Перекрёстки

Павел Сергеевич Почикаев, 2021

Когда диагноз превращается в приговор, наступает время пересмотра своих собственных убеждений. Доведённый до крайности человек в отчаянной попытке будет искать спасительную надежду в том, что раньше отрицал. Путь его будет лежать к пустынному перекрёстку, где он надеется отыскать спасение и узнать его цену.

Написанный чёрный по белому диагноз больше всего напоминал приговор. Это и был приговор, напечатанный самым популярным компьютерным шрифтом на бумаге. Листок был ещё тёплым в тот момент, когда его передали Ллойду.

Конечно, доктор Мариус уже давно обо всём знал, в этом и состояла его работа, чтобы уметь различать подобные случаи, за это он и получал деньги, причём весьма нешуточные. Возможно, на подсознательном уровне Ллойд и сам всё прекрасно понимал, только отказывался в этом признаваться самому себе. Казалось, стоило только допустить мысль или хотя бы намёк на эту мысль, как она тут же материализуется. Он не позволял себе об этом думать, но эта примитивная тактика оказалась совершенно недееспособной.

Доктор Мариус был уважаемым врачом, его имя кое-что да значило в современной онкологии, если бы в медицине было принято раздавать Оскары, то доктор непременно бы его получил. Может быть, не за лучшую роль, но вот за лучшую роль второго плана непременно.

Когда Ллойд впервые очутился в кабинете доктора — просторной комнате с большим смотровым окном, из которого открывался чудеснейший вид на раскинувшиеся снизу корпуса лечебного комплекса — он почувствовал некоторое облегчение, которое вполне можно было сравнить с промельком уже сгинувшей надежды. Во-первых, попасть к доктору оказалось поистине трудоёмким процессом, его основными клиентами были крупные шишки из высокого света, и Ллойду пришлось пустить в ход все свои связи и, конечно, деньги. Одно лишь количество нулей в чеке, выписанном на имя Мариуса, говорило о том, что этот человек просто обязан спасать людей золотыми руками. Во-вторых, облегчение, охватившее Ллойда во время первого визита к доктору, было связано и с огромным количеством грамот, сертификатов, дипломов, благодарственных писем, украшавших стену за изящной гнутой спинкой кожаного кресла доктора.

Человек со столь впечатляющим портфолио и огромным опытом обязан был помочь Ллойду. По крайней мере, так он считал в день их первой встречи.

Всё стало понятно по тону доктора, когда тот позвонил в обед и пригласил Ллойда к себе. Но Ллойд предпочёл отмахнуться, мало ли из-за чего у Мариуса может стать такой надломленный голос. Всё стало ещё понятнее, когда Ллойд непривычно бодро перешагнул порог кабинета. Последней всегда умирает надежда на надежду, он цеплялся за эти слова. Всё стало очевидно, когда он пробежался глазами по написанным на листке словам.

Не было необходимости дотошно вчитываться в каждую строчку, нужные слова стояли на самом видном месте и для пущей наглядности были ещё подчёркнуты снизу толстой линией. Линией, подводящей черту.

Ллойд подумал, что такого просто не может быть, скорее всего сюда вкралась ошибка: доктор просто перепутал имена двух своих пациентов, это чистая случайность, что на бланке с именем Ллойда оказался совершенно не его диагноз.

Он отоврался он напечатанной странички, в глаза сразу бросились многочисленные дипломы и грамоты, занимающие целую стену от уровня стола практически до самого потолка. Когда-то давно они награды заставили Ллойда поверить в благополучный исход, сейчас они обернулись для него предвестниками страшной действительности, потому что каждый из них подтверждал учёность и опытность Мариуса.

Да, доктор был выдающимся специалистом и смыслом его жизни было выявление подобных случаев, а значит в диагнозе не было ошибки. Там её просто не могло быть.

— Мне очень жаль. — Произнёс он, пристально глядя через золотую оправу, его мясистые пальцы с двумя довольно внушительными перстнями тяжело лежали на папке с рентгеновскими снимками. — Нам нужно обсудить кое-какие вещи, Ллойд. Ещё есть время. Вам не стоит отчаиваться.

От последней фразы Ллойд чуть не зашёлся нездоровым смехом. Не отчаиваться? Если бы он не был отчаянным, разве он бы вообще пришёл сюда? Жизнь, протекающая вокруг него, внезапно смазалась, все краски пошли прахом, не нужно было получать медицинское образование, чтобы в конце концов выражать свою жалость. Всякий сподобился бы на такие слова. Но не всякий получал за такие слова баснословные суммы.

Они ещё долго говорили, доктор Мариус убеждённым тоном приводил примеры из собственной практики, он рассказывал о новейших способах лечения, которые успешно прошли стадию экспериментов, он перечислял препараты, применение которых имеет подтверждённую вероятность улучшения состояния… Ллойд слушал, физически он присутствовал в кабинете доктора, но на самом деле за это время в его голове не возникло ни единой мысли.

