Вся жизнь – оверштаг

П. Н. Сычёв

1664—1670 гг. Карибское море. Новый Свет, открытый Христофором Колумбом. Что там было на самом деле? Вольные флибустьеры и буканьеры. Равнодушные к чужой жизни плантаторы, противостояние интересов европейских монархов и изворотливость губернаторов, преследующих свои цели.

Атлантика

Прекрасно сложенный трёхмачтовый галеон с двумя прямыми парусами на фок и грот-мачте, с латинским парусом на бизани и блиндом на бушприте, раздвигал океанскую волну форштевнем, наваливаясь бортом на пенный бурун. Команда продолжала наводить лоск на судне.

В шикарно украшенной морёным дубом капитанской каюте за массивным столом сидели трое моряков. Они с удовольствием потягивали испанское вино, пыхтя трубками. В приоткрытых окнах кормового балкона океанской свежестью озорничал ветер Атлантики. Рядом, на обшитом атласом и бархатом позолоченном диване, откинувшись на спинку, сидел капитан. Прикрыв глаза, он дремал под балагурство офицеров. В застолье принимали участие старые товарищи ещё по королевскому флоту.

Джолли Дик, возглавивший абордажную команду. Диксон, который получил возможность командования всей артиллерией галеона, постоянно хмурился, мысленно пробегая по новому хозяйству.

Штурман, откликающийся на необычное для английского моряка имя Дона Педро, был вынужден уйти из флота, так как его бывший капитан свалил на него всю ответственность за свою глупую затею с ночным походом к испанским берегам, где королевский фрегат разодрал своё днище на прибрежных скалах. Штурмана сначала хотели судить, но в адмиралтействе поняли, что в таком случае под суд пойдёт и капитан, а он оказалось, имеет непосредственное отношение к родству с фамилиями знатных лордов. Поэтому Дон Педро оказался на пирсе с такой репутацией, что только сумасшедший бы вознамерился взять его на борт в качестве штурмана.

Доном Педро его прозвали за то, что он мог без запинки болтать на испанском и португальском языках и имел необычайный успех у женщин. Выдавая себя за некоего благородного кабальеро Дона Педро, он мог затащить в койку любую знатную матрону, благородно отужинав за её счёт, — и оставляя о себе неизгладимые воспоминания как о страстном сеньоре.

Как штурману, ему не было равных. Ещё мальчишкой он тайком пробрался на торговый корабль, грезя дальними странами, но был обнаружен матросами и доставлен под суровые очи капитана. Так и закончились грёзы, началась нелёгкая жизнь юнги. Жизнь носила этого баловня судьбы по всем европейским портам, и в Лиссабоне, после одной пьяной драки, он не попал на свой корабль, потому как валялся избитый в грязном переулке. Там его подобрала какая-то сердобольная женщина и, Дон Педро некоторое время был вынужден пожить в Португалии. Но столь горячей натуре не сиделось в одном месте, его носило от Кордовы до Каталонии, где наконец—то в порту Барселоны, Дон Педро примкнул к обществу контрабандистов.

Среди контрабандистов он очень быстро завоевал авторитет, в первую очередь как моряк, прекрасно знающий море и умеющий выбирать курс. На тайных средиземноморских маршрутах и сложилась жизненная позиция молодого парня. Его тянуло узнать всё о морях, он изучил береговую линию Испании и Франции.

Судьба контрабандиста заводила его в нелюдимые бухты северной Италии, Тоскана и Алжира. Когда судьба забросила его, уже капитана шебеки, в Бискайский залив, тоска по родному языку взяла верх над вольной натурой. Он взял курс на Англию.

В Плимуте он простился с товарищами и растворился в порту, нисколько не заботясь об их судьбе. Освоившись на родине, он, как человек, имеющий приличный запас навигационных знаний, попал в королевский флот, где его знания уже отшлифовали и довели до научного состояния.

Новоиспечённые офицеры пиратского корабля, уже приговорили дюжину молодого вина. И лениво вспоминали смешные случаи из своих моряцких будней, иногда посматривая на капитана.

Моряцкую пирушку в капитанской каюте нарушил Мэт. Его сапоги прогромыхали по трапу, войдя в каюту, он победно оглядел всю компанию и, уперев руки в бока, с весёлым видом провозгласил:

— А знаете, что сейчас Мох отчудил?

Дик не удержался от предвкушающей улыбки, а Диксон ворчливо задал наводящий вопрос:

— Надеюсь, батарейная палуба в порядке? Я помню шесть лет назад, ещё на «Резолюшен», Мох набрался и пытался прорубить в фальшборте новый порт для пушки, которая, по его мнению, неудачно установлена…

Мох — так звали корабельного плотника. Как его нарекли родители, никто не знал. Все звали его мхом, за его бороду, которая, всегда сбивалась в нечто напоминающее это растение. Мох был ещё крепким стариком и мастером в своём деле, однако когда принятое им спиртное превышало определённую норму, он становился одержим какой ни будь идеей и старался тут же претворить её в жизнь. Поэтому все старались следить за тем, чтобы плотник не принял лишку.

