Вышедший из строя. Серия «Конец пути». Книга ІІ

Пит Трон

Офицер Пит Трон, преданный людьми на работе, которую любил и за которую истекал кровью, попадает за решётку, и в результате читатель получает жестокий и честный автобиографичный рассказ уличного полицейского, отбывающего срок в нью-йоркской тюрьме среди преступников, которых когда-то сам арестовывал.История Трона передаёт захватывающую картину того, что значит быть одним из лучших полицейских Нью-Йорка, служить стране и защищать мирных граждан в разгар глубоко укоренившейся коррупции.

Глава 1

Чего больше всего боится полицейский? Не получить ножевое или пулю, а отправиться в тюрьму и оказаться лицом к лицу с заключёнными, которых когда-то с таким трудом посадил за решётку. Вот чего больше всего боятся копы! В 1997 году мне пришлось столкнуться лоб в лоб с обвиняемыми, которые сеяли хаос в моём любимом городе.

Я всегда был лишь номером в системе штата Нью-Йорк. Полицейскую форму с жетоном №3120 я сменил на тюремную робу с нашивкой заключённого №97A-4807. В голове бурлили мысли, вызванные абсолютным страхом, гневом и желанием выжить.

Остров Райкерс¹ стал тем, что я называю тренировкой перед моей тюремной жизнью. Именно здесь я превратился из полицейского в заключённого. Другого выбора у меня не было. Я должен был либо, став одним из них, адаптироваться, либо получить серьёзные увечья или даже погибнуть. Скорее всего, я бы не выбрался оттуда живым. Убийство полицейского в тюрьме, особенно такого, кто превратил жизнь многих преступников в несусветный ад на свободе, было бы ценным достижением.

Через пару месяцев моего нахождения на Райкерсе меня к воротам позвал судебный исполнитель.

— Трон, завтра утром уезжаешь. Тебя переводят в нижнюю часть штата.

Той ночью я не спал, ждал, что какой-нибудь ублюдок набросится и порежет мне лицо. К счастью, никто из заключённых не попытался оставить мне шрам на память об острове Райкерс. К пяти утра меня уже приковали к человеку, похожему на Голиафа. Должно быть, он весил около сто сорока килограммов. Поездка заняла несколько часов. Этот зверь занимал бо́льшую часть сиденья автобуса. От него несло так, будто он не мылся несколько недель. Тем днём мой ад только начинался. Всю дорогу в автобусе я не разжимал кулаки. Мой гнев так вырос, что ногти врезались в ладони, оставляя кровавые следы.

Офицер, принимавший нас в пересыльной тюрьме в Даунстейте, выкрикнув все наши имена по списку, приказал нам назвать свои номера.

— Заключённый Трон, шаг вперёд. Какой у тебя номер?

— 97A-4807, сэр.

— Не называй меня, чёрт возьми, сэром.

Мне приказали раздеться догола и встать в очередь на обыск. Офицер кричал:

— Откройте рот. Проведите пальцами по волосам. А теперь поднимите и потрясите своими орешками. Наклонитесь и раздвиньте ягодицы, присядьте пять раз. Ладно, всё чисто. Перейти в следующую секцию и ждать, когда вас позовут.

Следующей секцией была ужасная душевая. Одна большая комната с десятью насадками для душа, свисающими с потолка. Пока мы стояли в очереди, офицер обсыпал нас горстями белого порошка, напоминавшего чистящее средство «Аякс», — порошком, убивающим вшей. В основном всё пришлось на лицо, но часть попала в глаза. Я услышал крик офицера:

— Закрой глаза, осуждённый. Это дерьмо горит на коже так, что мало не покажется.

Чёрт, было уже слишком поздно, меня уже обсыпали этим ядовитым дерьмом с головы до пят, спереди и сзади. Всё тело горело. Казалось, кожа вот-вот растворится до костей. Я ослеп на целую вечность. Стоя в очереди, я ждал, когда вода облегчит моё состояние, смыв яд, прилипший к телу. Кожа вокруг глаз горела, словно кто-то тушил в них раскалённые угли, а в паху и заднем проходе жгло так, будто их поджаривал демон из ада.

Наконец я вошёл в душевую.

— Осуждённые не выходят, пока не услышат мою команду. Это чертовски понятно, осуждённые?

— Да, офицер.

