Киллер

Павел Астахов, 2016

Вас несправедливо притесняет партнер по бизнесу? Или вы хотите заполучить его долю? Возможно, он просто не нравится вам как человек? Профсоюз киллеров решит ваши проблемы!.. При этом никому и в голову не придет мысль о заказном убийстве. Наркоман в темном подъезде, огромная сосулька на крыше дома, неисправная электропроводка… Да мало ли опасностей подстерегает вокруг? И все-таки у известного адвоката Артема Павлова возникли серьезные сомнения по поводу одной такой «нелепой случайности». А потом еще одной и еще… Либо что-то очень сильно разозлило и без того Злой Рок, либо за этими смертями стоят вполне конкретные люди.

Новый заказ

«Сегодня всю ночь идет дождь. Хочется курить, свои сигареты закончились еще вечером, но будить ребят по этому поводу не стану. И вообще пора бы завязывать с куревом. Лежу и слушаю, как барабанят капли по крыше. Ночью приснились Оля и Иришка. Только недавно вдруг подумал, что дочке осенью в первый класс!..

В нашей группе новый командир. Его назначение не было секретом. После того как комиссовали Алекса, то есть Серегу Трошина, из управления буквально на днях прислали другого.

— Для вас я Франц, — представился он, улыбаясь.

Когда этот тип улыбается, я почему-то всегда представляю себе акулу с разинутой пастью. Хотя внешне он всегда с иголочки, даже ногти себе подравнивает специальной пилочкой. Хм, ненавижу подобную гламурщину!

Майор. Аж на целое звание старше меня. Судя по всему, не приглянулся я ему с самого первого дня нашего знакомства, в общем-то, как и он мне. Но субординацию никто не отменял, тут не до церемоний. Приказы по уставу положено выполнять беспрекословно, это не обсуждается.

Поворочавшись на кровати, встаю. Гляжу на часы. Скоро светать начнет. Тихо выхожу наружу, чуть ли не кожей ощущая, что рядом кто-то есть. Резко оборачиваюсь.

— Тоже не спится? — спрашивает Франц и прикуривает.

— Дождь разбудил, — говорю я.

Франц кивает, будто и не нуждался в моем ответе. Протягивает мне сигарету.

Я не двигаюсь.

— Бери, Айк. — Он бросает на меня сочувственный взгляд.

Я машинально беру сигарету. Про себя удивляюсь, почему у меня к нему такое внутреннее недоверие? И Йозеф, и Отто, и вообще все наши пацаны равнодушно отнеслись к его появлению. Только не я.

Франц опять раздвигает губы, рот его разъезжается, как резаная рана. Глаза напоминают осколки стекла, в которых отражается огонек сигареты.

Я смотрю на него и опять думаю о бескрайних глубинах, которые рассекают серые тени морских убийц. А еще я чувствую резкий запах пота, исходящий от него. Никто из нашей группы не благоухает, как роза, но от Франца исходит какая-то особенная вонь. Смесь гнилой капусты с плесенью.

— Завтра пойдем на восток, — говорит он, и дым выходит из его рта аккуратными кольцами. — В Ишхой-Юрте люди Джамала взяли одиннадцать заложников. Среди них трое детей.

Я знаю это. Франц мог бы не продолжать.

— Утром оперативка. Потом сборы. Выдвинемся ночью. Если возьмем Джамала живьем, готовь дырку для звезды.

— За сутки их могут убить, — замечаю я, а сам непроизвольно думаю о своих капитанских погонах.

Сука Франц знает, на какие кнопки нажимать.

— Айк, у меня приказ.

Конечно. Такой тип, как Франц, и по малой нужде в кусты не сходит без указания сверху. Штабной крысеныш!

— В группе Джамала больше двадцати голов, — говорю я.

— А нас — семь, — сообщает Франц.

Мне хочется расхохотаться. Будто я не знаю состав нашего подразделения.

«Шесть», — хочу сказать я, подразумевая, что если начнется заваруха, то толк от Франца будет нулевой.

— Ты же снайпер, — говорит он, не глядя на меня.

Это что, комплимент? Или намек на то, что каштаны из огня буду таскать я один?

Я ничего не отвечаю, только изредка стряхиваю пепел с сигареты.

Он бросает окурок в лужу и смотрит на меня. В упор, не стесняясь, как на допросе.

