Истории для взрослых и не очень

Вячеслав Орлов

Читательский опыт я приобрел в шесть лет. Книжки, на обложках которых было написано «роман», «повесть», «рассказы» и уж тем более какая-нибудь «эпопея», тут же нагоняли на меня тоску. Они представлялись мне железной дорогой, которая заканчивается тупиком. Все, приехали. Дальше как-нибудь сам. Другое дело сказки или истории, уж тут-то не задремлешь, только держись и рот не разевай. Вспоминая себя тогдашним, я решил, что моя первая книжка должна состоять из историй для взрослых и не очень.

© Вячеслав Орлов, 2016

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Катя

Если легкомысленно полагать, что грозовые тучи и проливной дождь не могут радикально изменить личную жизнь человека, мне с этим невозможно согласиться. Ведь именно проливному дождю я и обязан встрече с Катей.

А за полтора года до этого события я по очень грустной, вернее, скорбной, причине приехал в места моей юности, бывшие прежде предместьем Москвы, чтобы проводить в последний путь моего друга, никогда, в отличие от меня, этих мест не покидавшего. Мы не виделись четверть века, и я его, лежащего в гробу, едва узнал. Он, как видно, удивленный моим появлением, лежал с недоуменным лицом, не старый еще, но какой-то сморщенный.

— Он тяжело болел и умер в муках, — объяснила мне его неприглядность какая-то женщина, выглядевшая чуть получше моего друга. — Да Тоня я, его сестра, не узнал?

Погода была серенькая, теплая и скучная. Конечно, я грустил, да как-то не так. Что-то получалось все не всерьез. Может, потому, что этот человек с недоуменным лицом мало походил на Степку, молодого, шумного моего одноклассника и друга юности. Домой я возвращался измученный, сонный и равнодушный. Никого, кроме Тони (которую, если бы она не назвалась, я бы и не вспомнил), я не узнал и этим оправдывал свою бесчувственность. Но вернемся к началу истории.

Громадная туча пришла с запада, закрыла собой большую часть небесной синевы и собиралась закрыть все небо. Всего этого я не видел, потому что сидел с удочкой под крутым берегом холодной Истры, тупо уставившись в унесенный течением поплавок. О том, что в природе что-то происходит, я догадался по тишине. По-прежнему жарило солнце, но птицы перестали петь, трещать и пищать. Не знаю, что заставило меня оглянуться. Крутой берег за моей спиной был театрально освещен последними лучами пожираемого тучей солнца. На фоне этой черной тучи какая-то девушка в светлом платье, постояв секунду на крутой тропинке, решилась аккуратненько спуститься к воде, но тут так шандарахнуло, так сверкнуло, что она (с перепуга, наверное) потеряла равновесие и, не устояв, побежала вниз. Сообразив, что ей трудно будет остановиться, я успел выбрать место и приготовился ловить ее, уже набравшую скорость. Туча прорвалась, и хлынул такой ливень, какого я в своей жизни не видел. Поняв мой маневр, девушка угодила точно в мои объятья. Едва придя в себя, она сказала: «Все, можете меня отпустить», но я уже успел почувствовать, что только что изменилась моя жизнь, и разглядеть, что я держу на руках женщину лет сорока, с чуть раскосыми темными глазами.

— Меня зовут Екатериной, — сказала она, отворачиваясь, чтобы освободиться от прилипшего к телу платья. Как зовут меня, ей, кажется, было неинтересно. Стоя ко мне спиной, в одних никчемных трусиках, подчеркивающих ее женственность, она повернула ко мне голову и протянула платье.

— Попробуйте выжать посуше.

— Вы откуда? — спросил я, когда она была уже в платье и держала в кулачке свои мокрые трусики.

— Оттуда, — она с улыбкой посмотрела на верх горы. Странно, но дождь длился считанные минуты. По откосу к реке еще сбегала вода, а солнце уже шпарило, собираясь, как видно, быстренько оправдаться перед природой за временные неудобства, сотворенные ливнем. Я же в столь быстротечно грозном проявлении сил природы усмотрел для себя подсказку судьбы — неужели эта миловидная, складненькая женщина?..

— А я пытался что-нибудь поймать себе на обед, — сказал я. При слове «себе» она вопросительно подняла брови.

