Самый лучший комсомолец. Том 2

Павел Смолин (2024)

Четвертый том «пионерского» цикла про похождения Сергея Ткачева в СССР конца 60-х. Присутствует ненормативная лексика!

© Смолин Павел, 2024

Глава 1

— На скотном дворе начиналось утро, доярка спешила коров подоить… — тараторил я в студийный микрофон [https://www.youtube.com/watch?v=CLX8DVdKJLo&ab_channel=%D0%9D%D0%90%D0%A8%D0%95], потерял контроль над тембром — который раз за сегодня! — запоров таким образом дубль, раздраженно, но аккуратно снял наушники (казенное оборудование все-таки), повесил на крючок и вышел из кабинки.

Передохнуть нужно.

— Голос ломается, — утешил меня звукач.

Со мной работать Семену Степановичу прямо нравится — материал необычный, потому — интересный, а я еще и перфекционизмом не маюсь. Да и окна для перфекционизма нету — это же мой обожаемый русский рок, откуда там взяться певцам уровня Магомаева? А? Градский? Исключения подтверждают правило.

Концерт у МГУ, затеянный исключительно для личного удовольствия, неожиданно для меня оказался прямо «в тему», решив парочку важных задач. Первая — при кровавой диктатуре ничего подобного просто не могло произойти, будь я хоть четырежды внук. Старшие товарищи, в отличие от меня, сразу потенциал опен-эйра разглядели, поэтому и немцев с камерами подослали специально. Нарезки концерта разлетелись по миру, и мне в МИДе показывали репортажи. Мир выпал в осадок и совсем перестал понимать, что тут у нас за жесть творится. Задача вторая — обратить на меня внимание людей студенческого возраста. Как-то так получилось, что мне пишут либо школьники, либо люди средних и пожилых лет. Теперь пишут все категории граждан, причем новая — с особым обожанием. В теплые деньки из эко-парка доносится тренканье гитары, под которую ребята поют про «три полоски на кедах» и всегда актуальный для посиделок репертуар «Короля и шута». Это я целую кучу партитур после выступления раздал.

Фурцева решила ковать железо пока горячо и пробила мне пластинку-гигант, куда придется сложить все, что исполнял на концерте. Требует народ, и других певцов вместо меня видеть не желает. Второй день на студии торчу, партии записываю, сводить помогаю — оно, конечно, профессионал с двадцатилетним стажем, но звук-то необычный, а я точно знаю, каким должен быть итоговый результат, поэтому приближаю его изо всех сил. Заодно впитал мануалы и освоился со студийным оборудованием — знаний, умений и навыков никогда много не бывает.

Разнообразие — и музыкальное, и тематическое — получится жутким, но сам виноват — не предусмотрел, а офигеть и разбить песенки на три пластинки, добавив на каждую тематических треков — прямо наглость, поэтому альбом так и назову: «Сергей Ткачев. Эксперименты». Очень интересно, что после этого начнется — не со мной, а с музыкой в целом. Будем посмотреть! Ну и еще один коллектив создадим, название выдам тематическое, старшим товарищам понятное: «Новые менестрели», вокалиста с голосом уровня Горшка уже ищут.

— Ломается, — вздохнул я и отпил отвара на целебных травах для горла. — И черт его знает, до какой степени сломается, — поморщился. — Не хочу баритон, а бас — тем более.

Голос у Сережи — мое почтение: яркий, резкий, мальчишеский. Вот последнее потеряется точно, но два первых пункта мне очень бы хотелось сохранить.

— У меня сын комариком пищал, а потом я в командировку на месяц уехал, — с улыбкой поделился воспоминанием звукач. — Вернулся и слышу, как в комнате какой-то мужик басит. Все, думаю, ходить мне теперь в рогоносцах, а это у Кольки голос сломался! — заржал.

Посмеялись вместе с ним, и я вернулся в кабинку.

Домой мы с Виталиной ехали в метро — продолжаем создавать миф. По прибытии домой позвонил секретарю товарища Гришина — я скромный и уважаю регламент, ага — и попросил пробить конкурс на мозаичное панно на скромно выложенной плиткой станции метро «Сокольники». За мой счет, разумеется! Секретарь обещал передать начальнику, а я разулся и пошел вглубь квартиры. Вся семья нашлась в родительской комнате, при этом бледненькая мама, сидя на диване, обнимала стоящее перед ней на табуретке ведро. До чего же знакомая картина! Таня «тетешкала» маленькую сестренку, а сидящий рядом с мамой папа Толя обнимал жену за плечи.

