07'92

Павел Корнев, 2020

Год девяносто второй. Июль. На голове подживает свежий рубец, в карманах гуляет ветер. Есть друзья и работа, а ещё – проблемы. Да и как иначе, ведь пацан сказал – пацан сделал, а вход рубль, выход – два? Если уж хватило ума связаться не с теми людьми, придётся из кожи вон вылезти, лишь бы только не угодить за решётку или того хуже – в пластиковые пакеты. По частям. А ведь просто собирался немного подзаработать…

03 07 1992

вечер

В дверь позвонили без десяти шесть. Я открыл и посторонился, запуская внутрь Зинку.

— Привет, Сергей!

Девчонка шагнула через порог с несколько даже виноватой улыбкой, а следом зашла её младшая сестра Нина и вприпрыжку заскочил Яша — круглощёкий малец двенадцати лет от роду. Был Зинкин брат точной копией папеньки, только без залысин, да и сам дядя Боря тоже повода зайти в гости не упустил. Вошёл последним, поздоровался, протянул запотевшую поллитровку «Русской» и четверть батона варёной колбасы на закуску.

— Такую покупку грех не обмыть! — заявил он.

— Особенно вечером в пятницу! — поддакнул дядя Петя и махнул рукой, зазывая соседа на кухню.

— Да погодите вы! Сначала чай!

Я выложил на стол рулет, и пухленькая Нина тут же заняла одну из табуреток. А вот Яша побежал смотреть телевизор.

— Ух ты! — присвистнул он. — А пульт есть?

— Пульта нет, — разочаровал я мальчишку, и тот без спросу включил питание.

Загорелся красный огонёк кнопки, отмеченной цифрой «один», экран начал медленно светлеть, заработал динамик.

Инвайт! Просто добавь воды!

Реклама мальчишку не заинтересовала.

— А где кабельное? — спросил он и переключил телевизор на вторую программу.

На экране замелькали белые линии, повторяя и усиливая контуры обычного изображения, зазвучала музыка.

С причала…^[4]

Яша вновь переключил канал, но не тут-то было.

— Верни! — потребовала Зинка, а затем подтолкнула брата к выходу. — Иди, рулет жуй. А то Нинка всё сожрёт. — И уже мне пояснила: — Это «Наутилус», крутая группа.

— Понял, — кивнул я.

— У меня весь альбом есть. Могу дать послушать.

— Не откажусь, — сказал я, дождался окончания песни и спросил: — А ты чего не идёшь чай пить? Пошли!

Рулет смолотили буквально в пять минут, потом я переключил телевизор на кабельный канал, а сам вернулся на кухню, где Борис Ефимович и дядя Петя уже откупорили бутылку и нарезали колбасу.

Нет, водки нисколько не хотелось, но вот колбаса показалась куда интересней мультфильма о койоте и странного вида нелетающей птице. Но только ухватил с блюдца кусок докторской, и Борис Ефимович возмущённо хлопнул ладонью по столу.

— Ты есть сюда пришёл? Где рюмка?

— Ему в ночь сегодня, — заступился за меня дядька. — Мало ли там как, лучше без запаха обойтись.

— Вроде не было проблем? — насторожился я.

Дядя Петя пожал плечами.

— Раз в год и вилы стреляют.

Борис Ефимович опрокинул в себя рюмку, закусил и начал:

— Анекдот новый рассказали. Встречаются как-то Горбачёв, Ельцин и Гайдар…

— Это не анекдот, а моя мечта! — оборвал соседа дядька. — Встречаются как-то Горбачёв, Ельцин и Гайдар… в аду!

— Тьфу на тебя! Ладно, Горбачёв глава преступной коммунистической клики…

У дяди Пети заклокотало в горле от возмущения, но Борис Ефимович не обратил на это внимания и спокойно продолжил:

–…а Гайдар в «Коммунисте» и «Правде» партии усердно подмахивал, но Ельцин-то совсем другое дело! Пусть он из бывших, но выбран всенародно! Он легитимен!

— В гробу я эту легитимность видел! — взорвался дядька. — Людям жрать нечего, с голоду мрут, будто в блокадном Ленинграде! Ты посмотри, как цены растут! Каждый божий день! — Он разлил водку по рюмкам и шумно засопел. — Знаешь, две недели назад наша зарплата куда привлекательней казалась!

— Ну извини! — развёл руками Борис. — До осени повышения не жди. У нас, вон, уже треть научных сотрудников разбежалась из института. Кто в коммерцию подался, в челноки или на рынок, кто и вовсе в никуда.

