Пасьянс Даймонда

Питер Лавси, 1992

Японская девочка потерялась в знаменитом лондонском универмаге «Харродс» и была обнаружена охранниками только после закрытия – казалось бы, что в этом криминального? Однако Питер Даймонд уверен: это не банальная случайность! Где родители малышки? Почему ее никто не ищет? И, что самое главное, почему она упорно молчит и не идет на контакт со взрослыми? Прежде чем он успевает получить ответы на эти вопросы, девочка бесследно исчезает из приюта, и Даймонд пускается на поиски, в которых промедление может стоить ребенку жизни…

Глава седьмая

— Как это случилось?

Дэвид Флекснер смотрел на две почерневшие колонны, возвышавшиеся футов на десять над грудой того, что еще недавно было миланским заводом компании «Манфлекс». Огромный жар совершенно расплавил колонны, образовав на засыпанной пеплом равнине картину в духе Сальвадора Дали. Ее подчеркивал контраст с безоблачным небом. Какой антураж для киносъемок, невольно подумал Дэвид.

Его привез сюда директор завода Рико Вилла, чей костюм от Эрменеджильдо Дзеньи и туфли от Данзини мало подходили для того, чтобы топать по золе. Он всегда одевался как важный управленец. Но Дэвид, пренебрегающий условностями, в белых джинсах, черной футболке и потрепанных красных кроссовках, считал его родственной душой, одним из немногих отцовских служащих, с кем можно выпить.

— Полагаю, неполадки в электросети, — ответил Рико. — Разве не они, как правило, служат причиной пожара?

— Или непотушенная сигарета.

— Я запрещаю курить на заводе.

Употребление им настоящего времени на этих жалких руинах позабавило Дэвида, и он отвернулся, чтобы Рико не заметил.

— Курильщики всегда найдут себе местечко.

— Это правда. Но когда начался пожар, субботняя смена уже закончила работу. Кроме двух охранников, на заводе никого не было.

— Пламени могло потребоваться время, чтобы разгореться, — заметил Дэвид и тактично добавил: — Полагаю, пожарная служба готовит отчет?

— Пожарная служба и дознаватели страховой компании. Ребята из «Прима Рома ассюранс» приехали на следующий день и копались, пытаясь что-нибудь найти.

— Выдвинули какие-нибудь версии?

— Ничего внятного.

— Как насчет поджога? Кто-нибудь обозлившийся на компанию?

— Поджога?

— Кого-нибудь увольняли в последние полгода?

Рико был потрясен. Он прижал ладонь к губам, словно не желая принять подобную возможность:

— Пять или шесть человек за прогулы и мелкие кражи. Личные дела превратились в дым вместе со всем остальным. У нас больше нет их адресов.

— То есть компьютер не был связан с нашим офисом в Риме?

— Какие-то файлы передавались, но не кадровые дела. Это противоречило бы закону о защите информации.

— Придется полагаться на память, Рико. У вас с ней все в порядке?

Итальянец покачал головой.

— Тогда будем работать с кадровиками. Пусть составят список всех, кого вспомнят, из уволенных и имевших основания злиться на компанию.

— Организую.

Дэвид окинул взглядом разоренное пространство:

— Судя по всему, сильное было пламя. Где ваш кабинет в этой груде?

— Справа, метрах в шестидесяти, — уныло ответил Рико.

— Пропало что-нибудь из личного?

Директор пожал плечами:

— Мои дипломы. Они висели в рамках на стенах. О членстве в Институте фармацевтики и прочие. Их можно восстановить. И семейные фотографии. Фотографии не восстановишь.

— Чем вы собираетесь заниматься? Хотите переехать в Рим?

— Нет. Мне пятьдесят три года. Мой дом здесь. Отец в доме для престарелых, дети учатся в школе. Придется внимательно изучить условия сокращения.