— Oh, shit, here we go again! — не удержался я от уместной цитаты.

Судоплатов-младший английский, разумеется, знает, поэтому неодобрительно на меня покосился, но «неодобрительность» разбилась о мою радостную улыбку. Продолжает вселенная маме захваченного пришельцем сына компенсировать.

— Ну куда нам еще один? — жалобно посмотрела на меня мама.

— Этот разговор уже был, — напомнил я. — Но теперь у нас есть статистика — две поездки на курорт, две беременности. Значит следующую можно спланировать как положено!

— Клоун! — пискнула мама и приникла к ёмкости.

— От всей души поздравляю нас всех! — добавил я. — Дядь Толь, нужно до соседей идти, — указал на стену за маминой спиной. — Там «двушка», попробуем договориться на переселение в «трешку» поближе к центру, думаю не откажут. Дверь прорежем, — пояснил в ответ на вопросительный мамин взгляд.

— Сыночек, ты у меня такой хороший! — умилилась она.

— Третий месяц где-то, правильно? — на всякий случай уточнил я.

— Где-то так, — подтвердил папа Толя.

— Ну нормально, за полгода даже если соседи откажутся чего-нибудь найдем, — подмигнул я родительнице, и мы с отчимом пошли договариваться.

— Пап Толь, я реально рад пополнению в семье, — заявил я. — Но, если вы стесняетесь покупать презервативы, я могу с вами поделиться.

Судоплатов-младший нервно хохотнул и обозначил проблему:

— Наташа в больницу не хочет.

— Уговорим, нам все равно с вами в колхоз через две недели, чего она одна тут торчать будет? — пожал плечами я. — Таня у бабушки с дедушкой поживет. Выделят ребенку одну из двенадцати душераздирающе-буржуазных комнат?

— Выделят! — заржал Судоплатов.

Вышли на лестничную площадку, позвонили в дверь. Открыла Элеонора Андреевна, дама двадцати девяти лет, гордая мать восьмилетнего толстощекого Антошки, который прямо сейчас выглядывает в коридор. Муж у нее — армейский капитан, работает в Министерстве обороны, и, в идеале, решать жилищный вопрос нужно с ним — в этом случае за моими плечами будет возвышаться незримая тень генерала Епишева. С другой стороны — это пованивает давлением, которого я всеми силами стараюсь избегать. Ну неприятно, когда народ боится и лебезит — я же блин хороший человек, несмотря на вот это вот все.

— Добрый вечер! — поприветствовали мы ее.

— Здравствуйте! — обрадовалась она таким-то (ладно, «такому-то») гостям. — Проходите, чаю попьем, я оладушек напекла, мед есть — родня из Краснодара прислала.

— С радостью! — на правах главы семьи (формального) ответил за нас папа Толя. — Спасибо большое.

Прошли по устилающему пол коридора ковровой дорожке, заглянули в большую комнату — стенка, два ковра — второй на стене — черно-белый телек и довольно убогая мягкая мебель. На подоконнике — герань, на свободной от ковра стене — реплика картины Сурикова. Неважно, все равно все это они с собой заберут.

Помыв руки и отметив приличную отечественную сантехнику, прошли на кухню, немножко поговорили о пустяках, откушали вкусных оладушек, я научил Антошку играть в «камень, ножницы, бумагу», и матери пришлось его немного осадить — рвался во двор, показать остальным. Игра не новая, но малораспространенная, поэтому неудивительно, что так загорелся.

— Элеонора Андреевна, мы к вам по очень непростому вопросу, — изобразив на лице неловкость и потупив взор, перешел я к делу. — Мама беременна.

— Поздравляю! — вполне искренне улыбнулась она.

— Извините, если моя просьба покажется вам слишком наглой, — продолжил я. — Уверяю вас, в случае отказа мы просто уйдем, и никаких проблем ни в коем случае не возникнет ни у вас, ни у Игоря Федоровича. Могу я предложить вам переезд в трехкомнатную квартиру поближе к центру? Все организационные и финансовые вопросы мы возьмем на себя, потому что вам, очевидно, лишняя суета не нужна, а переезд — это всегда нервы и проблемы. Извините, — закрепил покаяние.