— Вы так добываете себе пропитание?

— Да. Сегодня первый день, но, очевидно, и последний, при моих рыбацких способностях.

— А охотиться?..

— Да нет. Категорически нет. Убивать медведей, зайцев, лосей и бекасов — это не для меня.

— Тогда плохи Ваши дела, — она посмотрела на меня сочувственно. В глазах ее я заметил тень усмешки. — Хотя знаете, в знак благодарности за спасение я попробую Вас накормить.

— А я не откажусь.

— Тогда полезли?

— Полезли, — неприлично быстро согласился я. Наверху оказались дорога и автомобиль «Пежо». Катя достала из под переднего колеса ключ.

— Прошу.

Ее платье почти высохло, она сдержанно улыбалась.

— Ну не чудо ли, просто же красавица. Так бы и обнял, так бы и расцеловал.

— Думаю, такие фантазии — следствие истощенности вашего организма, — и опять в глазах полуусмешка.

— Не бывает. Таких женщин не бывает.

— Вам невероятно повезло, — сказала она, не отрывая глаз от дороги. И опять улыбка, теперь уже озорная. — Минутах в пятнадцати отсюда коттеджный поселок, там живут мои друзья. Они нас накормят.

— А это удобно? — спросил я запоздало.

— Удобно, Сережа, — сказала она, повернувшись ко мне. — Да посмотрите же на меня, Сережа. Скажите что-нибудь.

— Катя, я помню, что была гроза, что я держал на руках красавицу. Дальше уже что-то невозможное. Вы кто?

Мы въехали в какой-то несуразный голый поселок.

— Нам туда, — сказала Катя, показав на единственный, как мне показалось, жилой дом.

— Конечно, — сказал почему-то я.

На открытой террасе Катины друзья читали своей дочке «Красную шапочку».

— Сережа, — движением головы представила меня Катя.

— Лена, Игорь, Светка, — раскланялись Катины друзья.

— Поесть найдется? — спросила Катя.

— Если перекусить, то можно сию секунду. Если поесть, то немного погодя, — скороговоркой сказала Лена.

— Боюсь, что Сережа упадет в голодный обморок.

— Дело серьезное, что будем пить — водку, коньяк? — тоже скороговоркой поинтересовался Игорь.

— То, что в традициях этого дома, — сказал я, пытаясь выглядеть современно.

— Тогда водку, — сказал Игорь и принес коньяку. — Пардон, оказывается, водки нет. Может, переживем? — потряс он бутылкой.

— Переживем, — сказал я.

Выпив и закусив, я попытался разобраться в положении вещей. Поймал Катин взгляд. Она так смотрела на меня, как будто в чем-то сомневалась, но делала попытку понять, что происходит.

Мне нравятся современные молодые люди. Они не усложняют себе жизнь излишними церемониями, они умеют находить нужные интонации, говоря или спрашивая о вещах, о которых не хотелось бы говорить как бы между прочим. Присев на подоконник и опираясь на него руками, Катя откровенно меня разглядывала.

— Сколько тебе лет, Сережа? Мне нравится, как ты пьешь. Без жадности, без озабоченности, что не заметишь момента, когда станешь пошлым.

Ее переход на «ты» меня несколько удивил.

— А разве между умением пить и возрастом есть прямая зависимость?

— Конечно.

Она оттолкнулась от подоконника и оказалась со мной лицом к лицу.

— Неужели я буду когда-нибудь целовать ее глаза, шею…

— Сережа, всему свое время.

— О господи.

— Я, Сережа, слишком опытна. Ты не ответил на мой вопрос.

— Катя, я боюсь, что все, что сейчас происходит, может окончиться из-за неправильно понятого тобой моего взгляда, фразы, жеста. Я так дорожу этими прекрасными минутами очарованности тобой, что начинаю сходить с ума. Сколько мне лет?.. Рядом с тобой я ощущаю себя Мафусаилом. Я два года уже пенсионер. Разведен, имею взрослого сына, плохой рыбак, бестолков, не люблю художественной литературы…

— Об остальных твоих недостатках поговорим потом, — остановила меня Катя и, прильнув ко мне, поцеловала умело и сладко.

— Господи, ведь я смутно догадывался, что ты где-то существуешь, я тосковал по тебе, я пытался разглядеть тебя в других женщинах.

