Чумные ночи

Орхан Памук, 2021

Орхан Памук – самый известный турецкий писатель, лауреат Нобелевской премии по литературе. Его новая книга «Чумные ночи» – это историко-детективный роман, пронизанный атмосферой восточной сказки; это роман, сочетающий в себе самые противоречивые темы: любовь и политику, религию и чуму, Восток и Запад. «Чумные ночи» не только погружают читателя в далекое прошлое, но и беспощадно освещают день сегодняшний. Место действия книги – небольшой средиземноморский остров, на котором проживает как греческое (православное), так и турецкое (исламское) население. Спокойная жизнь райского уголка нарушается с приходом страшной болезни – чумы. Для ее подавления, а также с иной, секретной миссией на остров прибывает врач-эпидемиолог со своей женой, племянницей султана Абдул-Хамида Второго. Однако далеко не все на острове готовы следовать предписаниям врача и карантинным мерам, ведь на все воля Аллаха и противиться этой воле может быть смертельно опасно… Впервые на русском!

Глава 1

В 1901 году пароходу, отправляющемуся из Стамбула, нужно было четыре дня, пыхая черным угольным дымом, идти на юг, а затем, миновав Родос, еще полдня продвигаться по опасным и бурным южным водам в сторону Александрии, и только тогда взору пассажиров являлись стройные башни Арказской крепости на острове Мингер. Поскольку остров лежал на линии, соединяющей Стамбул и Александрию, таинственный силуэт крепости могли с восхищением и любопытством наблюдать издалека пассажиры многих пароходов. Порой какой-нибудь капитан, натура утонченная, приметив на горизонте волшебное зрелище, «алмаз зеленый в розовой оправе» (Гомер, «Илиада»), приглашал пассажиров на палубу насладиться видом Мингера, и художник, отправляющийся в путешествие по Востоку, торопился запечатлеть романтический пейзаж, украсив его грозовыми тучами.

Но лишь немногие корабли приставали к острову. В те времена только три парохода совершали еженедельные рейсы на Мингер: «Сахалин», чей пронзительный гудок был знако́м каждому жителю острова, «Экватор», обладающий голосом более басовитым (оба принадлежали компании «Мессажери маритим»^[6]), и «Зевс», изящное судно критской компании «Пантелеймон», подававшее сигнал очень редко и коротко. Поэтому прибытие 22 апреля 1901 года, когда начинается наш рассказ, за два часа до полуночи, парохода, не предусмотренного расписанием, было чем-то из ряда вон выходящим.

Остроносый корабль с тонкой белой трубой, который тихо, словно соглядатай, приближался к Мингеру с севера, носил название «Азизийе» и плыл под флагом Османской империи. На его борту находилась делегация высокопоставленных сановников, которую султан Абдул-Хамид II отправил в Китай с весьма важной миссией. Семнадцать человек в фесках, кавуках^[7] и шляпах, религиозные деятели, военные, чиновники и переводчики. В последний момент Абдул-Хамид повелел включить в делегацию свою племянницу Пакизе-султан, которую недавно выдал замуж, и ее супруга, дамата^[8] доктора Нури. Счастливые, взволнованные и немного растерянные новобрачные так и не смогли понять, зачем их отправляют в Китай, хотя много об этом говорили друг с другом.

Пакизе-султан, как и ее старшие сестры, не любила своего дядю и была уверена, что Абдул-Хамид включил их с мужем в делегацию с какой-то тайной, дурной целью. Но в чем состояла эта цель, ей пока было невдомек. В те дни некоторые дворцовые сплетники утверждали, будто султан отсылает новобрачных подальше из Стамбула, чтобы они сгинули где-нибудь на просторах Азии или в аравийских пустынях от желтой лихорадки либо холеры. Другие же напоминали, что целей Абдул-Хамида нипочем не уяснишь до завершения затеянной им игры. Дамат Нури был настроен более благодушно. К своим тридцати восьми годам он успел прославиться как блестящий врач-эпидемиолог. Ему не раз случалось представлять Османскую империю на международных медицинских конференциях. Благодаря успехам, достигнутым им в своей области врачебного дела, его имя стало известно Абдул-Хамиду, и тот пожелал познакомиться с доктором. Пообщавшись с султаном, Нури-бей удостоверился в том, что знали многие его коллеги: интерес повелителя Османской империи к успехам европейской медицины не уступал его любви к детективным романам. Султан внимательно следил за последними достижениями в области микробиологии и вакцинации и желал применять новшества на практике в Стамбуле и на всех подвластных ему землях. Кроме того, узнал доктор Нури, Абдул-Хамид осведомлен, что из Азии, из Китая на Запад проникают новые заразные болезни, и весьма этим обеспокоен.

