3
Кинтайр вернулся домой около полудня. Джеральд Клейтон по телефону пригласил его на ланч. Кинтайр с готовностью согласился. У него есть свою гордость, но все же не настолько, чтобы не позволить миллионеру заплатить за хорошую еду.
Отель «Фэйрхилл» расположен в шикарном районе у основания холмов, коричневой стеной ограждающих Восточный залив. Кинтайр припарковал свою подержанную машину среди огромных «кадиллаков» и «плимутов» и прошел в вестибюль.
Клейтон встал с кресла.
— Здравствуйте, Боб. — Пожал руку и пошел к лифту. — Я решил, что лучше поесть наверху. Но если хотите до ланча выпить…
— Нет, спасибо. Может, бутылку пива за едой. А в чем причина всего этого?
— Нам нужно поговорить. Не очень срочно, но в следующие дни я буду занят в Городе. — Клейтон взял Кинтайра за руку. — И мне не хотелось есть одному.
Ему пятьдесят, у него все еще широкая грудь и прямая спина, а сшитый на заказ костюм очень старательно скрывает начинающий формироваться животик. Поседевшие рыжеватые волосы, зачесанные назад, покрывают узкую голову; нос и подбородок выступают на сильном, мускулистом лицо, которое когда-то должно было быть красивым. Глубоко посаженные глаза голубые, никаких очков. Он нравился Кинтайру, иногда Кинтайр его жалел и часто старался представить себе, о чем думает этот человек.
— Я слышал о молодом Ломбарди, — сказал Клейтон в лифте. — Ужасно.
— Полиция и у вас побывала?
Кинтайр заговорил резко: ему не нужны эмоциональные сцены.
— Было одно интервью. Их не интересовало мое алиби. Какое разочарование! Алиби у меня отличное. Свидетели каждого часа бодрствования. Я приехал в Беркли примерно в полдень в субботу, у меня было совещание с менеджером местного автомобильного агентства, потом я был в театре, представление кончилось поздно. В воскресенье церковь, потом я играл в гольф, вечером мы выпивали, а в понедельник я уехал в Город и весь день провел в своем офисе.
Лифт остановился. Они вышли и прошли по длинному коридору. Немного удивленный и раздраженный, Кинтайр сказал:
— Вы слишком много оправдываетесь.
Клейтон открыл дверь.
— Простите, — ответил он. — Я пытался улучишь себе настроение, а получается, что я как будто стараюсь быть забавным. Брюс был хорошим парнем.
Он вызвал обслуживание в номерах. Клейтон разглядывал номер. Основные интересы Клейтона связаны с Сан-Франциско. Последние несколько месяцев он снимал этот номер, организуя местное отделение своей фирмы. Но Восточный залив сам по себе обладает значительным рынком, и это вполне оправдывает частые приезды Клейтона.
Хотя он живет здесь с четверга, в номере почти ничего не говорит об этом. Его помещение в Сан-Франциско такое же безличное. Кинтайр сомневался, чтобы в пентхаусе в Нью-Йорке и в роскошной квартире Клейтона в Риме было больше души. Четыре снимка, которые, очевидно, переезжали вместе с Клейтоном: светловолосая женщина с какой-то размытой красотой — его первая жена, два мальчика и девочка — дети, которых она родила ему. А в остальном можно было увидеть только бизнес-почту и деловые документы.
О, да, Клейтон курит дорогие сигары и может быть своим в кругах общества, где говорят об опере или последних высказываниях Сартра. Но никаких книг, только свежие номера журналов; нет шахматной доски, колоды карт или полуразгаданного кроссворда; никакой частной корреспонденции; что ж, если человек хочет быть только кассовым аппаратом, это его право.
