Армия Второй звёздной Империи

Павел Кузнецов, 2017

Всему учили молодого лейтенанта-штурмовика: и штурмовать укрепления, и махать силовой шпагой, и даже воспитывать подопечных солдат. Но оказалось, простая дорога к первому месту службы способна внести в стройные ряды мыслей и чувств имперского офицера форменный раздрай. Ведь против него встают не некие абстрактные пришельцы, а вполне реальные укреплённые чиновниками канцелярии, загадочные женские души, грязные помыслы пиратов, а в войсках уже поджидает солдатское раздолбайство и офицерское головотяпство.Содержит нецензурную брань.Содержит нецензурную брань.

Обманчивый блеск высшего света

— Прощайте, лэр капитан. Чистого света звёзд вам в проколе.

— И вам, лэр Ванга, и вам. Помните, я постарался максимально уладить это недоразумение, поэтому, если вам что-то понадобится в полёте — например, хорошая компания, — обращайтесь прямо к первому помощнику капитана. Он сделает для вас всё, что в его силах.

— Благодарю вас, лэр, от всей души. Впредь буду внимательней в космосе.

Последовавший за разговором обмен поклонами выглядел со стороны вполне символично: прощание небесно-голубого и угольно-чёрного. Прощание чистого неба планеты и холодной черноты космоса. Лейтенант заспешил к новому своему транспортному средству, а капитан, прежде чем отправиться в гостеприимное здание космопорта, ещё несколько долгих секунд смотрел вслед молодому человеку. Что-то в душе космонавта подавало звуки грусти, словно там пела струна. Капитану было мучительно любопытно, куда приведёт путь этого благородного молодого человека. Не в ближайшие несколько недель, нет. Фенона интересовали совсем иные порядки цифр, он хотел заглянуть на двадцать-тридцать лет вперёд. Жизненный путь самого космонавта уже был расписан на многие годы, путь же молодого лейтенанта представал для него девственно чистыми страницами судьбы. Эта-то предопределённость и заставляла душу капитана болезненно звучать, он белой завистью завидовал Раймону Ванге, у которого ещё всё было впереди.

Раймон тем временем всходил по трапу лайнера. В отличие от предыдущего космического корабля, этот впечатлял размерами и роскошью. Даже керамические плиты обшивки словно бы говорили своей белизной о яркости предстоящего путешествия. На контрасте с чернотой керамики большинства стоящих на поверхности планеты судов, это смотрелось особенно обещающе.

Сразу за сходнями взгляду офицера открылся роскошный холл. Алые ковры на полу, мягкая пульсация трёхмерных картин прямо посредине коридора. Такие картины невозможно было не заметить, и проходить следовало прямо сквозь них. В изображениях не было пошлости обычной рекламы, это были подлинные произведения искусства — компьютерной графики, выполненной лучшими художниками-конструкторами Империи. Когда лейтенант вступил на алую дорожку, он словно окунулся в лесную чащу. Алая нить тропы открывала взгляду самые разнообразные композиции, с участием диковинных деревьев, диковинных животных, цветов и трав. Всё это чудо двигалось, щебетало, благоухало — одним словом, было почти неотличимо от живого. Привыкший к серому однообразию казарм Академии, лейтенант особенно сильно ощущал пёстрое разнообразие виртуального мира.

Одна из композиций перед Раймоном явила собой женщину в обтягивающем изумрудно-зелёном костюме мягкого бархата. Роскошная копна огненно-рыжих волос, тонкие черты лица, острый носик — всё было просто совершенно, вызывало острое желание обнять, защитить волшебное создание. Дама с чарующей улыбкой гладила по шёрстке замершего перед ней земного оленёнка. Большие влажные глаза зверя отражались в столь же больших глазах женщины. Лейтенант, под впечатлением от увиденного, замер на несколько секунд, затем тряхнул головой, пытаясь отогнать наваждение; ему это удалось, он скинул оцепенение и шагнул вперёд, собираясь пройти сквозь голограмму. Каково же было его удивление, когда вместо пустоты картинка встретила его упругим сопротивлением живого тела!

— Лэр, что вы делаете? — глаза женщины с недоумением воззрились на лейтенанта, его душу ожёг её бархатистый голос.

— О! Простите меня, лэра. Я принял вас за голограмму, — Раймон, быстро взяв себя в руки, попытался перевести случившееся в шутку.

— Неужели? — женщина смерила молодого лейтенанта оценивающим взглядом. При этом она явно осталась довольна увиденным, потому что тут же мило улыбнулась и добавила крайне любезным тоном. — Полагаете, я так хорошо вписалась в эту прекрасную сцену с оленёнком?

— Да. Наверное потому, что столь же прекрасны, — лейтенанта понесло. Нет, он не был бабником, как некоторые его сокурсники. Но и ангелом он не был, женщин любил, даже превозносил. Никогда не искал секса ради секса, однако задушевное общение с представительницей противоположного пола очень ценил.

— Вы очень любезны, лейтенант, — рыжая бестия потупила глаза, демонстрируя смущение. Вот только если бы мужчина мог заглянуть в эти самые глаза, он нашёл бы там что угодно, окромя смущения.

