Мексиканская любовь в одном тихом дурдоме

Павел Парфин, 2014

Книга Павла Парфина «Мексиканская любовь в одном тихом дурдоме» – провинциальный постмодернизм со вкусом паприки и черного перца. Середина 2000-х. Витек Андрейченко, сороколетний мужчина, и шестнадцатилетняя Лиля – его новоявленная Лолита попадают в самые невероятные ситуации, путешествуя по родному городу. Девушка ласково называет Андрейченко Гюго. «Лиля свободно переводила с английского Набокова и говорила: „Ностальгия по работящему мужчине у меня от мамы“. Она хотела выглядеть самостоятельной и искала встречи с Андрейченко в местах людных и не очень, но, главное – имеющих хоть какое-то отношение к искусству». Повсюду Гюго и Лилю преследует молодой человек по прозвищу Колумб: он хочет отбить девушку у Андрейченко. Везде есть место бурному воображению и бурной, безудержной, безрассудной любви, которой Гюго и Лиля занимаются везде, где только можно: в коллекторе, кинотеатре, мексиканском ресторане, на чердаке театра и даже в психушке… Однако на поверку эта сумасшедшая любовь оказывается сюжетом киноистории, которую снимает любительской камерой сын Андрейченко. Он же играет неукротимого Колумба. Фильм Андрейченко-младшего принимает участие в конкурсе любительского кино в Каннах – и побеждает!

3

Голос: „Рекламисты“, краткий пересказ кинофильма.

Вместе с утренней чашкой кофе плоскогрудая секретарша принесла в кабинет Генриха Муратова, владельца небольшой сети частных гостиниц в Москве, свежий номер „Крутой линии рекламы“ — газеты рекламы и частных объявлений. На 6-ой странице была напечатана блочная реклама его гостиниц. На 11-ой Генрих Львович нашел прелюбопытное объявление: „Рекламное агентство „Лещенко&Лещенко“ окажет очень состоятельному клиенту услугу авантюрного характера, а именно: напишет роман о жизни клиента, о которой тот до сих пор лишь мечтал, но которой не успел или не осмелился жить. Тел. для спр. 270-25-29. Влад Леонидович“.

Муратов, объездивший без преувеличения полмира и во время последнего отпуска прихвативший чучело индейского шамана из трудновыговариваемого южноамериканского племени с берегов Амазонки (у шамана нога по лодыжку была изглодана пираньями), с ленцой набрал номер телефона… Через час он принимал в своем кабинете и угощал испанским коньяком супругов Лещенко — владельцев и единственных работников РА „Лещенко&Лещенко“. Еще через три часа обе стороны подписали контракт: Лещенко взялись написать роман о романе Муратова… с собственной 13-летней дочерью Беллой.

Местом свадебного путешествия влюбленных отца и дочери Муратов выбрал Мексику: не довелось ему там до сих пор побывать. Дабы любовная история выглядела убедительной для себя самого, Муратов снарядил в Мексику подобие экспедиции. В нее отправились РА „Лещенко&Лещенко“ и его 13-летняя дочь Белла. 6 мая „боинг“ приземлил их в аэропорту Акапулько. По условиям контракта они должны были пешком добраться до столицы страны — Мехико. По пути Лещенко — он должен был по-литературному перевоплотиться в Муратова и беззастенчиво влюбляться в его, точнее, в свою, согласно условиям контракта, дочь.

Влад Лещенко добросовестно отрабатывал гонорар и „влюблялся“ в Беллу Муратову. Он влюблялся в нее без кавычек. Жена Лещенко мужественно терпела, редактировала главы романа и умело договаривалась об их публикации в местных мексиканских газетах. Каждый километр по Кордильерам, каждый глоток кактусовой текилы, каждая новая подробность инцеста Лесовских — героев романа „Искушение Акапулько“ — повторялись с завидной периодичностью в испаноязычной прессе. Мексиканские газеты, опережая пыль, ложились на стол Муратова. Генрих мрачнел: он вдруг обнаружил в романе главы, точнее, отдельные сцены… постельные сцены, которые его буквально раздраконили! Еще бы! Ну как он мог смириться с тем, что худая, плоскогрудая, совсем юная героиня вдруг стала „молодой женщиной, на чьи серебряные широкие чары грудей все тринадцать индейских солнц Мексики не жалели своей позолоты“?! Муратов с отвращением вновь и вновь перечитывал эти строки: ведь его Белла, которую он любил с той же безысходностью, с какой любит смертник клочок зарешеченного неба, была обыкновенным плоскогрудым тринадцатилетним подростком.

Муратов по-черному заревновал выдуманную Катрин Лесовскую к реальному, похотливому Владу Лещенко. Не выдержав крутого секса с литературной дочерью и передав дела заместителю, Генрих Львович вылетел в Мехико и, ступив на землю, занесенную в протокол репортером Джоном Ридом, отправился громить оплаченную им же самим экспедицию. Словно почуяв неладное, экспедиция заблудилась, жена Лещенко переела грибов и неожиданно решила осесть в Майяпане — городе потомков племени майя. Ее, расточительно курившую марихуану, отыскал рогоносец Муратов. Очнувшись от кайфа в европейском ресторане и жадно умяв не только свой ужин и блюда Генриха, но и щедро перченную добавку тушенного в банановом соусе мяса птицы Пукуи — единственного неевропейского блюда, — Лена Лещенко вдруг призналась Муратову, что она вовсе не жена, а сестра Влада.

Преследователи настигли Влада и Беллу в пригороде Мехико. От вездесущих проституток Генрих разузнал, что парочка бледнолицых чужаков остановилась у какой-то индейской старухи, по их словам, полвека тому назад учившейся в СССР. Генрих не спеша готовился к мести. Он заказал в местной оружейной лавке двухзарядный револьвер и, ожидая, пока он будет сработан, два дня протрахался с Леной Лещенко в отеле для эмигрантов-геев. В четверг, часов в восемь утра, он решил, что плоская грудь Леши Лещенко идеальна и что нимфеток он никогда по-настоящему не любил, а любил худеньких мальчиков, и вместе с младшим братом Влада, навсегда расставшимся с женским париком, вернулся в Москву. Оружейник, не дождавшись оплаты заказа, в гневе пристрелил знаменитого индейца-бомжа и его бойцовского петуха, устроивших себе лежбище в пустом ящике из-под патронов…»

Конец ознакомительного фрагмента.