Мэт достойно выдержал паузу и, сдерживая смех, поведал о выходке Моха:

— Мох перебрал и решил захватить кубрик! Да-да, он кое-как дополз по трапу до кубрика, уселся на входе с двумя тесаками и заявил, что никто не войдёт туда иначе, как только через его труп!

— Ну? — Дика распирало от любопытства. Глаза его разгорались, когда речь заходила о тесаках и саблях.

— Ну? Так уговоры на нашего Моха не действуют, пришлось как всегда. — Мэт осклабился, — парни притащили бочонок вина, и кинули на него, он как сидел на палубе, выставив вперёд два клинка, так и поймал его на грудь, только тесаки по палубе покатились…

Дождавшись, когда все отсмеются, Мэт подсел к столу и поинтересовался:

— Куда двинем, когда доберёмся до Антильских островов?

Дон Педро многозначительно посмотрел на капитана и, как бы заручившись его молчаливым согласием, водя кончиком ножа по столу, пояснил:

— Мы несколько отклонились от принятых маршрутов к югу, ниже тропика Рака.

— Мне нужны люди, — пробурчал Диксон, — если придётся стрелять, какой это будет залп? Будем бегать по всем палубам с тремя пальниками, а пушки ведь наводить нужно и смотреть, когда именно запаливать.

Нэрт пошевелился, устроившись удобнее, и успокоил Диксона:

— На наших колониях наберём. Думаю, даже не обязательно на наших, там, куда не зайди, везде должны быть пиратские базы, а значит, желающих выйти в море, предостаточно.

Объяснение капитана прервал крик на мостике, окна были приоткрыты и все услышали голос вахтенного матроса.

— Эге-гей! Паруса справа по курсу!

Нэрт схватил подзорную трубу и ринулся на палубу. Дик заметался по каюте, подхватывая свою амуницию и пистолеты. Дон Педро сосредоточенно разглядывал бутылку из-под вина, чему-то ухмыляясь. Диксон и Мэт даже столкнулись на выходе из каюты и так, дуплетом, выскочили на палубу.

Стоя на мостике, Нэрт рассматривал горизонт в подзорную трубу. Там, ещё очень далеко, над синим краем океана, поднимались белёсые пятнышки парусов нескольких кораблей.

Рядом с Нэртом сопел Дик. Не торопясь, с достоинством появился Дон Педро:

— Испанцы?

— По всей видимости, они. Тяжёлые галеоны, если судить по парусам. Интересно, почему они здесь идут? Идут на Канарские острова, прямо через океан. Где логика?

— Может быть, это золотой флот? — Дон присмотрелся к далёким парусам, — вернее, часть его. Золотой караван испанцы отправляют один раз в два года. Но для него собирается не меньше двадцати кораблей. Отлично вооружённые галеоны, брандеры и прочие суда. Взять с боем можно лишь отбившийся от каравана корабль.

— Может быть, эти тоже, отбились? Всего три вымпела, маловато для золотого каравана. Но всё равно, именно этим путём? Велика вероятность, встретить идущие в Новый Свет флотилии, да и против течения, довольно долго лавировать с галса на галс против ветра.

— Если бы ещё знать, когда именно они отправляют этот караван. Мы не знаем, когда именно испанцы отправляют золото.

— У нас остались испанские тряпки?

— Что? — Дон Педро с интересом смотрел на капитана.

— Одежда испанцев, флаги, где всё это? Срочно разыскать, поднять испанские флаги, и одеть парней для шлюпки так, чтобы они были похожи на испанских матросов.

— Ого! Нэрт, ты снова что-то задумал? Пойдём на абордаж на шлюпках?

— Не совсем. Мэт! Убери лишних людей с палубы! Дон, испанские женщины не подозревали, что благородный кабальеро Дон Педро, как там тебя дальше, на самом деле английский моряк?

— Нэрт, ты чего задумал?

— Мы идём южнее общих маршрутов, если испанцы используют этот путь, значит, они здесь могут ожидать только встречу со своими кораблями. Английский флот курсирует севернее, мы — испанцы, у нас приказ патрулировать этот маршрут, следить за тем, чтобы никто не позарился на испанскую собственность! И можем, если коммодор испанского каравана не против, некоторое время идти у них в кильватере, усилив охранение. Твоя задача убедить их в этом. Одевайся, Дон Педро, как тебя там ещё, чтобы ты выглядел благородным сеньором, и когда подойдём к испанцам, отправишься на шлюпке с визитом вежливости.