— Я тебе чем-то не угодил, Айк?

Я молчу. Глубоко затягиваюсь. Франц смотрит на меня слегка озадаченно.

Я пожимаю плечами:

— Разве это важно сейчас? Ты командир, я твой подчиненный. Как пел Цой, эта схема проста.

— Между нами не должно быть разногласий. Мы сюда не куличики приехали лепить.

— Ты сам сказал, что у тебя приказ, — напоминаю я.

Франц снова кивает и смотрит на небо. Взгляд его напряжен. Он будто ждет какой-то сигнал.

Я демонстративно тушу окурок пальцами и ухожу.

До подъема еще целых сорок минут, и я постараюсь выспаться».

Виктор отложил в сторону ручку, потер глаза, взглянул в окно. Кошмар, привидевшийся этой ночью, не дал ему возможности заснуть снова, и он сел за мемуары. По крайней мере, это занятие как-то отвлекало его.

Хотя, по сути, то, что изначально начиналось как дневник, в настоящий момент уже начинало напоминать художественное произведение, чего он сам от себя не ожидал. Виктор никогда не поверил бы, что в нем, солдате, имеющем за спиной семнадцать лет боевой выслуги, из которых шесть — в горячих точках, внезапно проснется писательский азарт.

«Это не азарт, — сказал Виктор самому себе, закрывая блокнот. — Просто в такие моменты ты забываешь о своей беде».

Да, погружение в прошлое на некоторое время избавляло его от мучительных воспоминаний, связанных с Олей и Иришей, которые так нелепо погибли.

По его вине.

Он достал из внутреннего кармана бумажник, раскрыл его и долгое время без отрыва смотрел на слегка измятое фото. Кажется, снимок был сделан года три назад. Да, Ириша уже перешла во второй класс. Фотограф сказал что-то смешное, отчего на светлых лицах жены и дочки сияли счастливые улыбки.

А вот он не улыбался. Кончики его губ были лишь слегка приподняты вверх, будто бы Виктор стеснялся своих чувств, хотя, наверное, в ту минуту он тоже был счастлив.

Впрочем, если быть откровенным, веселиться ему что-то не очень хотелось. Виной тому дикая, совершенно бессмысленная и жестокая война в Чечне. Дни, проведенные в плену у боевиков. Виктор не забыл и о том, как его, боевого офицера спецназа ГРУ, снайпера экстра-класса, на счету которого двести двадцать девять жизней, комиссовали по надуманным обстоятельствам.

Он держался, не поддавался искушению утопить депрессию в бутылке. Стиснув зубы, брался за любую работу и повторял про себя, что все это временно, ненадолго. Надо просто чуть-чуть потерпеть, и все образуется.

Коновалов верил, что они разберутся, поймут, что совершили ошибку, выставив его из вагона того самого большого поезда, который казался ему крепким и хорошо отлаженным. Виктор считал, что бригада, ведущая этот поезд, не бросает своих пассажиров, бережет и охраняет их.

Но его не позвали. Никто не стал разбираться, как и почему их разведгруппа попала в засаду, тем более что в живых остался только он один, не считая Франца, но о нем отдельный разговор.

Если разговор о Викторе среди его руководства и шел, то так, между делом:

— Как быть с Айком? Ваши мнения?

— Отслужил свое.

— Согласен.

— Пусть скажет спасибо, что пенсию назначили.

— Есть возражения?

Вероятно, именно так решалась его судьба, когда стало известно, что Виктор Коновалов, капитан отдельной гвардейской бригады специального назначения Южного военного округа, вопреки слухам, оказался жив, а не убит, как было сообщено ранее в прессе.

Мужчина медленно прикоснулся к фотографии губами. В уголках его глаз показались слезы.

— Ничего подобного не произошло бы, — прошептал Виктор, убирая бумажник. — Я не попал бы в плен. Меня не уволили бы. Мы с Олей не ссорились бы. Она… — Его лицо исказила гримаса, словно он испытывал физическую боль. — Я следил бы за своей машиной. Оля не разбилась бы на ней. Вместе с Иришей… — На последнем слове голос Виктора дрогнул, он выпрямился и поглядел в окно.

Сквозь пыльные, давно не мытые стекла начали робко проглядывать первые лучи солнца.

«Франц! — стучало у него в висках. — Франц, Франц!»

