Стервец

Орис Хант, 2021

Ночью в парке убита девушка. Подозреваемый очевиден, но обвинить его оказывается не так просто…Появляются новые жертвы, преступник будто издевается над милицией. То он действует хаотично и бестолково, оставляя множество следов и свидетелей, то – хладнокровно и эффективно, как призрак.Кто же противостоит следствию – невероятно удачливый профан или дьявольски ловкий и хитроумный профессионал?Следователю-практику Корду приходится выбирать: бросить все свои силы на то, чтобы переиграть убийцу, или попытаться сохранить личное счастье, которое он только обрёл. Не приведёт ли его выбор к катастрофе? Что, если главное зло – вовсе не убийца? Что, если главное зло – сам Корд?

Часть 1. В ролях

Глава 1. Практик и тактик

–…и вообще, твой энтузиазм немного не к месту, — укорил толстяк.

— Почему это? — удивился его стройный товарищ.

— Девушка так-то погибла.

— Ну погибла и погибла. Зато теперь у нас работа есть.

Они шли по парковой аллее вдоль протяженной клумбы с цветущими бегониями. Первый, следователь-тактик Форс, — одет с иголочки, в бордовые брюки и жилет на белую рубашку; второй, следователь-практик Корд, — в серой футболке и слегка поношенных джинсах. У Форса была аккуратно подстриженная борода и темные курчавые волосы, у Корда — причёска вида «я только проснулся, отстаньте». Форс нёс на шее фотоаппарат, под мышкой — планшет с чистыми листами бумаги, а Корд тащил чёрный кожаный чемоданчик.

— У нас последнее интересное дело когда было, в марте? — продолжил Корд. — А сейчас середина июля. Люди совсем разучились друг друга убивать.

Для него день начался прекрасно. Не из-за трупа, а в принципе. Несмотря на ранний подъём (сейчас старый отцовский хронометр показывал 7:15), он выспался, да и в целом проснулся в хорошем настроении.

Его друг и коллега, как обычно, погрузился в молчаливые раздумья. Он не слишком-то любил выезжать на первичные осмотры места преступлений: из-за комплекции передвигаться ему было непросто. Метр девяносто роста и почти два центнера веса — Корд порой дразнил его «властелином узких коридоров», но Форс не обижался: он относился к себе со здоровой иронией. Но вообще, если сравнить характеры друзей с поэзией, Форс был этакой тонкой, нежной, лиричной элегией, а Корд — частушкой про мужика, который топор показывал.

— Зевак понабежало, — проворчал Корд. — Собачники, наверное. Лишь бы не журналисты.

— Готов поспорить, часам к восьми и они появятся.

— Поэтому надо работать быстро. Плёнку зарядил?

— Конечно, — кивнул Форс, но для проформы фотоаппарат проверил.

В чемоданчике, который нёс Корд, находилось ещё пять запасных пленок, несколько видов луп, упаковка латексных перчаток, скребок и множество других инструментов, которые чаще всего не требовались. Их команда криминалистов была настолько профессиональна, что сама находила все возможные предметы и вещества, имеющие отношение к делу. Корду, как следователю-практику, требовалось лишь верно их интерпретировать и сделать логические выводы, а Форсу, как следователю-тактику, — задокументировать ход осмотра места преступления и решить множество формальных вопросов.

Около места преступления повсюду сновали криминалисты в белых форменных одеждах. Подойдя ближе, следователи увидели, из-за чего весь сыр-бор. Босая стройная девушка в сетчатых чулках, черной кожаной мини-юбке и обтягивающем сиреневом топике лежала на асфальте прямо под фонарём. Ноги аккуратно сведены, руки вдоль туловища, глаза закрыты, в отличие ото рта. Рыжие волосы, при жизни наверняка ухоженные, теперь висели колтунами. Миловидность лица не портили даже разбитый нос и гематома на лбу. Под головой виднелась тёмная лужа засохшей крови, а перпендикулярно к ней шла дорожка из бледно-красных капель.

— А вот и бабец! — воскликнул Корд, вытаскивая из кармана свежую пару латексных медицинских перчаток. Он всегда носил их с собой (мало ли что!), поэтому лезть в чемоданчик ему не пришлось.

— Не надо здесь пошлостей. Прежде всего, это жертва, — прервал его Форс.

— Ну, как говорится, мёртвая женщина ещё два часа женщина.

— Полчаса.

— Проверял? — усмехнулся Корд.

— Да ну тебя!

— Формально, вы оба правы, — справа от следователей послышался трескучий старческий голос. — Просто Корд, видимо, предпочитает женщин похолодней.

— Иди ты! — беззлобно воскликнул Корд и повернулся.

К ним подошёл их судмедэксперт, по совместительству — начальник криминалистической лаборатории. Вечно осунувшийся семидесятилетний старик с мешками под глазами и тоскливым взглядом — Корд называл такой «взглядом бассета».

Все трое кивнули друг другу — пожимать руки на месте преступления считалось моветоном. Корд поставил на асфальт чемоданчик и присел около тела на корточки.

— И что у нас тут?

— Девушка, лет восемнадцать-двадцать, — отчитался судмед. — Убита ударом в затылок.

— Орудие?

— Не нашли. Предположительно камень.

— Вроде тех, с клумбы? — Корд указал туда, откуда они только что пришли.

— Да.

— Хм, — Корд аккуратно потянул подбородок девушки вниз. — Во рту жидкость. Взяли на анализ?

— Естественно.

Корд поднял у девушки веки и заглянул в оба глаза. Голубые.

— Приблизительное время смерти?

— Я бы сказал, часа четыре-пять назад.

— То есть около двух ночи? — задумчиво пробормотал Корд. — Насколько я знаю, летними ночами в парке половину фонарей отключают?

— Верно, — подтвердил Форс. — А зимой они работают только на главной аллее.

— Этот фонарь был выключен?

Судмед кивнул:

— Но мне здесь кажется важным другое. Обрати внимание на волосы.

Корд взял в руки слипшийся локон. Хмыкнул. Потёр его между пальцами.

— Песок, — резюмирован он. — Девушку утопили?

— Её тело. Но мацерация отсутствует. Значит, в воде она пробыла недолго.

Корд нахмурился.

— То есть девушку убили здесь, помакали куда-то и вернули сюда?

— Не куда-то, а в ближайший пруд, — усмехнулся судмед.

— Бессмыслица какая-то, — потряс головой Корд.

— Равно как и поза трупа. Девушка явно упала лицом вперёд, и, судя по тому, что не пыталась сгруппироваться, в этот момент уже была мертва от удара в затылок. Тем не менее обнаружили её в такой искусственной позе.

— Хм. Любопытно.

— Корд, подойди сюда, — позвал друга Форс.

Он стоял немного поодаль от тела и смотрел на асфальт.

— Погляди-ка, — указал он карандашом на тормозной след, оставленный велосипедом.

— Мы заметили этот след, — пояснил судмед. — Но он выглядит довольно старым. Вряд ли убийца ехал за девушкой на велосипеде.

— Всё равно следует проверить, — возразил Форс. — Хотя бы скажите нам марку велосипеда, если получится её определить. Кстати, личность девушки установили?

Судмед покачал головой.

— Документов при ней не было.

— Вчера заявлений о пропавших не поступало, — добавил Форс.

— Пробейте бордели, — распорядился Корд. — Чую, эта девушка — проститутка.

— С чего ты так решил? — поинтересовался Форс.

— Одета фривольно. Чулки, кожаная юбка, соски вон из под майки торчат… Может, конечно, и не шлюха, а мода современной молодёжи, но лучше проверить. Начните с близлежащих борделей.

— Снова твоя интуиция, — усмехнулся Форс.

— Да не гони, вполне разумное предположение.

Одной из причин, по которой Корда недолюбливали другие следователи, была его знаменитая интуиция. Он, казалось, брал информацию с потолка, но позже его догадки обычно подтверждались.

— Так. Ладно. — Корд повернулся к судмеду. — Ещё что-нибудь интересное есть?

— Прогуляйтесь к пруду, — старик махнул левой рукой в сторону. — Предположительно, тело девицы утопили там. Собака повела кинолога именно туда.

— Хорошо. Ну что, Форс, айда?

— Может, я лучше тут пофотографирую? — жалобно спросил тот.

— Вернёмся же ещё. Пойдём, ты мне там нужен.

Форс вздохнул и поплёлся за другом.

На галечном пляже пруда работали двое криминалистов и кинолог с собакой. Коротко переговорив с ними, Корд вернулся к своему другу, вставшем чуть поодаль у кромки воды. Форс внимательно наблюдал за семьёй уточек, пересекавших пруд.

— Ну что там? — спросил он.

— На камнях нашли капли крови. Видимо, кто-то вытащил тело из пруда и вернул на аллею.

— Раскаявшийся преступник? — предположил Форс.

— Если так, то раскаялся он явно не до конца. Нет чтоб чистосердечно признаться, да и дело с концом.

— Тогда зачем ему это делать?

— Понятия не имею. По-хорошему надо пруд с водолазами обследовать.

Форс покачал головой.

— Сомневаюсь, что Шеф даст разрешение. Тело ведь нашли.

— Ну да. Плюс велосипедист ещё твой. Хотя не думаю, что его стоит искать в первую очередь.

— Ага, пока всех велосипедистов проверишь… — вздохнул Форс.

— Но мне кажется, если моя версия насчёт проститутки верна, проблема решится быстрее, чем мы думаем.

— Ты считаешь, её мог убить обозлённый клиент?

— Да легко. Оплачено за час, захотелось полтора. Шлюха потребовала денег, клиент хотел «за так», в итоге никто ни до чего не договорился. Клиент посчитал, что он всегда прав, и решил отомстить проклятой блуднице.

— Слишком просто.

— Вроде бы ты заучка и в курсе про статистику.

— Я не заучка!

— Хочешь сказать, не знаешь про среднее время расследования убийств?

— Но если предположить, что ты не прав? — не сдавался Форс.

— Тогда придётся искать велосипедиста, которого мы вряд ли найдём. Ну и решать бюрократическую головоломку с прудом.

— Это верно, — вздохнул Форс.

— Ладно, возвращаемся. Пора работать.

Они пробыли на месте преступления ещё около двух часов: изучили найденные следы, допросили человека, нашедшего труп. Форс сделал фотографии с требуемых ракурсов, Корд замерил расстояние тела и пятен крови относительно фонаря.

С каждым часом их работы зрителей становилось всё больше: новости об убийствах в центре города расходятся быстро. Корд, как обычно, абстрагировался от зевак и полностью сосредоточился на работе, а потому не заметил, что за ним и Форсом внимательно наблюдали две пары глаз: карие, из толпы, — заинтересованно, светло-серые, со скамьи на параллельной аллее, — с тревогой.