— Господи, Рико, мы не можем себе позволить потерять вас. — Сказанное звучало совершенно естественно, но Дэвид удивился, с какой готовностью принял на себя роль выразителя позиции «Манфлекс». Прежде он никогда не олицетворял себя с компанией. Только из уважения к отцу посещал заседания правления. — Мы найдем способ сохранить семью. А пока вы нужны в Милане. Нам необходим временный офис. Сможете подыскать?

— Майкл, я умираю.

Майкл Липман резко обернулся и посмотрел на Мэнни Флекснера. Тот был серьезен, но это ничего не значило. Мэнни умел дурить окружающих его бедолаг с непроницаемым лицом. Липман часто не понимал его чувства юмора.

Отобедав в ресторане «Ратнерс» блинчиками с пивом, они по предложению Мэнни прошлись по крытому рынку на Эссекс-стрит в Нижнем Ист-Сайде. Это место кипело жизнью, было пропитано вкусными ароматами хлеба и сыра и мало подходило для трагических признаний. Но кто может предсказать, что придет на ум Мэнни?

— Я правильно расслышал?

— Откуда мне знать?

— Мне показалось, вы сказали, что умираете.

— Точно.

— Это правда?

Босс мрачно кивнул:

— Сегодня утром я был у своего врача. Недавно он посылал меня на анализы. Результаты пришли. Неоперабельный рак. Мне осталось полгода, может, девять месяцев.

Липман изумленно посмотрел на него. Ничто по-прежнему не указывало, что сказанное — всего лишь черный юмор.

— Но это невозможно!

— Именно так я заявил врачу. Все мои функции остались при мне: читать не разучился, наслаждаюсь хорошей едой и, когда хочется, приглашаю женщину в постель. Не отчаиваюсь, что не гигант в этой области, но все, что имею, в рабочем порядке. Он ответил: «Вот и хорошо. Многим не так повезло. Они чахнут и впадают в отчаяние». Я, по крайней мере, уйду с размахом. Я сказал, что не верю ему. Он предложил заключить пари. Хорошо, доктор, согласился я, ставлю пятьдесят баксов, что доживу до Дня благодарения. Не сомневался, что куш мой. Но доктор настаивал, чтобы мы положили деньги в конверт и оставили в его приемной, поскольку он не хочет тревожить моих душеприказчиков. Вот тут меня проняло, Майкл. Моих душеприказчиков. Он говорил на полном серьезе. — Мэнни вздохнул, его губы дрогнули. — Я не стал заключать пари.

— Вам надо перепровериться. — Липман старался быть искренним, но, переваривая печальную новость, невольно прикидывал, как она повлияет на его будущее. Он поверил тому, что сказал босс.

— Чем больше анализов, тем больше причин для расстройства. — Мэнни поморщился. — Нет уж, покорнейше благодарю. Предпочитаю провести последние дни на земле с пользой — буду грабить банки, пока есть силы.

Он повернулся к женщине за фруктовым и овощным прилавком. Наверное, она слышала его последние слова, потому что ее глаза округлились.

— Не обращайте внимания. Несу что попало. Сколько стоят ваши ананасы? — Он выбрал самый крепкий из кучи. — Ты часто покупаешь ананасы, Майкл? Они могут выглядеть снаружи хорошими, как я, а начнешь резать, внутри гниль. Не обижайтесь, — сказал он продавщице. — Я возьму вот этот.

Они дошли до конца торговых рядов и повернули обратно на Деланси-стрит.

— Все не так плохо для «Манфлекс», — продолжил Мэнни. — Будут перестановки в руководстве, но мы справимся.

Липман покрылся мурашками.

— Моя доля акций перейдет к Дэвиду, у него будет контрольный пакет, и все образуется.

— Вы прочите его на роль председателя? Дэвида? — Липман старался сохранить небрежный тон, но не мог скрыть потрясения.

— Перефразирую Шекспира: некоторые рождаются управленцами, другие достигают этого навыка, третьим же, как моему сыну, приходится мириться с ролью.

— Рынку это не понравится, — заметил Липман, равнодушный к величию классика.

— Не понравится, что меня сменит Дэвид?

— Что уйдете вы, — дипломатично ответил он.