В Восточном Средиземноморье царил штиль, и «Азизийе», прогулочный пароход султана, продвигался на юг быстрее, чем ожидалось. По пути он зашел в Измир^[9], хотя эта остановка и не значилась в заранее объявленном маршруте. Пока пароход приближался к окутанной легким туманом пристани, члены делегации один за другим поспешили по узкому трапу на капитанский мостик, желая узнать причину задержки, и выяснилось, что «Азизийе» должен принять на борт таинственного пассажира. Капитан, русский моряк на службе у османского султана, утверждал, будто и сам не знает, что за человека должен забрать в Измире.

А загадочным пассажиром был главный санитарный инспектор империи, знаменитый химик и фармацевт Бонковский-паша. Этот уже утомленный жизнью, но все еще подвижный шестидесятилетний человек, главный фармацевт султана, заложил основы современного аптекарского дела в Османской империи. В прошлом он с переменным успехом занимался коммерцией: изготовлял розовую воду и духи, продавал минеральную воду в бутылках, владел несколькими фармацевтическими компаниями. В последние же десять лет сосредоточился на государственной службе: возглавлял санитарную инспекцию империи, готовил для Абдул-Хамида доклады о распространении холеры и чумы и неустанно ездил из города в город, из порта в порт, от одного очага эпидемии к другому, чтобы от имени султана надзирать за соблюдением необходимых карантинных и санитарных мер.

Бонковский-паша много раз участвовал в международных эпидемиологических конгрессах. За четыре года до описываемых событий он подал султану Абдул-Хамиду «записку» о мерах, которые надлежит принять империи для искоренения пришедшей с Востока чумы. Затем был отправлен в Измир, дабы погасить вспышку чумы в греческих кварталах города. Да, в Османскую империю, измученную эпидемиями холеры, уже занесли с Востока новую заразу — чумную палочку, свирепость которой («вирулентность», как говорили ученые доктора) то усиливалась, то слабела.

Бонковский-паша покончил с эпидемией чумы в Измире, самом большом османском порту Восточного Средиземноморья, за шесть недель. Сделать это удалось потому, что горожане подчинились требованию не покидать дома, не нарушали санитарных кордонов, охотно соблюдали все запреты и помогали городским властям и полиции уничтожать крыс. Весь город пропах дезинфектантами, которыми пожарные поливали улицы из шлангов. Газеты — не только местные «Ахенк» и «Амальтея» и стамбульские «Терджуман-и Хакикат» и «Икдам», но также французские и английские, — следившие за шествием чумы из одного портового города в другой, посвящали успехам карантинной службы Османской империи хвалебные статьи. Доктор Бонковский, поляк, родившийся в Стамбуле, был известен в Европе и пользовался там уважением. Унеся жизни семнадцати человек, чума отступила. В Измире вновь открылись причалы, набережные, таможни, лавки и базары, возобновились занятия в школах.

Высокопоставленные пассажиры парохода «Азизийе», наблюдавшие с палубы и из иллюминаторов своих кают, как паша (это звание султан Абдул-Хамид присвоил главному фармацевту пять лет назад) и его помощник поднимаются на борт, знали об успехах карантинных и санитарных мер, принятых в Измире. Станислав Бонковский был одет в дождевик неразличимого по ночному времени цвета и пиджак, не совсем удачно сидящий на высокой сутулой фигуре, а в руке держал знакомый всем его ученикам светло-серый портфель, который вот уже тридцать лет всюду таскал с собой. Его помощник, доктор Илиас, тащил сундук с переносной лабораторией, позволявшей везде, куда бы ни отправился Бонковский-паша, распознавать холерные эмбрионы и чумные палочки, отличать загрязненную воду от питьевой в любом уголке империи. Не поздоровавшись с любопытными пассажирами «Азизийе», их новые попутчики прошли в свои каюты.

Необщительность и отстраненность вновь прибывших еще сильнее разожгли любопытство членов делегации. В чем причина такой скрытности? Зачем султан отправил в Китай на одном корабле сразу двух лучших в Османской империи специалистов по чуме и эпидемиям? (Вторым был дамат Нури.) Однако вскоре любопытные пассажиры узнали, что Бонковский-паша и его помощник не едут в Китай, а по пути к Александрии сойдут на острове Мингер, и вернулись к своим делам. За предстоящие три недели им надлежало обсудить, как именно следует толковать об исламе с китайскими мусульманами.