Ещё несколько реплик, обмен любезностями, и молодые люди последовали дальше уже вместе. За иллюзорным лесом взглядам пассажиров открылся обширный зал. Всё его пространство было уставлено аккуратными диванчиками, к которым были приставлены небольшие журнальные столики. Тут и там виднелись кадки с различными кустарниками, на этот раз вполне осязаемыми, живыми. Перед самым входом в зал в воздухе мягко колыхалась надпись, призывающая гостей присаживаться в ожидании, пока их проводят по каютам. Стоило молодым людям последовать рекомендации и примоститься под раскидистым кустарником с большими листьями, как к ним подбежал слуга. Он предлагал гостям различные прохладительные напитки.

Столь романтичная обстановка была словно специально создана для развития знакомства. Под раскованный щебет спутницы Раймон совсем расслабился; его больше не терзали сомнения, не грызла совесть из-за опоздания; в душе поселился мягкий пушистый комочек влечения. Женщину звали Ларисса Миллини, она оказалась путешественницей. Последние несколько лет Ларисса исследовала самые потаённые уголки галактики в поисках новых ощущений. Она оказалась просто неиссякаемым кладезем всевозможных историй, которые с задорным весельем рассказывала офицеру. Тот, совершенно очарованный, в свою очередь рассказывал о курсантских буднях, то и дело вызывая у женщины смех очередной занятной историей.

Но вот на горизонте появился распорядитель. Он тактично проверил билеты дистанционным считывателем и предложил паре проследовать по стрелкам на полу до личных кают.

— Ларисса, могу ли я надеяться увидеть вас снова? — они стояли на перекрёстке; отсюда идущие вместе стрелки расходились в стороны.

— Конечно, Раймон! Без вас моё путешествие окажется слишком скучным, я его не переживу.

— Тогда давайте встретимся сразу после взлёта на том же самом месте.

— Вы имеете в виду ту чудесную поляну с оленем? — взгляд женщины светился лукавством.

— Нет, что вы. Вряд ли после старта эти картины останутся гореть. Я имею в виду тот диванчик и тот раскидистый куст, — лейтенант пропустил лёгкое подтрунивание женщины мимо ушей, то ли не заметив его, то ли сознательно проигнорировав.

— Хорошо. Только обещайте дождаться меня там!

— Обещаю.

Женщина стремительным движением приблизилась к офицеру. Заглянув тому в глаза, она подарила ему нежный поцелуй в щёку. Затем резко развернулась и поспешила прочь по стрелке. Ванга же ещё долго стоял, поглаживая место поцелуя: оно продолжало хранить тепло тела прелестницы, вновь и вновь обжигало его мятущуюся душу.

Ларисса буквально летела в свою каюту, настолько окрылило женщину удачное знакомство. Стоило автоматической двери закрыться за спиной, она устремилась к голографу. Пока аппарат вызывал адресата, женщина поспешила поудобнее устроиться в кресле. Собеседница застала Лариссу клубочком свернувшейся в глубоком кресле, с поджатыми под попку ножками.

— Вижу, ты вся лучишься счастьем. Что-то случилось? — куда более строгая черноволосая собеседница предстала перед подругой в позе напряжённого ожидания. В отличие от рыжей бестии, женщина восседала на самом краешке креслица, нога на ногу, ладошки невинно сложены на коленях; но стоит заглянуть в её серьёзные тёмно-коричневые глаза, что так выразительно поблескивают из-под чёрных, густо накрашенных бровей, и первое ощущение восторга вмиг развеется, сменившись ожиданием подвоха.

— Я встретила отличного мальчика, Амелия. Он такой милый, доверчивый!

— Хватит ломать комедию, Ларисса. Ты уверена, что он нам подходит? — голос черноволосой выражал явное сомнение.

— Вполне. Офицер. Только что из Академии. Летит к месту своей первой службы. Отличник боевой и политической подготовки — кажется, так у них говорят? — она подмигнула собеседнице, вмиг становясь серьёзной.

— Ты ведь знаешь: этого мало. Нужен первоклассный боец. Нашего знакомого так просто не устранишь.

— Да ладно, подруга, за кого ты меня принимаешь? Он штурмовик. Лучший фехтовальщик курса. Его молодость вполне может побить опыт этого борова. Не находишь?

— Хорошо, — серьёзная дама позволила себе довольно улыбнуться. — Это, в самом деле, то, что нужно.

— А как твои успехи?

— Мы встретились. Он меня уже хочет. Намекнула про подругу, так он весь встопорщился, словно вышедший на «охоту» кошак.

— Сегодня ночью?

— Чего тянуть? Я готова.

— Я тоже. Не вижу смысла затягивать это сомнительное удовольствие. Лучше подольше поразвлечься после. Мне тут определённо нравится. И лейтенант хорош, — Ларисса мечтательно закатила глаза. — Такой чистенький! Даже удивительно для штурмовика.