В полдесятого, подъезжая к Центральному управлению милиции, Корд попросил высадить его у главных ворот. На то было две причины: во-первых, Форс был перфекционистом, а потому парковался, пока не встанет тютелька-в-тютельку по центру парковочного места; во-вторых, у входа в здание стоял старый знакомый Корда.

Тот помахал ему и вытащил из нагрудного кармана рубашки пачку Patrician — элитных иностранных сигарет со знаменитой позолоченной надписью на фильтре. Одна такая пачка стоила в среднем в четыре-пять раз дороже пачки лучших сигарет местного производства, а потому регулярно курили их очень немногие.

— Будешь? — предложил Фамильяр.

Корд отказываться не стал и с удовольствием закурил.

— Я бы предложил свои, но заранее знаю ответ.

Фамильяр с усмешкой хмыкнул. Все, кто общался с Кордом, знали, какое дерьмо он курит. Корд говорил, что испытывает при этом странное мазохистское удовольствие, но от хорошего табака, впрочем, никогда не отказывался.

Например, как у Фамильяра.

Они с ним были знакомы… сколько уже? Лет десять, одиннадцать? Корд тогда ещё учился в Академии милиции. Фамильяр хорошо помнил их знакомство. Это случилось на одной из его вечеринок. В тот вечер он устроил соревнования по «пьяному армрестлингу», и незнакомый ему парень — жилистый и вихрастый — стал укладывать всех его товарищей по спортзалу одного за другим. Фамильяр им заинтересовался. Слово за слово, и они стали общаться, хотя настоящими друзьями всё-таки не стали — слишком разные у них были интересы: парня больше интересовала работа следователя, на которого он учился, Фамильяру же нравилось прожигать жизнь.

— Ты-то здесь какими судьбами? — спросил Корд, мельком окинув взглядом своего знакомого.

Это уже вошло у него в привычку. Даже если смысла в осмотре не было, Корд любил наблюдать изменения, происходившие с человеком. Вот, например, сейчас: казалось бы, ничего необычного — Фамильяр такой же высокий мускулистый красавчик-блондин с лёгкой небритостью. Но есть нюансы: волосы на голове хоть расчёсаны, но не уложены, а потому то тут, то там торчат прядки. Глаза красные, под ними практически незаметные, но синяки — не выспался? или с похмелья? или всё сразу? Лицо раскрасневшееся — от алкоголя? переизбытка эмоций? Ну а едва уловимо дрожащие руки, возможно, означали, что он хочет успокоиться.

— С отцом опять поругался, что ли?

— А ты хорош, — усмехнулся Фамильяр.

Его отцом был Шеф — непосредственный начальник Корда, а заодно и глава Управления.

— Бурная ночь?

— Ага. Батя распсиховался, что я на блядки ходил. Опять нёс бред про ответственность.

— Если человек использует презерватив, большей ответственности от него желать нельзя.

— Ты ему это скажи, — хохотнул Фамильяр.

— Прохлаждаетесь? — К ним направлялся Форс. Сегодня он справился с парковкой на удивление быстро.

— Работа не волк, в лес не убежит, — ответил Корд и в последний раз затянулся. — А если убежит, то и фиг с ней.

— Слышал бы это папаша… — многозначительно улыбнулся Фамильяр.

— Сказал бы: «Сынок, не отлынивай!» — отмахнулся Корд.

— Он называет тебя «сынок»? — удивился Фамильяр.

— Иногда. — Корд щелчком отправил окурок в урну. — Попал! — обрадовался он. — Ладно, мне пора, а то Форс опять свою шарманку заведёт.

— У нас тут вообще-то дело, — обиженно буркнул тот. — Так что имею полное право!

Кабинет Корда был обставлен довольно аскетично. У противоположной от двери стены стоял деревянный стул без обивки и стол, на котором находились чёрный телефон с круглым циферблатом, небольшая стопка бумаг и изрядно подточенный ножом карандаш. Слева от стола, у окна, на дешёвой тумбе стоял десятилитровый аквариум с резиновым ежом внутри. Что он там делал — загадка, тревожившая умы многих, но ответ был донельзя лаконичным: он там лежал. На вопрос «почему» хозяин отвечал однозначно: «Потому что».

Итак, нужно составить отчёт для Форса, и на сегодня он свободен. Вернее как: до тех пор, пока не узнают насчёт личности жертвы, делать ему здесь нечего. Бордели открываются в девять вечера, значит, раньше восьми с ним точно никто не свяжется. Можно, конечно, весь день угрохать на бумажную работу, но зачем? Возни с бумажками ему хватит и после того, как пройдёт активная фаза расследования. А сейчас ему нужно сосредоточиться на анализе информации. Как там говорится, «вдруг война, а я уставший»? Вот-вот. Лучше воспользоваться возможностью (официальной, кстати!) немного поволынить. К тому же сегодня есть шанс потратить ночь на общение с проститутками, а значит, Корд должен быть бодр, а не замучен.

Но отчёт сделать всё равно придётся.

Как раз к обеду он его закончил. Хотя данные ни от криминалистов, ни от судмеда пока не поступили (они будут ближе к вечеру), времени работа заняла больше, чем Корд рассчитывал. Он подробно описал свои первые впечатления и выдвинул несколько версий произошедшего. Сейчас они практически бесполезны, но позже могут пригодиться.

По пути Корд зашёл к Форсу. Вот его кабинет можно было считать образцовым. У стены справа от входа стояли два шкафа с актуальными делами и прикладной профессиональной литературой. Рядом с окном находились два кресла и стол, который всегда содержался в идеальном порядке: справа, прямо под рукой, обычно лежал ежедневник, в котором Форс не только тщательно планировал день, но также записывал приходящие мысли и идеи; выше — стопка ещё не просмотренных материалов; в левом нижнем углу — готовые документы; по центру стояла пишущая машинка, на которой следователь-тактик сейчас набирал отчёт. А на тумбе справа от кресла Форса находился красивый фарфоровый сервиз, из которого он и его лучший друг пили чай во время перерывов.

Корд хлопнул отчётом по столу. Форс бегло пролистал его и вздохнул:

— Ну почему ты не хочешь использовать пишущую машинку, как нормальный сотрудник?

— Если учесть мой полёт мысли, на печать будет уходить слишком много бумаги. Да и от руки я быстрей пишу.

— А мне после твои каракули разбирать и перепечатывать, — пожаловался Форс.

— Сам ты каракуля, — улыбнулся Корд. — Обедать сейчас пойдёшь?

— Нет, минут через двадцать. Нужно закончить, — Форс кивнул на пишущую машинку.

— Ну ладно.

— А ты всё? Уже?

— Ага. Пока инфа не поступит, делать мне нечего.

— Мог бы мне помочь, — укорил Форс.

— Хм, что же выбрать? Немного отдохнуть перед возможной ночной работой или помочь Форсу с его писаниной?

— Тогда иди уже, не трави душу, — улыбнулся друг.

— Так точно, товарищ тактик! — молодцевато козырнув, Корд вышел из кабинета.

Глава 2. Сногсшибательность

Сдав ключи от кабинета на проходной, Корд вышел на улицу и посмотрел на хронометр. 13:15. Пойти в столовку или сразу домой? Если бы с ним был Форс, этого вопроса не стояло бы, а так… Впрочем, Корд ещё не сильно проголодался. И вообще, такая погода чудесная на улице — нежарко, дует теплый ветерок, солнышко светит, — грех не прогуляться!

От Управления до дома Корда было восемь километров — если по прямой. Но дойти так не получится: городскую застройку никто не отменял. Поэтому дорога автоматически увеличивалась примерно на два километра. Ну, неспеша дойдёт часа за два. Нормально. Дома всё равно делать нечего.

И Корд отправился в путь.

Центр города был старым, но в последние несколько лет стал активно осовремениваться, и это Корду не нравилось: рядом с прекрасными старинными зданиями выросли, как грибы после дождя, уродливые стеклянные высотки — торгово-развлекательные и бизнес-центры. Это всё из-за увеличения населения: в столицу в поисках лучшей жизни стекались люди со всей страны, и им всем нужно было где-то работать. С одной стороны, это вело к развитию экономики, увеличению благосостояния и прочим приятным плюшкам, но с другой — центр постепенно терял в глазах Корда романтичность. Если прогуливаться по центру раньше можно было почти в тишине, разве что птички летом свиристели, то теперь улицы оглашались гудками автомобилей, руганью водителей и рассерженными криками не пропущенных ими пешеходов.

Поэтому наиболее шумную часть пути следователь стремился миновать побыстрей, а на тихих пешеходных улочках замедлял шаг и наслаждался моментом.

Около часа спустя центр был пройден, и Корд вошёл в спальный район, где он, собственно, и жил. Здесь — совсем другая атмосфера: преимущественно пятиэтажная застройка, тишина, деревья и кустарники вдоль дорог и тротуаров. И люди никуда не торопятся, а неспешно идут по своим делам.

Почувствовав, что живот начинает урчать, Корд решил сделать крюк и зайти в свою любимую пекарню. Аромат свежей выпечки настиг его ещё на подходе, и он ускорил шаг.

Однако Корда постигло небольшое разочарование: только что прошёл обед, а потому ассортимент оказался довольно скудным. Ладно хоть народу особо не было, долго в очереди стоять не пришлось. Выбирая, что бы взять к пирожку с печенью и рисом, Корд остановил взгляд на одиноко лежащей ватрушке с творогом.

— На вашем месте я бы немного подождал.

Корд обернулся. Стоящий рядом парнишка лет четырнадцати дружелюбно смотрел на него.

— Минут десять назад пекарь понёс противень с ватрушками в печь, — пояснил он. — Я в дверь видел, — парень кивнул на открытый проход на кухню.

— Хм. Спасибо за совет, — поблагодарил Корд.

Парнишка оказался прав: едва следователь закончил с печёночным пирожком, как на прилавок вынесли противень со свежеиспечёнными ватрушками. И как же вкусны они оказались! Корд, к своему удивлению, съел аж две. Он хотел ещё раз поблагодарить парнишку, но тот уже ушёл.

Выйдя из пекарни, Корд взглянул на часы. Полтретьего. Времени всё ещё вагон, а он жутко не любил ходить одними и теми же дорогами. Поэтому — новый крюк! И Корд направился в неизведанный район…

…где вскоре обнаружил себя размышляющим над одной важной дилеммой. Он находился на тополиной аллее. Вернее как: тополя были справа, а вот слева, на обочине тротуара…

Нетронутая. Длиннющая. Пуховая. Дорожка.

И ни одного человека в поле зрения. А значит, это выше его сил.

Он огляделся, украдкой вытащил из кармана джинсов зажигалку и по-хулигански усмехнулся. В детстве их, ребятню, постоянно ругали за это взрослые… но сейчас-то он сам взрослый, кто ж его наругает?

Чиркнув зажигалкой, Корд ещё на мгновение задумался, а потом, мотнув головой, поднёс пламя к пуху.