— Соединить хотите? — задумчиво спросила она.

— Пока — только мечтаем, — развел я руками.

— Трехкомнатная, значит? — еще более задумчиво спросила она.

— Мы чувствуем себя виноватыми, поэтому были бы очень благодарны, если бы вы позволили нам таким образом успокоить совесть, — кивнул я, продолжая прятать глаза.

А вот папа Толя не притворяется — ему реально неловко.

— Нужно с мужем посоветоваться, — с хитринкой в глазах намекнула она.

Кто осудит?

— Само собой, — кивнул я. — Такие вопросы нужно обсуждать всей семьей. Кроме того — Игорь Федорович настоящий профессионал с потенциалом как минимум полковника, и мы с папой Толей его очень уважаем.

Во, теперь всё — можно начинать искать им «трешку» — желательно хотя бы три-четыре варианта, чтобы могли выбрать и не материли меня, когда никто не видит — выдавил, мол, из обжитого уютного гнездышка в халупу.

— Разумеется, если будет нужен ремонт, расходы на него мы тоже возьмем на себя, — добавил я.

— У Игоря руки золотые, сами справимся, — ради приличия поскромничала она.

На обратном пути поделился с отчимом внезапно снизошедшим на меня откровением:

— Получается — пять комнат с двумя ванными. Если захватить еще эту и эту, — указал на остальные соседские двери. — Двенадцать комнат и получится! Я не против иметь дюжину братьев и сестер, пап Толь, но, может, все-таки поделиться с вами презервативами?

* * *

— Народ-вор, народ-гнида, народ-гной! — оскорбленный в лучших чувствах, стоя на засыпанной галькой дорожке в успешно доделанном кусочке «Эко-парка Сокольники», я грустно взирал на бронзовую статую быка, у которого вчера ночью неизвестные вандалы спилили рога.

Довести до ума в этом сезоне успели где-то пятую часть парка, и эта часть приводит жителей района в восторг — красиво, необычно, чистенько, фонарей хватает, а вдоль аллеи — статуи животных, по которым деточкам очень нравится лазать — табличка, что так можно, в наличии. А чего бронзе сделается? Наоборот — штанишки и кофточки помогают поддерживать статуи в чистоте, собирая на себя пыль и голубиные подарки.

Но, увы, человек несовершенен, и вот мы имеем по-настоящему удручающий акт вандализма.

— Никакой выгоды же, сука! — продолжил грустить я. — Куда они эти рога утащат? Нет, тут мы видим классический случай желания нагадить сразу и всем — совершенно без задач, исключительно из социопатии. Вот бы натыкать здесь видеокамер, которые круглосуточно будут записывать происходящее на пленку. Иначе такое дерьмо будет повторяться снова и снова! Увы, технологии несовершенны, поэтому придется это терпеть. Ладно, МВД и КГБ расширяют штаты, попрошу выделить сюда пару ночных патрулей.

— Я с утра всех стоящих на учете вандалов обошел, — грустно отчитался о проделанной работе участковый Сергей Анатольевич — почти полный тезка, блин, если бы папа Толя был мне родной. — Глухо.

— Даже дело заводить не стоит, — вздохнул я. — Нафиг вам еще один «висяк»?

Участковый просветлел — тоже так считает.

— Руки сломать! — выдала свое авторитетное мнение Виталина, радующая сегодня глаз свободно развивающимися на прохладном осеннем ветру волосами, приталенным коротким пальто и брюками.

— Пойдемте туалет посмотрим, раз уж пришли, — решил я и повел нашу тройку к капитальному кирпичному строению.

Никакой ямы в земле — протянули водопровод, канализацию и даже отопление.

— Проверь, пожалуйста, — попросил Виталину, указав на дверь с надписью «Ж».

Она зашла и выглянула обратно:

— Никого.

Вошли, осмотрелись.

— Что ж, наши дамы большие молодцы, — подвел я итог.

Убирают в туалете по вечерам, и сегодня еще не успели. А ведь вечер, и строение в течение дня активно использовалось по прямому назначению.

Дальше пошли в «М».

— Товарищам уборщицам с этого момента тройной оклад! — отреагировал я на зловонную кучу в писсуаре и желтые лужи. — Ну какие бл*ди, собственных же детей потом сюда водить будут! — разуверился в человечестве еще сильнее, и мы спешно покинули туалет.

