Шаг на пути к небу. Роман

Паратиков Павел

В XX веке казачий народ пережил страшнейший геноцид, потеряв свои земли, культуру, язык, и само своё существование. Роман повествует о семье сибирских казаков, на долю которых выпали тяжелейшие испытания. Вынеся на своих плечах три войны, они смогли сохранить для потомков частичку своей культуры и веры. Заплатив за победу над фашизмом сотнями тысяч своих жизней, казаки долгое время оставались в забвении. И лишь спустя 70 лет мы можем снять покрывало забвения с героев, имя которым КАЗАКИ.

Глава 9

— Идут, идут! — вбегая в палату, закричала сестричка, закрывая за собой двери. Раненые зашевелились, распределяясь по своим кроватям. Кто-то быстро собирал карты с тумбочки, где только что шла игра в дурака. Кто-то на костылях ковылял на своё место.

— Фу, надымили-то, — она подбежала к окну, и открыла форточку.

— Да не переживай ты, Сонька, всё будет нормально, — успокаивали её бойцы.

— Ага, не переживай, комиссия всё-таки. Медсестра поправила шторы, и схватив с подоконника какую-то тряпку, сунула её под тумбочку. Арсений сидел на своей кровати, и наблюдал за происходящим. Рядом лежал Стрельников с подвешенной ногой, перевязанной от голени до ягодиц. Лебедев, только что игравший в карты, прибежал и лёг на своё место, придерживая рукой забинтованную грудь.

Вчера всем объявили, что в госпиталь прибудет комиссия. Что за комиссия, никто не знал, но весь медперсонал суетился, наводил порядки и шугал раненых, уже попривыкших к больничной, расслабленной жизни. С вечера во всём госпитале наводили генеральную уборку. И всё же Соня, молоденькая медсестричка, закреплённая за их палатой, нервничала, накрученная главврачом, не зная, что ждать от незваных гостей. Она осторожно выглянула в коридор. Никого не было. У входа, за столом, сидела дежурная медсестра. Сонька вопрошающе мотнула головой. Та ответила ей так же, жестом, показав на соседнюю дверь.

— В первую палату зашли, — занырнув обратно, выдохнула она.

— Сонечка, не бойся, мы тебя не подведём, — улыбаясь, пробасил Стрельников.

— Да, конечно. Смотри, у нас самая образцовая палата во всём госпитале, — поддержал его Лебедев. В этот момент донесся глухой звук, похожий на троекратное «ура». В коридоре хлопнула дверь, и в их сторону, стуча каблуками, зашагали несколько человек. Дверь открылась, и в палату вошёл командир полка, полковник Уханов, в сопровождении двух офицеров. Раненые попытались встать со своих мест, но он остановил их.

— Сидите, сидите. Все вернулись в исходное положение. — Ну как, товарищи идёт выздоровление?

— Спасибо, товарищ полковник, выздоравливаем, — приподнимаясь, ответил Стрельников. — Благодаря медперсоналу, и в частности, заботе нашей Сонечки, скоро будем в строю.

— Ну, вот и славненько. Не буду вас долго задерживать, перейдём сразу к делу.

Стоявший рядом офицер подал ему список.

— Итак, — начал он зачитывать. — Красноармейцы: Николай Подольский, Григорий Суруханов, Василий Болдырев, Фёдор Лебедев, Егор Пироваров, а также сержанты Тимофей Востриков, Силантий Барников, и Пётр Вознин. За проявленное мужество и отвагу в боях с японскими интервентами, вы представлены к правительственной награде, «медаль за боевые заслуги» и к отпуску сроком на десять суток, с момента выздоровления. Бойцы поднялись. Лебедев, придерживая раненую грудь, вместе со всеми, в один голос, выкрикнул, «Служим трудовому народу!». Второй из ассистирующих офицеров, прошёл и раздал награды. Уханов продолжил.

— Красноармейцы Всеволод Белинин, Борис Федяйкин, Иван Сопирников, Виктор Носов, а также, сержанты Константин Сафронов, Захар Шилин, Арсений Бандурин, и лейтенанты Назар Краснов и Семён Авдеев. За проявленное мужество и отвагу в боях с японскими интервентами, представлены к правительственной награде, ордену Красной звезды, и к отпуску на десять суток, с момента выздоровления.