И вспыхнул огонь, затрещал и помчался вперёд, а Корд — за ним! В детстве он бегал за ним вприпрыжку, а теперь всего лишь пошёл быстрым шагом. С улыбкой до ушей, Корд неотрывно смотрел на разворачивающееся слева представление, как вдруг…

— Ай!

…почувствовал сильный удар в грудь. Через мгновение он заметил шлёпнувшуюся невысокую девушку в чёрной юбке, по обе стороны от которой лежали два порванных пакета-майки: из одного пытались сбежать яблоки, второй же начал протекать молоком.

Девушка возмущённо на него воззрилась.

— Упс! Извините!

Корд протянул ей руку. Та её не приняла, поднялась сама, отряхнулась и сердито сказала:

— Это вы подожгли?

— Ну да…

— Мальчишество!

— Главное, что не старпёрство, — виновато улыбнулся Корд.

Девушка внимательно посмотрела на него и поджала губы.

— У вас беда, — Корд указал на пакеты.

Девушка бросила на них взгляд.

— Вот блин! — раздосадованно воскликнула она, присела и принялась ловить яблоки.

— Давайте я вам помогу, — предложил Корд.

— Да не надо! — не оборачиваясь, ответила девушка.

— Как насчёт донести?

— Да не надо!

— Тогда я вам хотя бы пакеты новые куплю!

— Да не надо!

— Да не надо.

— Да не… что? — Девушка, прекратила собирать и удивлённо взглянула на Корда.

— Попались!

— Ах вы гад такой! — Судя по промелькнувшей улыбке, она сменила гнев на милость.

— Почему?

— Нельзя ловить девушек в ловушки!

— Если их не ловить, то они убегают. — Корд вновь протянул руку. — Корд.

— Диа, — девушка, забыв о яблоках, поднялась и мягко пожала её.

— Диа? А полное?

— Э… Диафрагма!

Корд оглядел собеседницу.

— Неправда. Во-первых, никто не представляется незнакомцу коротким именем, чтобы его потом расшифровывать. Во-вторых, никто не станет экать и вспоминать, как его зовут. В-третьих, девушка, пытающаяся скрыть имя, выглядит странно и подозрительно. В-четвёртых, у неё наверняка есть на это причина. В-пятых, потому что на самом деле вы Диадема, дочь Царя.

Девушка выпучила глаза.

— Как… как вы…

— Логика, — подмигнул Корд.

— А… Э… Ну ладно, да, я Диадема, — покраснев, улыбнулась девушка. — Только тс-с, никому!

— Могила!

— И всё-таки странная у вас логическая цепочка, — девушка оглядела себя и принялась отряхиваться.

— Всё довольно просто. Я сделал вид, будто в ней есть смысл, но на самом деле просто дождался, пока вы сами назовёте своё полное имя.

Девушка лишь рот раскрыла.

— То есть… Вы хотите сказать, что снова меня подловили?

— Есть немного.

— Не немного!

— Ну простите, — улыбнулся Корд. — Ловить людей — моя работа.

— А кем вы работаете?

Корд указал на пакеты.

— Давайте сначала разберёмся с ними.

Сбегав в магазин, Корд купил упаковку молока и новые пакеты, а затем они с Дией переложили туда продукты. Девушка попыталась забрать хотя бы один, но Корд был непреклонен:

— Негоже девушкам таскать тяжести.

— Не такие уж они и тяжёлые, — улыбнулась она.

— И всё равно. Пойдёмте, куда вы там шли.

Они неторопливо зашагали по тротуару.

— Так кем вы работаете? — спросила Диа.

— А. Следователь я.

— Ого! Бандитов ловите?

— Ищу в основном. Ловят уже другие.

— Здорово! Интересно, наверное?

— Редко когда. В основном преступники бестолочи. А вы почему тут, раз Диадема?

— Слушайте, — вдруг сказала девушка. — Раз мы уже настолько близки, что вы тащите мои пакеты, может, перейдём на «ты»?

— С удовольствием.

— Вот, а насчёт вопроса… Почему бы мне тут не быть?

— Ну, разве ты не должна политикой там заниматься?

— Могла бы, но не хочу, — улыбнулась девушка. — До тридцати я вольна заниматься чем угодно, а потом уже… — послышался тихий вздох.

— Не хочешь становиться Царицей?

— Не-а. Понимаешь, там ведь все передо мной лобызать будут и всё-такое…

— Может, лебезить?

— А?

— Лобызать — это целовать. А пресмыкаться — это лебезить.

— Ну да, я это и хотела сказать, — смущённо покраснела девушка. — Вот, а сейчас я пока живу как нравится.

— Знакомишься со случайными мужиками на улице? — усмехнулся Корд.

— Эй! Только со сногсшибательными! — рассмеялась девушка. — Вообще я хочу в театре сыграть, в пьесе какой-нибудь. С осени, наверное, на пробы похожу.

— Почему не сейчас?

— Я только переехала в квартиру, не освоилась ещё. Непривычно, когда за тобой никто не ухаживает и еду не готовит, — подмигнула Диа.

— Ну, могу сварить тебе пельмени…

Девушка весело рассмеялась.

— Замётано! Как налеплю, так позову, чтоб в кастрюльку закинул!

— Так ты умеешь готовить?

— Вообще-то я, как особа царских кровей, умею много чего, — важно сказала Диа. — Мы там не белоручки, чтоб ты знал!

— Я и правда не силён в дворцовой жизни, — улыбнулся Корд. — Я больше с преступниками да мертвецами вожусь. С ними, мне кажется, проще.

— Не знаю, не пробовала! Но политика — та ещё змеиная яма, — вздохнула девушка. — Так что давай поговорим о чём-нибудь более приятном!

Они шли, болтая о том о сём. Корд украдкой изучал свою спутницу. Для дочери самого влиятельного человека страны одета она была просто: белая блузка, юбка-гофре, кеды; в волнистых каштановых волосах, доходивших до плеч, виднелась красивая заколка в виде бабочки, на симпатичной мордашке — небольшой носик с россыпью веснушек и ехидная улыбочка.

–…Ау-у-у! — послышалось вдруг. — Земля вызывает Корда, Земля вызывает Корда!

— А?

— Ты в облаках больше меня витаешь, — улыбнулась Диа.

— Да я не витал, я задумался.

— Ага, — хихикнула Диа. — Приятные, должно быть, мысли!

— Пытаюсь предположить, сколько тебе лет.

— Ну-ка?

— М-м… Двадцать?

— Хе-хе. Двадцать шесть!

— Ого! — искренне удивился Корд.

— Наследственность хорошая, — отмахнулась девушка. — Моя мама тоже молодо выглядела для своих лет.

— Выглядела?

— Умерла, когда мне было пять. От пневмонии.

— Ох. Прости.

— А тебе сколько лет?

— Тридцать два.

— Вот, сразу видно взрослого человека!

— Ты всегда теперь будешь припоминать этот пух?

— А то! — хихикнула Диа. — Кстати, мы пришли.

Они остановились перед красивыми кованными воротами, за которыми расположился элитный семиэтажный дом с небольшим цветущим садом неподалёку.

— Так вот она какая, башня царевны!

— Не называй меня так, — смутилась Диа. — Просто Диа и всё.

— Ладно. Держи, — Корд протянул ей пакеты.

— А я думала, ты по-джентльменски донесёшь их до квартиры, — подмигнула она, принимая их.

Корд взглянул на часы.

— Уже почти пять. Мне скоро могут позвонить насчёт дела.

— А, дело…

— Убийство, — пояснил Корд. — Сейчас у меня самая активная фаза начнётся. Возможно, сегодня в ночь пойду.

— А, так вот какой дело! — улыбнулась девушка, но затем спохватилась. — Ой, то есть я имела в виду…

— Я понял, — улыбнулся в ответ Корд. — Но мы ведь можем созвониться, как только всё устаканится?

Глава 3. С голубыми глазами

Квартира Корда являла собой типичную холостяцкую обитель: одна комната с диваном-кроватью посередине, не слишком современный чёрно-белый телевизор напротив, небольшой книжный стеллаж у окна, шкаф для вещей, стул для вещей; кухня была крохотной, да большей ему и не требовалось, а в коридоре находилась вешалка для курток, тумбочка с телефоном и пакет для книжек. Любой, кто попадал в эту квартиру, немедленно проводил параллели с её хозяином: минимум уюта, максимум практичности.

Вернувшись около шести вечера домой и навернув на ужин купленных по дороге сосисок со сметаной, Корд развалился на диване и раскрыл книжку на закладке. Это был неплохой приключенческий роман про встречу торговой шхуны с кораблём-призраком. История Корду нравилась — до финала. Там выяснилось, что никакого корабля-призрака не было, просто матросы наелись испорченной тушёнки и стали массово галлюцинировать. Ну что за бред! Почему современные писатели так полюбили сводить всё к говённому реализму, а не оставлять восхитительным вымыслом?!

Захлопнув книжку, он определил её судьбу: в пакет. Лениво дошаркав до коридора, он кинул ее поверх других книг. Некоторые непременно возмутились бы: как он смеет так неаккуратно обращаться с хранилищем знаний, на что Корд скептически бы хмыкнул. Бумага как бумага. Новой информации там всё равно не появится, а та, что есть, недостойна занимать место на его стеллаже.

Раздумья, чем бы ему теперь заняться, прервал долгожданный телефонный звонок.

— Алло… Да, Корд… Да, понятно… «Голубые глазки»? Точный адрес?.. Да, сейчас, чего резину тянуть… До свидания.

Корд положил трубку и усмехнулся.

Он угадал: убитая была проституткой. Но не обычной, а из «Голубых глазок» — одного из самых дорогих элитных борделей города. Особенностью его, как слышал Корд, были две вещи. Первая — абсолютно все проститутки были голубоглазы. Вторая — в постели они творили чудеса. Ну, Корд не проверял. В студенчестве этот бордель был ему не по карману, а в последние лет пять он остепенился.

Туда Корд оделся поприличнее — заменил футболку на чистую белую рубашку с пиджаком. Всё же заведение не из простых, нужно соответствовать. Положил в карманы пиджака диктофон с двумя запасными кассетами, на всякий случай ручку и блокнот.

Такси подвезло Корда прямо ко входу в бордель, к массивной красноватой двери с глазком посередине. Корд нажал на звонок справа от неё.

Дверь ему открыл мужчина в чёрном костюме. Корд предъявил ему удостоверение.

— Добрый вечер. Вас должны были предупредить о моём приезде.

Секьюрити кивнул и жестом показал следовать за ним.

