Наперегонки с Эхом

Петр Владимирович Лидский, 2019

Два мальчика, ученики-волшебники, ввязываются в расследование загадочного убийства, однако одна загадка влечет за собой другую. Огромная опасность нависла над их родным городом, над всем миром. Волею судьбы герои попадают в компанию археологов-кадавров, которые раскапывают останки пещерного города в поисках древней мудрости. С их помощью друзья вступают в поединок с нахрапистым мировым злом. Удастся ли им победить и какой ценой? Литературный редактор: Лев Эйделькинд.

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Со скрипом отвалив рассохшуюся дверь, Авик окинул быстрым взглядом все свое нехитрое хозяйство. Затем, набрав полную грудь весеннего воздуха, он запрыгал босыми ногами по обжигающе холодной мартовской росе. Дорожка, ведущая к сараям, была слишком слякотна, поэтому приходилось пробираться вдоль кустов шиповника, избегая разбросанных под ними засохших веточек. Земля, еще хранившая зимний холод, щипала пятки так, что добежав до курятника, он совершенно проснулся. Под стоящим на деревянных колодах сарайчиком масляно поблескивала большая темная лужа. Чтобы не замараться пометом, Авик натянул на замерзшие ступни грязные плетеные туфли. Он резко откинул створку и просунул голову внутрь, чем вызвал шквал возмущенного кудахтанья проснувшихся наседок. Узнав хозяина, птицы успокоились и гурьбой направились к кормушке. Убедившись в том, что проса вдоволь, он приоткрыл запертую на крючок дверцу в маленький огороженный палисадник. В ту же секунду, нервно откидывая назад головы на тонких шеях, две птицы выбежали наружу, вероятно, опасаясь того, что другие смогут опередить их. Авик выплеснул курам содержимое грубой глиняной поилки, затем вычислил опытным глазом белеющее в соломе свежеснесенное яйцо и отправился за водой к колодцу. Прыгая по двору с ведерком, он неожиданно обнаружил, что дверь на сеновал не заперта на задвижку. Взявшись одной рукой за деревянную щеколду, он собрался было запереть ее, но зачем-то заглянул внутрь и замер.

Из копны сена на него глядели две худощавые ступни, торчащие из размотавшихся онучей. Пока Авик удивленно вглядывался в эту картину, одна ступня успела задумчиво почесать другую довольно длинным и не очень чистым ногтем. Тем временем глаза его привыкли к полутьме, и тогда в глубине амбара обнаружилась наполовину засыпанная сеном белобрысая голова, а кроме того, стало очевидным наличие как минимум одной вальяжно откинутой руки. Поставив поилку, Авик поднял с земли покрытый росой прутик, и стряхнул холодные капли на ничего не подозревающие пятки. Незваные гостьи немедленно скрылись в сене, и как бы подтверждая свою связь с ними, рука вползла куда-то в недра копны, а голова обиженно забормотала и нехотя разлепила один глаз.

— А-а, вот и ты. Доброе утро! — произнесла голова, открыв второй глаз. Затем из-под сена вновь появились пятки и две длинные руки, которые, впрочем, более не претендовали на независимость, оказавшись частями тела долговязого юноши, который, легко выпрямившись, слез с копны и теперь переминался с ноги на ногу, отряхивая застрявшие в волосах соломинки.

— Ух ты, Хура! Что ты тут делаешь? — обрадовался Авик.

— По делам из города прислали — ответил гость, затягивая длиннополую робу изящным шелковым поясом.

— Что же это за дела у тебя на моем сеновале? — удивился Авик. Хура нетерпеливо махнул рукой.

— Глубокой ночью уже добрался, решил тебя не будить. Думал, вдруг это вообще не твой дом окажется, а если я хозяев разбужу, то они только разозлятся и ночевать меня не пустят. Совсем темно было, — простодушно объяснил Хура, потягиваясь. — Прости, что не предупредил, но у тебя ведь даже живого окна нет.

— Не обзавелся пока, — признал Авик, — но ты зря волновался, тут, на хуторах, народ не злой. Поднимемся в дом, позавтракаем? У меня как раз окорок завалялся.

Через несколько минут приятели уже уплетали за обе щеки яичницу со свининой, помогая себе кусками ржаного хлеба.

— Чем ты сейчас занимаешься? — спросил Хура.

— Да вот, дом бабушкин поправил, крышу переложил, хлев чиню — скотину хочу завести. Так что за дела у тебя в нашей глуши? — вспомнил про свой вопрос Авик.

— У твоих соседей несчастье, помер кто-то. Следопытам зачем-то понадобился маг для осмотра тела. Это только вчера случилось, так что это пока все, что я могу сказать. Хочешь, пойдем со мной, там наверняка твоя помощь понадобится. Если не мне, то… ну, сам понимаешь. Ну и поговорим по дороге, я тебе последние новости расскажу.

— Я схожу с тобой, пожалуй. Сейчас, только кур сначала запру, а то хорей в округе последнее время развелось. Вернувшись со двора, Авик скинул крестьянскую сорочку, облачился в длиннополую робу мага, перепоясался и натянул сапоги.

Солнце слепило глаза сквозь кроны деревьев, когда путники, весело болтая, миновали лесную опушку, пересекли торговый тракт и подошли к резным воротам большого хутора. Два молоденьких деревенских стражника изнывали от скуки возле коновязи. Окосевший после зимней спячки суслик глазел на них с безопасного расстояния, взобравшись на кочку, покрытую желтой сухой травой. Чтобы хоть как-то развлечь себя, стражники вяло метали в него ягоды прошлогодней рябины. Зверек отвечал им свистом, отбегал, но затем возвращался обратно на свой наблюдательный пункт. Три казенные лошадки лениво паслись чуть поодаль.