О том, что в Измире на пароход сел Бонковский-паша, который держит путь на Мингер, дамат Нури узнал от жены. Оба они были знакомы с пашой, хотя познакомились с ним в разное время и при разных обстоятельствах, оба любили его и потому были рады его соседству. В последний раз доктор Нури виделся с коллегой, который был двадцатью с лишним годами старше его, на Венецианской санитарной конференции. Но дороги их пересеклись еще в те времена, когда юный Нури учился в Военно-медицинской школе, а Бонковский преподавал ему химию. Подобно многим другим студентам, Нури благоговел перед учителем, получившим образование в Париже, и с величайшей охотой посещал его занятия в химической лаборатории, а позже — лекции по органической и неорганической химии. Все студенты-медики восхищались разносторонностью Бонковского, который своим интересом к великому множеству предметов напоминал человека Возрождения, его чувством юмора и тем, что помимо разговорного турецкого он в совершенстве знал еще три европейских языка. Происхождения он был, как уже упоминалось, польского, хотя и родился в Стамбуле: его отец, как многие другие офицеры, принимавшие участие в разгромленном восстании поляков против Российской империи, отправился в изгнание и поступил на службу в османскую армию.

Что же до Пакизе-султан, то ей радостно было вспомнить, как она виделась с Бонковским в детстве и юности. Одиннадцать лет назад во дворце, где жила, как в тюрьме, ее семья, распространилась болезнь, от которой слегли в мучительном жару и мать Пакизе, и другие обитательницы гарема. Султан Абдул-Хамид, решив, что причиной повальной хвори стал какой-то микроб, отправил во дворец своего главного фармацевта — взять у больных анализы. В другой раз Бонковский-паша посетил дворец Чыраган, когда ему было поручено проверить воду, которую каждый день пили Пакизе-султан и ее семья. Абдул-Хамид держал своего старшего брата, свергнутого султана Мурада V, под стражей во дворце Чыраган, следил за каждым его шагом, но, стоило тому заболеть, посылал к нему лучших врачей. В детстве Пакизе-султан не раз видела в покоях дворца, в том числе и в гареме, чернобородого грека Марко-пашу, главного врача отцовского дяди, убитого заговорщиками султана Абдул-Азиза, и лейб-медика самого Абдул-Хамида, Маврояни-пашу.

— Несколько лет спустя я встретила доктора Бонковского во дворце Йылдыз^[10], — сказала Пакизе-султан. — Он брал там пробы воды и писал об этом доклад. Увы, он лишь издалека улыбнулся нам с сестрами и не стал рассказывать увлекательные истории и мило шутить, как бывало в нашем детстве.

Встречи дамата Нури с главным фармацевтом султана носили куда более официальный характер. На Венецианской конференции трудолюбие и опыт Нури-бея произвели впечатление на его старшего коллегу.

— Возможно, именно Бонковский-паша был одним из тех, кто хвалил меня как хорошего эпидемиолога в разговорах с султаном, — взволнованно сказал доктор Нури жене и напомнил ей, что их с пашой пути сходились и после того, как он, Нури, окончил Военно-медицинскую школу и стал врачом.

Однажды по поручению Блака-бея^[11] они проверяли санитарное состояние скотобоен, размещавшихся прямо на стамбульских улицах. В другой раз Нури-бей с несколькими врачами и студентами помогал Бонковскому подготовить доклад о топографических и геологических особенностях озера Теркос^[12], для чего, в частности, требовалось провести микробиологический анализ озерной воды, и снова был восхищен умом, работоспособностью и трудолюбием маститого ученого. Обменявшись приятными воспоминаниями, супруги поняли, что им хочется снова увидеться со старым знакомым.

Примечания

6

«Мессажери маритим» — французская пароходная компания, основанная в 1851 году императором Наполеоном III.

7

Кавук — традиционный головной убор, на который наматывалась чалма.

8

Дамат (букв. зять) — титул, присваивавшийся в Османской империи мужчинам, женившимся на родственницах султана.

9

Измир — крупный порт на западном побережье полуострова Малая Азия.

10

Дворец Йылдыз — резиденция султана Абдул-Хамида II.

11

Эдуар Блак (1824–1895) — османский дипломат французского происхождения. В конце жизни был главой муниципалитета стамбульского района Пера (современный Бейоглу).

12

Теркос (Дурусу) — озеро в 45 километрах к северо-западу от Стамбула.