— Они все после Академии чистенькие, — проворчала брюнетка, — зато годик послужат, такими волчарами становятся…

— Да ладно тебе, не бухти. Неужели завидуешь?

Вместо ответа Амелия отключила голограф.

— Ну ты и бяка, подруга! — Ларисса потянулась, изогнувшись при этом всем телом. Её ладошка поползла в трусики, по пути лаская обнажённое тело. Внизу живота у женщины поселилось приятное тепло, мучительно хотелось, чтобы оно переросло в жар чего-то более конкретного. — Сейчас бы уже кувыркалась с этим милым мальчиком, если бы не твои планы. А так придётся самой утолять свой голод. Такие жертвы! А ты ещё голограф выключаешь посреди разговора. Я тебе это припомню, стерва брюнетистая!

Огромный зал буквально дышал обилием иллюзий. Водопад низвергал свои воды в озеро; водная гладь вставала на дыбы, принимая его воды; окутанная крупными брызгами, она терялась в белёсом тумане. Окружающие озеро деревья были свежи; они сверкали каплями влаги, в солнечном свете казавшимися огромными бриллиантами. Двое — мужчина и женщина — вели неспешный разговор на поляне, возле самой воды. Могло показаться странным, но с их места почти не было слышно шума водопада. Когда же разговор затихал, шум накатывал с новой силой. Подобного не встретишь в реальной жизни, обычно дикая природа не слишком податлива человеческой воле, чего нельзя сказать о созданной руками людей иллюзии. Столь же красивой, но совершенно ручной.

В женщине без труда можно было опознать Амелию Канди, что ещё совсем недавно беседовала со своей рыжей подельницей. Широкая в кости, черноволосая, она была облачена в подчёркивающее пышность форм обтягивающее платье до пола. Разрез от бедра делил длинную юбку на две половинки, и дувший со стороны озера ветерок соблазнительно перебирал ткань, то и дело обнажал стройные ножки. Мужчина был невысок, но коренаст; просторная рубашка не могла до конца скрыть ощутимый животик, но и мышцы она также не скрывала. Вообще вся повадка собеседника Амелии выдавала в нём если не бойца, то уж точно очень уверенного в себе человека; правда, уже немолодого. Он явно наседал на красавицу, то и дело пытался поймать её в свои объятия, и женщина далеко не всегда пыталась ускользать из них. Чаще она уступала, позволяя собеседнику достаточно много лишнего для простого разговора. Но вот из иллюзорного леса показалось ещё одно действующее лицо — рыжие волосы и стройный стан делали её более чем узнаваемой.

— Эрик, позвольте представить вам мою подругу, Лариссу Миллини, — Амелия кивнула на подошёдшую женщину.

Мужчина смерил Лариссу изучающим взглядом, и по тому, как расплылись в улыбке его губы, можно было понять, что он остался доволен увиденным. Они с рыжеволосой тут же обменялись короткими поклонами приветствия. Эрик было взял её за ручку, словно желая поцеловать ладонь, но вместо этого резко притянул женщину к себе, обнял, впиваясь страстным поцелуем в губы. Та сначала попыталась для вида сопротивляться, однако быстро опала в стальных объятиях.

— Тоже ищите приключений, лэра? — поинтересовался он, немного отстраняя от себя женщину.

— И найду! — Ларисса загадочно улыбнулась Эрику. При этом её ручка стремительно нырнула тому в брюки. Мужчине немалых трудов стоило её оттуда достать: релаксационный зал был не тем местом, где следовало переходить к интиму — слишком много посторонних глаз здесь было. Стоило ему немного отбиться от одной бестии, как в игру вступила другая. Под нажимом разгорячённых женщин незнакомец вынужден был пойти на попятную, и любовники, по пути теряя остатки приличий, устремились в каюту Эрика.

В обширной трёхкомнатной каюте троица сразу проследовала в спальню, устилая свой путь различными элементами одежды. Мужчина швырнул на простыни брюнетку, с рыком набросился на неё. Рыжая не осталась в стороне; обхватила торс партнёра, стала ласкать его живот, грудь, в довершение всего впилась в соски. Эрик взвыл, словно раненный медведь. Крики Амелии слились в единый стон. В порыве страсти женщина процарапала мужчине спину, Ларисса же, у которой причин извиваться от страсти было куда меньше, нежели у подруги, вогнала свой ноготок в образовавшуюся ранку. Эрик вздрогнул, попытался высвободиться, но женщины и не думали его отпускать. Боль быстро прошла, ей на смену пришла очередная вспышка страсти; волны эмоций вмиг погребли под собой всякие подозрения, заодно с остатками здравого смысла.

