Всё как есть, или Повесть о настоящем

Павел Николаевич Калинин, 2023

Главный герой – не такой, как все. Он – настоящий панк, настоящий музыкант, настоящий поэт, а может быть, просто настоящий свободный человек. Но какова цена этой свободы?Константин "Ступа" Ступин – не образец для подражания, единственный в своём роде, у него другие жизненные ценности, но стоит ли ровняться на них? Кто же он – шут, алкаш, втирающий дичь, или великий музыкант – голос поколения? Любители философии, велкам! Психологи и другие доктора, присоединяйтесь!. Историки найдут здесь ценные исторические факты – настоящие приметы времени.Создавалась книга онлайн: новые главы сразу выходили в сеть в черновом варианте. Свидетели событий и рядовые читатели влияли на ход написания. Народная книга!Легкость повествования и непосредственное участие автора в описываемых событиях погружают читателя в эпицентр происходящего и близко знакомят его с Константином Ступиным.

«Когда я думаю, мне больно»

Если бы мы спросили у Константина, что он думает об этой книге в разговоре не для интервью или на камеру, то, скорее всего, в ответ услышали бы ещё одно фирменное выражение: «Когда я думаю, мне больно». Возможно, он услышал его в каком-то фильме, возможно, придумал сам, и, если бы перед нами стояла задача охарактеризовать Ступу в двух словах, эта фраза подошла бы на все сто.

Не торопитесь с выводами. При общении с Константином бывало трудно понять, говорит ли он о действительно наболевшем, или это сиюминутный порыв, или вовсе прикол. Такой уж был человек. Интерпретировать можно по-разному, и если кто-то ещё возьмётся создать его словесный портрет, то, вполне возможно, что он будет в корне отличаться от представленного в этой главе, однако это не будет означать, что в нём меньше жизненной правды, просто это взгляд другого человека.

Данное описание основано на четырёхлетнем плотном общении, можно даже сказать, работе, в ходе которой приходилось вникать и предугадывать Костино настроение.

Вернёмся же к нашей фразе — что это за мысли, от которых «больно»? По большему счёту это мысли о завтрашнем дне. Ведь решать насущные, повседневные вопросы, как это делают все «обычные» люди, Константин не хотел. Будничная рутина навевала на него тоску настолько, что он даже не всегда знал, будет ли что поесть на следующий день. Главное, чтоб тупая действительность не сжимала свои тиски.

В тюрьме весь срок — это один большой день, нет необходимости думать про грядущее, завтрак, обед и ужин по расписанию, а значит, там нет «боли». Поэтому в неволе Константин чувствовал себя относительно комфортно, вёл себя тихо и смирно. «Тюрьма и болезнь — во благо», — заявлял он.

Физическая боль и лишения, как в тюрьме, так и на воле, не были особой проблемой. Даже если решение не находилось, Константин умел стоически переносить все невзгоды.

Но почти всегда решения находились. Например, на зоне трудно попасть к стоматологу, а зубная боль становится невыносимой. Тогда можно сжечь газету: бумага сгорит, мышьяк, используемый при печати, собирается и закладывается в дупло.

Если на воле захочется есть, а денег нет, то это тоже решаемо. Ведь можно вынести из ближайшего магазина пару банок тушёнки и пообедать.

Константин всегда откровенно говорил о себе, не считая нужным скрывать свои отрицательные качества. Есть много примеров из его личной жизни, но наиболее очевидно эта черта просматривается в творчестве, хотя, наверное, жизнь и творчество — понятия неразделимые, если мы говорим о Константине Ступине.

Для наглядности сравним Ступу с другими известными и не очень музыкантами. Ни для кого не секрет, что торчали многие рокеры. Кто-то говорил, что подсел из-за болей в желудке, у кого-то была бессонница, кто-то «случайно» попробовал и затянуло. Лишь некоторые завуалированно поднимали тему наркозависимости в своих песнях, однако для большинства она так и осталась табуированной. Мол, не было ничего.

Ступа же никогда не стеснялся. Тему кайфа в своих песнях он раскрыл полностью и безапелляционно. И это не выглядит какой бы то ни было пропагандой употребления. Скорее наоборот, это честная, горькая и щемящая летопись знатока «кайфа», который принимает любой выбор своего слушателя, никогда не осуждая. И ждёт от слушателя того же самого, ведь «пушистый хвост лисицы не оставил следы».

Юмористическое творчество, ставшее популярным в Сети, также подтверждает вышесказанное. Некоторые ролики вызывают недоумение и немой вопрос: «Зачем эта клоунада рокеру?» Ответ прост: юмор, как и музыка, как и наркотики, — это ещё один способ избавления от боли.

Многие рокеры для имитации откровенности прибегают к нарочитым матерщине и пошлостям. Ступе же не нужно было этого. Всё его творчество — это открытая книга. Каким он был, таким и предстаёт в своих песнях. Нет ни одного неискреннего слова. И про «боль», и про «кайф» Ступа вещал от самого сердца.