Дон с кривой ухмылкой молча смотрел на капитана, и Дик, хохотнув, хлопнул его по спине:

— Приплыли, Дон? Ха-ха, а мне даже нравиться!

— Чего тебе нравиться? — у Дона Педро охрип голос от волнения. — Нэрт, я всё понимаю, благородные матроны там и прочее, но там, меня там раскусят, в два счёта!

— Мы за тебя отомстим. — Нэрт серьёзно смотрел в глаза штурмана. — Это не обсуждается, если бы я не был в тебе уверен, мне даже в голову такая мысль не пришла бы. Ты справишься, тем более от тебя не требуется расшаркиваться там со всеми. Ты всего лишь вахтенный офицер, посланный капитаном, твоё дело передать мои слова и назад, с ответом.

Дон Педро мрачно смотрел на приближающиеся паруса, теперь уже видно было идущие в кильватер три тяжёлых корабля, мало уступавших захваченному галеону.

Стараниями боцмана на всех мачтах и гафеле развивались испанские флаги. Название корабля пока ещё не успели сменить, а так как он был недавно построен, то и вполне естественно, испанские капитаны не могли ещё знать, кто был назначен на новый галеон и, какие задачи были поставлены испанским монархом капитану.

— Так, а что дальше? — штурман был как никогда серьёзен.

— Дальше они с радостью согласятся на моё предложение, лишний галеон в эскадре на подходе к Европе никогда не помешает. А мы ночью догоним последний галеон и посмотрим, что у него в трюмах, — ухмыльнувшись, Нэрт посмотрел на Джолли Дика, а тот, радуясь как ребёнок такому плану, уже радостно скалился, словно ему пообещали корону и принцессу.

Испанская эскадра шла в галфвинд, медленно тащась по волнам, тяжело гружённые корабли наваливались левыми бортами на волну. Там, конечно, заметили одинокий галеон и пристально изучали его в подзорные трубы, но менять взятый курс не спешили.

— Все на верх! К развороту! Идём на сближение, на десяти кабельтовых ложимся на их курс и идём рядом. Дон, поищи сигнальные флаги.

Заметив манёвр Нэрта, на испанских кораблях принялись убирать паруса, ложа эскадру в дрейф. Дон Педро, позаимствовав из гардероба испанского капитана кое какие обновки, наставлял матросов, которые готовились спуститься в шлюпку. Отвалив от борта, Дон помахал рукой и перекрестился.

Все с интересом наблюдали за тем, как шлюпка подходит к испанскому флагману.

Минуты ожидания томили неопределённостью. Казалось, Дон Педро уже никогда не вернётся назад, если его маскарад будет раскрыт. Прошло пол часа, на кораблях отбили склянки, и шлюпка с Доном Педро отвалила от борта флагмана. Все ещё находились в напряжении, ожидая вестей со шлюпки, а испанская эскадра уже поднимала паруса.

— Нэрт! Я требую компенсации за свои услуги! — Дон таким образом частенько снимал стресс, компенсация в его понимании означала «напиться до чёртиков».

— Будет тебе компенсация, рассказывай, что там и как.

— Эти сеньоры сочли меня за португальца. Новый галеон ещё не известен им, а имя капитана я придумал уже в шлюпке, — штурман, криво улыбаясь, ехидно добавил, — капитан Дон Мигель де Монкада… — это вы капитан!

Нэрт, разглядывая Дона Педро, чему-то загадочно улыбался:

— Придумал же!

— В общем, испанцы рады приветствовать столь знаменитого и благородного сеньора в своей эскадре, и мы можем идти у них в кильватере. Где у нас ром?

Собрав своих офицеров в каюте, Нэрт поставил перед штурманом бутылку рома. Дон Педро, не торопясь, со вкусом отпил из горлышка бутылки и, обведя взглядом всю компанию, сообщил, что пока коммодор испанского каравана не имеет времени встретиться с Нэртом, дабы как положено испанским грандам соблюсти все тонкости этикета. Но эскадра собирается пополнить запасы воды на Канарских островах, и вот там, видимо, испанцы устроят пирушку.

Дику не терпелось знать всё о предстоящем абордаже, он ёрзал на стуле, сопел и вертел в руках пустой кубок. Нэрт, выслушав своего штурмана, на минуту задумался.

— До ночи ветер не изменится, испанские галеоны обросли ракушками в южных морях и забиты добром. Чтобы идти в кильватере и не толкать бушпритом караван, нам пришлось убрать блинд и зарифить паруса. Ночью мы догоним идущий перед нами галеон и с полубака пойдём на абордаж, кормовые надстройки у него высокие, так что придётся карабкаться, обгонять его дальше нельзя. Зайдём с левого борта. Я пойду через балконы на его корме, навещу капитана прямо у него в каюте. Хотя не думаю, что застану его там но, тем не менее, таким образом, мы появимся на палубе с двух сторон. Дик поведёт свою команду с борта, я и ещё десяток парней из кают. Всё нужно проделать как можно быстрее, выбить испанцев, осмотреть судно и перегрузить то, что найдём ценного. Перед самым абордажем погасить все огни, там, на галеоне также никаких огней, пока на первых двух кораблях поймут, в чём дело, и развернутся, мы должны уже отваливать от испанца. А после, — Нэрт откинулся на спинку стула, — пусть попробуют догнать.