— Сережа, ты знаешь меня давно.

— Катька, я на кухне, иди сюда, покурим, — крикнула Лена.

Открытое окно кухни выходило на террасу. Мне было слышно, о чем они разговаривают. Из деликатности я не ушел. Лена говорила громко.

— Катя, он кто?

— Пенсионер.

— Ладно, он вроде ничего и…

— Лена, не напрягайся.

— Ты давно его знаешь?

— Час.

— Нормально, замуж за него пойдешь?

— Он еще не звал.

— Катерина, ты перегрелась, или, может, в тебя молния попала? Может, ты так шутишь? Ладно, не обижайся.

Катя подошла ко мне.

— Пойдем, я довезу тебя до автобусной остановки. Ты все слышал. Что скажешь?

— Скажу, что чувствую себя, как приговоренный к электрическому стулу.

В машине мы не разговаривали. На остановке она повернула ко мне голову. Я поцеловал ее в закрытые глаза. Она едва улыбнулась.

— Вот визитка, Сережа. И выходи. Я не могу тут стоять.

На светофоре она развернулась и, проезжая мимо меня, на меня не посмотрела…

На визитке только: «ЕКАТЕРИНА» и телефон. Дома я взглянул в зеркало. Старый уже мужик, смотревший на меня, совсем не подходил к роли героя романтической истории. Заныло под ложечкой. Открыл холодильник. Закрыл холодильник. Посмотрел на телефон. Развалился на диване. Заснул. Приснилось соревнование по перетягиванию каната. Я равнодушный зритель. Мне все равно, кто перетянет. Катя в команде сильных. На голове у нее — военная пилотка. Слабые вдруг победили. Все стали хлопать, и я со всеми. Катя подбежала ко мне, сорвала с головы пилотку и стала хлестать меня по лицу. Я проснулся. Посмотрел на часы. Сколько спал — бог его знает. Постоял перед зеркалом. На лице наискосок две красных полосы. Почему?

— Катя, — говорю я мысленно. — Сон, где ты бьешь меня по физиономии, может быть растолкован так — ты приходишь в себя и говоришь: «Сережа, извини. На меня что-то нашло. Я пошутила, прости и прощай».

Задребезжал телефон. «Катя? Откуда ты знаешь мой телефон? Ах да, твои способности. Катя, приезжай. Приезжай, а то завтра я буду тебе звонить уже из психушки».

— Как к тебе доехать?

— Лучше так…

Она приехала ко мне почти ночью. Окно комнаты было малиновым. В прихожей я целовал ее беспамятно. Остывая, мы посидели на кухне за пустым столом.

— Катя, что ты ешь по утрам? В холодильнике только холод.

— Сережа, ты хочешь со мной позавтракать?

— Потом пообедать и поужинать, и так всю жизнь.

— Ты предлагаешь мне стать твоей женой? Невероятно.

— Что невероятно?

— Что я осмелилась сказать об этом? Сережа, может, это тебе ни к чему? Может быть, завтра все будет не так, все будет плохо. Ты поймешь, что я совсем не такая, какой ты увидел меня вчера. Ты будешь разочарован, и тебе будет неловко сказать мне об этом.

— Катя, остановись, а то я позвоню в милицию. Я скажу им, что взял тебя в заложницы. Они приедут тебя освобождать, а я скажу: «Имейте в виду, я взял ее на всю жизнь и поэтому требую немедленно принести сюда еды».

— И кофе и молока. А то он за себя не отвечает. Так?

— Так, невероятная женщина.

Утро было серым, моросил дождь. Катя лежала с закрытыми глазами. Ее плечо, к которому я прикоснулся губами, было холодным. Она повернулась ко мне, прижалась, потянулась.

— Родной мой, я люблю тебя. Когда я вчера слетела с горы и оказалась у тебя на руках, я тебя узнала. Наконец-то начинает сбываться то, что рано или поздно должно было случиться. Это невозможное стечение обстоятельств — знак, указанию которого я последую, чего бы мне это ни стоило.

— Не следует ли из этого, удивительная женщина, что программа нашей с тобой жизни предопределена?

— Еще как следует, — сказала моя находка.

Прошел еще день, окно моей комнаты было опять малиновым.