Чем дольше длились постельные утехи, тем больше Эрик возбуждался. Это было странным, невероятным, но ничто не могло принести ему утоления. Спустя четверть часа его уже буквально трясло, он ничего не соображал. Глаза застилала красная пелена. Только два женских тела имели значение. И ещё этот шёпот в самое ухо… Словно заклинание, он завораживал, ещё более лишая воли. Эрик даже не осознал, как одна из женщин поднесла ему его собственный персональный голограф. Мучимый нечеловеческой страстью, он выполнил совершенно не имеющую сейчас значения просьбу брюнетки приложить палец к экрану. Он готов был приложить палец куда угодно, лишь бы пришло наконец облегчение, лишь бы красная пелена спала, лишь бы удовольствие смогло перебороть животную страсть. Он произнёс и какие-то слова, которые обязательно хотели услышать женщины; хотели именно сейчас, во что бы то ни стало. Больше к нему с непонятными просьбами не приставали. Женщины великолепно выполняли свою роль, в лепёшку разбивались, лишь бы принести ему столь вожделенное удовольствие. Только через несколько часов он смог избавиться от возбуждения. Сотрясаемый какими-то невероятными спазмами, мужчина провалился в спасительное беспамятство.

Раймон уже весь извёлся в ожидании. Миновали все мыслимые и немыслимые сроки, но рыжеволосая красавица так и не появилась. Однако он помнил своё обещание. Если бы не оно, он, возможно, нашёл бы себе другое занятие, чем протирать седалище диванчика под раскидистым кустом. А так, приходилось терпеливо сидеть, делая вид, что он всем доволен. Неожиданно чьи-то тонкие ручки нежно оплели его шею, над ухом зазвучало тёплое дыхание. Сопротивляться было глупо, Раймон позволил женщине себя обнять, и был вознаграждён мягким поцелуем в шею, под самым ухом.

— Спасибо, что дождался, мой рыцарь, — в самое ушко замурлыкала незнакомка. Впрочем, офицер уже понял, с кем имеет дело: его ожидание оказалось вознаграждено.

— Признаюсь, лэра, вы заставили меня понервничать.

— Так ведь это здорово! Чем томительней ожидание, тем слаще встреча. Вы должны меня простить за эти маленькие женские шалости.

— Я прощаю, — в голосе офицера невольно проскользнули хриплые нотки.

— И всё же я считаю себя несколько виноватой перед вами. Хочу искупить свою вину, — женщина уже вышла из тени, и теперь стояла прямо перед мужчиной. Такая соблазнительная, так близко, почти касаясь ног офицера своим платьем, она манила и завораживала. Разве что глубоко в глазах прелестницы Раймон разглядел следы старательно скрываемой усталости. — А знаете что? Пойдёмте танцевать?

Уговаривать дважды молодого человека не пришлось. Он подхватил протянутую ручку в алых полуперчатках, что были призваны не столько скрывать, сколько соблазнять, будить воображение мужчины. Красавица потянула штурмовика к одной ей ведомой цели. Они шли сквозь разнообразные залы, среди царящего здесь шума, веселья, сытого довольства. Именно в этой цветастой мишуре богатые путешественники вполне успешно топили своё праздное существование. Но вот и наши влюблённые достигли своей цели — погружённого в фиолетовую полутьму зала, где под мягкую задорную музыку кружились пары. Ещё через мгновение молодые люди утонули в хороводе разгорячённых танцем пар.

Пробуждение было невероятно приятным. По всему телу разливалась какая-то лёгкость, сознание было кристально чистым, словно вчерашние порывы страсти и нежности смыли с него всю усталость, вкупе с переживаниями от затянувшегося ожидания. Раймон сразу почувствовал тепло прильнувшего к нему женского тела. Он провёл ладонью вдоль спины подруги — ниже, ещё ниже, — наслаждаясь совершенством тела своей избранницы. Женщина зашевелилась во сне, потёрлась щекой о его грудь; в душе офицера начала набирать силу всепоглощающая волна нежности, готовая смыть пробудившийся было рассудок.

Сознание не успело рухнуть в пучины страсти, мужчину самым жестоким образом прервали: из прихожей послышались резкие звуки, заставившие натренированное на постоянное бдение тело изготовиться к бою. А ещё через мгновение комната стала наполняться людьми. Все в серо-серебряных полевых комбинезонах, в которых Ванга натренированным взглядом опознал форму охранителей². Вперёд вышел какой-то коренастый мужчина, в одной рубашке и брюках, без чётких знаков отличия. Он попытался бесцеремонно схватить за плечо зашевелившуюся у офицера на груди женщину. И схватил бы, если бы не рефлексы штурмовика. Тот сдавил ладонь наглеца и болевым приёмом вывернул её так, что мужчина в рубашке весь скукожился и завыл от боли.

— Что ты себе позволяешь? — просипел незнакомец.

Но Раймон не собирался отвечать на показавшийся ему бредовым в сложившейся ситуации вопрос: с такой наглостью он давно не сталкивался. Офицер был уже на ногах. В его руках сама собой возникла извлечённая из-под подушки силовая шпага. Воздух завибрировал, разрываемый белёсым лучом энергетического поля.

— Все вон! — рявкнул штурмовик последнее предупреждение.

Один из серых попытался что-то достать из складок комбеза, за что тут же поплатился: шпага неуловимым движением вспорола воздух, а с ним и плоть охранителя. Рука покатилась по полу, служитель же правопорядка взвыл не своим голосом и рухнул без сознания от болевого шока.