Ллойд кивал, его потные пальцы поглаживали уже изрядно помятый лист, правая нога выбивала нервную дрожь о ножку стула, ногтём ему практически удалось стереть напечатанное слово"злокачественная".

— И, Ллойд, вам нужно прекращать курить. — Видимо, время, проплаченное Ллойдом, уже заканчивалось, раз доктор стал тактично завершать разговор. — В вашем положении курение это попытка медленного самоубийства. Всё не так плохо, как вы считаете. Вам нужно хорошенько подумать о нашем разговоре, а после этого мы с вами снова встретимся. Позвоните мне, когда будете готовы.

Они пожали руки. Видимо, доктор не сомневался, что Ллойд к нему обязательно вернётся, он так и не показал ему рентгеновские снимки, которые остались лежать на столе доктора.

Выйдя от Мариуса, Ллойд впервые попытался по-настоящему взглянуть на происходящее. Его наивные ширмы отрицания дали трещины в тот день, когда в первый раз решил показаться доктору. Нет, даже ещё раньше, ведь на протяжении долгого времени он всё откладывал этот визит, и огромная сумма чека была очень удобным предлогом.

И без всяких учёных докторов Ллойд догадывался о том, что нездоров: боли в груди, затруднённое дыхание, капельки крови, которые он старался как можно быстрее смывать водой… Самообман, в котором он бесплатно жил несколько месяцев.

Фотографы лучше прочих знают ценность упущенных моментов, врачи лучше других знают горечь обманутых ожиданий, ведь в большинстве случаев людям совершенно не хочется слышать от них правду. Иногда за потраченные деньги хочется услышать что-нибудь приятное.

Если тело и является храмом человеческим, то Ллойд не особо сильно следил за порядком в нём, и это дало о себе знать именно тогда, когда оно практически перестало ему служить. В нём жила болезнь, она сидела у него в груди и миллиметр за миллиметром умертвляла его изнутри. И учёные в больших кабинетах с громкими именами и благодарственными письмами ничего не могли противопоставить мутировавшим клеткам. Они могли только ссылаться на"подтверждённую вероятность"с точностью до восьмого знака после запятой.

Листок с правдой, которую он не хотел знать, скомканный, отправился в мусорную корзину, расположенную у входа в онкологическое отделение. Из кармана куртки Ллойд достал купленную с утра пачку, ловко выудил из неё сигарету и вставил себе в рот. Чиркнувшая зажигалка подожгла кончик, если верить словам доктора, сейчас начался очередной сеанс медленного самоубийства.

***

Оказавшись на скользкой дорожке, ведущей только вниз, Ллойд не был таким спокойным, как могло показаться на первый взгляд. Ни друзья, ни коллеги ничего не знали, для них он оставался всё тем же Ллойдом, которого они знали, к которому успели привыкнуть, никто из них даже не подозревал о внушительных тёмных пятнах на рентгеновских снимках его лёгких.

И он правильно делал, что никому не показывал своей слабости, только в собственной маленькой квартире он выходил из роли успешного человека и превращался в страдальца, боящегося хода времени. После посещения доктора Ллойд ни разу не поменял дату на календаре.

Узнав о его проблеме, люди могли отреагировать по-разному: кто-то бы непременно стал его сторониться, времена чумы и проказы давно прошли, но в людском сознании надёжно закрепился ярлык, предостерегающий от контактов с больными людьми. В большинстве своём никто об этом не задумывался, почему-то подобную неразборчивую брезгливость было принято считать установившейся нормой. В своей голове он видел, как коллеги, сидящие за соседними столами, начинают от него отодвигаться, видел, как в тесном лифте рядом с ним образуется вакуум и люди стараются не дышать в его присутствии.

Несмотря на двадцать первый век, некоторые средневековые стереотипы были живы и поныне.

Однако куда сильнее в таком случае его пугала иная реакция — жалость. Несомненно, на одного отвернувшегося придётся минимум один человек, жалеющий Ллойда. От такой перспективы его передёргивало. Доктор уже выразил ему свою жалость, легче от этого не стало, наоборот на душе появился гадкий осадок. Ллойду была противная сама мысль о том, что кто-то будет смотреть на него понимающими глазами и пытаться его успокоить. Пусть гордыня и считается грехом, от неё Ллойд отказываться не собирался. В этом убеждении он был твёрд и непреклонен.

К собственному удивлению, Ллойд должен был признать, что непростой разговор с доктором задел некоторые слои его сознания, в следствии чего на поверхность вышел всегда умалчиваемый от самого себя вопрос веры или, вернее сказать, полного безверия.