— Вы для осмотра прибыли? — поинтересовался один из стражников, робея при виде магов, — грамоты у вас при себе?

Хура торжественно открыл заплечный мешок и протянул стражнику грамоту.

— Ааа… вот?.. — спросил тот, указывая глазами на Авика.

— Его Мудрейшество предпочитает действовать инкогнито, — таинственным полушепотом ответил Хура. Авик чуть заметно кивнул головой и значительно прикрыл глаза. Стражник, конечно, узнал Авика (да и как было не узнать) и прекрасно понимал, что никаким городским магом Авик не является. Однако, получив столь интригующий ответ и испытывая смущение перед городским гостем и его грамотой, он изобразил что-то вроде поклона с пируэтом, чуть не стукнув при этом ножнами о коновязь. Затем все трое проследовали внутрь ворот.

Оставив застенчивого стражника на крыльце, друзья, с усилием сдерживая смех, вошли в дом. Впрочем, стоило им переступить порог, как веселье само улетучилось. Это было безмолвное жилище, замершее и тихое, словно напуганный кролик, затаившийся на краю луговины. Усопший лежал на лавке в просторной горнице. Из-под покрывавшей его простыни виднелись только ноги в изорванных в клочья кожаных сапогах. На той же лавке, сгорбившись, сидела женщина в крестьянской одежде. Из-под пестрого платка выбивались растрепанные седые волосы. У занавешенного окна, повернувшись лицом к комнате, стоял невысокого роста человечек. Даже встав на цыпочки, он доставал бы лишь до плеча долговязого Хуры. В то же время он был коренаст и упитан. Когда он сделал два шага навстречу вошедшим, Авик обнаружил на его лице, черную с проседью стриженую бородку, скрывающую скошенный назад подбородок, и два крупных, косящих в разные стороны, темных и очень подвижных глаза.

— Очень рад, очень рад. Наконец-то! — поприветствовал он магов приглушенным голосом. — Ну что же, приступим? Сперва я должен ознакомить вас с обстоятельствами. Итак, в общем, покойный, — с этими словами он покосился на вдову, в середине зимы отправился на заработки. Несколько месяцев от него не было никаких сведений, а теперь вот… — тут он энергично кивнул в сторону мертвеца. — На теле присутствуют явные следы применения магии, вероятнее всего, неизвестной и перманентной, а это, как вы знаете, строжайше запрещено во всех владениях княжества. Последнее такое преступление было совершено еще до изгнания племени Черных Куниц.

Сыщик перевел дух. Его глаза горели восторгом охотничьей собаки, нашедшей медвежью кучу.

— Предлагаю начать осмотр. — Он встал у изголовья и протянул было руку, чтобы отвернуть простыню, но тут же отдернул ее. — Я прошу прощения, — сказал он, немного помявшись, — не хочу показаться невежливым по отношению к ученым людям, однако почему вас двое? Наставник, с которым я вчера имел честь беседовать, обещал прислать только одного послушника. Могу я видеть ваши грамоты?

Еще через секунду он беседовал с Хурой, деловито придвинувшись и поглядывая на Авика то одним, то другим косым глазом.

И где же его грамота? Ах, он сосед. Но почему он одет в робу с шелковым поясом? Ах, он изучает магию? Ах, он изучал ее раньше… Сыщик сделал паузу. Его глаза остановились, и теперь, казалось, смотрели куда-то в углы комнаты по обеим сторонам от покрасневшего Авика.

— Это я позвал Авика, он будет мне помогать, — сказал Хура неуверенно.

— Здравствуй, Авик, хорошо, что ты пришел, — медленно произнесла женщина, поднимая глаза, — может быть, тебя и твоего друга надо накормить?

— Спасибо, тетушка Диса, мы недавно позавтракали, — ответил Авик. — Мне очень жаль, — он кивнул головой в сторону тела.

Сыщик слушал их, недовольно поджав губы. В его косых глазах не убавилось подозрительности. Он как будто разрывался между намерением провести немедленный осмотр тела и желанием подвергнуть дальнейшему допросу уже и так вспотевшего юношу.

— В таком случае я попрошу вас подождать снаружи, — произнес он, но тут же передумал. — А впрочем, нет, напротив, я настаиваю, чтобы вы присутствовали при осмотре, раз это поможет господину послушнику, — и, вперив в Авика свой левый глаз, он попытался изобразить улыбку, обнажив желтые неровные зубы.

— Итак, приступим, — продолжал сыщик, снимая простыню с тела.

Авик и Хура отшатнулись назад. Трупные пятна уже проступили на лице и руках покойника, на месте рта чернел огромный сгусток спекшейся крови. Обнаженный торс местами обгорел и даже обуглился. Выждав минутку, чтобы побелевшие от страха юноши пришли в себя, сыщик сперва обратил их внимание на волосы на лице и руках покойника.

— По словам родных, при жизни они никогда не были так густы.

Сами волоски стали необычно волнисты и неравномерно окрашены. На каждом волоске — по три белых полоски, которые перемежаются с черными. Затем перешли к зубам, которые почему-то приобрели коническую форму. Фаланги пальцев покойного были укорочены, а ногти почернели и заострились.