Остальные охранители попятились назад. Зато зажатый в захват обидчик умудрился, воспользовавшись переключением внимания офицера, выскользнуть. Не обращая внимания на боль, он подпрыгнул и, описав в воздухе сальто назад, ударил Вангу ногой в лицо. Удар был силён. Штурмовик закачался, невольно выпуская зажатую в захват руку.

— Ты сейчас умрёшь, щенок! — противник был поразительно спокоен; он не столько угрожал, сколько констатировал факт. В его руках уже колыхался воздух от раскрывающегося в узкий клинок энергетического лезвия.

Один из серых быстро сориентировался и выудил из складок своего одеяния портативный бластер. Охранитель уже было вскинул его для выстрела, когда лейтенант поднял вверх шпагу и прокричал ритуальную фразу.

— Оскорбление и кровь! Я требую немедленного ответа от вас, лэр. Кровью.

Услышав формулу Дуэльного уложения, серый несколько поумерил свой пыл; даже как-то по-новому взглянул на неожиданного противника.

— Вы офицер? — почти утвердительно поинтересовался он.

— Раймон Ванга, лейтенант императорского флота.

— Хорошо. Это ваше право, — серый отдал короткий приказ своим, и охранители стали столь же бесшумно, как до того нагрянули, покидать помещение. Небольшая заминка возникла лишь с раненным бойцом.

— Офицер? — мужчина в рубашке нахмурился. — Тебя тоже окрутила эта сучка?

— Не смейте оскорблять женщину, лэр. Я заставлю вас взять слова обратно, или выплюнуть извинения вместе с кровью.

— Не пори горячку, парень. Я Эрик О`Гранди, секторальный наместник Императора. Ты даже не представляешь, с кем связался.

— Ваш статус не даёт вам права сыпать оскорблениями, лэр. Защищайтесь! — Раймону надоел этот разговор. Особенно после полного отчаяния взгляда, который на него кинула его женщина: рядом с таким взглядом меркли все титулы и заслуги противника.

— Как знаешь… — пожал плечами наместник.

Мужчины закружились по комнате, обмениваясь ударами. Воздух между ними буквально стонал, сотрясаемый белёсыми энергетическими полями шпаг. Выпады, прыжки, увороты — всё смешалось в единую паутину боя.

Силовая шпага — страшное оружие. Его невозможно блокировать даже металлом, только специальными защитными сплавами или другим силовым полем. По сути это — направленное определённым образом силовое поле, которому придана весьма экзотическая для полей форма длинного плоского лезвия. Естественно, ничего из того, что могло бы помочь дуэлянтам в бою, кроме собственно самих шпаг, у них под рукой не оказалось. Можно было швырять мебель, можно было кидать друг в друга тряпки, но энергетическое лезвие легко разрубало все эти предметы. Да не просто разрубало, а раскидывало половинки в стороны, так что попасть предметом в достаточно опытного противника было почти невозможно. Поэтому дуэлянты рассчитывали только на свою собственную ловкость и верный клинок.

Сначала удача была на стороне Раймона. Несколькими хитрыми ударами он умудрился почти продавить защиту противника, так что тому пришлось отпрыгнуть в самый угол. Здесь штурмовик насел на Эрика со всей свой молодецкой энергией и силой. Однако наместник был заметно опытней. Он легко отводил самые изощрённые удары, выжидая, пока более сильный, но менее опытный противник выдохнется. Спустя несколько минут работы бездумной молотилкой, Раймон начал злиться. Злиться на себя, злиться на противника, злиться на своих учителей, — всё это было логичным следствием горячности, присущей молодости. Эрик только этого и ждал. Пользуясь закипающей злостью противника, он дождался особенно сильных ударов, в которые штурмовик вложил бы всю свою злость и силу, и контратаковал с невероятной ловкостью и стремительностью. В считанные секунды уже Раймон оказался зажат в углу. На его руке чернел глубокий порез; даже не порез, а скорее срез — наместник срезал ему часть мышцы на левой руке.

После удара силовой шпагой не идёт кровь, она сразу запекается из-за чудовищных температур на режущей кромке поля. Зато и боль бывает чудовищной, как от ожога. Раймон выдержал удар, выбивший из него лишь короткий полустон. При этом он не потерял не только силы, но даже координации. Вот только всё его геройство уже не имело никакого значения: наместник чётко знал, какую именно часть плоти следует отрезать дальше, чтобы лишить своего более молодого противника способности держать удар.

Всё это время Ларисса провела на кровати. Она сидела на корточках, заслонившись покрывалом почти до самых глаз, и в состоянии чудовищного напряжения наблюдала картину боя. Из-под покрывала виднелись только её глаза, сосредоточенный взгляд которых выхватывал каждую мелочь, каждый нюанс схватки. Она быстро поняла, что лейтенанту сейчас придётся несладко. Женщина откинула покрывало в сторону, больше не стесняясь наготы — если, конечно, стеснялась ранее. В её ладони возник вибронож. Не иначе, из-под той же подушки, что и шпага лейтенанта. Нож был армейский, действовавший на тех же принципах, что и силовая шпага, только с укороченным силовым полем. Она не стала бросаться вперёд, не стала красться. С отчаянным криком: «Раймон! Нет!» — она просто метнула своё оружие, рассчитывая если не попасть, то уж точно отвлечь противника лейтенанта. Однако планам женщины не суждено было сбыться. Едва клинок отправился в полёт, комната озарилась вспышкой серебристого света. В глазах мошенницы, которая в последний момент успела понять, что происходит, вспыхнули страх пополам с отчаянием. Скованная другим полем, куда более сильным, чем силовые игрушки в руках бойцов, комната быстро погружалась в стазис.