Коридоры борделя ничего особенного из себя не представляли. Мягкое тёплое освещение, стены, обшитые красным бархатом, эротические картины на них — в целом, как везде, этакий золотой стандарт. Но главная магия, то, что делало этот бордель элитным, происходила за закрытыми дверями. Тематические номера (хочешь — кусочек джунглей с настоящими лианами, хочешь — кабина авиалайнера, а может, желаешь лунный пейзаж?), жрицы любви, способные удовлетворить самого взыскательного клиента, дорогой алкоголь и вкуснейшая еда от команды высокопрофессиональных поваров — «Голубые глазки» входили в топ-20 лучших борделей страны, и места в нём бронировали задолго до желаемой даты.

Но сегодня он не работал. Корд догадывался почему.

Секьюрити проводил его до нужного номера и бесшумно открыл дверь. Взору следователя открылся небольшой амфитеатр с пятью рядами кресел по обе стороны от прохода и полукруглой сценой впереди. На местах сидела команда заведения, а на сцене играла на арфе черноволосая женщина среднего возраста. Мелодия была настолько проникновенна, что Корд как зашёл, так и застыл, заслушавшись, и лишь когда музыка стихла и арфистка подняла на него взгляд, вернулся к реальности.

— Дорогие мои, у нас гость, — низким голосом объявила она.

— Здравствуйте, — поздоровался Корд. — Следователь-практик Корд. Хотел бы…

— Мы знаем, — арфистка спустилась со сцены и направилась к нему. — Вы хотели поговорить с нами насчёт Пиалы.

— Верно.

— Вам потребуются наши девочки?

— Да, которые работали прошлой ночью.

— Хорошо. — Женщина поманила четверых девушек. Те поднялись со своих кресел и немедленно направились к ней. — А вы продолжайте без нас, — скомандовала она остальным. — Идёмте, — обратилась она к Корду и двинулась прочь. Девушки пошли следом.

Корд оглядел женщину. На вид немногим старше пятидесяти. Черные вьющиеся волосы до весьма объёмной груди, испытующий взгляд тёмных глаз. Чёрное платье в обтяг подчёркивало как достоинства, так и недостатки пышной фигуры, но осанка и походка женщины излучали уверенность. Непростая особа.

Они поднялись по лестнице на третий этаж и свернули по коридору направо. У одной из дверей женщина остановилась.

— Лучше, если девочки подождут здесь или пойдут с нами?

— Я всё равно поговорю со всеми, но предпочту делать это с каждой по отдельности.

Женщина кивнула и вошла в комнату.

— Это мой рабочий кабинет, — кивнула она на массивный деревянный стол, на котором лежали какие-то бумаги. — Можете допрашивать девочек здесь, мы сегодня всё равно не работаем.

— Давно вы узнали о гибели вашей сотрудницы?

— Сегодня около семи вечера, когда мне позвонили. Я только проснулась — и тут такая новость.

— На опознание уже съездили?

Мадам кивнула.

— И тут же отменила все брони на сегодняшний день. Некоторые клиенты возмущались, но многие вошли в положение. — Женщина вздохнула и протянула Корду руку. — Да, я не представилась. Хриза. Но все называют меня Мадам. Считают, моё имя мне не подходит, — она странно улыбнулась.

Корд пожал её мягкую руку.

— Корд. Вы здесь главная?

— Основательница, владелица, директор и мадам.

Корд усмехнулся.

— Хотел назвать вас многостаночницей, но решил, что не стоит.

Мадам улыбнулась.

— От шуток ещё никто не умирал. И мне кажется, так наш разговор пойдёт живей.

— Ладно. Итак…

— Мне сказали, она умерла от черепно-мозговой травмы.

— Верно. Ей проломили затылок.

Мадам грустно кивнула.

Корд вытащил из карманов диктофон и кассету.

— Наш разговор будет записываться.

— Хорошо.

Корд нажал на кнопку. Послышался щелчок, и запись началась.

— Двенадцатого июля тысяча девятьсот девяносто третьего года. Дело номер двадцать четыре ноль семь девяносто три «Убийство проститутки в парке в ночь с одиннадцатого на двенадцатое июля». — Корду подумалось, что надо бы дать делу более лаконичное название. — Допрос свидетеля Мадам. Проводится следователем-практиком Кордом. Время начала допроса — двадцать два часа семнадцать минут.

Корд терпеть не мог эту бюрократическую тараторку, но без неё нельзя.

— Итак, имя жертвы? — наконец он смог начать.

— Пиала, — спокойно повторила Мадам.

— Возраст?

— Девятнадцать.

— Если не ошибаюсь, проститутки категории 18–20 — самые дорогие и популярные, — вспомнил Корд.

— Не обязательно, — возразила Мадам. — Многие предпочитают постарше и поопытнее.

— Когда вы видели её в последний раз?

— Прошлой ночью.

— Точное время?

— М-м-м… Гости пришли около часа, но это мы уточним, у нас в журнале записано. Мы с девочками их встретили, затем я проводила их в номер, и до конфликта я девочек не видела.

— Конфликта?

— Да, Небо мне рассказала, что с одним из гостей у Пиалы, видимо, случился конфликт, и она убежала из номера. Секьюрити позже сообщил, что она вышла из борделя на улицу через гостевой вход.

— Её выпустили?

— Никто не успел ничего понять, — пожала плечами Мадам. — По словам секьюрити, она была спокойна и просто пожелала подышать свежим воздухом. Это не запрещено.

Понятно, нужно будет поговорить и с секьюрити. Похоже, спать сегодня ночью не придётся.

— Так, давайте пока вернёмся к гостям, — продолжил Корд. — Это был необычный заказ?

— Нет, ничего такого. Пять мужчин, пять девочек.

— Оргия?

— Комбинированное.

— Поясните.

— Сперва все собрались в Термах, затем, кто хотел, уходили в номера.

— В Термах?

— Так называется наш самый большой номер. Огромная баня с бассейном посередине, из неё ведут шесть дверей в номера поменьше.

— И Пиала была в одном из них?

— По словам девочек.

— Надеюсь, вы там ничего не трогали.

— После Пиалы туда никто не заходил, а уборку там мы сделать не успели.

— Почему?

— Вчера Пиала не вернулась. Мы сразу заподозрили худшее и ничего трогать не стали.

— Почему вы не подали заявление о пропаже?

— Так ведь нужно ждать двадцать четыре часа…

— Это миф. Подавать нужно сразу же. Идём дальше. Вы можете описать тех клиентов?

Мадам покачала головой.

— Ужасная память на лица.

— Допустим. Сколько они заплатили?

— Коммерческая тайна.

— Вообще-то нет. Вы сказали, что заказ не необычен. Значит, по прайсу.

Мадам хмыкнула.

— Двести тысяч.

На эту сумму можно было купить две машины среднего класса или однокомнатную квартиру в спальном районе.

— Задам глупый вопрос: у вас есть их имена или изображения?

Мадам хохотнула.

— Нет, конечно. У нас всё анонимно. Оплата наличными. Никто не хочет расплачиваться в борделе картами или чеками.

— Допрос свидетеля Мадам завершён.

Корд выключил запись.

— Хорошо, теперь мне нужно поговорить с теми, кто там был.

В кабинет вошли четверо девушек. Все как на подбор красавицы — когда они шли по коридору, Корд этого не заметил, потому что был занят Мадам, а теперь вот полюбовался.

— Итак, э-э-э… — Следователь был немного сбит с толку их внешним видом: все девушки были одеты в атласные халаты с кружевом — чрезвычайно, блин, возбуждающие халаты с кружевом. — Мадам сообщила, что вчера ночью у Пиалы и одного из гостей произошёл конфликт.

Девушки переглянулись. Кроме одной — та кивнула.

— Кто из вас может рассказать мне об этом подробней?

— Я могу.

Стройная девушка с чрезвычайно светлой, почти белой, кожей и толстой перламутровой косой до пояса снова кивнула.

— Хорошо, тогда начну с вас. Остальные пока свободны. Вы, Мадам, тоже.

Женщина дала знак и повела девушек за собой. Корду пришла в голову аналогия с мамой-уткой и выводком утят.

— Будьте добры, садитесь.

Девушка послушно села на кожаный диванчик у окна.

— Наш разговор будет записываться. — Корд снова включил диктофон и проговорил необходимое. — Ваше имя?

— Небо. Из-за глаз, — пояснила девушка.

Корд уже обратил внимание: радужная оболочка у неё была небесно-голубого цвета.

— Возраст?

— Девятнадцать.

— Вы хорошо знали Пиалу?

— Я с ней работала, да, но подругами мы не были. — У девушки был очень мягкий тембр голоса.

— Расскажите мне подробней о вчерашней ночи. Всё, что вспомните.

Небо задумалась.

— У нас был большой заказ, дорогой. Такие обычно делают очень богатые люди, вроде политиков или артистов. Но этих ребят я не знала.

— Они выглядели обычными?

— М-м-м… Да. Разве что двое из них были как бы… э-э-э… как богатеи выглядели.

— Можете их описать?

— Всех или только тех двоих?

— Всех.

— Э-э-э… Ну, мой клиент был не очень высокого роста, всё время в кепке сидел — наверное, лысеет. Не очень красивый, но и не урод. Возраста примерно под сорок. А остальные… э-э-э… вам, наверное, лучше других девочек поспрашивать. Мы не особо-то запоминаем клиентов, разве что постоянных.

— А эти постоянными не были?

— Не-а. О, погодите, второго-то я тоже помню.

— Второго?

— Пиалиного. Потому что я обратила на него внимание. Он был… как сказать-то… красивым очень. Словно древний бог, — девушка немного смущённо улыбнулась. — Такой знаете… Атлет. Высокий, мускулистый, с лицом таким вот… модельным. И тело… как у моделей мужского нижнего белья. А волосы… волосы не очень длинные и зачёсаны назад, и ещё он блондин. И не слишком старый, лет тридцать с чем-то на вид.

Корд не прерывал девушку. Её информация выглядела весьма полезной.

— Имя своё он не называл?

— М… м… нет. А хотя погодите, вроде было один раз. Фа… или Фам… Как-то так, сокращённо, я думаю.

Фам. Да ну нафиг.

— Расскажите мне о конфликте.

— Конфликт, — задумалась Небо. — Ну… Я не уверена точно, что это был он. То есть… Он с Пиалой пошёл в номер, а минут через пятнадцать оттуда как ошпаренная выбежала Пиала и пробежала мимо нас. Ой, забыла сказать, что я была со своим клиентом у бассейна, и кроме нас в Термах никого не было.

— Остальные разошлись по другим номерам?

— Ну да. Так вот, Пиала выбежала, а буквально через несколько секунд выбежал и блондин. Голый и пьяный. Спросил у своего друга, куда убежала Пиала, схватил свои вещи и пошёл за ней.

— Пиала тоже была обнажённой?

— В кожаной юбке.

— Разве вы не должны следовать тематике номера?

— Если клиент указывает. А так — не обязательно. Пиала обычно работает в кожаной мини-юбке, красных туфлях на высоких каблуках и топике каком-нибудь облегающем или лифчике. Она ведь рыженькая, знаете? Притворяется суккубом, — хихикнула Небо, но тут же осеклась: — Притворялась то есть.