— Катя, — говорю я в трубку. — Я затосковал по тебе сразу, как только ты закрыла за собой дверь. Оценивая уже как традицию просыпаться рядом с тобой, предлагаю, не нарушая ее, проснуться завтра в более экзотическом месте, чем моя комната.

— А я уже привыкла к ней, но идея ничего, я согласна.

Ее дружок Пежо примчал нас на ничем не примечательное место километрах в тридцати от столицы.

— Как мило, — с необидной ехидцей сказала Катя, разглядывая потемневший от времени, готовый повалиться деревянный забор. — Нам туда?

— Туда, моя прелестница, там нас ждут трудности приключения.

— Становится все интересней, — сказала Катя, поддержав меня своей улыбкой. За калиткой открылась небольшая заводь, заставленная яхтами и моторками.

— Ничего себе, — сказала Катя. — Вполне.

— Что вполне?

— Неплохие яхты, — сказала она тоном искушенного человека.

— Да, вот как-то так, — я скромно опустил голову.

— Какая же из них наша? Я хотела сказать, та, на которой мы пойдем.

— Вон та беленькая, на ней. Да, на всякий случай. Количество приключений зависит только от тебя… Управлять яхтой я не умею.

— То есть ты знал, что это умею делать я?

— Да, я в этом не сомневался. Даже если бы тут стоял крейсер, я бы не удивился, узнав, что ты на нем капитан.

Вручив взяточнику-сторожу положенную ему мзду, мы пошли к яхте.

— Присмотрите за синим Пежо, пока нас не будет, — попросил я сторожа.

На яхте у Кати подичали глаза.

— Ты готов?

— Да. Но я не умею плавать.

— Не ври. Умеешь. Поди, струсил.

— Нет, меня просто укачивает. Все, на что я тут способен — это найти тебе капитанскую фуражку.

В рундучке под лохматым свитером ее прятал хозяин яхты, мой друг, полуолигарх Саня. Белая, расшитая золотом, с коротким козырьком, она очень шла Кате. На воде было свежо. Значительно хлопнул наполненный ветром парус.

— Голову беречь, — негромко скомандовала Катя, пересаживаясь на другой борт. Над моей головой пронеслась рея.

— Экстремалка, — с негодованием сказал я, когда Катя в очередной раз, делая крутой поворот, заставила меня откидываться назад.

— Катя — ой, простите — кептен, на этом судне, кроме опасных для здоровья маневров, предусмотрено что-нибудь соразмерное с простым человеком, например, перекус? А то как бы перенасыщенность впечатлениями не отразилась на качестве других радостей жизни. Я знаю, где можно подойти к самому берегу.

— Пошли, — послушно сказала Катя.

— Тогда нам вон на тот мысок.

Мы пристали к узкому дряхлому бону. Берег выглядел приветливым. Крохотный березовый лесок на невысоком обрыве был на удивление чистым, если не считать старого костровища. Наш парусный кораблик без Кати погрустнел.

— Тут вряд ли найдется что-нибудь, из чего можно устроить костер, — пожалел я.

— Это хорошо, я не люблю костров.

— Почему? Это же уютно. Посидеть, посмотреть на огонь.

— Сережа, я видела, как горел бабушкин дом. Она этого не пережила.

Катя стояла, прислонившись к березе. Моя Катя. Красивая, умная, любимая. Куда она смотрит, что она видит?

— Сережа, там в сумке бутерброды.

— Да бог с ними, нам все равно километра через три-четыре приставать.

Я подошел к Кате.

— Хорошая моя, что с тобой? Что ты там видишь?

Она повернула ко мне голову.

— Я там вижу тебя, молодого совсем, послеармейского.

Катя улыбалась, но как-то невесело.

— Сережа, ну почему ты не спрашиваешь меня, кто я, как жила до тебя, чем я занимаюсь.

— Катя, я все еще не привыкну к тому, что ты рядом со мной. У меня темнеет в глазах, когда я на тебя смотрю. Что ты со мной делаешь. Ты лишаешь меня воли. Я эгоист. Вместо того, чтобы избавить тебя от наваждения, сказать: «Ну приди же в себя. Посмотри, какой я старый. У меня все уже в прошлом, а я эгоистично стараюсь понравиться тебе…»

— Все? Ты сказал все?

— Катя, ты смеешься?

