Пасхальные рассказы

Группа авторов, 2021

Многие выдающиеся писатели обращались к теме пасхальных праздников, размышляя о непреходящих духовных ценностях: о добре и милосердии, о страдании и сострадании, о любви и прощении. В сборник вошли рассказы А. Чехова, Ф. Достоевского, Н. Лескова, И. Бунина, А. Куприна, Л. Андреева, И. Шмелева и других. Разные по жанру и тональности, эти произведения объединяет вера в добро, в нравственное перерождение человека и в чистоту его души.

Петр Невежин

(1841–1919)

Воровка

I

Великий пост подходил к концу. Добрым обывателям приходилось подумать, как достойно встретить Светлый Праздник.

В семействе Павла Павловича Цаплина, зажиточного домовладельца, также шли приготовления, и хозяйка Евдокия Ивановна, полная женщина с суровым выражением лица, очень расчетливая, соображала, как бы поменьше затратить на пасхальные яства. Дочка же ее Лиза враждовала с экономией и придумывала, каким бы маневром выцарапать у отца побольше денег. Молодая, изящная девушка думала не только о том, как бы самой развлечься на праздниках, но и помочь подруге Саше Алонкиной, семья которой бедствовала. Но, зная скупость отца и матери, она теряла голову и не могла придумать способа добыть необходимое.

Так наступила Страстная неделя.

В понедельник вечером Саша пришла к Цаплиным. Подруги нежно поздоровались и ушли в комнату Лизы.

— Шурочка, какая ты грустная! Верно, дома ничто не радует?

— Какие радости! Праздник подходит, а у матери в кармане нет и копейки. Конечно, свое жалованье я отдаю ей, но перед праздниками такие расходы, что все истрачено… Ты не можешь представить себе, как мне жаль маму; она больна, ей нужен покой. А что я могу сделать? Хоть душу заложи, так никто не даст ничего, — сквозь слезы окончила молодая девушка.

— Не плачь, милая, — остановила ее хозяйка. — Мы что-нибудь придумаем.

— Ничего не придумаешь…

— Постой, голубушка, мне пришла в голову блестящая идея!..

— Что такое?

— Я обращусь к дяде. Он никогда не отказывал мне и теперь, верно, не откажет. А как только получу, сейчас приду к тебе и все отдам.

— Какая ты добрая. Какая ты добрая, — шептала сквозь слезы блондинка, горячо целуя подругу.

II

Скоро девушки расстались, и Лиза стала соображать, как помочь Шуре.

О дяде она не думала, потому что старик был скупее отца и племянница не получала от него никогда ни одной копейки. Девушка стала раскидывать умишком, как бы добыть что-нибудь другим способом.

Вдруг в ее голове мелькнула преступная мысль:

«Украду! — подумала она и испугалась своего намерения. — Ведь что придет в голову? Красть!..»

Лиза притворно засмеялась, но мелькнувшая мысль не выходила из головы.

«Разве это будет кража? — заранее оправдывалась она перед собой. — Ведь я возьму у отца, у матери, и от них все равно когда-нибудь перейдет ко мне же то, что у них есть».

Утешая себя таким образом, Лиза постепенно осваивалась с тем, что задумала, и с восторгом представляла себе, как ее задушевная подруга Шура радостно встретит Светлый праздник.

«Голубушка, милая моя, — думала она, — и вдруг будет плакать, — шептала «злоумышленница», собираясь совершить преступление. — Если бы отец и мать были добрыми, разве мне пришло бы в голову украсть у них. А то, заикнись только о деньгах, так мало того, что не дадут, а три дня будут читать нравоучения о вреде расточительности и о пользе экономности».

«А не пойти ли к матери и попросить нужную сумму», — подумала вдруг девушка, но тотчас же спохватилась.

«Я могу испортить все дело, — решила она. — В случае чего… сейчас же заподозрят меня. Лучше так…»

И она стала составлять свой коварный план. Хорошо зная, куда мать кладет бумажник и когда комод остается открытым, Лиза улучила минуту, шмыгнула в спальную, открыла шкатулочку и, отсчитав пятнадцать рублей, незаметно убралась.

«Может быть, мать и не заметит», — подумала она.

Но расчеты ее оказались неверными.

День, правда, прошел благополучно. Лиза сходила к Алонкиным, отдала подруге деньги и, стараясь быть спокойной, вернулась домой. Но в доме уже шел переполох.

III

Цаплина, подводившая каждый вечер итоги суточным расходам и проверявшая свою домашнюю кассу, к ужину заметила пропажу. Начался скандал. На кого прежде всего могло пасть подозрение? Конечно, на горничную, и Евдокия Ивановна обрушилась на нее.

— Воровка! — кричала она. — В суд подам. Засадят тебя, так будешь знать, как лазить по комодам.

