Интеллектуальные пилюли: продолжаем прием

Петр Кимович Петров

Принято считать, что обучение и познание вообще связаны с затратой определенных усилий со стороны человека. Продукт, который вам предлагается, придаст процессу познания легкость и интерес. Принимая «интеллектуальные пилюли», вы и сами не заметите, как заложенные в них знания станут частью вашего интеллекта.

Тайна жизни

Тем ранним летним утром густой туман окутал Москву. Призрачными полупрозрачными клубами поднимался он от реки, и легкий прохладный ветерок гнал его вдоль Пречистенской набережной, вглубь кривых переулков до самой Волхонки. Рассветное солнце едва проникало сквозь мутную пелену, похожую на полотно Моне¹. В туманной мгле смутно вырисовывалась огромная угрюмая очередь, которая пестрой змеей извивалась вдоль набережной и дальше по Всехсвятскому проезду. Туман жадно поглощал и без того негромкие человеческие голоса. Тем не менее, внимание случайного прохожего могла бы привлечь небольшая словесная перепалка среди стоящих в очереди людей. Ее зачинщицей была экстравагантно одетая молодая брюнетка, которая ожидала в очереди неизвестно чего в компании четырех молодых людей, по виду — студентов.

«Ребята, скажите честно, чья рука у меня на талии?» — вдруг раздраженно спросила эта самая брюнетка.

«Точно не моя, свои я держу в карманах, прохладно. Avant de se faufile os².» — На странной смеси русского и французского отозвался один из ее спутников, длинноволосый субъект богемной наружности.

«А ты проверь, Семеновна. Если волосатая, да еще и рыжая — сама знаешь чья…» — Иронически посоветовал другой дружок нашей брюнетки, худощавый очкарик заумного вида.

«Ну вот сразу, как кого-то лапают — так обязательно Кабан, всуе, как говорится, поминают. — Откуда-то из тумана раздался голос с громкостью и тембром пароходного гудка. — Я, между прочим, на камне сижу, а руки — вот они».

«Не маши руками зря, Кабан, все равно не видно. Я сейчас по-другому проверю. Ать…» — Азартно выкрикнула брюнетка.

Из тумана раздался рев, который обычно издает самец морского льва на лежбище, когда видит своего соперника.

«Зачем это так больно вы меня ущипнули, Мария!» — с понятной обидой в голосе спросил кто-то.

«Может быть от того, что я не ваша Маша?» — ледяным тоном поинтересовалась в ответ брюнетка.

«Прощения просим… Туманище-то какой! Мария! Мария! Вы гдеееее….» — голос обладателя наглой руки растворился в тумане.

Снова стало скучно.

Ну как? Могло такое забавное происшествие привлечь внимание случайного прохожего? Конечно, могло. Но только в тот день и в тот час на Всехсвятском и Волхонке не было случайных прохожих. Тут надобно отметить, что в советское время (а дело было в 1975 году) очереди были за чем угодно — за колбасой, за ботинками, за книгами (причем за последними — по моим наблюдениям — длиннее). Каждый житель страны Cоветов половину своего свободного времени отбывал злобным гномом — рабом дефицита «всего». Можно сказать, что вопрос — «за чем стоим?» — был частью национальной идеи советского человека. Так вот, все, кто здесь находился, собрались ради участия в событии совершенно особого рода. И, если бы вы осмелились задать этот самый сакраментальный вопрос в этой самой интеллигентной очереди, то вас могли и побить.

Ну, я чувствую, вы уже достаточно заинтригованы. Ладно, мы поднимим завесу и покажем картину — эта рассветная очередь стояла в Пушкинский музей на выставку художественных произведений из американского музея Метрополитен.

Стоять еще долго, друзья мои, давайте-ка познакомимся с нашими героями поближе. Знакомые имена³? Все равно, читайте дальше, не пожалеете — мы покажем наших героев, как говорят художники, в другой композиции.