— Посмотрите на эти ладони. При жизни он, конечно, не был белоручкой, но таких мозолей нет, наверное, даже у галерных гребцов. Надеюсь, вы согласитесь, что оснований подозревать применение перманентной магии более чем достаточно, — произнес следопыт с трагической торжественностью.

Женщина всхлипнула. Сыщик на время прекратил разглагольствовать и снова поджал губы, изображая уголками рта скорбь и неловкость.

— Нам нужно открыть и изучить его Астральную Карту, — мягко сказал он ей, исподтишка разглядывая Авика. Женщина кивнула головой. — Вы должны сообщить этим ученым людям Тайное Имя вашего мужа. Помочь или навредить ему уже ничто не в состоянии, но мы сможем установить причину его смерти а, может быть, и найти виновных. — Произнося слово «виновных» он угрожающе нахмурил брови.

— Да, да, я все понимаю, — ответила женщина бесцветным голосом, — его звали Сутур Беклейарац.

Сыщик деловито повернулся к Хуре. Тот уже достал из заплечного мешка дощечку из слоновой кости и мешочек с рунами. Встав на одно колено и расположив дощечку на скамье, мальчик принялся раскладывать на ней руны. Закончив, он провел над картой руками. Потом он закрыл глаза и затих. Минута прошла в ожидании, за ней — вторая. Ничего не произошло.

— Карта не открывается, — наконец сказал он. — Сутур Беклейарац, Сутур Беклейарац, Сутур… — принялся бормотать Хура, перепроверяя снова и снова костяные квадратики. — Руны составлены правильно, значит что-то не так с Именем.

— Сорок лет, — ответила женщина, прикрыв глаза, — сорок долгих лет! Я не могу ошибаться.

Сыщик открыл рот, но не найдя что сказать, тут же закрыл его и помрачнел.

— Возможно, что разложение зашло уже слишком далеко и Астральная Карта частично разрушена, — засомненевался Хура. — Мы можем изучить внешний край его карты при помощи сутр Минаса и Себея. Перманентное заклинание наверняка расположено где-то на внешнем крае карты, и если нам повезет, его еще удастся установить.

Он вытащил небольшой фолиант, раскрыл его на нужной главе и кивком головы подозвал приятеля:

— Как сутры читать, помнишь?

Авик с сомнением покачал головой.

— Да ничего сложного нет, — быстро сказал Хура, тыча пальцем в страницу — вот раздел для двух магов, ты будешь читать правый столбец, я — левый. Давай, начинай с первой.

Авик прочитал сутру, а Хура тут же ловко перевернул деревянный прямоугольник с врезанным в него набором песочных часов разного размера. Они сосредоточенно следили за тем, как падал песок. Как только астральное эхо колыхнулось где-то между затылком и позвоночником, Авик положил часы на бок, так что песок перестал сыпаться.

— Вот видишь, ты везучий, — объявил Хура, — тринадцать сет. Комбинация Рош-Сул на внешнем крае есть. Одинарное было эхо?

Авик кивнул. Хура достал чистый лист пергамента, разлиновал таблицу и поставил точку в нужной клетке.

— Проходим двойные комбинации рун, а потом для тех, что найдем, проверяем тройные, ясно? — скомандовал Хура. Авик снова кивнул, и они принялись читать сутры. В горнице повисла напряженная тишина, прерываемая лишь сосредоточенным сопением Хуры и шуршанием песочных часов. Авик тоже сел на колени и бесшумно читал сутры, слушал астральное эхо, чертил на куске пергамента руны, снова читал, слушал, чертил, чертил и чертил.

Авик думал об Астральных Картах. Карта напоминает срез луковицы. В центре ее располагается Тайное Имя человека, а к нему примыкают те перманентные чары или, если хотите, Рунические Имена, которые чародеи наложили на него в детстве. Обычно они связаны с ростом и здоровьем. Потом на карте обычно располагаются чары, накладываемые в юношестве — они дают молодому человеку силу, ум, красоту. За ними следуют чары зрелости, помогающие стать умелым охотником или искусным ремесленником. На Астральных Картах крестьян можно было найти Рунические Имена, дающие способность понимать потребности растений, предсказывать погоду, или наделяющие навыками лечения скотины. В старости многие люди получают руны, улучшающее их зрение и самочувствие.

— В своей недавней речи Его Высокомогущество грандмаг Рамис Ацетус сравнил Астральную Карту с годичными кольцами дерева, — в такт его мыслям зазвучал приглушенный голос сыщика. — Чем дольше живет человек, тем больше колец приобретает его Астральная Карта. — Сыщик выдержал эффектную паузу и продолжил, — Сколько все-таки мудрости в этих словах! Я был удостоен чести присутствовать при этом блистательном выступлении…

«Он болтает оттого, что ему стало скучно, или он решил что-то выведать у несчастной Дисы? — раздраженно думал Авик, не отрываясь от чтения очередной сутры и не поворачивая головы. — Приехал из города и думает, что он светоч. Не такие уж мы дикие на наших хуторах, чтобы нам пыль в глаза пускать». — Он попытался вновь сосредоточиться на черчении.