Девушка очень точно описала жертву. Разве что туфель на той не было. Почему?

— Она выбежала в туфлях?

— Да-да, а я что сказала?

— Что в кожаной юбке.

— Я имела в виду, без верха.

— Мы нашли её в топе.

— О, может, она свой топ схватила и в руках держала. Сиреневый такой, да?

— Верно. Вы сказали, что блондин побежал за ней сразу же.

— Оделся сперва.

— Можете описать?

— Бежевые шорты, рубашка с попугаями, белые кеды, новенькие.

— Он мог выйти только через гостевой вход?

— Конечно.

— По словам секьюрити, Пиала тоже вышла через него. Как могло получиться, что они разминулись?

— Не знаю. Я была с клиентом. Но блондин не вернулся.

— Хм… Возможно, всё окажется довольно просто, — задумчиво пробормотал Корд. — Допрос свидетеля Небо завершён.

— Скажите, я была вам полезна?

— Очень. Возможно, благодаря вашей информации, уже скоро мы поймаем преступника, улыбнулся Корд.

— О! Замечательно!

Корду вдруг пришла в голову неожиданная мысль.

— И ещё кое-что. Вас, девчат, кто там был, завтра вызовут на опознание. Если вы узнаете блондина, о котором вы сейчас рассказывали, не указывайте на него категорично, но и не отрицайте. Говорите уклончиво — «может быть», «я не уверена» и все такое. Позже я вас встречу и вы скажете мне правду.

— А… почему такие трудности?

— Потому что если это тот, о ком я подумал, вы можете оказаться в опасности. И любой, кто его опознает. Я поговорю с другими девушками.

— Шлюшками, — улыбнулась Небо. — Мы так друг друга называем. Слово милое и смешное потому что.

— Ну в общем… да. Их я тоже предупрежу.

— И Мадам не забудьте.

— Разумеется.

Усталости Корд не чувствовал, хотя и вышел из борделя почти в четыре утра. Он побеседовал с остальным «шлюшками», но ничего настолько же полезного, как Небо, они не сообщили. После посетил Термы, все смежные номера, мельком оглядел раздевалку (одна из девушек заметила, что пиалиной кожанки нет, значит, она ушла в ней). Предупредил Мадам, что утром сюда прибудут криминалисты и всё тщательно осмотрят.

Затем поговорил с секьюрити и установил по журналу время прибытия тех гостей — 0:17. Мадам ошиблась примерно на час, но ничего преступного в этом Корд не видел. А вот кое-что интересное в журнале нашёл: секьюрити не отметил время ухода Пиалы, зато про гостя написал — 2:12. Судмед предположил, что Пиала погибла в промежутке между двух и трёх часов ночи, значит, гость вполне мог оказаться её убийцей.

Наконец, Корд предупредил Мадам о процедуре опознания преступника. Объяснил, зачем он просит её сделать так, как просит, а не как положено. Мадам, кажется, нашла его доводы убедительными. На прощание она сказала ему:

— Прошу вас, найдите убийцу.

А Небо улыбнулась и помахала ему рукой.

Транспорт уже ходить перестал. Можно было поймать такси, но Корду пока этого не хотелось. Следовало осмыслить полученную информацию.

Итак, Пиала поссорилась с красивым блондином примерно тридцати лет. Небо сказала, что его назвали Фамом.

Могло ли Корду так сразу повезти?

Сегодня утром Фамильяр очевидно нервничал — из-за чего? Сказал, что ходил на блядки — сдуру ляпнул? А ещё он блондин, качок и красавец. И в деньгах нужды не знает: дело даже не в отцовском капитале, а в собственном бизнесе. Фамильяр — владелец закрытого ночного клуба, и деньги у него имеются.

Ещё есть у него один секрет. Фамильяр — невротик. Что-то в ту ночь могло заставить его слететь с катушек. Могло заставить его броситься за бедной девушкой в погоню. Могло мотивировать его совершить убийство.

Что-то. Или кто-то. Сама Пиала? Возможно.

Сегодняшний день обещает быть очень интересным.

Глава 4. Допросы, опознания и прочая рутина

1

Во время активной фазы расследования некоторые следователи предпочитали работать в авральном режиме — почти без сна. Так, дескать, продуктивнее.

Брехня. Нет никого продуктивнее отдохнувшего человека. И если уж Корду приходилось работать всю ночь, на следующий день он брал отгул и как следует отсыпался. И лишь затем возвращался к работе. Но сегодня он решил сделать исключение

Поэтому с утра пораньше Корд ввалился в кабинет своего друга.

— Даров.

Форс, сидевший в наушниках, занимался расшифровкой аудиозаписи. Заметив Корда, он нажал на магнитофоне кнопку «Приост.».

— Ты сегодня не опоздал, — заметил Форс, снимая наушники. — И нарядный.

— Да в чём в бордель вчера ходил, в том и сюда пришёл. Кассеты в джинсы не влазят, — пояснил Корд. — Что думаешь о том, что я тебе сообщил?

— Между прочим, нормальный человек начал бы с извинений. Звонить в пять утра — эва что придумал!

— Ты бы всё равно через час встал.

— И этот час сна был чрезвычайно важен.

— Ну ладно, прости. — Корд сел на своё обычное кресло у стола Форса.

— Хотя ты, кажется, оказался прав.

— Проблемы были?

— Он даже не удивился, когда за ним пришли. Хотя был сонный, может, не сразу понял.

— Допросил?

Вместо ответа Форс указал на магнитофон.

— Скоро закончишь с расшифровкой?

— Только начал.

— Значит, перематывать немного. Дай-ка.

Корд развернул магнитофон к себе и нажал кнопку «Извлечь». Вытащив кассету, взял со стола карандаш и начал аккуратно сматывать плёнку к началу. Тот самый случай, когда «раньше было лучше» и допросы записывались на бобинники. Пусть они были тяжёлыми и громоздкими, зато проблем с автоматической перемоткой не возникало. Но нет, нужно идти в ногу со временем, нужно использовать эти маленькие современные кассетники, которые чуть что либо ломались сами, либо портили запись. Зато переносные и наушники можно воткнуть. Красота, блин!

Закончив сматывать плёнку, Корд надел наушники и включил кассету.

Запись оказалась недлинной. Фамильяр послушно отвечал на вопросы Форса, не тянул время, не увиливал. То есть вёл себя как законопослушный, уверенный в себе гражданин. Это немного не клеилось со словами Форса: обычно законопослушные удивляются, когда к ним приходит милиция, и начинают нервничать, даже если ничего предосудительного не совершали. Хотя всех под одну гребёнку грести нельзя, но реакция Фамильяра была любопытна.

— Свои-то кассетки дашь? — поинтересовался Форс.

Корд, поставив запись на повторное воспроизведение, молча протянул Форсу свои материалы. Вновь прослушав допрос, Корд резюмировал:

— Хорошо. Он сейчас где?

— В допросной, тебя ожидает. Что-то полезное узнал?

— Посмотрим. Жаль только, что ты про время их ухода не спросил.

— Вот блин, забыл! — разочарованно хлопнул по столу Форс.

— Ничего. Он дал нам имена своих друзей, так что узнаем у них. Ты с ними уже связался?

— Да, придут к одиннадцати.

— Отлично. Значит, у нас есть два часа, чтобы сформулировать цели их допроса. А что насчёт проституток?

Форс покраснел.

— К часу позвали.

— То есть сегодня работаем без обеда? — усмехнулся Корд.

— Я с собой взял, — улыбнулся Форс.

— Значит, без обеда только я. Ладно-ладно! — Корд вернул Форсу наушники. — У тебя есть чистые кассеты?

— Сколько тебе надо? — Форс выдвинул ящик стола.

— Давай парочку.

— О, чуть не забыл, — добавил Форс, протягивая другу кассеты. — Зайди к Шефу перед допросом. И к себе в кабинет можешь заглянуть, там отчёты судмеда и криминалистов по вчерашнему дню. Сегодня к вечеру обещают по борделю информацию предоставить.

В принципе, ничего удивительного, что Шеф захотел его видеть. Не каждый же день сына подозревают в убийстве.

Корд постучал.

— Входите!

— Здравия желаю, товарищ генерал-майор!

— А-а-а, это ты, сынок, присаживайся, будь добр, — поприветствовал его Шеф. — И чего это тебя на официоз сегодня потянуло?

Корд усмехнулся. Надо ж ему хоть иногда выглядеть нормальным сотрудником, а не раздолбаем.

Его начальник, недавно отметивший шестидесятилетний юбилей, был крепок и духом, и телом, хотя по виду и не скажешь — похож он был скорей на веселого молочника: седые усищи, круглое лицо, смеющиеся глаза и тёплая отеческая улыбка. Так и не скажешь, что раньше этот добрый дядюшка был грозой преступников, и это в те времена, когда преступления были гораздо злее, чем сейчас.

— Ты сегодня рано, — подметил Шеф и отложил в сторону бумаги, которые заполнял перед приходом Корда.

— Как я понял, Фамильяр уже здесь. Чем скорей допросим, тем быстрей отпустим. Или наоборот.

— Да-да, конечно, гхм… — Шеф сложил руки домиком так, что его указательные пальцы коснулись усов.

Корд молча смотрел на него.

— Гхем… Я хочу спросить. Почему ты решил, что мой сын имеет отношение к этому делу?

— Вчера, когда мы с Форсом вернулись из парка, я встретил на крыльце Фамильяра и покурил с ним. Ваш сын упомянул, что ходил на блядки. А позже проститутки описали одного клиента как высокого блондина.

Шеф закивал.

— Угу, угу… Ну хорошо. Делай свою работу.

Шеф жестом показал Корду, что тот свободен.

Странный разговор.

Нет, Шефа можно понять — заподозрили его сына, поэтому любопытство вполне оправдано. Но что-то Корду всё равно казалось неправильным. Шеф вроде был самим собой, но сегодня в образе чуялась некоторая искусственность.

После беседы с начальником Корд ещё немного задержался: нужно было подготовиться. Он зашёл к себе в кабинет и внимательно прочитал материалы криминалистов и судмедэксперта. Чем дальше он изучал данные, тем шире становилась его улыбка.

Джекпот.

Почти.

Пора наведаться к Фамильяру.

2

На устройство допросных комнат имелось две противоположных точки зрения.

Первая ратовала за комфорт: преступнику следовало чувствовать невраждебность обстановки, следователю полагалось быть чутким и дружелюбным, а допрос вести мягко, чтобы он походил на разговор двух приятелей.

Приверженцы второй точки зрения утверждали обратное: допросные должны быть максимально враждебны к преступнику, чтобы ему физически и психологически тяжело было в них находиться. Это, дескать, мотивировало его побыстрее все рассказать и поскорей убраться из адского места.

