Пусть ты умрешь

Питер Джеймс, 2014

За два года близких отношений Рэд Уэствуд так и не узнала всей правды о своем любовнике – богатом, красивом и… опасном. Все, что Брайс Лорен рассказывал о себе, оказалось ложью, а его страстная привязанность со временем превратилась в террор. Прислушавшись наконец к советам близких, Рэд разорвала эту мучительную связь и с головой окунулась в новые отношения, на этот раз с «хорошим парнем», не подозревая, что кошмар только начинается… Чтобы погасить пламя своей страсти, Брайс намерен уничтожить все, что связывает его с Рэд. Очищающий огонь поглотит всех, кого она когда-либо знала и любила. Суперинтендент Рой Грейс остановит поджигателя-психопата, прежде чем станет слишком поздно…

4

Среда, вечер, 23 октября

Вэн — супер! О да! Да! Из большой черной колонки «джобоун» рвалась Queen of the Slipstream Вэна Моррисона. Прекрасные слова, передававшие все то, что он чувствовал когда-то к Рэд, заполняли крохотную квартирку.

Живший этажом выше ворчливый старикан стукнул палкой по полу, как делал всегда, когда музыку внизу включали ближе к ночи. Ну и пусть себе.

Да, она была его «Королевой ветра». Его королевой.

Червонной дамой. Дамой сердца.

Рэд.

Красный цвет — цвет червонной дамы.

И она его отвергла.

Унизила.

Больно? О да, больно. Еще как. Эта боль не затихала ни днем, ни ночью. Ни на секунду.

Повезло, что удалось снять эту вот квартиру. Вид — то, что надо. Некоторые вещи предопределены судьбой. Например, они, он и Рэд, должны быть вместе. Он опустил бинокль и замотал головой, чувствуя в себе бурлящую ярость. Да, так случилось, что в их отношения вошло кое-что не очень хорошее, пусть даже плохое, но теперь это все в далеком прошлом.

Он навел бинокль на ее пикантные губки. Она в очередной раз подняла бокал. Эти губы… Он целовал их так страстно, так нежно. Он рисовал их на бесчисленных эскизах, один из которых — с недовольной гримаской и подписью Я — режимная девчонка! — висел в рамочке на стене.

Эти губы целовали его всего, с головы до пят. Думать о том, что они целуют другого мужчину, было невыносимо. Они — его. Они принадлежали ему. Он не мог представить, что кто-то другой касается ее нежной кожи, обнимает ее, нагую, входит в нее. Этот образ не давал ему покоя снова и снова, без конца, отзываясь внутри леденящим холодом. Он не мог представить, что она в миг оргазма смотрит в глаза другому, — его трясло в бессильной ярости.

Нет, теперь уже не в бессильной. Теперь у него был план.

Не будешь моей — не будешь ничьей.

Он задернул шторы и включил свет. Потом еще понаблюдал за ней немного на одном из висящих на стене мониторов. Она набирала номер на телефоне. Подключиться к телефону оказалось совсем нетрудно, достаточно было купить по Интернету шпионскую программу, «спайбабл», и тайком установить на мобильный Рэд. Программа позволяла слушать все разговоры, независимо от местонахождения, получать автоматически все входящие и исходящие текстовые сообщения, видеть номера, по которым звонила она и с которых звонили ей, открывать все веб-сайты, которые она посещала, просматривать ее фотографии и, что важно, определять через джи-пи-эс ее точное местоположение.

Он обвел взглядом развешанные на стенах фотографии. Вот он сам — в розовом «леандровском» пиджаке и соломенном канотье на регате в Хенли, ни дать ни взять молодой Джордж Клуни, — и рядом Рэд — в легком, свободном платье. Вот другая, и на ней тоже он — в кожаном летном шлеме, в кокпите биплана «Тайгер мот». Там снова он — прилежный ученик в Центре управления воздушным движением аэропорта Гатуик. И там он — в квадратной академической шапочке и мантии на выпускной церемонии в парижской Сорбонне. И там — в таком же академическом наряде получает докторский диплом Сиднейской летной школы. А вон и его любимая — в форме пожарного. Рядом та, на которой он пожимает руку принцу Чарльзу, чуть дальше — Полу Маккартни. Внушительная экспозиция, да? Даже для королевы.

А она его отвергла.

Это родители вливали ей в уши яд. Это подруги загружали ее ложью. Как она могла, как посмела слушать их и верить им? Все разрушила, все сломала собственной глупостью.

Он добавил звук, смывая волной музыки вскипающие в голове мысли и не обращая внимания на настойчивый стук сверху мистера Брюзги.

Потом снова взял бинокль, выключил свет, подошел к окну и чуточку развел шторы. Видеть ее вот так, вживую, было куда приятнее, чем на мониторах, получавших и картинку, и звук из каждой комнаты ее квартиры. Так он лучше чувствовал ее боль.

Он посмотрел на окно третьего этажа дома напротив. В гостиной горел свет, и видимость была отличная. Она стояла, держа возле уха телефон, и выглядела очень обеспокоенной.

Да уж, есть отчего беспокоиться.