— Сейчас молодые люди исследуют внешний край с помощью временных заклинаний — донесся до него серьезный шепот, — Одно за другим они накладывают заклинания на короткий срок и смотрят, как скоро они отвалятся, если быстро — значит, такой комбинации рун на карте нет, если же, напротив, заклинание останется надолго…

— Не «они отвалятся», а «возвратится астральное эхо», — не выдержал Авик и повернулся к говорящему. Он хотел уже высказать приезжему следопыту все свои соображения по поводу мудрости и древесных колец, но застыл с открытым ртом: между сыщиком и вдовой на лавке сидела худенькая темноволосая девушка. Ее здоровый румянец на щеках и белая кожа лица контрастировали с темными кругами вокруг глаз и печальной складкой больших губ. Видимо, девушка проскользнула в горницу, пока Авик был погружен в черчение. «Надо же, Мавка стала такой красавицей!», — подумал он. Не выдержав взгляда Мавки, он смущенно перевел взгляд на сыщика. Брови разговорчивого следопыта на пару секунд встретились у переносицы, чтобы, немного побыв рядом друг с другом, вновь расползтись по местам.

— Простите моего невежества, сударь, — подобострастно забубнил сыщик, кося по сторонам и шлепая губами, — я всего лишь хотел рассказать этой юной особе, как продвигается расследование смерти ее бедного батюшки.

Авик вернулся к черчению. Сыщик продолжил что-то бубнить, но юноша больше не слушал его. Солнце уже почти садилось, когда чертеж был кое-как закончен. Они с Хурой сравнили получившиеся карты и свели все знаки воедино. Сыщик привел деревенского мага — сгорбленного тугого на ухо старика, и они втроем взялись за проверку заклинаний. Старик не отличался твердой памятью и не помнил собственной работы, поэтому недоверчивый Хура лазал по своим фолиантам почти за каждым незнакомым Руническим Именем. Только глубокой ночью, при свете зажженных магами холодных огней, работа была завершена. Друзья валились с ног от усталости и разочарования. Их усилия оказались напрасными. Все Имена на внешнем крае были обычными деревенскими чарами. Конечно, старик не помнил точного их расположения на карте несчастного Атрака, однако ни одно Имя не насторожило ни его, ни Хуру. В конце концов, зевая и потягиваясь, старый колдун вышел в сени, и через минуту оттуда донесся его свистящий храп. Сыщик нервно бегал из угла в угол, теребя бородку и вращая глазами. Обессилевшие маги перешли в избу и сели напротив печи. Темноволосая Мавка принесла им краюху хлеба, головку сыра и две крынки чуть теплого молока.

— Может, это укус оборотня? — предположил Авик, сонно пережевывая свою порцию и провожая взглядом Мавку.

— Укусы оборотней — тоже перманентная… — Хура уже не мог раскрыть слипающиеся глаза. — Мы бы не пропустили… — Через минуту он уже равномерно сопел, сидя на лавке. Авик перетащил его на полати, устроился рядом и тоже уснул, укрывшись овечьими шкурами.

Ему снилась та солнечная осень, когда он с котомкой за плечами покинул родной хутор. В котомке лежала новенькая роба, которую он выменял у проезжего торговца, и шелковый пояс — перешитое бабушкино приданое. Бодро разгребая ногами сухие желтые листья, он двигался к тракту. Почти каждую минуту он оборачивался и махал бабушке рукой, чтобы она шла уже скорее в дом. Однако бабушка все стояла перед калиткой, глядя ему вслед, и от этого взгляда у него вставал ком в горле и хотелось плакать. Так он и ушел тогда — а когда вернулся, бабушки уже не было.

По деревенской привычке проснулся Авик на рассвете. Хура беспокойно ерзал всю ночь, но под утро угомонился и чуть слышно бормотал что-то во сне. Сыщик по-солдатски похрапывал на лавке, — он спал, не сняв сапог и нахлобучив тяжелую меховую шапку, так, что из-под нее виднелись только его мясистый нос и бородка.

Авик тихонько выскользнул из-под овчины, спрыгнул на пол и, прихватив свои сапоги, на цыпочках вышел наружу в рассветную полумглу. На крылечке Мавка, ее мать и старичок-колдун завтракали перловой кашей из дымящего горшка. Отодвинув в сторону внушительных размеров крынку с медом, престарелый маг жестом пригласил Авика присоединиться к их трапезе.

— Ну што-ш ты не ужинал-то вчера? И как-ш это ш нашего Атрака-то так покалечили? — прошамкал он, выждав пока Авик прожует одну-другую ложку каши. Тот в ответ лишь беспомощно пожал плечами.

— Ээх.., — потянул старик, — в старые-то времена, пока Куницы по лесам рышкали, тут бы весь цвет городской собрался, и стар и млад, вся Школа бы билась над этой чертовщиной, что на этом хуторе происходит, а сейчас — пришлали двух учеников желторотых, и вот на тебе…

Мавка ойкнула. Старик гневно замахал на нее руками. Чуть не подавившись горячей кашей, Авик быстро проглотил свою порцию и сбежал к колодцу, подальше от ворчливого старика. Скинув робу, он облился ледяной водицей, растер дубеющие лицо и плечи, протер глаза, подергал себя за уши. Посвежевший и повеселевший, он потопал обратно в дом будить Хуру, но только завернув за угол, нос к носу столкнулся с Мавкой. Ее просторное платье и волосы отсвечивали золотым ободком в лучах утреннего солнца. От этого она казалась еще тоньше и прозрачнее чем вчера, когда Авик увидел ее в первый раз.

— Послушай, Авик, — начала она задумчиво, — то, что случилось с папой, очень странно. Он пропал еще несколько месяцев назад, и мы почти уже смирились с утратой, но встретить его в лесу… в таком виде! Он умер совсем недавно — а что было с ним до этого? — У нее на глазах навернулись слезы, — Я хочу… мне очень важно знать, что с ним произошло на самом деле. Ты уверен, что вы сделали все, что могли?