— А что мне делать с тобой, таким бестолковым? Тем более, что ты меня уже скомпрометировал… Так что твое отступление я расцениваю, как минутную слабость. Тебе дается шанс оправдаться.

— Катя, иди ко мне. Прости меня. Мне все равно, кто ты, мой чувственный восторг от близости с тобой не имеет названия. Ты мое астрономическое открытие. Ты моя комета — неожиданная и прекрасная.

Ночевали мы на террасе, над водой, под огромным одеялом. Под нами журчала вода, и какая-то птица на противоположном берегу время от времени интересовалась тем, как мы устроились. А мы устроились замечательно..

Мы не виделись больше недели. Ее мобильник был недоступен, а городской автоответчик Катиным голосом просил оставить сообщение. «Что ты там себе думаешь? Когда приедешь, ответишь за все». Вот что я сообщил автоответчику.

Когда она среди ночи позвонила и сказала, что едет, я вышел ее встречать. Она приехала на такси. Меня это насторожило. Катя не удивилась, что я жду ее на улице.

— Катя, мне в голову лезли всякие мысли, пока тебя не было, а одна просто разрушала мое сознание. Угадай, какая.

— Пойдем домой, — сказала Катя. — Я решила все проблемы… Здравствуй, мой дорогой. Ты меня все еще любишь? В жены все еще берешь?

— Беру, моя родная, — говорю я, прижимая ее к себе.

— Сережа, для меня этот день останется на всю жизнь днем, когда мои желания исполнились.

Через месяц мы собрали ее и моих самых близких друзей.

— Так вот, — сказала Катя. — Сережа теперь — мой муж. Я его знаю и люблю давно. Он меня тоже любит, но не знает совсем, так он думает.

Меня как будто током пробило. Я узнал одного из приглашенных. Я пытался вспомнить, почему его знаю. Каким образом связан с Катей этот пожилой красавец с седыми висками и идеальным пробором на голове? Когда выпили, попривыкли друг к другу, я вышел с Игорем на лестничную площадку. Потом вышла Лена.

— Что-то случилось? — спросил Игорь.

— Еще как случилось. Я узнал того, кто сидит рядом с тобой. Но никак не могу связать его с Катей.

— Сережа, это Катин дядя.

— Катин отец умер больше года назад, — предупредила меня Лена.

— Ну да, все совпадает, он же был на Степкиной свадьбе — капитан-лейтенант, молодой красавчик с едва пробившимися усиками.

— Так что? Катя — дочь моего друга Степана?

— Получается, что так, — сказал сильно удивленный Игорь.

— Но я же был на похоронах. Ни Кати, ни ее дяди там не было.

— Катя приехала на следующий день, а его брат вообще не смог приехать, — с какой-то радостью сообщила Лена.

— Ты что, знала, что Катин отец — мой друг?

— Да, Катя доверила мне свою тайну.

Когда гости разошлись, Катя, стоя у окна, ждала, что я скажу.

— Катя, я старый болван, как же я мог не вспомнить тебя, ты же подрастала у меня на глазах, ты превращалась в тоненькую темноглазую красавицу, когда я уехал оттуда. Удивительно, почему же я не мог вспомнить тебя.

— Сережа, у тебя были свои красавицы, и я их всех помню. Они тебя любили, это было видно невооруженным глазом. А ты как-то уж очень легко с ними расставался. Я тебя за это ненавидела. Когда ты уехал в Калугу, мне показалось, что жизнь моя потускнела. Сказать, что я тебя любила, не могу. Это не было любовью, это было какой-то заморокой. Когда я повзрослела и стали появляться претенденты на женихов, никто из них мне не понравился, они не были похожими на тебя. Я любила тебя. Потом я все же уехала из России. Жила и работала в разных странах, но прикипела к Португалии… Знаешь что, у нас жизнь впереди, мы еще успеем с тобой о многом переговорить. Когда на Истре таким невероятным образом мы с тобой «познакомились», я поняла, что судьба подарила мне, может быть, последний шанс. А заморокой была вся моя жизнь без тебя.

— Катя, как ты думаешь, если бы Степан, твой отец, царство ему небесное, был бы жив, он бы нас понял?

— Я думаю, об этом не надо говорить. Случилось бы то, что случилось. Помоги мне убрать со стола.