— Нужны трапы, — Дик повернулся к боцману, — Мэт, дай парням задание смастерить пару трапов, чтобы мы могли их перекинуть с бака, на корму испанцам.

Капитан барабанил пальцами по столу, рассеянно разглядывая всю компанию.

— Мэт, найди какой либо ветоши, пакли, и сооруди в вёдрах что-то такое, чтобы дымило, но не горело, будем выкуривать испанцев из трюмов, иначе они там до утра продержатся. Без необходимости не стрелять, попробуем взять галеон без шума. Назначь матросов, которые займутся дымовыми вёдрами, пусть постараются прорваться к люкам.

К ночи ветер ослаб до трёх балов, эскадра тяжело тащилась по волнам. Испанцы весь день толпились на полуюте, рассматривая новый галеон, и к вечеру их любопытство уже иссякло.

В то время как на испанских кораблях заканчивались работы и на палубе оставались только вахтенные, на пиратском корабле работа только начиналась. На опер-деке шли приготовления к ночному бою, затачивались клинки, боцман усадил несколько человек мастерить дымовые вёдра.

На ноке фока-рея по правому борту навязали десяток канатов, чтобы Нэрт с матросами могли добраться до балконов кормовой надстройки галеона. Нэрт лично следил за этими работами, проверял каждый конец, рассчитывал длину, запас и место с которого нужно будет перемахнуть через планшир.

Когда эскадра затерялась в ночной темноте, и ориентироваться можно было только по кормовым фонарям, на пиратском галеоне распустили паруса и погасили огни. Все команды отдавались вполголоса. Нэрт сам встал за штурвал и вёл корабль на обгон испанца. Он намеренно отбирал ветер у впереди идущего галеона. Паруса на испанском корабле взахлёб искали порыв ветра, галеон сбавил ход. Как только утлегарь бушприта поравнялся с кормой испанского галеона, абордажная команда Джолли Дика столпилась на баковой надстройке, приготовив абордажные крюки и на скорую руку смастерённые трапы. Отдав штурвал рулевому, Нэрт помчался на шкафут, где возле правого фальшборта его ожидали матросы, с которыми ему предстояло проникнуть на испанский галеон. Вся группа уже разобрала концы канатов, на которых им предстояло, как на качелях, пронестись над морем, к кормовым балконам испанца. Матросы шёпотом перешучивались о возможностях обнаружить в каютах испанского корабля спящих красавиц или сундуки с казной.

Со стороны испанского галеона донеслись испуганные возгласы вахтенных, испанцы не могли понять, что происходит, сочтя, что на корабле Нэрта вахтенные не уследили за морем, и, благодаря хорошему ходу, корабль сократил дистанцию строя.

Нэрт видел, что бушприт его корабля раскачивается уже вровень с ютом испанского галеона.

— На абордаж!

Застучали железные крючья. Нэрт захлестнув петлёй на руке конец каната и вскочил на планшир фальшборта:

— Не прыгать всем сразу! Жду на испанце!

Прыжок в ночную тьму океана, рывок каната, и он полетел над вздымающимися внизу волнами по широкой дуге к корме испанского галеона. В конечной точке полёта фока-рея качнулась вверх, и Нэрт, пролетев над балконом, ударился прямо в окна капитанской каюты, выбив раму ногами.

Нэрт освободился от конца каната и ужом проскользнул в капитанскую каюту. В ней никого не было, только масляный фонарь раскачивался над потолком. Пришлось выбивать остатки оконной рамы, расчищая проход для матросов, которые словно черти из бездны один за другим подлетали к балкону. Повезло не всем, некоторые моряки, вертясь на канатах, с треском врезались в кормовые надстройки и снова уносились куда-то в ночь, болтаться над морем. Семь человек, растирая ушибленные места, собрались вокруг своего капитана в каюте. Нэрт извлёк из ножен изогнутую саблю, которую для него ковали оружейники в Бристоле по его зарисовкам, кортик и обернулся к морякам, которые уже стояли готовые к бою, сжимая в руках тесаки и топоры:

— Пошли! — Он, пинком распахнул дверь каюты и выскочил на палубу.

Бой на юте уже закончился, вахтенные были сметены в первые минуты абордажа, капитан галеона и его офицеры лежали тут же в расползающихся лужах крови.