Допросная комната Центрального управления милиции принадлежала ко второму типу. Связано это было со старостью самого здания: в ту пору, когда оно строилось, никаких дискуссий о комфортности не велось. Допросная, располагавшаяся в подвале, предоставляла подозреваемому только стул, стол и мысли о неотвратимости наказания. Но это было хорошо. Корд считал так: совершил преступление — страдай. Ибо нефиг. А все эти игры в гуманизм ни к чему хорошему не приводят.

Спустившись в подвал, Корд подошёл к серой металлической двери с врезанным в ней окошком. Отодвинул заслонку, заглянул в комнату. Фамильяр сидел на пластиковом стуле развалившись, закрыв глаза и будто бы ни о чём не беспокоясь. Совсем не выглядит напряжённым. Ну ладно.

Дверь лязгнула. Фамильяр лениво открыл глаза и увидел приближавшегося к нему Корда. Нехотя выпрямился.

— Привет, — поздоровался Корд с задержанным. — Второй день подряд с тобой встречаемся.

— Ну так это ж ты меня сюда притащил, — протянул Фамильяр. — Этот твой… сказал.

— Его зовут Форс, ты же знаешь.

Фамильяр махнул рукой.

— Ну так что? Долго меня тут продержат?

— До выяснения. — Корд сел напротив и положил на стол диктофон. — Нужно кое-что уточнить по допросу Форса, вот я и пришёл.

На самом деле причина была в другом.

Форс был мастером первичного допроса. Он умел располагать к себе подозреваемых, внимательно выслушивая то, что они хотели сказать, и временами даже выуживая то, что подозреваемые сообщать не планировали. Завершая допрос, он создавал у возможного преступника уверенность, что в этой интеллектуальной игре тот ведёт.

А потом приходил Корд.

Сегодня Форс поступил так же, оставил сладкое ему. Несомненно, следователь-тактик читал отчёт судмеда и полностью владел козырной информацией, но Фамильяру её не предъявил. И правильно. Корд сейчас тоже ничего про неё не скажет, а вот после опознания… Хе-хе. Хе-хе-хе!

Этот разговор на самом деле не имел смысла, но Корд хотел немного поразвлечься.

Фамильяр скривился.

— Разве мне не положен адвокат?

— Ну, если ты виновен, то конечно. Но вообще, — довольно улыбнулся Корд, — у следствия есть двадцать четыре часа, чтобы допрашивать задержанного без вмешательств иных сторон. Проще говоря, адвокат будет не раньше завтрашнего дня.

— А как же права человека на свободу личности и прочая муть?

— Это тебе в другой стране надо жить. У нас милиция может задержать тебя на сутки, и ничего ей не будет. А если что-то заподозрит, торчать в изоляторе будешь ещё двадцать дней. И это тоже законно. Но обычно вопрос виновности решается раньше.

— Так ты считаешь, что я виновен в убийстве той проститутки?

— Не совсем, — слукавил Корд. — Я хочу убедиться, что ты тут не при чём. Ну что, приступим?

Корд нажал на кнопку записи и на автомате протараторил вступительную канцелярщину.

— Итак, Фамильяр. В ночь с одиннадцатого на двенадцатого ты посетил бордель «Махаон». Верно?

Фамильяр кивнул.

— Словесно подтверди, пожалуйста. Как я кивок на аудио запишу?

— Да, ходил.

— Ты был там в компании четверых друзей.

— Верно.

— Можешь назвать их имена?

Фамильяр назвал. Корд продолжил задавать вопросы: во сколько они пришли в бордель, как проводили вечер — в общем, проверял информацию.

— Возвращаясь к друзьям, — продолжил Корд. — Ты им доверяешь?

Фамильяр задумался.

— Ну да.

— И никому из них не поднасрал?

Вопрос, который многих способен выбить из колеи. Человек начинает копаться в себе, вспоминать, рефлексировать — и вдруг обнаруживает, что его вполне могут не любить.

— Не-ет… — после недолгой паузы неуверенно протянул Фамильяр.

Корд отметил его поведение. Если раньше он сидел расслабленно, то теперь собрался. Не хочет сказать лишнего?

— То есть ни один из них не хотел бы тебе за что-то отомстить?

— С чего бы?

— Ты уверен?

— Да!

Глаза забегали. Почему — вот вопрос. Фамильяр напрягся, значит, нужно немного разрядить обстановку.

— Я знаю, что ты невротик, — Корд поймал взгляд Фамильяра и улыбнулся. — Помнишь свою тупую фразочку: «Не в ротик, не в попик»?

— Это ты считаешь её тупой.

Сработало? Кажется, Фамильяр немного отвлёкся. Надо же, одной фразы хватило. Как утопающий, который хватается за любую соломинку, Фамильяр сменил тему почти мгновенно.

— Мужик, это игра слов уровня «уссатый усатый» или «всадницу в задницу»!

— А баб цепляло, — фыркнул Фамильяр.

— Бабам нравились твои бабло и мускулы.

— И успешность. Не забывай про успешность, — Фамильяр важно поднял указательный палец.

— Тогда зачем ты им рассказывал о своих проблемах с головой? Чтобы жалели?

— Не-а. Так они ещё больше мной восхищались, — ухмыльнулся Фамильяр.

О, уже повеселел. Хорошо.

— Как это вообще работает?

— Знаешь, умные люди говорят: «Сделай свои слабые стороны сильными». Я это и делал.

— Глупая какая-то фраза, — усмехнулся Корд. — Но если тебе это помогало — хорошо. И всё же я поясню, почему задаю тебе вопрос про месть. Смотри: у тебя есть слабая сторона, и многие об этом знают. Почему ты решил, что друзья, с которыми ты был в борделе, не могли её использовать для того, чтобы тебе навредить?

— Потому что мы доверяем друг другу. Тебе не понять. Вечно со своим цинизмом, подозрительностью… — Фамильяр покачал головой. — Вот поэтому мы всё ещё сидим тут, хотя могли бы уже курить на крыльце.

Корд поднял руки. Что ж, похоже Фамильяр переключился с обороны к нападению. Время контратаки!

— Туше́. Но и меня пойми: убийство проститутки совершено в парке, который не так далеко от «Махаона», в котором вы были. Ты вчера вёл себя странно, как мне показалось, а ещё сказал, что ходил на блядки, — Корд развёл руками. — Не проверить тебя было бы непрофессионально. И я подумал: кто-то из вас случайно не ушёл из борделя раньше других?

— М-м… Нет. Мы ушли все вместе.

— Точно? — Корд ускорил темп речи.

— Уверен.

— А та шлюха?

— Слушай, я не слежу за всеми шлюхами, которых трахаю.

— То есть в ту ночь ты её трахал.

Фамильяр напрягся.

— Шлюху из другого, напомню, борделя.

Корд серьёзно посмотрел на Фамильяра. Шутки кончились.

— Иди. На хуй. — Фамильяр аж посерел от того, что попался в такую примитивную ловушку, которую и ловушкой-то называть было совестно.

— Как приличный мужчина, я хожу только в пизду, — с улыбкой парировал Корд. — Фамильяр, ты подозреваешься в деле об убийстве проститутки в парке в ночь с одиннадцатого на двенадцатое июля. Дополнительный допрос номер один завершён.

3

Хронометр показывали 11:15, а значит, Форс уже начал беседу с друзьями Фамильяра. Корд пока может заняться расшифровкой своих материалов и немного отдохнуть до прихода Мадам с девушками.

Хотя нет. Лучше он сначала сбегает до милицейской столовки.

Когда он вернулся, сытый и довольный, в кабинете его ждал Форс.

— Ну что? — поинтересовался Корд.

— Все четверо подтвердили своё присутствие в «Голубых глазках».

— Что-то странное творится, — вздохнул Корд. — Логично, если бы Фамильяр предупредил друзей, чтобы они настаивали на «Махаоне»… Что-то здесь не так.

— По-твоему, всё идёт слишком гладко?

— Ага. Возможно, Фамильяр хочет, чтобы мы поймали его на лжи?

— Или он забыл предупредить друзей.

— Ты в это веришь?

4

Комната для опознания представляла собой два смежных помещения полтора на три метра, разделённых противоударных стеклом. В одном находились ростомер, пластиковый стул (как в допросной) и подозреваемые (один настоящий, двое — сотрудники Управления с похожей внешностью), в другом — следователи, стол у стекла, видеокамера и сотрудник, который с ней управлялся. По мнению Корда, главной проблемой этого места было прозрачное, а не одностороннее стекло, то есть опознаваемый прекрасно видел (хотя и не слышал) опознающего.

Но Шеф не видел необходимости модернизировать комнату. «Обеспечение безопасности свидетеля — забота милиции, а не стекла», — говорил он. Ну, с этим не поспоришь. Но нынешнее опознание тревожило Корда. Подозреваемый — сын Шефа, которому вполне может сойти с рук устранение свидетеля…

Именно поэтому Корд попросил проституток не опознавать Фамильяра точно. Тем более сейчас их свидетельство почти не имеет значения: то, что Фамильяр был в борделе, стало ясно ещё из отчёта судмедэксперта, а сегодня к вечеру криминалисты наверняка это подтвердят. Но Корд хотел, чтобы подозреваемый немного понервничал.

В 13:30 на парковку Управления подъехал микроавтобус с Мадам и её «уточками». Корд никак не мог отделаться от этой аналогии: так потешно девушки крутили своими миловидными головками и перешёптывались друг с другом! А одна посмотрела прямо на него ещё издалека и с улыбкой кивнула.

Процедура опознания началась около двух часов. Утомительное дело: каждой входившей в комнату девушке зачитывались её права и обязанности, каждая опознавала сначала друзей Фамильяра, затем его самого. Всё это записывалось на видеокамеру. Минут через двадцать опознание заканчивалось, к стеклу подходила следующая, и всё повторялось.

Они послушали совета Корда: на Фамильяра указывали с сомнением, отвечали «возможно, это он», «я точно не скажу», а одна нахмурила бровки и предложила раздеть подозреваемого, потому что «если я увижу его член, тогда узнаю». Естественно, раздевать не стали.

Последней опознавала Мадам, и она сделала то, чего опасался Корд.

— Это точно он! — указала она на Фамильяра. — Я его запомнила!

После опознания Корд подошёл к ней и её «уточкам».

— Почему вы не сделали так, как я предлагал?

— Мне показалось, так будет правильно. Считаю, что я, как Мадам, должна способствовать наказанию ублюдка, который убил мою подопечную.

— Возможно, вы подвергли себя ненужной опасности.

— Я готова, — гордо задрала голову женщина. — Нельзя быть Мадам, если не способна принимать последствия своих решений.

— Дело ваше, — пожал плечами Корд. — Значит, это точно он?

«Уточки» закивали, а Небо добавила:

— Именно он и есть. И они тоже. Но за Пиалой погнался он.

— Что ж, спасибо за помощь следствию. Небо, можно вас на минутку?