Но Клейтон и не таков, подумал Кинтайр. Что-то от смелого молодого продавца (где же он начинал? В Индианаполисе? В каком-то таком месте), от бригадира строителей в самые трудные дни, от мелкого менеджера средневосточного торгового дома — то, что Марджери, с ее умением приклеивать ярлыки, называла «Бэббит»[5], еще оставалось в этом трансокеанском предпринимателе. Да. Но могло развиться кое-что иное. Кинтайр так и не мог понять, что именно. Именно по этой причине он принимал приглашения Клейтона.
— Отлично. Ланч сейчас будет. Садитесь, Боб.
Кинтайр сел у окна и достал сигарету. Клейтон предпочел сигару.
— У полиции есть след в убийстве Брюса? — спросил он.
— Откуда мне знать?
— Вы были его лучшим другом. — Клейтон посмотрел Кинтайру в глаза и не отводил взгляд. — Мальчика убили не для забавы. Каким-то образом он сам на это напросился. Если бы мы знали, что он делал, скажем, в последнюю неделю жизни…
— Хм. Вы правы. Он часто виделся с вами, верно?
— Да. Это главная причина моего сегодняшнего приглашения, Боб. Может быть, вдвоем мы сможем восстановить его передвижения. — Клейтон усмехнулся. — Конечно, я не думаю, что мы раскроем преступление или еще какая-нибудь подобная чепуха, но организованная информация может помочь полиции.
— Что ж… — Память Кинтайра ушла в темноту прошлого. — Позвольте подумать… Мы с ним были очень заняты в последнюю неделю из-за конца семестра и начала экзаменов. После этого на факультете особой организации нет. У вас может быть два экзамена в один день, а потом ни одного в течение трех дней. Так что в эту неделю у Брюса было немало свободного времени. Да, он упоминал, что неделю назад, в прошлое воскресенье, переехал через залив, чтобы встретиться с вами.
— Да. — Клейтон заглянул в свой блокнот. — Он приходил ко мне домой и спросил, не дам ли я работу его старшему брату.
— И что?
— Я знал его брата. Встречал когда-то. Я сказал нет. Брюс рассердился: я не согласился даже поговорить с этим Гвидо.
Кинтайр улыбнулся.
— Я понимаю, что вы имеете в виду. Мало кто знал эту его сторону. Он редко терял выдержку, но когда это происходило, было ужасно. Вы ведь не уступили ему?
— Это было нелегко, — сказал Клейтон. — На самом деле мы не в первый раз говорили о его брате. Был еще разговор, несколько месяцев назад, но я не помню подробности.
— Мне кажется, я помню. Кстати, это происходило в моем офисе; мы тогда с ним говорили о «Книге ведьм». Он сказал, что у него есть брат, который говорит по-итальянски. Вы сказали, что сомневаетесь, чтобы Гвидо был способен на ответственную работу. Да, вы тогда презрительно сказали, что сами начинали с нуля и каждый может сделать то же самое.
— В моем случае меньше чем с нуля, — сказал Клейтон. Рот его дернулся, хотя и еле заметно.
— Это вызвало раздражение Брюса, — сказал Кинтайр. — Но он быстро с собой справился. Он иногда бывал слишком разумен для собственного блага.
— Звучит противоречиво. Думаю, разумный человек никогда не должен выходить из себя.
— Не могу с вами согласиться. Бывают такие неразумные случаи, что из-за них нельзя не выйти из себя. Зверства, включая некоторые правительства, которые сами по себе являются зверством. Или, если вернуться к Брюсу, был один инцидент на мысе Перро несколько месяцев назад.
— Что там было?
— О, ничего особенно важного. Мыс Перро примерно в шестидесяти милях к югу по прибрежному шоссе. Место необитаемое, хотя есть на любой хорошей карте. Всего лишь мыс, с пляжем внизу, частная собственность, огражденная, но я знаком с владельцем, и он разрешил пользоваться. Изолированное место, такое примитивное, какое можно найти только в горах, в Высокой Сьерре. Мы с Брюсом взяли с собой спальные мешки и отправились туда на уикэнд. Хотели заняться серфингом. Там крутой спуск к месту, где в прилив собирается много рыбы. И мы увидели, что кто-то здесь взрывал динамит. Это не только погубило рыбу, но и нарушило скальные формации. Брюс проследил за следами шин наверху, определил, что эти взрывники уехали на юг, и настаивал на преследовании. Он готов был отправиться один. Но мы смогли только известить власти, что испортило нам воскресенье. Он никак не хотел отступать.