Матросы оттеснили испанцев к шкафуту, по ходу обрубая шкоты на парусах. Грот бессильно болтался на рее, ход испанского галеона замедлился, на пиратском корабле тоже убирали паруса, чтобы тормозить захваченный испанский галеон. Испанская эскадра уходила вперёд, покачивая кормовыми огнями. Дик, подскочил к капитану:

— Нэрт! Они все в трюме, там полно мушкетёров, все готовы к вылазке!

— Дымовые вёдра где?!

Боцман вертелся на шканцах испанского корабля, подгоняя матросов. Возле люков собрались абордажники Дика, с оружием в руках, и на любого пытающегося выглянуть из трюма испанца сыпался град ударов. В люки полетели вёдра, чадящие удушливым дымом.

На баке ещё кто-то звенел клинками, но сопротивление на верхней палубе уже было окончательно подавлено.

Испанцы пытались выбросить вёдра из люков, но матросы со злорадным смехом швыряли их обратно. Нэрт оставил командовать Дика, а сам пошёл в капитанскую каюту. Подкрутив фитиль в фонаре, он занялся поисками. Карты, письма, документы, всё это нужно забрать, потом видно будет, что со всем этим делать. Прихватив из капитанского бара пару бутылок вина, Нэрт вышел на палубу.

— Мэт! Пока Джолли выкуривает испанцев, обыщите всё здесь.

— Капитан, — Дика трясло от негодования, — парочку свёртков с порохом бы им в трюм? А то, они там долго сидеть будут, этого дыма мало.

— Добро, сбросьте им парочку подарков, и вообще, — Нэрт прищурившись, глянул в сторону бака, — можно уже и пострелять, так что не задерживайтесь. — Нэрт пошёл к переброшенному между кораблями трапу.

Джолли Дик подскочил к своей команде:

— Так, черти! Пороха сюда! Живо! Фитили! Джеки! Тащи огня, вяжите порох в парусину!

Уже на шканцах собственного галеона Нэрт услышал глухие взрывы с борта испанца, это Дик занялся бомбометанием. Диксон угрюмо стоял у фальшборта, наблюдая за происходящим. Хлопнув его по плечу, Нэрт ободряюще произнёс:

— Диксон! Постреляешь ещё, всему своё время.

Оставив в каюте бумаги и две бутылки вина, Нэрт вышел на палубу. Быстро пройдя от юта до бака, осмотрел рангоут и, опёршись на фальшборт, стал всматриваться в ночную мглу. На испанском галеоне гремели выстрелы и глухо ухали взрывы пороховых зарядов. Дик знал своё дело. Нэрт как гончая жадно втягивал ноздрями ночной воздух. Запах океана и пороха будоражили, но ветер сносил большую часть пороховой гари туда, откуда вот-вот могли показаться топовые огни испанских галеонов.

Оставив матроса наблюдать за морем, Нэрт спустился на опер—дек палубу, и там по голосам и огням фонарей нашёл Диксона с его артиллеристами. Капитан подошёл и смотрел, как заряжаются погонные орудия, матросы уже вбивали пыжи.

— Я просто решил. Что на случай, если испанцы хватятся нас и вернутся, придётся отстреливаться, — Диксон привычно сыпал порох в запальные отверстия.

— Отлично, погонные заряжайте ядрами, весь правый борт книппелями, когда они подойдут на выстрел, в этой темноте не станут стрелять, они ведь не знают, что у нас здесь происходит, да и стрелять по своим галеонам не решатся. Пока они будут подходить, мы поднимем паруса и отвалим под ветер, у тебя будет время только для одного залпа с носовых, а потом, сколько сможешь, бей книппелями от правого борта. — Голос капитана отдавал металлом, словно рубил пространство опер-дека, отражаясь от бортов.

Диксон сиял от гордости и радости:

— Это моя ночь, кэп! Я выгоню из неё всех чертей вместе с испанцами!

— Когда они подойдут, я крикну тебе, дальше сам смотри. — Нэрт уже бежал по трапу на палубу. На захваченном испанском галеоне уже было тихо, вся возня переместилась куда-то в трюмы.

Нэрт по переброшенным между бортами трапам перебежал на испанский корабль. Матросы уже тащили что—то из трюмов, стаскивая к фальшборту ящики и вязаные тюки. Мэт выскочил из трюма и, подгоняя матросов, кинулся к капитану:

— Нэрт, там только серебро, полтрюма серебра, всё в слитках, но сверху всё завалено провиантом, бочками, приходится разгребать всё это, если испанцы вернутся, мы всё не успеем забрать.

— Возьмём, сколько успеем. Серебро, говоришь? Значит, если в этом караване есть золотишко, оно на флагмане. Под каютой капитана смотрели?