Виталина записала в блокнотик про тройной оклад, мы попрощались с участковым и пошли домой.

— Сегодня ночью пойдем тихонько по району гулять, — выдал ей инструкции. — Еще относительно тепло, и народ со дворов и скверов в подъезды, подвалы и квартиры не до конца переместился. Такие твари, — кивнул на остающийся за спиной парк. — Обожают своей удалью хвастаться. Шансов мало, но хоть что-то попытаться сделать я хочу.

— Обеими руками «за», — одобрила Виталина.

Пришли к нам — мама уже в привычной Кремлевке (не без уговоров Фурцевой), поэтому хата, что называется, «лысая» — Таня, отчим и маленькая сестренка у Судоплатовых.

Немного грустно, что я все больше и больше удаляюсь от семьи, но так даже лучше — я же изначально чужой. Кроме того — родные дети тоже рано или поздно взрослеют и покидают родное гнездышко, просто я начал чуть раньше, чем положено.

— Существует ли статистика самых неспокойных кусков Сокольников? — спросил я девушку. — Например — куда чаще всего вызывают патруль с жалобами на шум?

— Должна быть, — кивнула Виталина и набрала спецномер.

Задав вопрос, подождала пяток минут, в течение которых я трогал ее за всякое, и благоразумно вручила трубку мне. Усталый незнакомый женский голос перечислил мне адреса со статистикой вызовов за последний год, я поблагодарил и отключился.

— Учет и контроль в нашей стране воистину поражают! — вынес я вердикт Системе, взял Вилку за руку и повел в комнату. — Пошли время до темноты перематывать.

Перемотка сработала штатно, и темнота опустилась на город совершенно незаметно — просто в какой-то момент осознал, что визуальная составляющая процесса деградировала. Одевшись, вышли на улицу — не так уж и холодно, уверенный небольшой «плюс». Наложив в голове полученные точки на карту, выстроил наиболее оптимальный маршрут, и мы, взявшись за ручку, отправились патрулировать улицы. Само собой, с аккуратно не попадающимся на глаза сопровождением.

— Если так подумать, поздним вечером мы с тобой ни разу и не гуляли, — вдруг озарило меня.

— Если так подумать, не гуляли мы и днем, — в тон мне ответила Виталина.

— И вправду! — покивал я. — Надо будет выбраться, например, на Воробьевы горы, пока совсем не похолодало. Официально приглашаю!

— Официально согласна! — улыбнулась она.

Остановившись в тени между двух фонарей, поднялся на цыпочки и поцеловал слегка наклонившуюся ко мне Вилку.

— На*уй пошел, п*дор! — разрушил магию момента злобный пьяный вопль из темного скверика слева от нас.

— Фонари есть, а света нет. Разбиты, стало быть, — решил я, приглядевшись и заметив два толкающихся силуэта.

— А может ты п*дор? — задумчиво спросил силуэт номер 2 и пробил первому силуэту в челюсть.

Тот упал, а «выживший» наклонился к скамейке и зазвенел посудой.

— По праву сильного! — прокомментировала Вилка.

Гоготнув, повел ее дальше. Странно, но раньше я как-то и не представлял, что ночные Сокольники настолько живой и интересный организм. Отовсюду доносились обрывки разговоров, смеха, песен, звон разбитого стекла — на такое девушка распальцовками натравливала наших КГБшников, которые заставляли хулиганов убрать за собой. Удалось даже сделать полноценное доброе дело — спасти девушку от пары уркаганов, которым она дрожащими руками протягивала кошелек как раз когда мы вышли из-за угла. Этим Вилочка без затей отбила яйца и переломала пальцы. И вот, когда шумы начали стихать, а время приблизилось ко второму часу ночи, нам повезло.

–…два полотна извел, б*ядь, хорошо, что Петрович ни*уя считать не умеет, у него не гараж, а б*ядь коммунизм!

И пьяный гогот.

— Полотно бывает на ножовках по металлу, — заявил я и повел Виталину на шум.

— На стену при*уярил, чисто трофей охотничий! — добавил подозрений оратор. — Я еще и оленю рога спилю зимой, чтобы снег следы замел.

— Они твои, любовь моя, — светло улыбнулся я Виталине, указав на пару сидящих на лавке у подъезда мужиков.

И так будет с каждым!