Кинтайр вздохнул.
— Думаю, что точно по такой же причине он погиб.
— Вернемся к нашему расписанию, — предложил Клейтон. — Брюс ворвался ко мне вечером в воскресенье, но согласился прийти на следующий день. Я сказал, что тем временем подумаю и что он может привести ко мне Гвидо.
— Что произошло?
— Они пришли вместе. Я сразу понял, что Гвидо безнадежен. Забавный парень и все такое, но лентяй всегда остается лентяем. Однако я разговаривал вежливо. Может, я когда-нибудь открою ночной клуб, и Гвидо сможет в нем петь. Все было нормально. — Клейтон затянулся сигарой. — Я не видел Брюса с тех пор до маленького приема здесь в четверг вечером. Можете заполнить промежуток?
— Ммм… да, я разобрал все это в сознании. В понедельник, о котором вы говорили, я познакомил Джейбеза Оуэнса с Брюсом. Мы говорили примерно с час в моем офисе. В остальном, думаю, у него был самый обычный день, пока он не пошел к вам.
— Во вторник?
— Снова обычный день, только, как договорились, приходил Оуэнс и дал ему письма Борджиа. В этот день Брюс взял их с собой домой, чтобы посмотреть.
— О, да, на приеме они спорили об этих письмах. Кстати, в чем там дело? Я не совсем понял. Я сам большую часть времени разговаривал с профессором Эшвином.
— Знаете, Оуэнс — писатель. Он пишет популярные книги по истории.
— Я слышал это имя, но и только.
Кинтайр сделал глубокий вдох опытного лектора.
— В тридцатые годы книги Оуэнса были бестселлерами, — сказал он. — Но с последней войны они стали продаваться гораздо хуже. Несколько лет назад он выпустил книгу «Великолепное чудовище: Жизнь и время Чезаре Борджиа». В научном отношении скромная работа — мягко выражаясь, но у него яркий стиль и он щедро примешивает к рассказу секс и садизм. На месте все старые клеветнические рассказы о Лукреции и тому подобное. Но даже в твердом переплете книга стала бестселлером, и потребность в дешевом издании едва успевали удовлетворять. Сейчас Голливуд хочет на основе этой книги снять очередной супербоевик.
— Ну и что? — Клейтону, казалось, стало скучно. — Хорошо для него, но какое это имеет отношение к Брюсу?
— Дайте мне немного времени. Перед написанием этой книги Оуэнс провел много времени в Италии, предположительно проводя исследования. Он приехал с письмами, которые, как он утверждает, обнаружил в архиве одного знатного семейства — письма самого Чезаре и к нему; и эти письма как будто связывают его с культом сатанистов и со всевозможными оргиями и безобразиями.
Эта переписка вызвала в научной среде оживленные споры. Если это подделка, то очень искусная, и знатной семье, о которой идет речь, хорошо заплатили и подготовили ее. Сам я считаю, что это именно так. Но Оуэнс не только использовал эту возможность, не только представил себя ученым детективом, нашедшим новые документа Босуэлла[6], он сделал эти письма основой своей книги.
— А, да. И теперь моя «Книга ведьм»…
— Опровергает это. «Книга ведьм» бесспорно подлинная, и некоторые ее утверждения имеют решающее значение. La vecchia religione[7] возникла в Романье и даже еще раньше, в Лигурии, задолго до того, как Чезаре Борджиа стал отблеском в апостольском взгляде его отца. Поэтому письма Оуэнса — это подделка. Либо Оуэнс сам их сочинил, либо его провели.