В первую очередь, Ллойд не верил в современную медицину. Да, многие болезни теперь вылечивались в считанные дни, многие из них утратили былую угрозу, но в вопросах лечения рака до сих пор оставались сплошные пробелы. Мариус приводил названия препаратов, называл случаи из собственной практики, но о скольких случаях он умолчал? Каково было соотношение тех, кто смог оправиться от опухоли, к тем, кому не так повезло?"Подтверждённая вероятность"звучала не очень убедительно, опять же статистические данные во всех смыслах удобнее приводить в более радужной форме.

Ллойд имел представление о людях с подобными проблемами, он видел жертв химиотерапий, облысевших и скелетоподобных. Он не собирался мочиться под себя и существовать лишь за счёт обезболивающих и ежедневных процедур. Опять же в дело вступала гордость, а ещё ему становилось стыдно при мысли о том, как на его убогое, умирающее тело придут посмотреть коллеги. Большинству из них всё это будет противно, но они заставят себя прийти, потому что так положено. Они будут пребывать в уверенности, что совершают хороший поступок и между собой станут называть это"нанести визит".

От одной только мысли об этом Ллойду становилось тошно. Альтернативу малодушному и медленному увяданию он видел лишь в одном. Он уверял себя, что ему хватит сил. Пистолет в качестве варианта он отбросил сразу: он жил не в Техасе и достать пушку было не так-то и просто, к тому же после пистолета останется очень много грязи. Скорее он склонялся к таблеткам, большому количеству таблеток, проглоченных в тёплой ванне.

Во вторую очередь, Ллойд просто не верил. Для него небо было лишь небом, а земля — землёй, воскресение было выходным, потому что так было прописано в законе и не более. Саму мысль о том, что лекарство от всех болезней заключено в коленопреклонённой позе и смиренном виде, он находил непрактичной.

В его положении отмахиваться от ещё одной возможности получить надежду было неправильно, но с этим Ллойд ничего не мог поделать, пусть даже длительное время он и занимался самообманом, на счёт религии он имел вполне устоявшиеся мнения, отступать от которых не собирался, пусть даже впереди его ждала неприятная развязка. Пациентов, спасшихся от болезни силой своей веры, было явно меньше тех, кому помогли препараты с"подтверждённой вероятностью", если вообще подобные примеры наблюдались.

Совершенно новыми глазами Ллойд пересмотрел картину"Достучаться до небес". Он и раньше не один раз наблюдал его по телевизору, но тогда он не задумывался над тем, что сильный кашель, с которого начинались его утра, был предвестником тяжёлого недомогания, уже сидевшего в нём."Достучаться до небес"очень малобюджетный фильм без спецэффектов и кассовых сборов, но это хороший фильм с правильным посылом и вполне предсказуемой концовкой. В этом фильме, как в жизни, концовка была единственно возможной. Даже при первом просмотре в ней не было никакой интриги, хотя, скорее всего, отыскались бы какие-нибудь законченные оптимисты, рассчитывающие на иное завершение фильма. Увы, таких непременно ждало бы разочарование.

В фильме всё началось с бутылки текилы, лайма и сильного желания увидеть море… У Ллойда не оказалось под рукой текилы и лайма, а на море он успел побывать несколько раз, и он по-прежнему не мог избавиться от тяги к сигаретам.

А ещё у него появилось новое хобби. Со студенческих времён он не имел никакого занятия, позволявшего ему перестраиваться с работы на отдых. По большей части его досуг состоял из просмотра кабельного, причём без всякого разбора в выборе каналов. Телевизор создавал необходимый фон, дающий ему возможность расслабляться и проветривать мозги. Как и всё масштабное, его увлечение началось с сущих пустяков.

Ллойд стал сидеть на онкологических форумах, сначала он только пробегал глазами текст, выхватывая из него отдельные куски. Потом интерес (не исключено, что к своей собственной судьбе) стал пересиливать, и его уже привлекали подробности. Он вчитывался в истории болезней, которые рассказывали люди, с ними столкнувшиеся, и постепенно это стало его потребностью. Ллойд стал коллекционировать чужие случаи, он стал одержим ими.

Хвала всемогущему Интернету, на неиссякающих просторах которого может отыскаться всё, что угодно. С обычных зачастую безымянных форумов Ллойд стал переходить на конкретных личностей, его интересовали знаменитости. Существовал даже сайт, на котором в алфавитном порядке были приведены имена людей, умерших от рака лёгких.

С дотошностью студента-первокурсника, готовящегося к сессии, Ллойд принялся штудировать известные фамилии. За каждой ссылкой встречались абсолютно непохожие истории, каждый выбирал свой путь, двигался со свойственной ему скоростью, однако в каждом случае просматривался общий знаменатель.

Конец ознакомительного фрагмента.