Этот ублюдок положил начало его концу. Вот кто виноват в том, что жизнь Виктора развалилась словно карточный домик при неосторожном движении.

Поэтому он начал писать мемуары. Ведь только так бывший офицер мог вспомнить мельчайшие подробности тех дней. Он испытывал неизъяснимое, мазохистское наслаждение, прогоняя в памяти чуть ли не каждую минуту, проведенную в очаге боевых действий во время чеченской войны.

Виктор не сразу понял, что на столе жужжит его сотовый, и равнодушно посмотрел на него.

«СМС-сообщение должно прийти в шесть утра», — шепнул ему внутренний голос.

Виктор встрепенулся, вынырнул из забытья, муторного и тяжелого, как похмелье.

Да, конечно. Он на квартире «Профсоюза», который поручил ему выполнение очередного заказа. Скромная однушка в спальном районе Бирюлево. Спартанская обстановка — диван, стол, шкаф, крошечный телевизор, на кухне плита и холодильник. А что еще надо?

Он открыл сообщение. Номер абонента, с которого оно пришло, не определился, но Коновалова это не удивило. Все нормально.

В сообщении был набор цифр и всего одно слово: «Удачи».

Не отключая телефон, отставной капитан прошел в ванную. Он убрал резиновый коврик с пола, затем отодвинул пластиковый контейнер для грязного белья, присел на корточки и осторожно нажал на одну из плиток в стенке. Раздался тихий щелчок, и прямо посреди пола на сантиметр приподнялся небольшой квадрат, соединяющий между собой плитки.

Этот накладной участок пола, под которым располагалась ниша, был сделан совсем недавно и очень толково. Различить грань между настоящей плиткой и бутафорией, скрывающей потайной сейф, было практически невозможно.

Виктор аккуратно сдвинул маскировку в сторону, обнажил темно-матовую поверхность сейфа. Он набрал комбинацию цифр, которые высветились в присланном сообщении, и открыл тяжелую дверцу. Внутри лежали черные брюки, светло-зеленая рубашка, белоснежное полотенце и два непрозрачных пакета.

Он знал, что в одном из них находился грим, который должен был изменить его внешность до неузнаваемости. Во втором было то, с помощью чего он собирался выполнить сегодняшнее задание.

Через сорок минут на него из зеркала смотрел жгучий брюнет с аккуратной бородкой-испанкой. Щеки Виктора заметно округлились благодаря специальным силиконовым шарикам. Он придирчиво осмотрел парик. Ни один волосок его настоящей шевелюры не должен быть заметен, а тем более утерян во время операции.

Виктор вспомнил как Санитар по этому поводу приводил в пример некоего Отшельника, с которым ему когда-то доводилось работать. Мол, тот парень за сутки до выполнения заказа сбривал вообще всю растительность со своего тела, вплоть до ресниц.

Виктор остался доволен своей новой внешностью и открыл второй пакет. Он вынул оттуда «ПММ-12», он же «Грач-3», проверил обойму. Запасную засунул под широкий кожаный браслет, прикрытый рукавом рубашки. Коновалов искренне верил в то, что до нее дело не дойдет. Хотя в его работе случается всякое, и форс-мажор во время операции — обыденное дело.

Поверх рубашки Виктор надел легкую куртку, включил телефон, стер только что полученное сообщение. Затем он подошел к окну, уставился на поблескивающий золотом купол небольшой церквушки и перекрестился.

«Прости меня, Господи, за грехи мои».

Виктор вышел из квартиры и неторопливо зашагал в сторону автобусной остановки.

Через полтора часа он был на месте. По дороге Виктор купил в киоске несколько газет, а в хлебной палатке — сдобную булочку. Ему пришлось несколько минут побродить по скверику, пока не освободилась нужная ему лавочка.

Камеры видеонаблюдения этот участок не охватывали. Он выяснил это накануне. Отсюда Виктор отлично видел вход в ресторан, к которому в скором времени должен был подъехать клиент, интересующий его.

Информация о том, что этот субъект является посредником между двумя крупными наркодилерами, подтвердилась. Никаких препятствий для исполнения заказа больше не было.

То существо, появления которого он терпеливо ждал, кроша между делом булку голубям и поглядывая в газету, уже не было для него, к примеру, неким Ваней Егоровым. Для Коновалова вообще уже не имели ни малейшего значения его имя, пол, возраст, спортивные и политические предпочтения и какие-либо другие отличительные признаки. Он был для него просто клиентом, серым и безликим, которого нужно ликвидировать любым способом. Утилизировать его, как мусор.