Установив это какое-то время назад, Брюс написал ему письмо. Таков Брюс, конечно. Давал возможность бедняге прилично отступить прежде чем публиковать доказательства, которые его уничтожат. Оуэнс ответил достаточно вежливо, попросив о профессиональном обсуждении. И явился в прошлое воскресенье на пути из Нью-Йорка в Голливуд, и с тех пор он здесь.
— Не думал, что он заставит продюсеров так долго ждать, — сказал Клейтон.
— У него нет контракта, только приглашение приехать и обсудить возможности. Скандал типа Пилтдаунского[8] может заставить студию отказаться от замысла. Если студия хочет рассказать о жизни Борджиа, это вопрос общественный. И она не должна ничего платить Оуэнсу, если не использует материалы ведьмовского культа. В противном случае студии придется заплатить ему круглую сумму и сделать его научным консультантом.
— Хм.
Взгляд Клейтона стал задумчивым.
— Я все отвлекаюсь, — сказал Кинтайр. — Да и горло пересохло. Пиво сейчас не помешало бы.
— Через минуту, Боб. Давайте вначале продолжим. Вы говорите, Брюс взял эти письма домой во вторник вечером.
— Да. Я знаю, что в среду он снова встретился с Оуэнсом, вернул ему письма и сказал, что не видит причин менять свое мнение. Должно быть, они тогда серьезно поссорились. Я в тот вечер был в доджо и, кстати, не видел Брюса до четверга. Потом, конечно, мы с ним и еще несколькими коллегами были у вас на этом мальчишнике. Оуэнс тоже там был.
— Я собрал ученых, — улыбнулся Клейтон.
Кинтайр подумал, насколько это может быть верно. В верхнем слое европейского бизнеса, где Клейтон проводит половину времени, человека уважают не только за его деньги; его будут ценить гораздо выше, если он проявит какие-нибудь заметные интеллектуальные достижения. Клейтон вряд ли стремится к такому уважению, но должен хорошо знать выгоду подобных оценок.
Каждый богатый американский болван может купить картину. У Клейтона больше воображения: он собирал инкунабулы. А также приглашал специалистов, угощал их выпивкой и сэндвичами, сталкивал друг с другом и сидел, усваивая особенности их речи.
И что в этом плохого? думал Кинтайр. Во времена Возрождения все знатные люди покровительствовали ученым и художникам по тем же самым причинам. И поэтому у Возрождения были Леонардо, Рафаэль, Микеланджело… Мы отправляем своих творческих людей на рынок, чтобы они торговали собой в обществе. И что получаем в результате? Рок-н-ролл!
Он заставил себя перестать отвлекаться. Клейтон говорил:
–… химические тесты. Оуэнс ответил, что не позволит уничтожить бесценные реликты. Мне это показалось фальшивым.
— Да, тогда спор был ожесточенный, — восхищенно покачал головой Кинтайр.
— Сейчас это неважно. У вас есть сведения о дальнейших передвижениях Брюса?
— В пятницу мы с ним напряженно работали. Наверно, он и в субботу работал. В пятницу днем я видел его живым в последний раз. Мы только поздоровались при встрече. Марджери Таун говорит, что в тот вечер он был дома, в субботу днем тоже. А может, в университете.
— И это все, что мы можем узнать? — Клейтон поморщился. — Не очень много. Может, мисс Таун сможет сказать…
— Еще одно, — сказал Кинтайр. — Возможно, это не имеет отношения. Но сегодня ночью ее квартиру ограбили.
Сигара выпала изо рта Клейтона. Он неловко наклонился, поднимая ее. Но он заметил, что Кинтайр наблюдает за ним; его движения стали ровней, а, когда он распрямился и сел, контролировал выражение морщинистого лицо.
— Удивлены? — спросил Кинтайр.
— Да. Конечно. Что случилось? Что взяли?
