, смотрит на свои накрытые пледом колени, и пододвигается немного поближе, чтобы я ее обнял.

И теперь боюсь я… нарушить эту хрупкость и доверчивость несдержанностью, неосторожностью или спешкой, но еще больше боюсь опоздать.

Она кладет мне голову на плечо и ластится, как котенок. Я с трудом смиряю свои инстинкты.

— А ты кем хочешь работать? — спрашиваю, будто невзначай, чтобы разбавить затянувшуюся тишину.

— Не знаю… Это не так важно. Главное, чтобы платили нормально и можно было снять хотя бы комнату в коммуналке или общежитии… Официанткой, гардеробщицей, билетершей…

В коммуналке или общежитии? Нам точно нужен план получше…

Вскоре Лиза сползает с плеча, укладывается мне на колени и засыпает. Некоторое время я прокручиваю варианты будущего в голове под размеренные звуки ее дыхания, потом аккуратно встаю, укладываю ее поудобнее, накрываю одеялом и поднимаюсь в спальню.

Утром мы завтракаем вместе и обмениваемся номерами телефона. Договариваемся общаться по смс. Надеюсь, теперь получится иногда видеться днем.