— Служим трудовому народу!

Радости Арсения не было предела. Он уже не услышал, что полковник зачитал ещё несколько фамилий, награждённых орденом Боевого красного знамени, погрузившись в свои размышления.

— Ну надо же, — закрутились мысли в его голове. — Первый бой, и сразу же орден, и ранение. Вот дед обрадуется, когда узнает. И отпуск прям кстати. И по Дашке уже соскучился, сил нет.

Его мысли прервал акцентированно громкий голос Уханова.

— А сейчас, товарищи, переходим к самому главному. Майор Стрельников Ефим Георгиевич, за особые заслуги, награждается высшей правительственной наградой, Звездой Героя Союза Советских Социалистических Республик, и присвоением внеочередного воинского звания «подполковник». Ура, товарищи.

— Ура, ура, ура-а-а, — прокричали все в один голос.

— Поздравляю вас, благодарю за службу, и желаю скорейшего возвращения в строй. До свидания. — Полковник с офицерами вышли. Соня закрыла за ними дверь.

— Вот тебе и комиссия, — крутя орден в руке, задумчиво проговорил один из награждённых.

— Обмыть бы надо, как положено, а братцы. Спиртику бы, — приметил кто-то.

— Кем положено-то? — включился в разговор Арсений.

— Ну как кем? Кем-то до нас.

— Не знаю, не слыхал. Сколь дед, да старики баяли, ни от одного не слыхал, чтобы награды обмывали.

— Ну не хочешь, не обмывай, — махнул на него рукой разохотившийся боец с перевязанной головой.

— Сонь, а Сонь, подсоби со спиртиком-то.

— Да какой спиртик, вы в своём уме? Хотите, чтобы главврач вас вместе со мной под трибунал отдал?

— Ну почему сразу под трибунал? Мы ж чисто символически.

— Нет, не позволю, и думать забудьте.

— Ну, Сонечка, ну что ты ругаешься, ну хоть грамм двести, — продолжал клянчить тот.

— Да успокойся уже, боец, — оборвал его Стрельников, — тебе что, непонятно объяснили?

— Ну вот, а так всё хорошо начиналось, — поняв, что ничего не получится, заключил он.

Лебедев прицепил свою медаль к бинтам, плотно намотанным на его, пробитой осколками, груди. Подойдя к окну, он начал ловить в нём отражение.

— Ну как смотрится, а, Арсений Матвеич?

— Да герой, герой, — ответил ему Бандурин, сам с трудом сдерживая свою радость, что бы внешне никак её не показать. Для него было важно, как оценят его казаки дома, что скажут отец и дед.

— Товарищ майор, — он поправился, — вернее, товарищ подполковник, поздравляю вас с заслуженной наградой. Лихо мы всё-таки к ним прорвались.

— Спасибо, Бандурин, спасибо. И ты молодец, заслуженно получил орден. По прибытии в часть, напишу на тебя приказ, о присвоении внеочередного.

— Благодарствую, товарищ ма…, товарищ подполковник.

— Разрешите обратиться, товарищ подполковник, — подошёл к нему Лебедев.

— Обращайтесь.

— Товарищ подполковник, возьмите меня в свой батальон. Он стоял перед кроватью Стрельникова, вытянувшись по струнке, выпячивая забинтованную грудь с медалью.

— Ну что ж, — сделав задумчивый вид, подыграл важности его обращения комбат. — Учитывая твои боевые заслуги, отмеченные медалью, думаю, можно тебя взять в наш батальон, но только если Бандурин не будет возражать. Лебедев изменился в лице, не поняв шутки. — Вы не против, товарищ сержант? — продолжал Стрельников с серьёзным лицом.

— Я не против, товарищ комбат. По-моему, красноармеец Лебедев проявил себя геройски и достоин нести дальнейшую службу в бронетанковом батальоне.

— Ну, на том и порешим. — Стрельников улыбнулся.

— Не переживай, Федь, сразу после отпуска, будешь зачислен в мой батальон. Ходатайство о переводе я напишу.