— Позор!

— Да не, баба с возу — кобыле легче, — отмахнулся сосед. — Нет у нас будущего. Государству разработки не нужны, а на хозрасчёте не выжить. Вот и получается — чем больше народу уволится сейчас, тем меньше в приватизации участвовать станет. По малой приватизации акции среди трудового коллектива распределяться будут, так что оставшимся одна выгода выходит.

— Срамота! — возмутился дядя Петя. — Но ничего! Надо будет, я до директора дойду!

— Радуйся тому, что есть, — проворчал Борис Ефимович. — Нам уже предлагали хозблок под охрану передать. Сигнализация, все дела. Хорошо хоть денег не нашлось, а то пришлось бы вас сокращать. А начнёшь права качать, и сократят!

Я дальше слушать не стал, ухватил ещё один кусок колбасы и отправился смотреть «Троицу» — итальянский комедийный вестерн. После него начали показывать «Кобру» со Сталлоне, на которую ходил в видеосалон, тогда ушёл в свою комнату и взялся за учебник алгебры.

Пару минут спустя пришла Зинка, села рядом и сказала:

— Серёж, правда, одна не смогла прийти…

От тяжкого вздоха я удержался с превеликим трудом, но удержался и своего разочарования никак не выказал. И даже руки распускать не стал, хоть так и подмывало приобнять девчонку или положить ладонь на её бедро. Да пусть бы и просто на коленку! Будто бы между делом, словно бы невзначай.

Но какое там — невзначай, когда у Зинки шебутные брат с сестрой в соседней комнате и папенька на кухне! Атмосфера определённо не та.

Впрочем… оно и к лучшему. Одними объятиями дело могло не ограничиться, наворотил бы дел. А так холодный душ приму перед выходом на работу, и все дурные мысли как рукой снимет.

— Да всё нормально, — улыбнулся я пришедшей на ум двусмысленности и показал Зинке учебник. — Мне в любом случае готовиться надо. Голова как барабан пустая.

— Ой, а давай я помогу! Я в нашей комсомольской дружине за работу с отстающими отвечаю. Отвечала, то есть…

Я отказываться не стал.

В девять часов позвонила тётя Софья, и Борис Ефимович увёл своё семейство домой. Я пошарил по сусекам, нашёл четвертушку ржаного хлеба, пожарил с последним яйцом и решил, что с таким рационом недолго и ноги протянуть. Ещё и сладкого, как на грех, захотелось, а рулет до последней крошечки смели. Да его и было там…

Наскоро перекусив, я особой сытости не ощутил и дал себе зарок поговорить с Андреем и узнать, когда с нами рассчитаются за собранную мебель. Пусть и наработал с гулькин нос, но даже небольшие деньги лишними не будут, а то шиканул с телевизором, всё подчистую спустил.

— Ты готов? — спросил дядя Петя, надевая пиджак.

Выходить из дома в трико и майке-алкоголичке он полагал ниже собственного достоинства, каждый раз менял их на отглаженные брюки и сорочку. Вот и сейчас оценивающе глянул на своё отражение в зеркале, нацепил на голову кепку и сунул в рот папиросу.

— В подъезде хоть не дыми, — попросил я, обуваясь.

— И в мыслях не было! — возмутился дядька и потряс зажатым в кулаке коробком спичек. — Никогда за мной такого не водилось!

Полбутылки водки сделали его излишне говорливым, так что всю дорогу я выслушивал сентенции об упадке нравов нынешней молодёжи, демократах — предателях интересов народа и неизбежном социальном взрыве. Ладно хоть ещё новое здание НИИ располагалось не на самой окраине, добираться до него оказалось не так уж долго.

Четырёхэтажное строение выходило фасадом на дорогу, справа от него начинался бетонный забор с протянутыми по верху мотками колючей проволоки, слева тоже тянулся забор, только временный, деревянный; это была территория так обеспокоившей Бориса Ефимовича стройки. Стройка была и с обратной стороны. Напротив — жилая застройка.

Вообще, увиденное меня скорее порадовало, нежели огорчило. Все окна первого этажа оказались забраны железными решётками; не тюремными с прутьями крест-накрест, а с весёленькими, у которых те расходились во все стороны от четверти железного круга в левом-нижнем углу. Узкий внутренний двор между основным корпусом и хозяйственным блоком упирался дальним краем в капитальный пристрой, а со стороны въезда его ограждали высоченные ворота с калиткой, через которую мы внутрь комплекса и попали. Увы, со двора решётки на окна не установили.