Та самая нетерпимая брюнетка. Семеновна была очень хороша собой. Темно-каштановые локоны обрамляли ее ослепительно белое округлое лицо. Серо-зеленые глаза с желтой искоркой, иронически сложенные чуть полноватые коралловые губы. Рыбка, как вы, может быть, помните⁴, называл Семеновну Помоной⁵. Жалкий любитель… Смело могу сказать, что если бы Брюллов писал свою Вирсавию⁶ в наши дни — Семеновна вполне могла бы служить ему моделью. Хотя, вряд ли она бы согласилась — и досталось бы тогда Карлу Павловичу за такое предложение… Наша девушка часто пользовалась свой красотой, хотя и считала ее пороком — ей казалось, что из-за этого ее никто не воспринимает всерьез. Честно говоря, я тоже так думал.

Рыбка. Этот молодой человек обладал внешностью юного Мефистофеля⁷ и характером Ловеласа⁸, да, да — того самого. Только с небольшой поправкой — он так никого и не смог соблазнить. Однажды был нещадно бит Семеновной за «роспуск рук», этого большей себе не позволял, но находится на постоянном подозрении.

Вениамин Видивицын. Так замысловато зовут того заумного юношу, который давал рискованные советы Семеновне. Чтобы изобразить Венечку, проще было бы написать какое-нибудь уравнение в частных производных. Ну, может быть, подойдет Коперник на картине Матейко⁹, только если пририсовать ему очки и прыщи. Кстати, Вене очень нравились картины Эшера¹⁰, такие же запутанные и парадоксальные, как его мысли.

Голос в тумане принадлежал не пароходу, а человеку. И человек этот имел кличку Кабан. Если хотите представить его себе — посмотрите картину «Триумф Вакха¹¹», там Вакх — ну вылитый Кабан в бане, только без усов. Я ему как-то сказал об этом, так он долго смеялся, понравилось.

А вот о себе я, по традиции, умолчу. Я вроде херувима на полотне Рафаэля Санти, только полезнее, потому что не даром машу крыльями, а объясняю вам подоплеку событий.

В очереди можно следить за очередью, можно яростно лаяться с теми, кто хочет пройти без очереди, можно томительно вожделеть предмет этой очереди, можно тосковать, проклиная судьбу, можно читать классиков и даже политических авторов — в общем, в очереди можно вести полноценную жизнь. Наши друзья проводили это время в беседах. Как правило, темы бесед задавал неугомонный Кабан. Можно сказать, что эти темы постоянно зарождались в нем, как некогда жизнь зародилась в первобытном океане, то есть непонятно от чего и неизвестно зачем.

Вот и сейчас его огромная темная фигура, величественная как Титаник, проявилась из тумана перед нашими друзьями и густым хриплым басом цинично изрекла: «Зря мы сюда приперлись. Столько зря прождать, столько зря простоять, чтобы посмотреть на краски, зря размазанные на холсте. Жизнь проходит зря…»

«Зря ты столько раз сказал „зря“, Кабан. Достаточно одного раза… — вздохнула Семеновна — Я тоже иногда, когда в плохом настроении, задумываюсь — зачем все эта суета, в чем тут смысл? Так что говоришь ты верно…»

«Ты верно говоришь, что я верно говорю, Семеновна. — Энергично поддержал нашу девушку Кабан — Вопрос о смысле жизни стоит особенно остро этим мерзким утром.»

«А я уже, представьте, разобрался в этом вопросе — вмешался Веня — могу поделиться мыслями.»

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

1

Клод Моне. «[битая ссылка] Мост Чаринг-Кросс», 1900 г., [битая ссылка] Художественный музей, [битая ссылка] Индианаполис

2

До костей пробирает (фр.)

3

Петров П. К. Интеллектуальные пилюли 2016 г. ISBN:9785447464738

4

Петров П. К. О лжи и женщинах. 2015 г.

5

Цезарь ван Эвердинген «Вертумн и Помона» ок 1650 г., музей Пола Гетти, Лос-Анджелес

6

Карл Брюллов «Вирсавия», 1832 г., Третьяковская галерея, Москва

7

И. Е. Репин «Мефистофель» 1898 г. (Этюд с картины художника С Е Девяткина),

8

Герой романа С. Ричарсона «Кларисса, или История молодой леди», 1748 г.

9

Ян Матейко «Астроном Коперник. Разговор с Богом» 1872 г., Краков

10

Мауриц Эшер «Относительность», 1953 г.

11

Корнелис де Вос «Триумф Вакха» 1584 г., Антверпен