Продюсер

Павел Астахов, 2009

Шоу-бизнес в агонии! Великий и ужасный продюсер, медиамагнат, вершитель мегапроектов, повелитель звезд и отец сенсаций Иосиф Шлиц убит на пороге собственного дома. Невнятно произнесенное перед смертью имя убийцы – единственная зацепка следствия. А тем временем конкуренты, прилипалы и авантюристы набросились на его медиаимперию, растаскивая бизнес на куски. Ни вдове, ни сыну на этом обильном пиру, похоже, нет места. Опытный адвокат Артем Павлов отчаянно бросается на их защиту, но понимает, что изменить ситуацию практически невозможно. Ведь империи просто так не гибнут! Защитник оказывается прав: мир шоу-бизнеса гудит как потревоженный улей, знаменитый певец Кирилл Фарфоров сбежал от следствия за границу, компаньоны вцепились друг другу в глотки – один сгорел в собственном ночном клубе «Гоголефф», другой искалечен, а «крыша» Шлица – вор в законе Бессараб – таинственно исчез. Законы бизнеса жестоки, нравы шоу-бизнеса беспощадны! Следствие бессильно, но интуиция защитника и последовательность вроде бы случайных событий убеждают Артема – всем этим кошмаром управляет чья-то расчетливая и сильная воля…

Мальчики

Любимое занятие нетрадиционно ориентированных мальчиков на досуге — травить анекдоты про таких же «уникальных» парней.

— Два гомосексуалиста встречаются. Один другому говорит: ты знаешь, я решил тоже стать геем. Тот говорит: а у тебя есть дача на Рублевке? Первый отвечает: нет. А тот опять: а у тебя есть «Бентли»? Тот снова удивляется и говорит: нет. А второй опять с вопросом: ну а хотя бы высокий покровитель в Кремле или Госдуме у тебя есть? Тот снова руками разводит, мол, нет. Тогда друг ему дает поджопник и говорит: слушай, иди отсюда, какой ты, на хрен, гей, ты просто пидор!

— Ой-ой! Ха-ха-ха! Хи-ихи-хи! Насмешил, Прошенька!

Недавние выпускники «Звездного конвейера» Федор Москвин и Прохор Филатов шлепали друг друга по рукам и заливались смехом. Они сидели в любимом всеми их собратьями клубе «Гоголефф». Вечер только начинался, но они уже заняли стратегически важные позиции — на входе у стойки бара, откуда просматривался не только весь первый этаж, но, главное, вход и все появляющиеся через него в клубе. Им позарез нужен был Кирилл Фарфоров.

Киря, как его называли друзья, бескорыстно поддерживал молодых нетрадиционно ориентированных коллег и часто платил за них не только в ресторанах, но и в модных магазинах. Иногда если какой-нибудь смазливый мальчишка, понравившийся Кире накануне в очередном клубе или на частной вечеринке, звонил из шикарного бутика:

— Кирочка, миленький, тут такой классный свитерок в бутике на Новинском, а у меня не хватило денежек… — тут же трубка передавалась менеджеру, и Кириллу открывался очередной кредит.

Иметь своим клиентом, безусловно, талантливого, обворожительного и безгранично обаятельного Кирилла Фарфорова мечтали все торговцы модным счастьем. Причем не только столицы. Ему отпускали в долг вещи, одежду, обувь, аксессуары, украшения под честное слово, которое, кстати, он всегда держал, по всей стране и даже в Майами и Ницце, где он регулярно отдыхал и также часто работал.

По сути, Фарфоров был уже мировой величиной, которая не вмещается в рамки обычного представления о певце или шоумене. Пожалуй, он достиг всего, но в душе был одинок. Пройдя сложный, тернистый путь к вершине славы и умудрившись удержаться на ней, несмотря на несколько удачно созданных его противниками и конкурентами скандалов, Фарфоров видел свое предназначение в более высокой миссии, чем банально развлекать публику.

У него было две заветные мечты. Первая — стать богатым. Но не просто богатым. Он не хотел быть миллионером. Он уже был им. Его состояние насчитывало двадцать два миллиона долларов, которые он изредка с удовольствием пересчитывал. Но состояние не хотело увеличиваться. Он достиг того состояния, когда все, что он зарабатывал, тратилось ровно в таком же размере. А ему для счастья нужно было даже не сто миллионов, а миллиард. Хотя сто миллионов сразу его тоже вполне бы устроили.

Вторая мечта была более высокой и от этого еще более тайной. Он серьезно думал о том, как стать президентом Румынии. Это не было бредом или глупой фантазией. Кирилл по матери действительно имел румынские корни и тайно готовился к этой высокой миссии. Оставалось одно — сменить фамилию на Фарфоряну и, наконец, принять румынское гражданство.

Проша и Федя выпили по дежурному коктейлю и, волнуясь, ждали появления своего кумира, покровителя и гения. На большее денег сегодня, как, впрочем, и вчера, и неделю назад, и завтра, не было и не будет. Зажав пустые стаканы, они продолжали пытаться рассмешить друг друга давно устаревшими бородатыми анекдотами. А Кирилл все не появлялся.