— А какой у меня выбор?

— Справедливо, — кивнул, помолчав, помощник.

— Ему потребуется твоя поддержка.

— Он может рассчитывать на меня.

— И твоя хватка в бизнесе. У тебя она есть, а у него нет.

— Разумеется, я помогу ему. — Майкл Липман говорил как на автопилоте. Новость о болезни Мэнни была неприятна сама по себе. Но перспектива получить в председатели Дэвида…

Мэнни переложил ананас в другую руку, а правую положил помощнику на плечо.

— Спасибо, Майкл. Не надо говорить, что акулы будут ходить кругами, но я верю в своего мальчика. Мне нравится, как он формируется. Если хочешь знать, вчера вечером я звонил Рико. Дэвид прекрасно справляется, а закрывать завод — непростое дело.

Этот навык вскоре может пригодиться гораздо ближе к дому, цинично подумал Липман, а вслух произнес:

— Вы ему сообщили?

— О чем?

— О том ужасном, что поведал вам врач.

— Пока нет.

— Хотите повременить?

— На этой стадии ему вообще не следует знать. А может, вообще не нужно говорить.

Липман нахмурился:

— Но мне-то вы сказали. И ему должны. Дэвиду необходимо привыкнуть к этой мысли.

— Ты меня не услышал. О том, что ему придется смириться со своей новой ролью управленца. Пусть у него не останется времени на размышления. Иначе он постарается как-нибудь увильнуть.

Липман не настаивал. С точки зрения компании, Мэнни прав, что принял обескураживающее решение назначить преемником сына. Так какой смысл переживать, что будут затронуты чувства Дэвида, когда его собственные растоптаны в грязи? Запутавшийся старый придурок намечает компании будущее, не упомянув, что она может быть уязвима для захвата.

— Мы скатились ниже, чем я предполагал, но в настоящее время в приличной форме, и у нас солидный денежный поток.

— Главным образом за счет капрофикса.

— Что плохого в капрофиксе? Он помогает миллионам людей избавляться от ангины.

— Ничего плохого, кроме того, что он устарел.

— С тех пор как я ограничил расходы на исследовательские программы, наш коэффициент рентабельности поднялся на 2,6 пункта. Ты говоришь о капрофиксе так, словно это единственное, что у нас есть. Мы располагаем широким спектром стабильно продающихся лекарств. В прошлом году получили дополнительно из Пенсионного фонда свыше десяти миллионов. Согласен, хорошо бы заполучить препарат, который пойдет нарасхват.

— Скоро мы это почувствуем.

— Что?

— Скоро он нам очень понадобится.

— Не буду спорить.

Но Липман не собирался отступать:

— Мы упустили возможности с бета-блокаторами, сальбутамолом от астмы, леводопой для лечения болезни Паркинсона, с Н-2 блокаторами гистаминовых рецепторов…

— Хватит! — раздраженно прервал Мэнни. — Я усвоил суть. Мы слишком много поставили на фидоксин. Это был самый большой прокол за всю мою карьеру. Однако у нас незапятнанная репутация. Компанию не преследовали в судебном порядке. Я могу предстать перед создателем, сознавая, что никому не навредил по халатности.

— Если не считать нанесения урона окружающей среде, — не сдержался Липман.

— Ты о чем?

— Нас оштрафовали за загрязнение французских и итальянских рек.

— Хватит доставать меня, Майкл!

Некоторое время они шли молча, испытывая неловкость оттого, как изменилась ситуация.

— Вы что-нибудь скажете совету, пока нет Дэвида? — наконец спросил Липман.

— О своем состоянии? Нет необходимости. Они узнают, когда я соскочу с поста.

— То есть вы хотите, чтобы я хранил ваше намерение в тайне?

— Пока да. Как же я мог открыться такому мерзавцу, как ты? Позор.

Мэнни повернулся и посмотрел на Липмана. В глазах мелькнул веселый огонек, но лицо оставалось печальным. На сей раз Флекснер никого не разыгрывал.