Виктор всегда проводил предварительную проверку своих клиентов. Таково было негласное правило отставного капитана. Только после этого он принимал окончательное решение. Как говорится, «Казнить нельзя помиловать», и запятую в данном случае ставил он.

Бывший снайпер ГРУ без сожаления ликвидировал всех тех негодяев, по вине которых страдали обычные граждане. Убийцы, члены ОПГ, бандиты, наркоторговцы, террористы, насильники и педофилы!.. Жизни этих существ он стирал словно ластиком, не испытывая при этом никаких угрызений совести.

Виктор под благовидными предлогами уклонялся от работы, если сведения, собранные им, свидетельствовали о том, что человек, заказанный ему, являлся вполне нормальным и не заслуживал смерти. Это исключение касалось детей и подростков младше восемнадцати лет.

Да, заказ в таком случае передавался другому исполнителю. Одно время совесть настойчиво твердила бывшему офицеру, что, по сути, жертва все равно будет умерщвлена, а он попросту слился. Но через непродолжительное время она постепенно успокоилась.

Ему хватало своих снов, от которых он не мог избавиться вот уже несколько лет. В своем сознании Виктор провел для себя жирную черту и дал себе слово, что не перейдет ее. Да, он наемник, фактически палач. Его действия порождены внутренним убеждением, которое может не совпадать с официальными принципами добра и морали. Но таков уж этот мир, жестокий и несправедливый. Виктор выживал в нем так, как считал необходимым.

Каналы, по которым он получал информацию, были надежными на сто процентов. Виктор хорошо оплачивал работу своих осведомителей. Его не интересовал мотив заказа, было достаточно изучения сведений, переданных ему.

Собственно, «Профсоюзу» были безразличны отношения между заказчиком и клиентом. Самое главное для клуба — надежность лица, обратившегося к нему. Сделать заказ в «Профсоюзе» можно было лишь через десятые руки, после предварительной проверки субъекта, желающего лишить кого-нибудь жизни. Разумеется, финансовая сторона вопроса имела немалое значение.

Узнай боссы «Профсоюза» о самодеятельности Коновалова, он сам сразу же оказался бы в числе заказанных. В связи с этим Виктор всегда принимал все меры предосторожности, какие только возможны.

Дисциплина в организации, на которую он работал, была похлеще, чем на его прежней службе. Все действия исполнителей строго регламентировались неписаным уставом «Профсоюза», главный принцип которого сводился, в общем-то, к уголовной формуле: «Вход — рубль, выход — два». Иными словами, добровольно выйти из «Профсоюза» можно было только ногами вперед.

Правда, в качестве альтернативного варианта рассматривались отступные, но размер взноса за выход из клуба наемных убийц был настолько высок, что позволить себе откупиться от своих соратников мог далеко не каждый. Это при том, что никто из членов организации не бедствовал.

Члены «Профсоюза» не стремились покидать его ряды еще и по другой причине. Устав, только что упомянутый, провозглашал неприкосновенность любого бывшего члена клуба в случае полного расчета с «Профсоюзом». Но никто и никогда не давал гарантию, что с недоумком, пожелавшим начать новую жизнь, впоследствии не приключится что-нибудь фатальное и летальное.

Например, какой-либо несчастный случай. Уж кого-кого, а специалистов по инсценировке случайных смертей в «Профсоюзе» хватало. Поэтому процент персонажей, уплативших выкуп за расторжение контракта с клубом, был ничтожно мал. Никто не хотел рисковать.

Вскоре булка закончилась, и Виктор развел в стороны руки, будто извиняясь перед птицами, копошащимися возле его ног. Он потянулся, мельком посмотрел в сторону итальянского ресторана. Его глаза сузились, когда он заметил, как рядом с входом в заведение остановился черный «Мерседес».

Коновалов отряхнул ладони. Цепкий взгляд снайпера сразу выхватил клиента среди троицы, вышедшей из автомобиля.

Вот он. В узких кругах это существо известно как Ирландец. Его усилиями были ввезены в страну и распространены среди молодежи тонны белой смерти.

Виктор взглянул на часы и понял, что у него еще есть несколько минут. Он расслабленно вытянул ноги, краем уха слушая маленькую девчушку, которая с упоением рассказывала бабушке, что у них было сегодня на уроке.