— Он же обещал прийти. Почему нет-то? — не выдержал Федя.

— Ой, ну он всегда такой необязательный… — махнул рукой Проша. Затем приблизился к Федору и зашептал: — А ты знаешь, что он тут творил накануне убийства Иосифа Давыдовича?

— Нет. Я слышал кое-что от мальчиков, но они тоже не присутствовали. А что он делал? Расскажи, Прохор!

— Слушай. Первого числа у него со Шлицем была встреча по поводу очередного конкурса «Звезды года». И Киря требовал посадить его в жюри. А Иосиф смеялся сперва. Потом Фафа его уже начал доставать капитально. Погнал, что не будет тогда вести «Звездный конвейер» и вообще продюсировать проекты шлицевские.

— Вау! Круто заехал! А что Иосиф Давыдович?

— Он, как всегда, замолчал. Выслушал Фафу и говорит ему спокойненько так: «Вали-ка ты, Фафочка, в жопу!»

— Ха! Так и сказал? В жопу? — радостно подпрыгнул на высоком стуле Федя.

— Ну да! Прямо туда!

— М-м-м. Я бы согласился… — мечтательно отозвался Федя.

— Прекрати ты! Я тебе про другое говорю. Слушай, дурак!

— Не ругайся, Прошка! — надулся Федя.

— А ты слушай, а не мечтай! Короче, Шлиц послал Фафочку, а Фафа озлобился.

— И что? — снова перебил Федя.

— А то! Надулся и заткнулся. А как только Иосиф ушел из клуба, Фафа сбегал к менеджеру. Носик обмакнул и давай храбриться.

— Ух ты! И чего, чего он говорил?

— Ха! Говорил? Он орал как резаный. Как завелся, я его не мог остановить. Да что я?! Никто не мог. Сперва он начал весь разговор пересказывать. Ну, мол, я его как человека просил. Я же звезда, а не розовая кофточка.

— Это клево! Не розовая кофточка! Ха-ха!

— В общем, Фафочка растравил себя дальше некуда. И тут его понесло. Начал ругать его. Кричит: «Он меня послал в задницу! Вы слышите, люди добрые, в задницу. Так я с удовольствием залезу к Шлицу в это место. И буду там сидеть до тех пор, пока он не взмолится о пощаде. Пока не будет меня умолять стать председателем жюри!»

— Круто! Умница Фафа! Я его обожаю. Такой клевый ответ. Это тебе не «розовая кофточка». Только как-то теперь жалко Шлица… А когда это было?

Проша многозначительно поднял брови, и до Феди стал доходить весь смысл сказанного. Он с ужасом смотрел на дружка, а тот молча кивал головой, подтверждая самые худшие догадки Феди. Федя схватился руками за голову и застонал:

— Мамочка! Мамуля! Роди меня обратно! Бедненький Фарфорушка! Бедненький Иосиф Давыдович! Мамочки!

Он причитал и раскачивался из стороны в сторону, Прохор попытался его успокоить и обнял, и Федя, уже не сдерживая эмоций, обхватил друга и зарыдал. Прохор тихонько погладил его по спине и прошептал:

— Тихо, тихо, Феденька. Все хорошо будет. Может, никто и не узнает, что Кирюшенька так ругался и грозился.

Проша и сам себе не верил. За этим скандалом наблюдал весь клуб «Гоголефф». А само по себе появление в одном месте сразу двух звезд — Кирилла Фарфорова и Иосифа Шлица — привлекало журналистов и папарацци со всех концов земли. И вечер накануне убийства не был исключением. Вспышки камер красноречиво говорили о том, что их конфликт не был тайным.

И словно в подтверждение самых худших ожиданий Феди рядом с ними, словно из-под земли, выросли четыре здоровенных дядьки в серых костюмах. Самый рослый, похожий на Николая Валуева по комплекции и выражению лица, взял пальцами-клещами правой руки Федю за локоть, а левой — точно так же Прошу и грозно спросил:

— Федор Филатов и Прохор Москвин?

— Нет! Это не мы, — глупо отозвался Федя.

Оперативник действительно перепутал их фамилии. Но такой ответ явно не устраивал представителя правопорядка, и он, хищно усмехнувшись, тряхнул парней что было сил:

— Ну-ну! Пройдем! Там разберемся, кто из вас ху? — и с силой потащил мальчишек к выходу, и только крик бармена остановил его.

— Эй-эй! Куда пошли? За коктейль тысячу двести заплатите!

— Слышь, ты, продавец воздуха, — опер насмешливо глянул в сторону не в меру шустрого официанта, — хочешь с нами прогуляться? Ты же, падла, не расплатишься!

Тот под железобетонным взглядом оперативника сник:

— Ну, тогда все в норме. Вопросов нет.

— Хм. Кто бы сомневался. Живи, сучонок, пока я добрый. Но я не прощаюсь. Как-нибудь вернусь, потусуемся с тобой, красавчик! — подмигнул оперативник и потащил дружков-неудачников к выходу под молчаливые усмешки своих коллег.