— Я думаю, да… Но мы всего лишь ученики, — неуверенно сказал Авик, — а когда за дело возьмется настоящий опытный волшебник, он обязательно поймет, что к чему.

Мавка повернула голову. На опустевшее крыльцо выкатился помятый и заспанный сыщик. От его вчерашнего возбуждения уже почти ничего не осталось. Потягиваясь, он продолжал говорить, обращаясь кому-то в доме: «Видите ли, применение перманентной магии — это, по сути, преступление против власти государя, почти что военная измена, тогда как умерщвление простолюдина, не будем преувеличивать, — это всего лишь банальное убийство. Само собой, оно должно расследоваться, но все же не силами городского следопыта. — Тут он сделал значительную паузу. — Так что этим займутся местные стражники: я распоряжусь, чтобы подобрали кого потолковее».

За ним в дверях показался такой же заспанный и помятый Хура. Подойдя ближе, он виноватым голосом обратился к Авику: «Этот человек хочет, чтобы вы в город с нами ехали, она как свидетель, а ты как ассистент…в общем — как мой ассистент». Авик для виду составил кислую физиономию, но не слишком усердствовал: ему почему-то вдруг захотелось поехать в город вместе с Хурой и Мавкой.

Через час они уже тряслись в тесной повозке, запряженной четверкой княжеских лошадей. На полу, зажатый длинными ногами Хуры, возвышался узел с «уликами», — так обозначил его содержимое сыщик. Сославшись на дела, он ускакал вперед на своей холеной кобыле, такой же коренастой и упитанной, как и он сам. Один стражник сидел на козлах, другой — ехал на тощей кляче позади повозки.

Мавка, ни разу не покидавшая окрестностей своего родного хутора, нервно теребила непослушный кудрявый локон.

— А это, правда, могут быть Черные Куницы? — спросила вдруг она.

Авик напряг все свое соображение, чтобы дать ответ, достойный робы ученика волшебника, однако Хура опередил его.

— Черные Куницы — мохнатые лесные чудовища, — сообщил он, делая страшные глаза, — они живут на деревьях и ставят в лесу капканы, чтобы ловить в них людей. Они очень не любят, когда кто-то охотится в их владениях. А еще они воруют непослушных детей, забредающих слишком далеко в лес.

Мавка нахмурилась: такого рода сведения могла бы сообщить любая деревенская старуха. Девушка отвернулась и стала смотреть на плывущие мимо стволы деревьев. Хура предпринял несколько попыток возобновить разговор, но быстро сдался. Большую часть пути они проделали в молчании, прерываемом цоканьем возницы.

Когда пришло время привала, стражник управлявший повозкой, свернул с тракта на проселок и выехал на некошеный луг. Кони рысцой вбежали в желтый сухостой, доходивший им почти до самой груди. Когда трава зашуршала по днищу и навязла в колесах, повозка остановилась. Земля здесь была кочковатой, и если приглядеться, между снопами пожухлых метелок виднелись чуть заметные, словно полосы зарастающих шрамов, просветы. Редкие кусты чертополоха, высотой почти в человеческий рост, величественно возносили свои почерневшие за зиму колючие шарики над светлым, чуть колышущимся на ветру, злаковым морем.

Стражники разнуздывали коней, а юноши соскочили на землю и вытоптали небольшую площадку. То и дело здесь попадались кочки и найти ровное место стоило большого труда. Мавка расстелила вместо скатерти свой платок и разложила на нем их скромный полдник, состоявший из репы, хлеба и яиц. Авик сбегал к ручью и принес несколько кружек воды.

Стражники неподалеку уже жевали свои харчи, присматривая за пасущимися лошадьми. Ребята принялись за еду, когда вдруг Мавка вскрикнула и вскочила: с того места, куда она в задумчивости выкрошила мякиш своей краюхи, бросился наутек какой-то темный комочек. Хура, издав воинственный вопль, устремился в погоню. В два прыжка он достиг края вытоптанной ими полянки и накрыл обеими ладонями зверька.

— Таинственный похититель крошек пойман, — провозгласил он голосом городского глашатая, — вообще-то, это обычная полевка, она еще и брыкается, — добавил он уже нормальным тоном. Держа свою пленницу зажатой в ладонях, он поднес ее к мавкиному лицу и немного растворил пальцы, так что в щель между ними немедленно высунулись длинная мордочка и деловитая лапка.

— Я не боюсь мышей. — С улыбкой сказала Мавка. — Какая она симпатичная! Давай дадим ей хлебных крошек.

Хура был готов играть во все игры. Он посадил мышь в свой сапог, насыпал туда крошек и принялся строить шуточные планы о том, как он научит ее делать цирковые трюки и будет показывать за деньги в уличном балагане.

— Слушай, Хура, а почему у твоей мыши рожки? — спросил Авик, заглядывая в сапог. Он предполагал, что это очередной розыгрыш. Но Хура очень удивился.

— Какие еще рожки? — Мышь тут же была извлечена за хвост из сапога и подвергнута тщательному осмотру. Сомнений быть не могло — между ушами виднелись два маленьких роговых бугорка.

— Это ведь твоя работа? — переспросил Авик и объяснил Мавке, что установить мыши рога — это обычное упражнение, одно из первых в классе наложения чар и перманентной магии. Кишаус — Истинное Имя, обозначающее «рог», устанавливается на Астральную Карту мыши, и тогда у нее появляются такие бугорки.