— Зачем вам она? — нахмурилась Мадам.

— Она, как свидетельница его побега, может подвергнуться дополнительной опасности, если Фамильяр её вспомнит. Я всего лишь проинструктирую её, как действовать.

Они отошли в сторону.

— Вы правду сказали? Мне может грозить смерть? — Небо говорила это так спокойно, что удивила Корда.

— Лучше перебдеть, — улыбнулся следователь и вытащил из внутреннего кармана пиджака свою визитку, на которой были написаны номера его рабочего и домашнего телефонов и имя. — Если у вас возникнут проблемы или подозрения, что вам может грозить опасность, немедленно звоните. В любое время.

Небо приняла визитку и улыбнулась в ответ.

— О, а вы случайно меня не на свидание так зовёте?

— Двух девушек сразу я не потяну, — усмехнулся Корд. — Просто от вас, как от свидетельницы, пока больше всего пользы, и мне совсем не нужно, чтобы с вами что-то случилось.

— Ладно. А другим девочкам сказать?

— Нет, они вне опасности.

— А Мадам?

— Скажите, что я просил вас ходить по освещённым и людным местам и проинструктировал звонить в милицию и спрашивать Корда в случае чего. Кстати, так действительно можно делать, вас переведут на мой рабочий.

— Спасибо за совет!

Вернув Небо в «стайку» и попрощавшись со всеми, Корд направился в свой кабинет. Что ж, на сегодня осталось последнее дело — финальный допрос Фамильяра. Нужно к нему подготовиться.

5

Криминалисты предоставили материалы по обследованию «Голубых глазок» около семи, а значит, придётся задержаться на работе — не переносить же допрос на завтра. Внимательно изучив новую информацию, Корд разочарованно вздохнул: ничего особенно опасного для Фамильяра найдено не было. Если бы тот проломил девушке череп внутри номера, а та сбежала и позже умерла от потери крови, Корд мог бы на этом сыграть. Но так… Ладно, нечего резину тянуть, пора побеседовать с подозреваемым.

В этот раз на допросе будет Форс, да и Шеф наверняка захочет поприсутствовать. Корд не думал, что это создаст значительные неудобства. Шеф не имеет права вмешиваться в разговор и как-то помогать своему сыну, а моральная поддержка Фамильяру не повредит.

В половину восьмого все четверо собрались в допросной. Фамильяр, более собранный, чем утром, сидел на прежнем месте, Корд напротив, Форс с блокнотом и Шеф — на стульях около входа, этакие зрители. Вообще Форс не всегда мог так расслабиться: зачастую ему приходилось стоять у преступника над душой, чтобы тот чувствовал себя неуютно. Но сейчас Корд решил не прибегать к этому методу.

В 19:30 допрос начался.

Корд располагающе улыбнулся:

— Ну что, как говорят любители фразы «мы имеем то, что мы имеем», начнём с начала.

И они повторно прошлись по уже известному материалу. Фамильяр, честь ему и хвала, не стал менять показания, а потому с его походом в «Махаон» разобрались быстро. Пришла пора вступить на неисследованное информационное поле — приключения блондина в «Голубых глазках».

–…получается, в этот бордель вы пришли около одиннадцати?

— Да, э-э-э… Может, без пятнадцати где-то.

Форс кивнул.

— Показания совпадают: трое из его друзей говорили то же самое.

— Хорошо. Почему вы решили сменить место утех?

— Так планировалось.

В этот раз Фамильяр говорил охотно. Возможно, помогало присутствие отца, на которого он периодически поглядывал.

— Что произошло между тобой и Пиалой?

— Ну… — Фамильяр стыдливо покосился на отца. — Мы были в пыточной. И некоторые… э-э-э… инструменты, оказывается, висели для антуража, а не для игр.

— Ты пытался применить что-то из этого?

— Грушу.

Теперь ясно, почему Фамильяр решил, что это для игр: специфика применения «фрукта» намекала.

— Но я не хотел причинять ей боль, — спохватился блондин. — Я хотел… как бы сказать… просто посмотреть, как это будет выглядеть.

Корд почесал затылок.

— Довольно странные у тебя интересы.

— Мы столько денег заплатили!

— Ладно, не об этом речь. Что конкретно ты сделал?

— Просто снял инструмент с крючка на стене, повернулся к ней, а она выпучила глаза и давай кричать, что это нельзя. Я подумал, что это часть игры, и подошёл к ней. А она пнула меня и выбежала. Я пошёл за ней, но сперва подошёл к другу, который сидел в основном зале с одной из проституток. Спросил, куда она побежала. Друг сказал, что на выход. Ну, я и пошёл за ней.

Надо же, как гладко он рассказывает. Звучит как правда. Причём невыгодная для него самого. Ла-адно…

— Я сначала зашёл переодеться. Затем вышел на улицу. Увидел, что она перешла дорогу и идёт к парку, а там же вход неподалёку. Я пошёл за ней, чтобы извиниться. Она заметила меня и побежала. — Фамильяр вздохнул. — Я догнал её где-то метрах в ста от входа в парк, во всяком случае, ворот уже не было видно. И я… э-э-э… схватил её за руку, хотя, наверно, не должен был… Ну короче, схватил, развернул к себе и извинился.

— Как она отреагировала?

— Сперва закричала, но потом я стал извиняться, ну она и замолчала. Я сказал, что вёл себя как мудак и хотел бы загладить свою вину. Она сказала: «Отпусти». Я отпустил, и она развернулась и убежала, ничего не сказав.

Фамильяр замолчал. Корд тоже — переваривал информацию. Слишком гладкая история и слишком бездоказательная: Пиала уже ни подтвердит, ни опровергнет её. Нельзя, конечно, исключать, что Фамильяр сейчас искренен, но всё же Корд чуял подвох.

— Что случилось дальше? — наконец задал он вопрос.

— Я вернулся ко входу в парк и вызвал такси до дома.

— С таксофона?

— Ну да.

— Продиктуй номер телефона таксопарка, пожалуйста.

Фамильяр продиктовал. Позже они с Форсом проверят этот звонок.

— Во сколько ты звонил?

— Не знаю, часа в три, наверное… Точно не скажу.

— Секьюрити записал время твоего ухода из борделя, — подал голос Форс. — Два часа двенадцать минут. Что ты делал сорок восемь минут?

— Гулял, — пожал плечами Фамильяр.

Но Корд заметил небольшое изменение в поведении Фамильяра. До этого вопроса его руки лежали на столе почти параллельно друг другу. Теперь же он положил правую на левую.

— Почему ты не вернулся в бордель? — спросил Корд.

— Ну… — Фамильяр вздохнул. — Мне было стыдно. Вся та сцена и…

— Тебя не хватились?

— Нет. Наверное, подумали, что я с Пиалой, потому что она тоже не вернулась.

— Но ты говоришь, что с ней не был.

— После того, как она ушла, — нет.

— Когда это произошло?

— Ну… Если я ушёл в два двенадцать… М-м-м… Минут через десять, значит. Может, пятнадцать, не скажу точно.

Форс кашлянул.

— Исходя из отчёта судмедэксперта, приблизительное время смерти Пиалы — около двух тридцати — двух сорока пяти. Ты сказал, что она ушла от тебя в два двадцать два или два двадцать семь. Значит, девушка погибла почти сразу же после того, как вы распрощались.

Форс очень любил работать с цифрами. И каждый раз, когда он указывал неточности в них подозреваемому, те начинали тушеваться.

Как и Фамильяр сейчас. Он задержал взгляд на следователе-тактике, но ничего не ответил. Корд же заметил, что указательный палец левой руки Фамильяра дважды легонько стукнул по столу. Нервничает?

— Ясно. Когда ты вернулся домой? — Корд сменил тему.

И Фамильяр вновь с видимым облегчением переключился с трудных вопросов на те, к которым он был готов.

— М-м-м… Где-то в четыре утра.

— И в девять тридцать мы с тобой встретились здесь, на крыльце Центрального управления милиции.

— Ну да.

— Что ты здесь делал? Разве тебе не хотелось отоспаться после такой бурной ночи?

— Хотелось. Меня отец разбудил звонком.

— На домашний?

— Да, в семь утра позвонил. Сказал приехать к нему на работу.

— Подтверждаю, — сказал Шеф. — Я позвонил ему как только узнал об убийстве той девушки.

— Зачем?

— Потому что я знаю своего сына. И о его привычке ходить по борделям вместо того, чтобы жениться наконец. — Шеф с укором посмотрел на Фамильяра. Тот отвёл глаза. — Я запрошу информацию с телефонной компании, чтобы доказать мои слова.

Корд кивнул.

— Хорошо. Спасибо. Что ж, на этом допрос предлагаю закончить, вот только… — Корд потянуся было к кнопке выключения записи на диктофоне, как вдруг отдёрнул руку. — Вставлю небольшую ремарку, в заключение, так сказать. — Он сел поудобнее. — Учти, Фамильяр: если ты виновен, рано или поздно мы это поймём. Найдём доказательства, свидетелей — и всё, не отвертишься. Честно говоря, рассказав нам правду, ты всего лишь сэкономишь нам время.

— Я рассказал правду, — холодно ответил Фамильяр.

— Но не на первом допросе. Почему?

Сын Шефа вздохнул.

— Потому что не хотел, чтобы меня приплели к убийству. Знаю я, как у вас это работает.

— Откуда?

Фамильяр промолчал.

— Выглядит как минимум подозрительно, когда невиновный человек начинает юлить и лгать, а не рассказывает всё сразу и честно, чтобы его поскорей отпустили. А единожды солгавшему веры нет, ты так не считаешь?

Фамильяр тревожно взглянул на отца. Тот задумчиво смотрел куда-то вниз и, кажется, был совсем не заинтересован в разговоре.

— У тебя может возникнуть вопрос, — продолжал Корд, — если я виновен, зачем мне, Фамильяру, упрощать вам, милиции, работу? На самом деле ты упростишь жизнь себе. Рассказав нам, что случилось, ты быстро и спокойно начнёшь отбывать свой срок. Да, ты накосячил — получил наказание. Зато потом — новая жизнь честного человека. Или!

Корд резко встал и ударил обоими ладонями по столу. Фамильяр вздрогнул, Шеф поднял голову, Форс предупреждающе пробормотал:

— Ко-орд.

Следователь-практик же улыбнулся и отошёл от стола.