— Мы в хозблоке базируемся, — указал дядя Петя на гаражный бокс и склады с дебаркадером для погрузочно-разгрузочных работ.

Он первым поднялся на него и отпер дверь, проход за которой упёрся в коридор, длинный и тёмный. Дядька свернул налево и сразу зашёл в комнатушку, щёлкнул выключателем и под потолком загорелась свисавшая на проводе лампочка мощностью ватт в сорок, не больше.

Продавленный диван, стол с электрическим чайником, хлебницей и будильником, пара табуретов, занавешенное окно. А ещё колоссальных размеров засыпной шкаф с местами облезшей синей краской, из-под которой проглядывала краска зелёная.

— Как-то так, — повёл рукой дядя Петя, затем отдёрнул штору и указал во двор. — Смотри, с улицы на первом этаже решётки, до второго так просто не достать. Если полезут, то через забор. Там бы колючку поверху пустить, но денег на это нет, а бесхозная пока не попадалась.

— То есть надо просто сидеть здесь и следить за двором? — уточнил я.

— Заводи будильник, раз в час — два осматривай выходящие на эту сторону окна, — посоветовал дядька. — Полезут, нашумят, но лучше не филонь. А сейчас на обход пошли. И утром тоже весь корпус обойди.

Дядя Петя подошёл к сейфу, выбрал на связке длинный ключ со сложной бородкой и протянул мне.

— Открывай.

Я сразу заподозрил подвох и всё же послушно выполнил просьбу. Затем дёрнул за ручку, но дверца даже не шелохнулась. Приналёг, потянул вверх — с тем же результатом.

Дядька с довольным видом хмыкнул и оттеснил меня в сторону.

— Запоминай!

Он слегка навалился на ручку, ткнулся плечом в угол сейфа и рывком приоткрыл дверцу. Потом захлопнул её и вновь отступил.

— Попробуй.

На второй раз я справился с заданием без всякого труда, заглянул внутрь и обнаружил на железных полках помимо стопки журналов учёта и коробки с ключами ещё и электрический фонарик. Рядом лежали два коротких деревянных жезла в половину локтя длиной. Дядя Петя взял один, махнул и тот разложился, удлинился раза в три или четыре, задрожал резиновым шариком на конце; внутри навершия прощупывалось металлическое утолщение.

— Никифоров, участковый наш, по старой дружбе подогнал, — пояснил дядька, складывая телескопическую дубинку. — То ли с каких-то складов привезли, то ли изъял, дело мутное. По улице только с ней не шастай, мало ли. И вот ещё, держи…

Я принял солидный медный свисток и хохотнул.

— Ты не ржи! Засвистишь, люди бывалые связываться не станут, ноги сделают.

Мы вышли из комнатушки, я включил фонарь и его яркий луч пробежался по длинному коридору, высветил пустые дверные проёмы с левой стороны. С правой стороны обнаружились створки раздвижных ворот высотой под потолок; как видно, при необходимости можно было занести крупногабаритный груз прямо через склад.

— Там мастерские, — пояснил дядя Петя, — но оборудования нет, одни голые стены.

Мы дошли до поворота, миновали боковой пристрой и отперли дверь в основной корпус. Прошлись по этажам, никаких признаков вторжения посторонних не обнаружили и вернулись обратно.

— Выпускай меня! — потребовал дядя Петя, глянув на часы. — Бежать пора.

— Дама сердца заждалась? — усмехнулся я.

— Тьфу на тебя! — ожидаемо прозвучало в ответ.

Я запер за дядькой калитку у ворот, а потом и вход в хозблок, ушёл в комнатушку и завёл будильник на полночь. Немного побаловался с телескопической дубинкой и пришёл к выводу, что эта вещица мне в хозяйстве просто-таки необходима. Компактная — из глубокого кармана спортивных штанов почти не торчит, да и олимпийка прикроет, — а человека при некоторой сноровке можно очень неслабо приложить. И главное — совершенно неожиданно. Раскладывался механизм предельно легко, одним замахом и в рабочее положение привести можно, и ударить. Как говаривал известный киногерой: «ляпота!». Вот уж действительно по-другому и не скажешь.

Я подумал-подумал и запирать дубинку в сейф не стал, положил её на железный ящик сверху, закатил к стене. Так и со стороны не видно, и достать можно в два счёта. Ну а потом я выпил чая и улёгся спать, не забыв перед тем задвинуть на двери засов. Просто так, на всякий случай. Случаи, они всякие бывают, мне ли не знать…

Примечания

4

«Прогулки по воде», группа «Наутилус Помпилиус».