— Странно, — говорил Хура, становясь все серьезнее. — Я этого не делал. — Он закинул мышь обратно в сапог и достал мешочек с рунами. Через минуту Карта полевки была раскрыта.

— Кишауса там уже нет, карта совершенно пуста, — озадаченно сказал он. — Как будто кто-то заколдовал эту мышь, а потом снял свои чары. Выросшие рожки остаются на какое-то время, а потом пропадают… — А как он узнал Тайное Имя этой полевки? — вполголоса спросила Мавка.

— У полевок одно имя на всех, Гушикаш, — ответил ей Авик. Услышав свое Имя, мышь занервничала и попыталась выскочить из сапога. — Это люди придумали давать друг другу различающиеся имена, которые защищают наши карты от вмешательства враждебных колдунов, так же, как замок защищает дом от воров. А у бедных мышек и других животных нет такой защиты. За исключением, конечно, боевых коней или, скажем, любимых собак, которых хозяева тоже хотят защитить от магии. Не зная их Имени почти невозможно раскрыть Карту. Поэтому-то Тайные Имена и следует держать в таком секрете, чтобы…

— Мы должны взять эту мышь с собой, — перебил его Хура.

— Ты поедешь в одном сапоге? — усмехнулся Авик.

— В кружку посажу, — без улыбки ответил тот.

Почти на закате, повозка вкатилась в ворота столичного города Хорива. Мавка во все глаза разглядывала могучие крепостные стены, глубокие рвы, черные от дегтя частоколы, резные терема ремесленников и роскошные каменные дворцы вельмож. На освещенных холодными огнями улицах уже заканчивалась торговля. То здесь, то там мелькали меховые шапки северян, тюрбаны и пестрые халаты жителей юга, покачивались в седлах степняки с лунообразными лицами и жидкими бородками. Один из степняков, издали завидев мальчишеские лица, перестал убирать товар и, достав из ножен прекрасный меч с рукояткой, украшенной головой тигрогрифа, сделал с ним несколько выпадов. Голубоватый клинок, легкий, как язык пламени, со свистом рассекал сумеречный воздух. Стражник, правивший повозкой, остановился было, чтобы поглазеть на чудесный меч, выкованный, наверняка, в Долине Железных Мельниц, однако торговец уже успел рассмотреть одежду и упряжь путников и понять, что это не те покупатели, ради которых стоило так стараться. Сложив губы обиженной гармошкой, он уже торопился убрать драгоценное оружие обратно в ножны.

Навстречу им мчались роскошные экипажи, сопровождаемые всадниками в богатых доспехах, скрипели крестьянские телеги, запряженные волами или мулами, блестели ажурными спицами двухколесные самоходки.

Выросший из временной крепости кочевников, построенной и брошенной во время одной из их бесконечных междоусобиц, город Хорив был заселен пришельцами с запада, и мало по малу начал богатеть, собирая пошлину с проезжающих через него торговцев. Город стоял на пересечении торговых путей, здесь по волнам могучего Реебора проходила главная речная дорога, ведущая в Южное море, откуда открывался путь к воротам Вечного Города, блистательной столице Империи. Удаленное и от восточных степей, и от могучих государств юга, Хоривское княжество, по существу, никогда не знало иноземного владычества. Князьям удавалось либо откупиться от захватчиков, либо в союзе с соседними, такими же небольшими княжествами, отбивать набеги врагов. Гордостью города, безо всякого сомнения, была Школа Магии. Основанная четыре с лишним века назад, она несколько уступала своей славой подобным школам блистательных столиц, но зато имела свой собственный источник магической энергии. Обнаруженный в заброшенных подземельях, неиссякающий Резервуар позволил школе стать гордостью города, а самому Хориву — центром магии всей бескрайней Лесной Страны…

Наконец повозка заехала на территорию казенного постоялого двора. Имелась там и внушительных размеров конюшня. Чтобы размять онемевшие ноги, Авик с Хурой стали помогать стражникам распрягать взмыленных коней. Отведя лошадей в стойло, они столкнулись с сыщиком, который вел с конюхом занимательную беседу о глазных болезнях. Теперь брюшко следопыта скрадывалось парадным камзолом с вышивкой, а на голове красовалась залихватски заломленная набок меховая шапка. Завидев мальчиков, он всплеснул руками и захлопотал:

— Как же вы узел без присмотра оставили? Воров-то в городе сколько!

Хура тут же выскочил на улицу, бросив поводья так энергично, что Авик едва поймал их. Через несколько мгновений он вернулся с узелком через плечо, широкой улыбкой на физиономии и Мавкой.

— Сквозь пыль дорог и конский прыг к вам прибыл сей мешок улик, — торжествующе срифмовал он, бросая сыщику свою ношу. Тот недовольно пожевал губами и поплелся наружу. Передав последнего коня конюху, все еще довольный своим поэтическим экспромтом, Хура, наклонился к Авику:

— Мне какая-то веточка за шиворот упала, я ее почувствовал, когда мешок тащил. Что-то никак не выпадает она, не поможешь достать?

Авик засунул руку ему за шиворот и стал шарить взад и вперед.

— Чего-то она шевелится, — вздрогнул он, отдергивая руку. Хура и сам почувствовал неладное. Стягивая с себя одежду и путаясь в рукавах, он так истошно вопил и извивался, что даже печальная Мавка засмеялась. Наконец, потрусив на вытянутых руках свою робу, Хура стряхнул на земляной пол конюшни здоровенную сороконожку. Та нервно помахала усиками, приходя в себя после встряски, и уползла под копну соломы. Хура погрозил ей вслед кулаком и принялся натягивать свою робу.

