Люди и нелюди

Павел Корнев, 2009

Самое жуткое время суток для человека — ночь. Особенно если тяжелые тучи затягивают небо и темень сгущается так, что не видно и кончика собственного носа. Ночь пугает человека и лишает его уверенности в себе. Слишком уж много непонятного и необъяснимого выползает из нор и щелей после захода солнца.

Но и когда над головой сияет серебром подпиленная небесным шулером монета луны — по большому счету ничуть не лучше. Лунный свет обманчив и под его завораживающим воздействием люди зачастую видят совсем не то, что предстало бы их взору при свете солнца.

Обычный человек не любит ночь и боится ее. И даже лихой тать, ночной мрак для которого давно стал привычным спутником и надежным подельником, лишний раз не высунет нос на улицу, когда по траве и деревьям разливается призрачное сияние луны. Особенно если шулер еще не успел как следует сточить гурт прибитого к небосводу серебряка. Полнолуние — не лучшее время для прогулок. Лунный свет ласкает выбравшихся из схронов тварей, дурманит им разум и навевает темные сны.

Демоны любят ночь. Демоны без ума от луны.

А некоторые люди обожают охотиться на демонов.

И им наплевать на ночную темень. Особенно если они сами сродни теням.

Спрыгнув на землю, я успокаивающе похлопал по шее испуганно всхрапывающую конягу и отцепил притороченный к седлу арбалет. От раздававшихся поблизости ночных шорохов тряслись поджилки, но признаваться в собственных страхах было никак нельзя. Хоть до росшего на краю Ведьминой плеши терновника рукой подать, но если Бенедикт заметит мою неуверенность, то наверняка оставит сторожить лошадей. А когда еще выпадет такой случай? Да и затевалось сегодня что-то очень и очень необычное.

— Кейн, держи. — Бернард передал мне странный амулет на шнурке, сплетенном из болотной травы и кожаных лоскутов.

— Ты уверен, что это сработает? — против воли поежился я.

— Если боишься, можешь здесь подождать, — усмехнулся мой старший брат.

— Ничего я не боюсь! — соврал я, хоть и был не в восторге от ночной вылазки в Ведьмину плешь. Одно дело днем. Днем не впервой. А ночью… Ночью и в самом деле — страшно. — Но с чего ты взял, что амулет подействует на демонов?

— Мне его дал господин Улыбчивый. — Бернард поправил висевший на шее кругляш, вырезанный из потемневшего от сырости дерева. — Так ты остаешься?

— Тень тебя забери, нет! — выругался я и взвел арбалет. Господин Улыбчивый был одним из самых странных тайнознатцев, обитавших в Тир-Ле-Конте, но сомневаться в его способностях было глупо. Раз сказал, что демоны нас не учуют, значит, так и будет. — Пошли!

— Не торопись, малыш, — покачал головой брат и, присев на корточки, принялся вспарывать дерн вытащенным из ножен кинжалом. — Ты же не хочешь, чтобы злые голодные демоны полакомились нашими лошадками?

— Продолжай в том же духе и получишь в нос, — предупредил я. — И больше не называй меня малышом. Понял?

— Вот сейчас закончу и дам тебе в ухо, — тяжело перевел дух Бернард и одним резким рывком завершил защитный круг вокруг дерева, у которого мы стреножили лошадей. — Пошли, малыш. Или кишка тонка?

— У самого у тебя кишка тонка! — огрызнулся я, напряженно рассматривая посеребренные лунным сиянием кусты терновника. Там, за невысокими деревьями ночное небо подсвечивал багрянец преисподней. Будто пожарище беснуется. Днем такого не разглядеть…

— По сторонам смотри, — предупредил меня, одергивая короткую куртку, брат. За это лето он изрядно вымахал, и куртка оказалась узковата в плечах. Ну и лось! Чуть ли не на локоть меня выше.

— Не маленький, — фыркнул я и поежился, когда скопившаяся на высокой траве роса промочила штанины. — Мне зимой одиннадцать будет!

Конец ознакомительного фрагмента.