Лебедев расплылся в улыбке.

— Слушаюсь. — Он козырнул.

— Э-э-эх, кто ж руку к пустой голове-то прикладывает? Ладно, иди уже. Комбат махнул рукой. Тот развернулся, как по команде кругом, и зашагал к своей кровати.

— Представляете, товарищ комбат, — не в силах сдерживать эмоции, начал Сенька. Ему хотелось с кем-то непременно поделиться своими мыслями.

— Мой дед, в 1905 году, с японцами воевал, тоже был ранен, и тоже в левое плечо, и «георгием» был награждён. И вот, спустя тридцать три года, история повторилась. Снова Бандурин бъёт японцев, снова ранение и снова орден. Преемственность поколений.

— Да, Арсений Матвеевич, славный у вас род получается. Пока такие люди у нас есть, нам никакой враг не страшен.

— Эх, в отпуск быстрей хочется. Деда с батькой обрадовать.

— Скоро обрадуешь, через месяц наверное, выпишут нас уже.

Сенька лёг на свою кровать, и закрыл глаза. Под шум голосов, обсуждающих свои награды и подвиги, он погрузился в мечты, переплетающиеся с воспоминаниями. Он вспоминал своих родных, деда с отцом, провожающих его в армию, наставления стариков, плачущую Дашу. Ему представлялось, как он придёт в отпуск домой, как пройдёт по станице, блестя орденом. На память пришли их с Дашей мечты, обвенчаться сразу после армии. Её нежные письма, которые она слала ему всю службу. Вдруг, в его голову пришла мысль о том, что ему ещё служить и служить, а в конфликте с японцами не поставлена точка, и что его в любой момент могут убить, как тысячи его товарищей, оставшихся навечно у той высоты, и что он может не успеть жениться и стать продолжателем своего рода.

— Так, — сказал он про себя, — нужно срочно с Дашкой венчаться, вот прям в отпуск приду, и сразу сватов зашлю к дядьке Григорию.

Осенью, когда в станице полным ходом шла уборочная компания, Арсений пришёл на побывку домой. Неспешной походкой он шёл по станице. Новенькая шинель, будёновка, и начищенные до блеска сапоги придавали его походке особый шик. Понимая, что в разгар рабочего дня дома он никого не застанет, Сенька направился прямиком в сельсовет.

— Здравия желаю, — отчеканил он, входя в кабинет председателя. — Сержант Бандурин прибыл для прохождения отпуска в количестве десяти дней.

— Арсений Матвеевич, вот это сюрприз, проходи, садись. Пустовал, встал из-за стола, и выдвинув стул, жестом пригласил гостя присесть. Сенька, демонстративно сделал несколько строевых шагов к стулу, и сел.

— Ну, рассказывай, как ты, как служба?

— Жив — здоров, служу в бронетанковом батальоне, направлен в отпуск по ранению, — доложил он.

— Да, молодец Арсений Матвеевич, наслышаны мы о вашей службе. От командования благодарность получали. Не посрамили казаки родную станицу. Недаром знать сняли с казаков ограничения на службу.

— Да, Тимофей Аркадьевич, хорошо казаки служат, нареканий нет.

— А где ж тебя поранили то?

— В боях под озером Хасан.

— А, да, слышали, в газетах писали, что японцы опять к нам с претензиями. Ну как там, жарко было?

— Да, жарковато. Много наших погибло да поранило, но задачу мы выполнили.

— Ну и хорошо, по-другому и быть не может, и не будет. Наша армия всем укажет место. Так ведь?

— Так точно.

— Ты дома то был уже?

— Нет, сразу к вам. Мои-то все на работе, поди. Зараз на ферму пойду.

— Так, — председатель встал. — Поехали вместе, там на заднем дворе у меня бричка стоит, сегодня сделаю выходной твоим, пусчай героя своего встречают.

— Спасибо, Тимофей Аркадьевич, вот это будет кстати. Они вышли на задний двор. Ездовой поил коня, запряжённого в председательскую телегу.

— Авдеич, давай на ферму, — скомандовал Пустовал.

Через час, вся семья сидела за столом в доме Семёна Евсеевича, с упоением слушая Сенькины рассказы.