— Терпеть не могу насекомых, — с негодованием сказал он.

— Конский прыг, — вдруг поддразнил его Авик. Хура показал кулак и ему.

***

Несмотря на поздний час и усталость, путники должны были предстать перед советом. По словам следопыта, расследование дела о незаконной магии было чрезвычайно важно и не терпело отлагательств. Действительно, дело, очевидно, было редкое и сложное: Авик заметил, что даже видавшие виды стражники украдкой провожали их любопытными взглядами.

Авик был рад снова побывать под знакомыми сводами Школы Магии. Проходя под каменными арками, проводя рукой по почерневшим от времени расписным деревянным панелям, покрывавшим стены коридоров, он мысленно возвращался во времена своего недолгого ученичества. До начала совета оставалось еще немного времени, и Авик, отстав от своих спутников, свернул в боковой коридор и заглянул в учебный класс. К его удивлению в полутемном классе все еще шли занятия. На кафедре, в свете холодных огней оживленно жестикулировал наставник Одшу. В сумерках первых рядов зевали усталые послушники. Наставник был, во-первых, подслеповат, а во-вторых, слишком увлекался своими речами, поэтому был решительно не способен уследить за тем, что происходит в классе на расстоянии вытянутой руки от него. Авик понял, что соскучился по старику, и с улыбкой опустился на лавку.

— Магия служит людям и княжеству. — говорил Одшу. — Вы можете представить себе крестьян и ремесленников, вынужденных годами осваивать навыки своей профессии без помощи чародеев? А воинов, сражающихся лишь при помощи стрел, копий и мечей? Сколько тяжелой работы, изнурительных тренировок и утомительного обучения мы бы видели сейчас вокруг, если бы великий маг Шогест Брандото не разгадал тайну Астральных Карт и не поставил все народы от сумеречного Севера до блистательного Юга на путь развития и процветания! Теперь от нас, чародеев, зависит будущее городов и деревень, столиц и крепостей. Когда вы окончите свое обучение, вы будете открывать новые, еще неизведанные Истинные Имена и изучать их свойства. Каждый предмет, каждая травинка и каждое животное имеет неисчислимое количество измерений и граней, и не менее многогранны их Имена. Каждое из них, установленное на Астральную Карту человека, животного или неодушевленного предмета, даст множество эффектов, причем часть из них проявится далеко не сразу, а лишь с течением времени. Накладывая новые чары, мы должны выбирать Имя, которое даст полезное свойство, но не даст вредного. Я заклинаю вас быть осторожными, ведь поспешность и небрежение могут привести к непоправимым последствиям! Много лун назад было принято помещать на Карту новорожденного младенца Слово «Бранирош» — Истинное Имя морского моллюска с необычайно прочной раковиной. Такие дети очень быстро росли, имели крепкие кости и зубы. Однако впоследствии оказалось, что к зрелости у них развивалась слепота, а иногда и слабоумие. Но как было знать это заранее? — наставник развел руками. — Ведь маги проверяли все Имена сначала на животных, а потом на самих себе, но кто мог предположить, что злой рок нанесет удар по прошествии столь долгого срока? Теперь вы понимаете, какими осмотрительными и аккуратными мы должны быть в нынешние времена…

Кто-то положил Авику руку на плечо и с силой стиснул его.

— Ты чего, прячешься? — зло зашипел ему в ухо Хура. — Я тебя обыскался. Совет уже начался, пошли быстро.

Он вытащил Авика из класса и помчался по слабо освещенному коридору, едва избегая столкновения со стенами. Авик не отставал от него, потирая ноющее плечо. Запыхавшиеся, они влетели в такой же полутемный центральный зал Школы.

За длинным столом расположились две дюжины магов, вельмож и следопытов. Маги поприветствовали вошедших мальчиков, подняв открытые ладони с согнутыми безымянными пальцами, как это принято у волшебников. В центре собрания, откинувшись на высоком стуле, облаченный в просторную белую робу, восседал высокий, стройный старик с окладистой седой бородой, орлиным носом и благородными чертами лица. Узнав Его Высокомогущество, Авик поежился: он и не предполагал, что дело может быть настолько серьезно. Слушание уже началось, слово держал уже знакомый Авику косоглазый следопыт.

Несмотря на малочисленность собрания, он стоял в центре выложенной на каменном полу восьмиконечной звезды. Благодаря особой архитектуре сводов, голос человека находящегося в этой точке, многократно усиливался, отражаясь от стен и достигая самых дальних углов помещения. Следопыт волновался в присутствии высокопоставленных гостей, говорил заискивающим тоном, сбивался и был непомерно многословен. Скорбные лица слушателей говорили о том, что жалобный голосок, усиленный до громкости медвежьего рева успел им порядком наскучить. Трое магов на краю стола клевали длинными носами, каждый в собственном ритме, вместе напоминая механизм причудливой музыкальной шкатулки. Один пузатый вельможа откровенно похрапывал, свесив голову на грудь. Придворные следопыты сидели, вперив в подчиненного докладчика неподвижные рыбьи глаза. Их песцовые шапки лежали на столе перед ними.

Косоглазый следопыт как раз заканчивал пассаж об исторических прецедентах применения незаконной магии на территории княжества и намеревался углубиться в описание быта крестьян, когда Рамис Ацетус наконец не выдержал и прервал его энергичным кивком головы.