Я стоял с закрытыми глазами и ждал, пока меня окатят водой. Поток ледяной воды на какое-то мгновение даже принёс освежающий эффект. Я быстро, за три минуты, смыл порошок, который уже слёживался, как высохший цемент. Теперь захотелось выбраться из этой замёрзшей тундры. Нет, не пойдёт, ещё пара минут. Тело онемело, мошонка втянулась в живот. В голове крутился эпизод из сериала «Сайнфелд», в котором полотенце Джорджа упало, а женщина, увидев его пенис, засмеялась. «Я был в душе», — стал было оправдываться Джордж, но она уже выбежала из комнаты. На мгновение воспоминание вызвало у меня улыбку, сняв напряжение в дрожащем теле. Но очень скоро я думал лишь о том, когда меня вытащат к чёрту из этой адской дыры, и о том, что мне здесь не место. Мои губы посинели. Я дрожал, словно у меня эпилептический припадок.

Охранник наконец-то подал голос:

— Осуждённые, выйти из душа.

На выходе я оглянулся на заключённых, ожидающих ледяной душ. Меня опять затрясло.

На следующем этапе офицер вручил мне две пары белых шорт, две белые футболки, две пары носков, зелёные брюки, длинную рубашку на пуговицах, пару чёрных ботинок, пару белых кроссовок «Про-Кедc» и зелёную куртку. Я подумал: «Когда выйду отсюда, никогда больше не надену зелёное».

Я оделся как можно быстрее, чтобы согреться. Но ничто не могло убрать боль из промёрзших костей ещё несколько часов.

После того как я оделся, ещё один офицер отвёл меня в одиночную камеру. Это потому, что я подпадал под программу защиты осуждённых, предназначенную для заключённых, которые либо настучали на кого-то, либо были заняты в громком деле. Я, будучи копом, относился к этой же категории.

Камера представляла собой комнату два на два метра, сделанную из шлакоблоков. Ни кровати, ни скамейки — ничего, кроме бетонных стен. Если мне нужно было в туалет, я стучал в дверь и кричал: «Дежурный!» — и меня вели к белому другу.

Наконец я заснул прямо на полу после нескольких часов ходьбы по маленькой камере. Я сдерживал готовые прыснуть слёзы. Мне нужно было успокоиться, глубоко проникнуть сознанием в душу, чтобы скрыть страх быть убитым или, что хуже, избитым и изнасилованным бандой. Я мог выдержать побои, но не последнее. Перед тем как меня посадили в тюрьму, я поклялся, что меня не тронут и не заставят сексуально ублажать других. Я готов был умереть до того, как это случится. А случись это, возьму с собой нескольких из них. Я всегда старался сохранять в себе сердце и душу волка. Если они думают, что я стану хромой овцой, для них уготовано другое испытание. Я был в достаточно хорошей форме и знал, как вести себя в рукопашном бою. За это я должен благодарить полицейское управление и мои тренировки по айкидо. Пока я сидел за решёткой, к счастью, ничего подобного не случилось, за что благодарю Бога каждый день.

Я проспал на полу почти семь часов. Меня разбудил звук открывающейся двери камеры.

— Осуждённый, встать. Тебя переводят в корпус А.

Меня отвели в угловую камеру, грязную, но с работавшими туалетом и раковиной, что было большим плюсом. Следующее утро наступило быстро. Дверь камеры открылась, и меня позвали в кубик в центре первого этажа. В четырёх стенах было несколько окон с маленькими отверстиями, чтобы мы слышали, что нам говорят офицеры, или, наоборот, они могли подслушать, о чём шепчутся заключённые. В комнате сидели два управляющих. Один из них был испанского происхождения, другой белым. Галлен и Торрес — суперклассные парни.

— Мы прочитали твоё дело и знаем что к чему, — заговорил со мной Галлен. — Хочешь работать носильщиком? Сможешь входить и выходить из камеры в течение всего дня, пока работаешь.

— Ну что, хочешь такую работу? — спросил Торрес.

— Да, думаю, меня устроит.

В моём блоке сидел полицейский из Бронкса по имени Робо, который вступил в сексуальные отношения с несовершеннолетней. Его камера была слева от моей. Справа был полицейский из Нью-Рошелла по имени Мак. Он сидел за то, что оказался не в том месте и не в то время, — за ограбление, которое совершили его друзья. К несчастью для Мака, он был за рулём машины, на которой они пытались сбежать. Мы с Маком стали лучшими друзьями и недавно, кстати, снова встретились.

Другие заключённые назвали нашу часть блока «ЭксПо» («экс-полицейские»).

Примечания

1

Остров-тюрьма Райкерс — — крупнейшее в мире исправительное заведение. На территории острова расположены 10 тюрем. Комплекс планируют закрыть в 2026 году. — Прим. пер.