— Да, там хранилище для казны, но сундук ещё не взломали, хотя, может быть, уже и открыли, я оставил там Тома и Моха.

— Иди, проведай их, пусть поторапливаются, если на этом корабле и было что-то особо ценное, оно должно быть там.

Нэрт подошёл к люку в трюм и, наклонившись крикнул:

— Джолли! Быстрее!

В ответ на этот крик в трюме затрещали выстрелы, потом всё резко стихло. Через минуту над палубой появилась голова Дика. Его лицо было измазано в крови:

— Дьявол побери этих испанцев! Они как крысы, из-под каждого бимса приходилось выбивать!

— Ты ранен?

Дик смахнул ручищей кровь с лица, и выругался:

— Споткнулся на ком-то, да приложился об лафет, ерунда это.

— Ладно. Что там ещё за стрельба?

— Так я же говорю, эти крысы до самого кильсона разбежались, здесь мы расчистили, а на баке их ещё много.

— Хватит! Надо отваливать! Блокируй испанцев, чтобы не мешали, и давай, таскайте уже наверх ящики.

С бака пиратского галеона закричал матрос:

— Испанцы! Испанцы назад идут!

Нэрт подскочил к фальшборту и, всмотревшись в проблески топовых огней вражеских галеонов, ринулся к люку.

— Джолли! Все наверх! Отходим!

Матросы выскакивали из трюма, как черти из преисподней, таща ящики и тюки. Мэт вепрем носился по шканцам галеона, подгоняя команду. Нэрт перебрался на свой корабль и уже рвал голос, рассыпая команды. Освобождённый от сцепления с испанским кораблём галеон качнулся на волне и, набирая ветер в распущенные паруса, двинулся вперёд навстречу приближающимся огням испанских галеонов. Ветер дул в правый борт, и Нэрт спешил успеть повернуть корабль, уйдя под ветер, чтобы, идя в фордевинд, иметь явное преимущество в скорости, одновременно держать испанцев на траверзе правого борта.

Испанцы, не понимая, что случилось, рыскали короткими галсами, ища потерявшиеся корабли.

Диксон, видимо, уже сам увидел, куда стрелять, и погонные пушки грохнули, заволакивая дымом бушприт. Галеон набирал ход, разворачиваясь правым бортом к шедшему на сближение испанскому кораблю. В опер-деке Диксон носился с пальником в руке вдоль всего борта, проверяя углы прицелов. Распустив паруса, пиратский корабль ходко разворачивался по ветру.

На испанском галеоне забили барабаны, там зажигали боевые огни и суетились возле орудий, но поздно. Ночной воздух задрожал от выстрелов, пушки били одна за другой, заволакивая дымом видимость, только огненные всполохи подсказывали, — откуда ведётся огонь. Книппеля со свистом рвали ванты и штаги испанского корабля, и тех несчастных кому не повезло оказаться на пути летящей смерти.

Через час от погони, если она и была в ночном море, не осталось и следа. Галеон рассекал форштевнем океан, гулко отбрасывая от бортов пенный шлейф. Матросы, стащив всю добычу на опер-дек, распаковывали ящики и тюки, всюду слышались возбуждённые голоса. Оставив боцмана руководить распаковкой добычи, Нэрт ещё раз прошёл по всему кораблю, осматривая такелаж и рангоут. Дик с перевязанной головой, находился возле раненых, ругая, на чём свет стоит корабельного лекаря. Толкового доктора на берегу найти не удалось, по этому на эту роль был назначен обычный матрос, который когда-то помогал после сражений судовому доктору, и хотя бы имел какое-то представление, как оказывать помощь раненным.

Ближе к полудню, на корабле восстановился привычный распорядок. В капитанской каюте, кроме Нэрта, находился боцман, которого прорвало поворчать и Дон Педро. Штурман, опёршись щекой на ладонь, тоскливо слушал боцмана. Нэрт распорядился:

— Мэт, открой двери на балкон, пусть проветрится. И что ты там хотел доложить?

— О добыче.

— Ну? Что там у нас?

— Серебра не густо. Испанцы уложили его в самый низ трюма, среди балласта. Что успели, то взяли. Ну, вина немного, и несколько бочонков настоящего ямайского рома.

Штурман громко икнул, и переспросил:

— А ром куда дели?

— Ром я запер в шкиперской, не беспокойся на этот счёт.

Нэрт прищурившись, посмотрел на боцмана и, криво улыбнувшись, поинтересовался:

— А что было в сундуке с казной? Ставлю полновесный золотой соверен, что ты нашёл нечто интересное?

— Не буду спорить, — боцман самодовольно ухмыльнулся в усы, — кое-что нашли, но, гром меня разрази, я не знаю что это за ерундовина и насколько она ценная.

— Так тащи её сюда, мы с Доном посмотрим, с чем её едят. — Нэрт рассмеялся и рывком поднялся с дивана.