— Я думаю, мы должны перейти к нашему делу, — сказал он, холодно улыбнувшись. — Итак, найдено тело с описанными вами… эээ… необычными повреждениями?

— Так точно, Ваше Высокомогущество.

— Кто его обнаружил?

— Девушка, дочь покойного.

Мавка вышла из сумерек бокового ряда на освещенный пятачок.

— Дитя мое, — мягко обратился к ней грандмаг и прищурился, — расскажи-ка нам по порядку, что с тобой произошло.

Из сбивчивого рассказа девушки следовало, что она нашла тело пропавшего отца в лесу во время сбора хвороста. Тело было еще теплым, но она едва узнала его из-за истощения, ожогов и странных густых волос.

— Когда ваш отец покинул дом? — хриплым баском спросил ее дородный рыжеволосый следопыт. — Не припоминаете ли вы каких-нибудь необычных событий в тот день или до этого?

— Папа каждую зиму ездил на заработки, — Мавка опустила голову, — он хотел накопить мне на приданое.

— Да-да, так поступают многие крестьяне, но не было ли чего-нибудь странного именно в этот раз? — повторил свой вопрос следопыт. Девушка задумалась.

— Нет, я даже не знаю, где папа подрабатывал в этот раз…

— Ну, это-то уж мы выясним… — поспешил вставить косоглазый сыщик.

— Теперь я бы хотел, — повысив голос, прервал его Рамис Ацетус, очевидно, опасавшийся нового витка косноязычного многословия, — послушать о результатах исследования Астральной Карты, эээ… пострадавшего крестьянина.

В центр звезды вышел Хура, почти что силой волоча за собой упирающегося Авика. Увидев их вдвоем, грандмаг нахмурился.

— Хура, кто это с тобой? — спросил он строго.

— Это Авик, мы с ним учились вместе в начальных классах. Он помогал мне с исследованием Астральной Карты пострадавшего методом Минаса и Себея. Мы выяснили полный состав Имен на внешнем кра…

— Уж не тот ли это Авик, которому я строго-настрого запретил появляться в стенах Школы? — остановил его волшебник. Повисло неловкое молчание.

— Да, это я, — просто сказал Авик, — но я пришел не как послушник, а как свидетель по делу об убийстве.

— Помнишь ли ты, за что ты был наказан?

— Помню, Ваше Высокомогущество.

— Хорошо, — сказал старый маг хмуро, — но после того, как разбирательство будет закончено, ты должен будешь навсегда покинуть эти стены. Я уже говорил это много раз и повторяю снова: изучение магии требует, прежде всего, прилежности и послушания. Дерзость и магия несовместимы. Запомните это и вы, послушник Хура. — добавил он с нажимом, а затем, повернувшись обратно к Авику, спросил со снисходительной полуулыбкой, — ну теперь-то ты согласен со мной?

— Нет, Ваше Высокомогущество.

Грандмаг поджал губы и побледнел. Его руки под расшитым балахоном сделали резкое движение, как будто бы сжались в кулаки. Хура застыл с открытым ртом. Напрженная тишина разбудила толстого вельможу. Вздохнув, как небольшой морж, выползающий на льдину, он приоткрыл свои маленькие глазки. Косоглазый сыщик тоже оживился и принялся ощупывать присутствующих своими косыми глазами.

— Рассказывайте, Хура, — сдавленным голосом приказал грандмаг.

Хура быстро пришел в себя и бойко отчитался о проведенном исследовании и его разочаровывающих результатах и тоже был прерван грандмагом в тот момент, когда перешел от изложения фактов к собственным размышлениям. Казалось, Его Высокомогущество хочет держать в своих руках каждое произносимое здесь слово. Тогда Хура извлек свою рогатую мышь и предъявил собранию.

— На этом животном имеются явные следы применения магии, причем легко узнаваемой и часто используемой при обучении, — сказал он. — Мы нашли эту мышь вдали от человеческого жилья, рядом с трактом, по которому должен был проходить погибший. На мой взгляд, это указывает на существование чародеев, изучающих магию вне стен Школы Магов Хорива, и весьма возможно, в преступных целях.

«Когда это он научился так ловко работать языком?» — подивился про себя Авик.

Кружка с мышью заскользила по рядам, пузатый вельможа бросил в нее несколько тыквенных семечек, один из придворных следопытов безуспешно пытался пощупать крохотные рожки указательным пальцем, за что и был немедленно укушен. Один лишь Рамис Ацетус не разделял общего оживления и задумчиво смотрел на Хуру. — Мне это очень интересно, — сказал он с расстановкой, — но чтобы делать такие далеко идущие выводы, надо бы иметь более значительные доказательства, чем эээ… фокус, который может проделать любой послушник. Разумеется, мы не будем закрывать глаза на подозрительные и тревожные обстоятельства, но пока достаточных оснований связывать эээ… гибель человека и зачарованную мышь, я не вижу.

— Ваше Высокомогущество, — раздался вдруг вкрадчивый голос косоглазого. — А не кажется ли вам тревожным обстоятельством то, что эта мышь была обнаружена в подозрительной близости от жилища вот этого Авика, бывшего, как теперь выяснилось, послушника, который, кстати, без официальной грамоты явился на осмотр тела? И ведь еще не известно, не повлиял ли он как-нибудь на результаты исследования Астральной Карты убитого. А учитывая, прямо скажем, непростой характер подозреваемого, Ваше Высокомогущество…