Раймон пришёл в себя рывком. Вот он видит скользнувший сквозь защиту клинок наместника, понимает, что ничего сделать просто не успевает, и вдруг всё, провал. Следующий кадр показал уже совсем иную картину. Они с наместником просто стоят друг напротив друга, держа руки в тех же положениях, что и в момент удара, только в них уже нет силовых шпаг. Ощущая себя совершенно по-дурацки, лейтенант опустил руки. Эрик последовал его примеру. Они переглянулись. Штурмовик понял и ещё одно: злости больше не было, она осталась в предыдущем жизненном кадре.

— Это был стазис, лэр лейтенант, — наместник сориентировался быстрее офицера. Только после его слов Ванга вспомнил странную вспышку, вспомнил уроки по преодолению стазис-поля. Для этого нужно было сразу после вспышки включить специальный блок в броне высшей защиты. Опоздаешь на доли секунды — всё, каюк. Ещё можно использовать силовую шпагу в режиме силового поля. Правда, она выдержит лишь пару секунд, затем попросту потеряет всю энергию. Да и брони хватит ненадолго. И дело не в технологиях, всё куда банальней: энергия против энергии. Стазис-поле очень энергоёмкая конструкция, поэтому его можно преодолеть только ещё более мощным энергетическим выбросом.

— Вижу, — коротко бросил Раймон. — Вот только кто применил боевую разработку в гражданском космофлоте?

— Я, уважаемые лэры, — прозвучал голос откуда-то справа.

Мужчины повернули головы в сторону говорившего. За небольшим журнальным столиком в аккуратном креслице сидел незнакомец в полевом комбинезоне чёрного цвета. «Флотский», — тут же подумал лейтенант. Знаки отличия были на месте, так что Ванга легко опознал в говорившем заместителя капитана корабля по вопросам внутренней безопасности, в просторечии, «безопасника». Ему подчинялись все местные охранители.

— По какому праву вы остановили дуэль? — Раймон был не столько зол, сколько удивлён, даже растерян: никогда ни один преподаватель в Академии не говорил о подобной возможности. Уставы также молчали на этот счёт.

— Дуэль? Нет, лэры, я остановил убийство лэром наместником молодого и неопытного лэра офицера. Кроме того, я остановил убийство лэра наместника лэрой Лариссой Миллини.

Первая фраза заставила лейтенанта недовольно насупиться. Вторая заставила Эрика О`Гранди напрячься.

— Это был честный бой и честная смерть! — рявкнул штурмовик.

— Что заставило вас, лэр, увериться в угрозе моей жизни? — вторил ему наместник.

Обе фразы были сказаны одновременно, так что слились в сплошную какофонию звуков. Безопасник поморщился.

— Лэры, давайте будем вести себя как цивилизованные люди. Присаживайтесь, мы поговорим, я отвечу по порядку на все вопросы. Затем, если вы вдруг пожелаете продолжить смертоубийство, вот ваше оружие, — незнакомец указал на столешницу, где, в самом деле, лежали две силовые шпаги и вибронож. — Если вы будете настаивать, я даже готов вернуть в помещение лэру, которая в настоящий момент по моему приказу препровождена в карцер. Она поможет вам создать нужный антураж смертоубийства, вернуться, так сказать, к истокам.

Лейтенант недовольно набычился, но всё же сел на свободный стул. Наместник садился с куда большим энтузиазмом, цепким взглядом он отметил лишний клинок на столе и уже видел ответ на свой вопрос.

— Отлично, лэры. Ни на секунду не сомневался в вашем благоразумии: по опыту знаю, оно всегда возвращается к мужчинам, когда рядом нет женщин. Так что вы должны меня простить за изоляцию вашей причины раздора.

— Поближе к делу, лэр безопасник, — Раймон не собирался спускать охранителю его чрезмерно ироничный и уверенный в себе тон.

— Как вам угодно, лэр Ванга. Начну с того, что я здесь не столько даже по служебной необходимости, сколько из-за своего обещания лэру Кларку Фенону: именно меня он просил помочь вам в случае нужды. Кроме того, меня также попросили обеспечить безопасность лэра секторального наместника. Попросили очень убедительно, из Администрации Императора. Так что, лэры, я просто не мог не вмешаться, да простят меня за это боги и авторы многочисленных императорских Уставов.

Слова безопасника заставили обоих драчунов взглянуть на него по-новому.