Мэт положил на стол, тщательно завёрнутый в парусину предмет.

— Вот. Там ещё была казна, серебро и немного золота, я всё высыпал туда. — Боцман кивнул на массивный капитанский сундук, прибитый к полу возле стены. В этот сундук Нэрт решил собирать все монеты из захваченной добычи, чтобы при необходимости деньги всегда были под рукой.

В свёртке оказался странный предмет необъяснимого назначения. Имеющий вид вытянутого яйца камень жёлто-коричневого цвета, почти прозрачный, вдоль осевой линии каменного яйца выступал орнамент в виде оклада или обруч, а в узкой части переходящий в узорную рукоять.

— Индейская колотушка! — Заявил боцман, хмыкнув в усы.

— Не скажи, он так отполирован, ни одной царапины, этим камнем, конечно, можно и череп разбить, но это что-то другое.

Нэрт долго разглядывал странный камень, вертя его и так, и эдак. Вглядывался внутрь странной находки и, передёрнув плечами, серьёзно посмотрел на боцмана.

— Я не знаю, что это, но, судя по всему, что-то очень редкое.

— Ага. Значит, нам придётся искать торговца редкостями, чтобы выручить за эту колотушку хоть пенни?

— Пока никого не будем искать, положу к себе в сундук. Скоро Дон Педро придёт в кондицию, и я загружу его работой.

Услышав своё прозвище, Дон поднял голову и, посмотрев на капитана тяжёлым взглядом, заявил, что сможет подняться с места только после глотка рома.

Но Нэрт уже не фамильярничал:

— Сходите на палубу и умойтесь, офицер! Мне нужен штурман, а не разлагающаяся улитка. И никакого рома! Я знаю прекрасное средство от похмелья. Надеюсь, вы как старый моряк отлично помните, как выгоняют на флоте похмельный синдром?

Набычившись, Дон Педро поплёлся на палубу, где смог себе позволить поворчать на капитана.

Мэт не сводил взгляда с каменного предмета. Заметив это, Нэрт сел за стол, и принялся более внимательно изучать трофейную вещицу.

— Что скажешь, Мэт? Это, как я полагаю, рукоять, чтобы держать камень, если бы обе стороны камня были ровно спилены, и так же отполированы, тогда, это напоминало бы зеркало. Хотя, камень настолько прозрачен, что даже в виде такого вот, каменного яйца, сквозь него можно читать.

— Я не знаю, капитан. Но почему-то у меня появляются нехорошие предчувствия. Может быть, выбросим это за борт? Всё равно много мы за него не получим, да ещё нужно поискать, того болвана, который согласиться купить эту чёртову колотушку.

— Я так не думаю, Мэт. Когда Дон Педро приведёт себя в порядок, я отдам ему все бумаги этого испанца, и, может быть, мы узнаем об этой вещице что-то существенное. Но сдаётся мне, что в тех бумагах мы найдём разгадку, у меня тоже предчувствие.

Капитан оторвался от созерцания камня и повернулся к боцману:

— Что, Мэт? Думаешь, твой капитан рехнулся, засмотревшись на индейскую безделушку?

— Всё может быть, — боцман кашлянул, — вещица-то индейская.

— Не думал я, что мой боцман такой суеверный, — Нэрт аккуратно завернул камень в парусину и положил в сундук. — Всё, Мэт, а пока, марш на палубу, команда без твоего пригляда расслабилась совсем?

Боцман хмыкнул и, улыбнувшись, пошёл к выходу:

— Я им расслаблюсь, вот они у меня походят вокруг брашпиля!

Галеон капитана Нэрта, на всех парусах, разбивал форштевнем океанскую волну, вздымая каскады пенных брызг вокруг гальюна. По ветру отчаянно рвался чёрный флаг с белым черепом и двумя перекрещенными якорями. Команда уже закончила уборку палубы и, часть матросов, собралась на баке возле двух старых ветеранов королевского флота, которые слыли неплохими запевалами и знатоками матросских песен.

Вся команда Нэрта была подобрана из моряков, которые в недавнем прошлом служили короне. Так капитан сразу решал несколько задач: вся команда имела боевой опыт и — самое главное — дисциплина на корабле была на высоте.

Матрос, только что спевший простенькую балладу о не лёгкой морской жизни, прокашлялся и принялся набивать трубку табаком. Один из слушателей, спросил:

— А что, Хью, верно говорят, что наш капитан ходил к берегам Африки? Разве там у нас с кем война была? Или он за пиратами гонялся?

— Сейчас возле Африканского побережья как чайки вьются разные бедовые личности. Заманивают к себе чернокожих и, везут их для продажи в колонии. Так, занимаются этим делом все кому не лень, а капитана, послали туда навести порядок, наших значит не трогать, а всех остальных разогнать. Вот, — матрос ухмыльнулся, — всех кто не лёг в дрейф по сигналу, топили к чертям собачьим. Про него даже песенку одну сложили.