Несчастная прислуга оцепенела. Ни душой, ни телом не виноватая, Паша взвыла:

— Помилуйте, барыня, за что обижаете? Про меня никто не скажет, что я в чем-нибудь замечена. Обыщите меня…

— И обыщут. А как ты думаешь! Таким, как ты, потачки не дают…

На крик жены вышел Цаплин и обратился к Евдокии Ивановне:

— В чем дело?

— Украла! Пятнадцать рублей пропали…

— Не дожить мне до праздника, если я попользовалась, — вопила горничная, уходя из комнаты.

Оставшись наедине с женой, Павел Павлович спросил спокойно:

— Да не ошиблась ли ты?

— Никогда не ошибаюсь. Записано…

— Но ведь ты не видела, как она брала?

— Еще бы видела! Я выдрала бы ей все космы!.. Но, кроме нее, некому…

— А кухарка?

— Та не входит в комнаты. Это Пашка, и я сейчас же выгоню ее вон.

— Подумай, что ты делаешь!.. Во-первых, ты не уличила ее, а во-вторых, наступает такой праздник…

— Оставь-ка ее, так она и не столько слимонит. От домашнего вора не убережешься. Вон и вон!..

Как ни убеждал Павел Павлович свою жену, Евдокия Ивановна осталась непоколебимой. Они вынесла Паше паспорт, причитающееся ей жалованье и велела немедленно, собрав вещи, убираться из квартиры.

— Сама буду все делать, а воровки в доме не потерплю, — шумела Цаплина.

Зная резкий характер Евдокии Ивановны, муж перестал противоречить, и Паша, в слезах, уехала к своей родственнице.

IV

Лиза была потрясена. Сославшись на головную боль, она не выходила из своей комнаты, показывая, что не принимает близко к сердцу домашней неприятности. На другой день к ней пришла Шура.

— Как ты сегодня бледна, — заметила она, целуя хозяйку.

— Немного голова болит, — притворно улыбаясь, заметила Лиза.

— А уж как я тебе благодарна, — продолжала гостья. — Век не забуду. А что, дядя охотно дал тебе?

— О, да!.. Он добрый…

— Дай Бог ему здоровья. Не зная нас, он помог нам без горя встретить праздник. Ах, как хорошо тому, у кого в этот день будет светло на душе. И кто, сказав «Христос воскресе», почувствует, что никого не обидел и никого не заставил плакать.

При этих словах у Лизы сжалось сердце. Она вспомнила, как рыдала Паша, для которой праздник становился мучительными буднями. Опороченная, выгнанная без всякой вины, что должна была переживать несчастная горничная? И всему этому причиной стала она, Лиза! Тут впервые молодая девушка поняла, как жизнь сложна и что часто благополучие одних приносит несчастие другим. И это сознание отравляло ей приближение Великого Праздника. Паша становилась для Лизы кошмаром, давившим ее.

— Как быть? — шептала она, оставшись одна. — Мне так стыдно, и меня так мучит совесть, что я, кажется, задохнусь. И как это я не сообразила, что могут подумать на нее. Надо на что-нибудь решиться…

Долго она ломала голову и, наконец, остановилась на мысли пойти к отцу и признаться, что дурно поступила, желая сделать доброе дело, и просить вернуть Пашу.

Признание дочери поразило Павла Павловича. Ему, как сухому человеку, чужды были такие побуждения души. Он знал, что красть запрещается, и не признавал никаких оправданий.

— Так ты вот какая? Добру же вас учат в гимназии!..

— При чем тут гимназия? — огрызнулась девушка. — Я сделала доброе дело.

— Кому? Чужим. А почему ж ты не подумала о своих? Бесстыдница! Что станется с твоей матерью, когда я передам ей о том, как ты поступила!

Лиза с искаженным лицом взглянула на отца и, закрыв лицо руками, проговорила:

— Вы никогда не понимали меня и не понимаете…

Цаплин усмехнулся и небрежно ответил:

— Что тут понимать-то? Худое хорошим не назовешь. Ты лучше не забывала бы своих отца и мать.

При этих словах произошло нечто необычайное. Лиза вздрогнула и с ожесточением проговорила:

— Отец?! Мать?! Разве они есть у меня!..

— Что ты, что ты? Опомнись!..

— Да, их нет у меня… Если вы одеваете, кормите меня и даете угол, то это делают и не только для дочери. Заглянули ли вы ко мне в душу и поинтересовались ли узнать, что думает и чувствует ваша дочь? Нет… Мои добрые побуждения вы называли пустяками и не допускали мысли, что я имею право быть доброй, гуманной и поступать так, как Христос учит людей… Могла ли я прийти к вам и сказать: «Папа, я должна помочь подруге, которая в нужде и в горе». Нет, я не могла, потому что моя просьба окончилась бы только неприятностью. Предпочла украсть…

Цаплин стоял как окаменелый, но при слове «красть» он попятился назад и стал отмахиваться руками.

— Молчи, — шептал он, — не повторяй этого слова… Я не слышал его…

— Так слушайте: «украла!..»