Ирландец недовольно покосился в сторону официантов, снующих туда-сюда.

— Ты заметил, какие у них рубашки, Валера? — обратился к нему расплывшийся от жира дядечка лет сорока семи. — Зеленые, как поганки.

— Мне плевать, какие у них рубашки, — буркнул Ирландец и резко сцепил руки перед собой. — Я с утра ничего не жрал.

Коротко стриженный мужчина атлетического сложения, расположившийся напротив наркоторговца, с интересом смотрел на непрекращавшийся тремор его пальцев. Ногти Ирландца были изгрызены чуть ли не до мяса.

— А мне кажется, что тебе кое-чего другого не хватает, — заявил он.

Ирландец поднял на него тусклый взгляд.

— Серый, я в порядке. И вообще тебя это не касается.

— Касается, — жестко сказал тот. — Мы специально заранее договорились об этой встрече. У нас есть правила, и ты под ними подписался. Мы работаем в связке только при их соблюдении. Если ты решил пойти по стопам своих клиентов, то скатертью дорога.

— Я не понимаю, как это мешает нашему делу. — Взгляд Ирландца стал беспокойным.

Его визави ухмыльнулся и проговорил:

— Мы тут не в танчики играем, Валера, а решаем серьезные вопросы. Мне анархия не нужна.

Никто из них за разговором не обратил внимания на неприметного мужчину, который вошел в ресторан и проскользнул в туалет. Через две минуты он вышел оттуда. На нем была бледно-зеленая рубашка, точно такая же, как у обслуживающего персонала ресторана. Через руку мужчины была перекинута куртка, поверх нее — белое полотенце.

— Ты зря со мной так разговариваешь. — Ирландец покачал головой. — Я не испытываю недостатка в поставщиках и покупателях, Серый. Если ты видишь в чем-то проблему, то я просто уйду, и все. Хочешь сотрудничать — давай приступим к делу. У меня не так много свободного времени, чтобы тратить его на тупые разговоры ни о чем.

Губы Серого тронула нехорошая улыбка.

— Я не привык иметь дело с наркошами, — чеканя каждое слово, произнес он. — А ты постепенно, но верно становишься таковым, Валера. Просто так ты отсюда не уйдешь. Это тебе не тусовка в студенческой общаге.

— Парни, остыньте! — нервно проговорил толстяк, вытер потную лысину салфеткой и воскликнул, чтобы хоть как-то разрядить накалившуюся обстановку: — И правда, чего это они так долго с заказом тянут?!

Мужчина в зеленой рубашке тут же совершенно бесшумно, как тень, появился у их столика.

Ирландец с раздражением посмотрел на него и рявкнул:

— Сколько еще ждать?

— Ваш заказ готов. — Виктор широко улыбнулся, мягко приподнял край полотенца, наброшенного на правую руку.

В лицо опешившему Ирландцу уставился ствол.

— Приятного аппетита, — прозвучал голос фальшивого официанта.

Хлоп, хлоп.

Толстяк скрипнул стулом, в ужасе глядя, как Ирландец обливался кровью и сползал на пол. Его ноги конвульсивно дернулись, и через миг он уже затих.

Серый начал было поворачиваться, при этом его рука нырнула во внутренний карман бежевого пиджака, но третий выстрел Виктора разбил ему глаз. Голова мужчины резко откинулась назад, из смертельной раны заструилась кровь.

— Не надо, — жалобно провыл толстяк.

Он не мог поверить в происходящее. Этот незнакомец расправился с его партнерами меньше чем за пять секунд. Теперь он наверняка убьет его.

В зале воцарилась тишина.

— До свидания, — вежливо попрощался официант, прикрыл полотенцем пистолет, развернулся и стремительно зашагал в сторону кухни.

Он оттолкнул настоящего официанта, оказавшегося на его пути, и скрылся за дверью.

Откуда-то справа донесся женский крик. Кто-то начал звонить в полицию, кто-то с опаской приблизился к столику и смотрел на неподвижные тела.

Толстяк дышал, словно сом, выброшенный на берег. Перед его глазами все плыло, как в тумане. В паху неожиданно стало тепло, но только спустя какое-то время до него дошло, что он обмочился.

— Вызовите «Скорую»! — наконец-то выкрикнул толстяк.