— Вот это самое странное. Ничего, насколько она смогла понять. Кто-то вломился к ней и все перевернул, но не взял ни серебряной посуды, ни драгоценностей — ничего.
— Хм. — Клейтон посмотрел на свои руки, лежавшие на коленях, потом спросил: — А документы?
— Мы думали об этом. Перевернуты все ящики письменного стола, но как будто ничего не пропало.
— Что она знала о его документах? — Этот вопрос Клейтон задал резко, как полицейский. — Не тяните, ханжа! Я знаю, что она была его любовницей.
— Мне не нравится это слово в подобных обстоятельствах, — мягко сказал Кинтайр. — Однако… она не могла видеть все письма и заметки Брюса. Он держал их в нескольких папках. Но их как будто даже не открывали.
— Вы уверены? Проверяли это?
— Нет. А нужно было?
— Вероятно, нет. — Клейтон потер подбородок. — Нет, я бы не стал беспокоиться. Очевидно, грабитель искал что-то такое, что, по его мнению, должно быть в квартире, но его не было. Что-то такое, что могло лежать в ящике стола, но слишком велико, чтобы поместиться в папку. Что-то такое.
— Что именно? — спросил Кинтайр.
Он догадывался, каким будет ответ.
— «Книга ведьм» — толстый том.
Кинтайр кивнул. Он собирался повторить то, что сказала ему Марджери, когда они остались среди беспорядка после ухода полицейских.
* * *
Она дрожащими руками налила себе выпивки. Солнечный луч сделал медными ее еще встрепанные волосы. Она сказала:
— Ублюдок. Трусливый ублюдок. Почему я не сказала копам?
— О чем?
— Об Оуэнсе, конечно. Кто, по-твоему, мог это сделать? Кому нужно что-нибудь у меня дома, кроме этой старой книги, которую изучал Брюс? Эта книга могла торпедировать и деньги за кино, и репутацию Оуэнса. Это он приходил сюда, чтобы найти книгу и сжечь ее!
Она залпом выпила, налила еще и посмотрела на Кинтайра.
— Ну? — резко спросила она.
— Что ж, это серьезное обвинение, — ответил он.
— Серьезная моя левая ягодица! Ты знаешь, что эта змея пыталась сделать? Он попробовал подкупить Брюса! Брюс рассказал мне об этом в пятницу после того мальчишника. Оуэнс пришел к нему в офис и говорил об этом… но он говорил осторожно, эвфемизмами. Однако он предложил Брюсу пять тысяч долларов, если тот умолчит о своих находках о ведьмах в Италии. Пять тысяч долларов… Боже, да кино принесло бы ему четверть миллиона!
— Значит, тебя оскорбил размер взятки?
Попытка пошутить не прошла. Марджери яростно сказала:
— Брюс был вне себя. Он еще кипел, придя домой. Он сказал Оуэнсу, что напишет статью о своих находках, как только вы вернетесь из своего похода… он расскажет газетам, чтобы все знали правду… Боб!
Она закричала.
— В чем дело? — воскликнул он, в тревоге поворачиваясь к ней.
— Боб, ты думаешь… О, нет, Боб!
* * *
— В чем дело? — спросил Клейтон.
Кинтайр встряхнулся.
— Ничего. Книга до сих пор у нас естественно, — спокойно сказал он. — Брюс держал ее в своем офисе. Я сегодня заглянул туда и запер книгу в сейфе.
— Оуэнс…
— Послушайте, — сердито сказал Кинтайр, — я уже прошел через все это с мисс Таун. Не хочу быть обвиненным в клевете. Полиция вполне компетентна, и все основные факты у нее есть. Если только новые данные не заставят меня передумать, я не собираюсь отправляться с рассказом о мелких академических интригах, причем без всяких доказательств.
Однако, про себя думал он, я не в состоянии много платить, но Триг сейчас не занят. И ему может понравиться расследование такого убийства.
В дверь постучали, и коридорный вкатил на тележке ланч.