— Ну, раз это была воля Императора…

— Ну, раз дело в Кларке…

Поразительно, но мужчины опять заговорили одновременно, чем привели в недоумение опытного охранителя.

— Я вижу, лэр наместник не держит на лэра лейтенанта зла. Это отрадно, — начал он издалека.

— Простите, лэр лейтенант, у меня в самом деле нет к вам никаких претензий. Наша дуэль произошла из-за моей несдержанности в отношении женщины, как справедливо заметил лэр…

— Кларк Далин, к вашим услугам, лэры.

— Рад знакомству, лэр Далин.

— Вы готовы извиниться, лэр наместник? — лейтенант уловил в словах оппонента то, что было для него единственно важно.

— Естественно. Я не должен был действовать столь импульсивно. Нужно было потребовать официального разбирательства. Сожалею и приношу вам свои извинения, лэр офицер.

— Ваши извинения нужны не мне, а даме, лэр наместник, — впрочем, лейтенант сказал это больше для проформы.

— Вы не знаете, что она со мной сделала. Мне не за что перед ней извиняться. Только перед вами, за то, что ненароком втянул вас в эту грязь, лейтенант.

Раймон попытался было снова набычиться, но вмешался безопасник.

— Знаете, лэры, разрешите мне быть судьёй в вашем споре.

Оба кивнули, хотя Ванга сделал это без особого восторга, наместник же и вовсе с откровенным безразличием.

— Так вот, на правах судьи предлагаю следующую комбинацию. Мы проводим расследование, и если оказывается, что лэра Миллини ни в чём не виновна, лэр О`Гранди приносит ей извинения. Если же оказывается, что она сама заслужила подобное обращение, то уж извините, лэр Ванга, но тогда лэр О`Гранди был в своём праве. Вас устроит такой вариант?

Раймон задумался. Он относился к женщинам очень трепетно, для него поведение наместника было просто вопиющим, недопустимым. С другой стороны, всякое могло быть. После своих недавних приключений он уже не знал, что правильно, а что нет, поэтому не спешил делать окончательные выводы. Кларк словно почувствовал его сомнения, и уже собирался было надавить ещё более, однако наместник его опередил.

— Я понимаю ваши чувства, лэр офицер. Когда-то я сам был таким же, но сейчас мне шестьдесят три, и трепетное отношение к женщинам в прошлом. Я на своём собственном опыте убедился, что они ничем не лучше мужчин, местами же значительно хуже. Они порочны, развратны, любят играть на чувствах, втираться в доверие. При этом считают, что за одно право ими обладать мужчина должен положить к их ногам весь мир. Да, бывают исключения, но они редки. Гораздо более редки, чем можно было бы думать, глядя на поведение многих женщин на публике. А ещё очень многие женщины с годами портятся, что ли. Вот была она милой, нежной, отзывчивой, доверчивой. Проходит несколько лет замужества, и перед вами уже жестокая и расчётливая фурия. Опыт, что ли, с ними это делает? Не знаю. Просто не спешите принимать на веру то, что они вам говорят; то, во что они пытаются вас заставить поверить. Часто ими движет крайне эгоистичный мотив, лэр Ванга. Мужчины друг с другом гораздо честнее, даже умудрённые опытом.

— Позвольте добавить, лэр О`Гранди, — вмешался безопасник, когда наместник затих, погрузившись в собственные воспоминания. — Я даже могу назвать причину, по которой с женщинами происходят все эти метаморфозы. Они, в отличие от мужчин, не могут защитить себя силой и словом так, как это могут делать мужчины. Они вынуждены приспосабливаться. Они подобны политикам, только в куда более мелких сферах жизни. Они играют окружающими, играют на чувствах, на нервах. Пользуются своим положением слабого пола, этаким эталоном женщины, который сидит в каждом мужчине. И чем женщина умней, тем виртуозней она учится пользоваться своим положением Женщины. Она выпрашивает подарки, выпрашивает ласку, даже стравливает мужчин между собой. Кстати, именно последнее в данном случае и произошло. Чтобы окончательно убедить вас, лэр Ванга, в моих благих намерениях, готов продемонстрировать вам запись одного разговора.

Кларк не стал ждать одобрения, он просто запустил персональный голограф на воспроизведение. Раймон слушал разговор Лариссы и Амелии. Слушал, и понимал, насколько точно всё описал безопасник. Нет, его отношение к женщинам не стало враз менее трепетным; просто в его голове зашевелились правильные мысли. Как минимум, он осознал, что сегодняшняя дуэль произошла на пустом месте. Однако кое-что всё так же не давало ему покоя.