V

Сказав это, Лиза упала на диван и зарыдала. Павел Павлович был окончательно уничтожен. В первый раз в жизни с его глаз спала пелена. В его груди пробудились такие чувства, каких он не ощущал никогда. Его дочь, ради спасения постороннего человека, решилась на преступление, не старается скрыть его и открыто объявляет об этом, как о подвиге, а он, отец, ни разу не проявил такого чувства, на которое его обязывала природа… Этот сухой человек как-то съежился и, глядя на Лизу, как бы ждал пощады.

— Успокойся, — заговорил он мягко, ласково. — Мало ли что бывает… Только не говори матери… Она человек непокладистый… Дело обойдется — молчи, только и всего.

— Хорошо, папа, я буду молчать, потому что, взяв не для себя, худого не сделала; вы должны вернуть Пашу. Я не хочу, чтобы она, несчастная, была опорочена и встретила праздник, проклиная ту, которая принесла ей несчастье.

Цаплин провел рукой по лбу и в замешательстве заметил:

— Это невозможно… Евдокия Ивановна и слышать не захочет простить ее…

— Зачем прощать?.. Вы должны сделать так, чтобы она оказалась невинной.

— Как же это сделать?..

— Придумайте… Я вам за это век буду благодарна, и вы увидите от меня такие ласки, каких никогда не видали…

Сказав это, Лиза бросилась на шею и стала горячо целовать его.

— Вот ты какая?! Не знал, не знал!.. Надо придумать… Только опять повторяю, матери ни гу-гу!..

Павел Павлович, по натуре добрый человек, но заваленный делами, весь ушел в них и нравственные заботы о семье не считал своею обязанностью… К тому же он, как воспитавшийся в дурных условиях, не был приготовлен и только теперь почувствовал всю сладость любви и справедливости…

— Хорошо, дочурка!.. — шептал он. — Если ты так, то и я не останусь в долгу!..

Цаплин не долго обдумывал, как поступить. Он взял в руку пятнадцать рублей и, отправляясь поискать что-то в комоде, вдруг громко позвал жену:

— Дуня, Дуня!..

В спальную вошла Евдокия Ивановна.

— Что тебе?..

— Ты сердилась, что у тебя пропали деньги, а они лежат себе преспокойно возле шкатулочки, в углу… Вот они!..

— Не может быть!..

— Не стану же я тебе врать!..

— Как же я не заметила их?.. Кажется, все обшарила.

— На всякую старуху бывает проруха.

— Слава Богу, что нашлись…

— Это верно, но как же с горничной?

— Эка важность!.. Прогнала и прогнала…

— Нет, позволь!.. Ведь мы с тобой крест в душе носим!.. Как же шельмовать безвинного человека… Разбежится молва, что она воровка, — никто не наймет… А как она руки наложит на себя?.. Как нам будет жить после этого?.. Необходимо ее вернуть, чтоб очистить перед людьми!..

— Вернуть?.. Ни за что!..

— Так я буду говорить, что ты напрасно обвинила ее… Тебе же будет хуже…

— Да ты с ума сошел!..

— Говори, что хочешь, а это будет так.

Сказав, Павел Павлович вышел из комнаты, оставив жену в страшном замешательстве.

— Поди же ты, что вышло… — подумала она. — Как же теперь быть? Павел Павлович тих, тих, а как расходится, так хоть из дому беги!.. Пусть делает, как знает, мое дело сторона!..

VI

Решение было сообщено мужу, и за Пашей послана была кухарка; но обиженная горничная наотрез отказалась вернуться…

— Подумаешь, какая фря!.. Не хочет, и не нужно, — объявила Евдокия Ивановна; но Лиза, бывшая при этом, стала возражать.

— Мамочка, Паша права, но ее надо вернуть, и я сама съезжу за ней.

— Это еще что такое?..

— Папаша так думает…

Слово «папаша» замазало рот строптивой женщине. И Лиза поехала уговаривать горничную… Увидя барышню, Паша бросилась целовать у ней руки.

— Я за тобой… Одевайся, бери извозчика и сейчас же к нам.

— Барышня, как же так?..

— Не разговаривай!.. Видишь, я сама за тобой приехала… Вышла ошибка, она разъяснилась, и все кончено… Мамаша извинится.

Обрадованная Паша живо собрала вещи и, положив их в пролетку, тотчас же переехала к Цаплиным.

Была Страстная суббота. Поруганная девушка мучилась при мысли, что такой Великий Праздник проведет полуголодной, в наемном «углу», и вдруг все переменилось.

Наступавший Светлый Праздник примирял людей… На душе у всех прояснилось, но никто так не чувствовал радости, как Лиза. Она поняла, какое высокое наслаждение доставляет человеку сознание, что она идет по пути Того, Кто учил любить и ради этой любви приносить жертвы.

Христосуясь с отцом, Лиза шептала ему:

— Вы воскресили мою душу. И за это вам будет заплачено сторицею.