— Э, давай пой уже! Потом покуришь! — зашумели матросы, — давай про нашего капитана!

— Ладно, уговорили:

О, был ли ты парень на Конго реке?

Блоу бойс блоу,

Где жмёт лихорадка людей в кулаке,

Блоу бойс блоу,

Там Нэрт распарывал штевнем волну,

Блоу бойс блоу,

И мачты его упирались в луну,

Блоу бойс блоу…

Матросы подхватили старый английский припев, с которым легче налегать на брашпиль, и тянуть шкоты. Галеон ходко шёл к тёплым морям и новым приключениям. На мостике нёс вахту Дон Педро, опираясь на резные перила, прислушивался к пению матросов, ностальгически улыбаясь.

На мостик поднялся Нэрт, глянул на компас, осмотрел паруса и подошёл к штурману.

— Прекрасно выглядишь, Дон.

— Стараюсь соответствовать, — улыбнулся тот в ответ, — на баке что поют, а? Накатило что-то, воспоминания. Эх, мы там дали понюхать пороху!

— Да, славно провели полтора года.

— Джолли что-то слёг совсем, видать, по голове сильно досталось.

— Ничего, у него голова как колокол, отлежится. Ты вот что, возьми у меня все бумаги этого испанца, почитай внимательно, там судовой журнал, письма, может, чего интересного узнаем. Меня больше всего интересует, где он бывал, где испанцы бросают якоря, в общем, сам знаешь.

— Посмотрю. Я сам хотел у тебя выпросить судовой журнал, полистать. Не был я в Карибском море, так что меня сейчас всё интересует, течения, промеры, мели, рифы.

— Свежеет. Не прихватило бы нас штормом, — Нэрт тревожно всмотрелся в тёмную полоску горизонта.

— Так и есть, прихватит. Не основательно, я думаю, только краешком. Пока не поздно, зарифим паруса, боюсь, не налетел бы шквал, тогда можно и мачты потерять.

Дон Педро позвал на мостик боцмана и принялся распоряжаться. Нэрт пошёл к себе в каюту, открыл дверь на балкон и, выйдя на него, с наслаждением окинул взглядом бескрайние просторы океана. Шлейф за кормой галеона расходился острым клином вспененных бурунов, корму нежно поддавало вверх на океанских волнах, чтобы мягко погрузить в солёную стихию. Океан заметно менял свой величественный вид, волны становились всё выше, неспешно перекатываясь в каком—то ведомом одному Нептуну ритме. Уже настоящие водяные холмы гуляли вокруг галеона, отражая солнечный свет на своих водяных склонах. На гребнях появились пенные барашки.

Нэрт ещё раз критически окинул взглядом океан, пора на мостик, вот—вот налетит шторм. Прихватив плащ и непромокаемую шляпу с широкими полями, он поспешил на палубу. Ветер уже наигрывал свои рулады в натянутых струнах такелажа, а за бортом с крутых волн уже срывалась белая пена. Матросы трудились во всю, разбежавшись по реям. Дон Педро распорядился убрать блинд, фор-марсель и грот, на остальных парусах брали рифы.

Штурман, вцепившись в перила мостика, придирчиво следил за работой марсовых, но придраться было не к чему. Нэрт встал рядом со штурманом:

— Дон, сходи оденься, нас сейчас накроет.

Дон Педро молча кивнул, сбежал по трапу на шканцы. Вся команда работала в усиленном режиме. Боцман с плотником сновал где-то в трюмах, проверяя, всё ли принайтовано как положено. Штурман вернулся на мостик, встал на своё место. Ветер уже начинал свирепеть, взбалтывая водное пространство вокруг галеона, концы мачт выписывали кренделя в небе, и марсовым приходилось не сладко на реях.

Нэрт посмотрел на штурмана, Дон, прищурившись, улыбался, крепко держась за поручни. Почувствовав взгляд капитана, он слегка повернул голову и прокричал, стараясь перекрыть завывание ветра:

— Что, Нэрт?

— Наш галеон! — голос капитана звенел металлом.

— Что галеон? Всё в порядке! Этот шторм нам ерунда!

— Галеон теперь называется «Приватир»! Мы его взяли в бою! И будем брать всех и вся! — Нэрт засмеялся и обернулся на гафель, где рвался по ветру чёрный флаг.

Дон Педро оскалил в улыбке крепкие зубы и, издав какой-то воинственный клич, разразился испанской бранью, взмахнув кулаком над головой.

«Приватир» штурмовал одну волну за другой, раскачиваясь из стороны в сторону, ветер гудел в снастях, косой дождь давал крещение наречённому новым именем галеону.