— Хорошо, лэр Далин, лэр О`Гранди. Я понял, что меня, скорее всего, использовали. Но как можно останавливать дуэль? Мне никогда никто не говорил о такой возможности. За вмешательство в дуэль обоим дерущимся следовало бы убить разнимающего, как обидчика обоих. Но останавливать…

— О! Нет ничего проще, лэр офицер, — заулыбался безопасник. — Уставы ничего не говорят об остановке дуэли не просто так. Это специальный пробел, призванный разделить дуэль и голые эмоции. Когда люди дерутся на эмоциях, ничего хорошего из этого обычно не выходит. Они убивают друг друга, зачастую, даже не разобравшись, кто прав, в чём истинная причина драки. Это недопустимо для цивилизованных людей, для элиты Империи. Дуэль должна происходить на совершенно холодную голову, когда обоим отчётливо видно, что другого пути разрешить конфликт просто не существует. Например, когда налицо преступление, которое невозможно доказать официальными методами. Дуэль также не должна становиться поводом для убийства. Именно хладнокровного преднамеренного убийства. В прошлом так часто и происходило: кто-то хотел найти благовидный способ лишить другого жизни, в том числе из корыстных соображений, и находил — в виде дуэли. Вы должны знать судьбу одного поэта, которая стала нарицательной в своё время, когда разрабатывался дуэльный кодекс. Поэтому на службу охранителей возложена обязанность следить за чистотой дуэли. Исключить всякую голую корысть и буйность натуры. Только ущемлённая честь может оправдать дуэль. И только тогда, когда действительно нет иного выхода. Полагаю, лэр наместник знает это в силу жизненного опыта, вы же ещё слишком молоды, лэр лейтенант, поэтому когда-то это должно было случиться впервые.

— Значит, в дуэли куда больше условностей, чем принято говорить?

— Да. Дуэль касается только привилегированного сословия Империи. А у него есть свои секреты самосохранения. Всё просто. Обывателям не нужно знать об этих секретах. Иначе подобные Лариссе Миллини легко смогут вершить свои грязные делишки, скидывая концы в воду через дуэль.

Что ж, Раймону было о чём задуматься. «Кто бы мог подумать, я ещё только еду к месту своей первой службы, а уже столько всего случилось! Оказывается, я не знал и десятой доли всего, что есть в этом мире, не знал, как он на самом деле устроен. Нужно впредь быть аккуратней», — такие мысли бродили в голове офицера. Однако вслух он сказал совсем иное.

— Спасибо вам за беспристрастность, лэр Далин. Если честно, мы в Академии всегда относились к безопасникам несколько свысока. Оказывается, совершенно напрасно: вы делаете очень важное дело.

— Вот слова мудрого человека! Вы далеко пойдёте, лэр Ванга. Главное, и впредь старайтесь учиться на чужих ошибках, а не на своих.

— Когда же вы приступите к расследованию, лэр Далин? — наместник был настроен куда более практично, нежели молодой лейтенант.

— Расследование уже идёт, как вы могли только что убедиться из продемонстрированной записи. В настоящее время мой помощник — очень опытный в деле допроса — как раз ведёт с лэрой Лариссой беседу. Полагаю, очень скоро мы всё узнаем. Женщина настроена против своей подельницы, мы их постараемся столкнуть лбами.

— Надеюсь, вы не будете использовать слишком жестокие методы? — сердце Раймона мучительно сжалось, когда он представил, как к хрупкой красотке применяют даже первую степень допроса.

— Ну что вы, право! Конечно, нет. Мы же не военные, а она — не противник. Наша практика допросов сильно отличается от принятой на флоте. Только факты и эмоции. Загнать в угол в разговоре, вывести на эмоции — вот наши методы. Вы можете быть спокойны за психику лэры Миллини. Да, кстати. Мы даже можем предложить ей, что её отдадут к вам на поруки. Не возражаете?

— Это будет правдой?

— Если вы, после того, как ознакомитесь с материалами дела, сочтёте возможным взять её на поруки, то — безусловно. Всё будет зависеть от вашего беспристрастного решения. Если вы сочтёте её способной исправиться под вашим… влиянием, мы пойдём на это, — безопасник уже неплохо изучил своего оппонента, поэтому прекрасно видел: узнав правду, он разочаруется в женщине; будучи же человеком чести, однозначно признает, что она не подлежит исправлению, а потому не станет пользоваться возможностью дальше продолжать отношения. Как можно продолжать отношения с такой гадюкой?! Правильно, только если хочешь ею попользоваться, то есть если сам такой. Лейтенант же таким не был. По крайней мере, пока. Гипнометодики Академии работали превосходно, делая офицеров образцом добродетели. Многие, даже столкнувшись с тяготами и несправедливостью реальной жизни, сохраняли заложенный в Академии стержень. — Ну а теперь, лэры, раз мы разрешили все недоразумения и определили дальнейшие направления работы, предлагаю пройти ко мне в каюту. Самое время выпить за знакомство. И лэр Ванга, сразу вижу ваши сомнения, но хочу уверить, что мои люди проследят за тем, чтобы вы сошли в правильном космопорте. Беру всю ответственность на себя.

Раймон вынужден был согласиться. Он уже понимал, что по-другому у служилых людей просто не бывает, выпивка — своего рода традиция. Как ему сказал чуть позже безопасник, она ещё и способ разрядки после психологически тяжёлых будней. Мол, сам ещё прочувствуешь, как сложно работать с людьми, да ещё и отвечать за всяких раздолбаев!

Примечания

2

Так в империи именуют служащих органов правопорядка.