А вот грех, к которому Константин совершенно точно не был склонен, — это уныние. Он смеялся даже смерти в лицо и делал это совершенно искренне, так как по-другому не умел, и это, конечно, его поразительное качество.

А теперь перейдём к часто задаваемому вопросу: как всё-таки Ступа относился к Цою и остальным акулам рока. Отвечаем.

Чтобы картина была наиболее ясной, нужно понимать, как Ступино поколение в целом реагировало на появление этих звёзд. Цой для Ступы был таким же оппонентом, как для Цоя «Ласковый май». Слушать Цоя означало быть таким же, как все, а это просто неприемлемо, и наполнение творчества тут уже второстепенный факт. «Быть таким, как все, с детства не умел, видимо, таков в жизни мой удел».

О Горшке, кстати, Ступа как-то положительно отозвался, но, опять же, вряд ли он слушал его музыку.

Был такой случай. Ехали в машине, и я поставил «Нирвану». Костик ожил, глаза загорелись: ух ты, здорово, говорит, а кто это? Я ему в ответ: ага, Костик, попался! Это же твоя «любимая» Нирвана!

Ставил я ему и Летова, попросил вслушаться и дать оценку, отбросив предрассудки. Оценка была положительной, но, чтобы врубиться, нужно думать, поэтому, как вы понимаете, повторных прослушиваний не последовало.

Как-то, помню, шли по Питеру мимо ларька, где торговали футболками с Цоем и Шнуром.

— Не хотел бы я висеть рядом с ними, — сказал Костик, кивнув на витрину.

— Ты же утверждаешь, что тебе по барабану, что будут делать с твоим именем после твоей смерти? — парировал я.

— Так-то да, — согласился Костик.

Есть видео, где Константин отвечает на вопрос о своей мечте. Он говорит, что мечтает о том, чтоб его похоронили на Луне в чехле от контрабаса, и это отчасти правда.

Мечтал ли он о популярности и славе? Да! Но при одном условии — популярность будет здесь и сейчас. Если он сочинял, например, текст, то мог подойти прямо на улице к первому попавшемуся знакомому и попросить его выслушать. Именно такое применение своего творчества он находил самым правильным, а разговоры типа «можно же сделать так, что у тебя будут тысячи таких слушателей» его не особо интересовали. Будет — это хорошо, но главное, что есть сейчас. Пусть даже это и один-единственный знакомый, случайно проходящий мимо.

Также многие думают, что он был принципиально против коммерциализации своего творчества. Нет, это не так, он был только за, но условие то же — всё нужно здесь и сейчас.

Подобная своеобразная жизненная позиция вызывает неоднозначную реакцию, часто диаметрально противоположную, и это неудивительно при столкновении с такой одиозной личностью.

Родственникам Кости, например, всё это не приносило ничего, кроме страданий.

Но если в твоей жизни всё было плохо и казалось, что выхода нет, а друзья могли поддержать лишь дежурным сочувствием, то непременно возникало желание рассказать обо всем Константину. Он смотрел на тебя своим пронзительным взглядом, глазами, наполненными смыслом, глубиной, неподдельным сочувствием, и подбирал такие слова, что казалось, будто он пережил то же самое.

При подобных обстоятельствах произошла судьбоносная для Константина встреча, благодаря которой наша история имеет продолжение. Встреча с человеком, который до сего момента всячески избегал упоминания своего имени, однако в этой книге мы просто не сможем обойти его стороной.

Завершая портрет и возвращаясь к хронике событий, остаётся сказать, что при рассказе о жизни Константина постоянно возникают мысли о мистической предопределённости его судьбы.

Об этом часто говорил и он сам, вспоминая, как один в квартире засыпал с сигаретой на ватном матрасе, и только странная неведомая сила заставляла его проснуться в тот момент, когда угарный газ уже начинал своё действие.

Сам по себе он обладал какой-то ощутимой магической энергетикой, и его легко представить старцем, лечащим людей, как, например, Пётр Мамонов в фильме «Остров».

Вот пример. Сидим разговариваем во дворе, а на соседней лавочке навзрыд в коляске орёт ребёнок, продолжительное время не реагируя на уговоры мамаши. И вдруг Костик начинает шипеть так, как умел только он, — наполовину по-гусиному, наполовину по-кошачьи, и ребёнок в ту же секунду стихает. Я тогда очень удивился, а Костик как ни в чём не бывало продолжил беседу.

Константин, к слову, легко находил общий язык с детьми, они его не боялись, возможно, потому, что он и сам часто был как ребёнок.

Одна подписчица рассказала забавную историю о своей дочери, которая всё младенчество и раннее детство слушала с ней песни Ступы, но никак не могла начать говорить, особенно букву «Р». И вот однажды они вышли погулять, солнечный денёк, нарядная четырёхлетняя девочка на самокате начинает петь на всю улицу чётко и внятно: «КОГДА Я УМИ-И-И-И-Р-Р-Р…» Детей не обманешь, они чувствуют фальшь.