— Знаешь, я не уверен… Э-э-э… В милицейской психологии нет такого термина, но мне кажется, его следует ввести. Я говорю о руках правосудия. О нависших над преступником карающих дланях, безжалостных в своей справедливости. Будем честны: у нас на тебя ничего нет. Ну, кроме того, что мы уже выложили. Наверное. И если ты сейчас не решишь сделать нам чистосердечное признание, мы тебя отпустим. Честно. Буквально минут через десять ты выйдешь отсюда, закуришь сигаретку и подумаешь: «Кажется, пронесло». И продолжишь жить дальше. Но. — Корд понизил голос до громкого шёпота, обошёл стол и наклонился к правому уху Фамильяр. — Если ты виновен, следующие дни, недели, а может, и месяцы тебя будет тревожить ма-а-аленькая деталь. Что, если найдут доказательства? Что, если за мной придут? — Корд сделал паузу и, вновь улыбнувшись, отошёл от застывшего Фамильяра и продолжил своим обычным тоном. — Неотвратимость наказания будет преследовать тебя, Фамильяр, ровно до того момента, пока ты его не примешь. А если учесть твоё психическое здоровье… Тревожность, паранойя, панические атаки — кто знает, что ты приобретёшь в довесок к тому, что у тебя уже есть? — Корд плавно опустился на стул и протянул руку к диктофону. — Поэтому даю тебе ровно минуту на то, чтобы подумать и решить: ты признаёшься — или мы идём на фиг?

Допросная погрузилась в тишину. Кажется, люди, находящиеся в ней, старались даже дышать потише.

Форс замер посреди допросной, переводя взгляд от Корда к Шефу.

Шеф, пытаясь не выдать тревоги, смотрел на сына.

Фамильяр молча пялился в одну точку перед собой.

Корд не отрывал внимательного взгляда от подозреваемого.

Прошло десять секунд.

Двадцать.

Тридцать.

Сорок.

Пятьдесят.

…

Минута.

— Твое решение? — голос Корда разрушил катарсическое безмолвие.

— Я её не убивал.

6

После допроса следователи направились в кабинет Форса — выпить чаю и по горячим следам обсудить произошедшее.

— Ну ты и устроил, конечно! — не без удовольствия отметил Форс, разливая кипяток в чашки с чайными пакетиками.

— Да блин, я разозлился, — устало вздохнул Корд. — Ненавижу, когда мне говорят полуправду. Либо лги до конца, либо не выёживайся, а вот это хождение вокруг да около порядком выбешивает.

— Так что думаешь, Фамильяр виновен?

— Виновен, но проблема не только в нём.

— А в чём ещё?

— Шеф может быть причастен к убийству.

Форс удивлённо уставился на Корда.

— Ты серьёзно?

— У нас зашла речь о телефонных звонках, помнишь? Шеф сказал, что утром позвонил сыну, когда узнал об убийстве девушки. Зачем?

— Хм…

— А дальше добавил: потому что мой сын — блядун. А с чего он взял, что эта девушка проститутка? Сами-то мы узнали об этом только вечером. Я имею в виду, ассоциативный ряд довольно странный, не находишь? Неужели у Шефа все девушки ассоциируются с проститутками, а проститутки — с сыном? И вообще, Фамильяр приходит к нему на работу отнюдь не после каждой гибели девушки.

Форс, размышляя, жевал нижнюю губу.

— Я не думаю, что Шеф связан непосредственно с убийством, — продолжал Корд. — Но он вполне мог помочь непутёвому сыну спрятать труп. Именно поэтому, скорее всего, он не позволит нам исследовать пруд с водолазной командой.

— Знаешь, Корд, — проговорил Форс. — Ты можешь быть прав. Но…

— Тебе в голову не укладывается виновность Шефа?

— Ага. То есть он же наш начальник…

— И отец Фамильяра.

— Да. И отец. — Форс устало вздохнул. — Что будем делать дальше?

— Завтра решим, — отмахнулся Корд. — Сейчас я предлагаю выпить чай и пойти по домам. А то я уже больше суток на ногах и больше всего на свете хочу забыться во сне.

7

Вернувшись домой около девяти вечера, Корд позвонил той девушке, Дие, и немного поболтал с ней, а после — назначил свидание на завтра.

Дело Фамильяра простым не будет. И проблема даже не в решении головоломки убийства, а в получении бумажек и разрешений, необходимых для этого.

Ладно. Утро вечера мудренее. Пора наконец поспать.

Глава 5. Первое свидание

1

Понедельник и вторник. Два дня.

Если б убийцей был обычный придурок, этого бы хватило, чтобы уже сегодня Форс подготовил все документы и отправил дело в суд. И ни судью, ни присяжных не смутил бы вопрос, как вернулся труп. Всплыл да ножками притопал. Плюс одно раскрытое дело в статистику.

Но так как подозреваемым оказался сын начальника Центрального управления милиции, о подобных допущениях речи идти не могло. Следователям требовалось либо разрешение на обследование пруда (которое Шеф, разумеется, не дал), либо разрешение на изучение текстовых сообщений с пейджеров Шефа и Фамильяра (это — тем более), либо неожиданное появление свидетеля убийства (а это вообще что-то из детективных романов). Хотя совсем сбрасывать со счетов третий вариант не стоило: в жизни всякое бывает.

2

В среду после работы Корд вызвал такси и отправился в автосервис. Там он ещё утром оставил своего «Лебедя», которому давно требовалось техобслуживание. Ну и помыть заодно — в последний раз салон видел пылесос и мыльный раствор лет пять назад, если не больше.

Даже работники автосервиса осуждающе посмотрели на Корда, а коллекционеры так наверняка убили бы его за жестокое обращение с редким автомобилем. Мало того, что это был «Лебедь», так ещё и из ограниченной серии. Эта машина досталась Корду в наследство от отца, а тому — в награду за научные достижения от предыдущего Царя. Наградных «Лебедей» было выпущено всего сто экземпляров, и от серийных они отличались ещё более роскошным интерьером и ещё более мощным (и прожорливым) двигателем.

Но Корду машина не нравилась: слишком помпезная и непрактичная. К тому же он в принципе не любил водить, да и смысла в этом не видел: автобусов и такси ему вполне хватало. Однако сегодня Корд решил выгулять «птичку». В конце концов, он едет на свидание с царевной, а значит, и автомобиль должен быть поистине царским.

Но Дию больше восхитила не машина.

Перед встречей Корд заехал в цветочный магазин за красивой белой орхидеей в горшочке. Он принципиально не покупал обычные букеты, считая их нерациональной тратой средств: ну день они постоят, другой, а дальше превратятся в неэстетичный веник, тогда как цветы в горшке будут цвести не единожды.

— Ух ты! — воскликнула девушка, вертя в руках орхидею. — Мне ещё никогда таких не дарили!

Сегодня Диа надела чёрное вечернее платье, красиво её облегающее. Девушка выглядела настолько элегантно и изысканно, что Корд в своём, по его мнению солидном, костюме чувствовал себя деревенщиной.

— Ну что, куда поедем? — спросил он.

— Кто тут у нас джентльмен, а?

Корд повертел головой.

— Таких тут нет, госпожа, — шутливо поклонился Корд. — Может, в кино?

— Давай! А что сейчас там идёт?

— Не знаю. Вот и посмотрим.

В кинотеатре было не протолкнуться, но им удалось достать билеты на одну странную мелодраму. Это была история про вампира, который встречался со смертельно больными одинокими девушками, делал их последние дни счастливыми, а затем убивал через укус в шею. Но особо ретивый отец одной из них узнал сущность мужчины и объявил на него охоту. Перед вампиром встала дилемма: уезжать из города или бороться за свою любовь. Он, естественно, выбрал второй вариант.

В кульминации вампир жертвовал своим бессмертием, чтобы спасти жизнь той, кого он действительно полюбил. Он укусил её в шею, но теперь не для того, чтобы убить, а чтобы передать свою жизненную силу.

В последней сцене излечившаяся от смертельной болезни девушка возлагала цветы на безымянную могилу, в которой был похоронен вампир. На этом моменте женщины, сидевшие в зале, начали украдкой утирать платками слёзы. Даже Корду, не склонному к сентиментальности, пришлось их стоически сдерживать.

На титрах же раздались одинокие аплодисменты, которые переросли в овацию. И Корд, и Диа наблюдали такое в первый раз, но тоже похлопали за компанию, а затем направились к выходу из зала.

— Он такой кла-а-асный! — воскликнула раскрасневшаяся от переизбытка чувств Диа. — Настоящий мужчина! Пожертвовал всем ради любви!

— Вот только непонятно, как он передал свою жизнь через укус. Он же просто кровь пил до этого, разве нет? А тут ни с того ни с сего чудеса на виражах!

— Не придирайся! — Диа шлёпнула его по руке. — Скажи же, хороший фильм?

— Ну, мне понравился.

— Понравился ему! — всплеснула руками Диа. — Сидел там, переживал в конце, и думает, я не заметила!

Ночной город манил их своей иллюминацией, поэтому они решили немного покататься. Было отнюдь не безлюдно, жизнь не прекращалась даже сейчас: люди отдыхали в барах и ресторанах, влюблённые парочки прогуливались по освещённым фонарями тротуарам, временами попадался подвыпивший, но неагрессивный народец, который, шатаясь, брёл по своим делам.

Траффика на дороге практически не было, поэтому Корд ехал вальяжно и больше смотрел по сторонам и на Дию.

–…Как тебе главная героиня?

Фильм действительно её впечатлил, чему Корд был несказанно рад. Иногда спонтанные решения приводят к удивительно хорошим результатам.

— Внешне или по-характеру?

Корд остановился на красный сигнал светофора. Перекрёсток был пуст, лишь вдалеке к нему быстро двигалась машина. Наверное, хочет на зелёный успеть.

— Вообще.

Корд задумался.

— Если честно, не мой типаж.

— А какой твой?

— Ну… — Корд улыбнулся и поехал вперёд: загорелся зелёный. — Вроде тебя.

— Ах вот как! — Диа смущённо улыбнулась. — И какая я?

— Ну, весёлая, умная…

— Погоди-погоди, как ты определил, что я умная? Может, я дурочка? — Диа состроила Корду глазки.

Он посмотрел на неё.

— Я же следователь, я должен разбираться в людях.

— Вот как? Тогда ска… КОРД!

Он и сам заметил, но поздно. Корд вдарил по тормозам и вывернул руль вправо в надежде избежать столкновения, но тишину всё равно прорезал дикий скрежет металла о металл. Их тряхнуло, Диа закричала, и Корд едва успел осознать, куда они движутся…

Глава 6. Бакалавр философии

Восемь утра.

Корд сидел на ступеньках перед входом в больницу и курил уже третью сигарету подряд.

Так не должно было случиться.

Обдумывая произошедшее, Корд понимал, что действовал на инстинктах. От лобового столкновения он ушёл, удар пришёлся по касательной, но фонарный столб оказался слишком близко. «Лебедь», пусть и не на высокой скорости, въехал в него. Основной удар пришёлся на правую часть автомобиля, где сидела Диа. Сам Корд лишь стукнулся головой об руль и рассёк себе лоб, а вот она…

…Врач, выйдя из палаты, сказал, что теперь жизни её ничего не угрожает, но ей нужно отдохнуть…

…Диа сидела неподвижно, с закрытыми глазами. Первым делом нащупав на её запястье пульс, Корд понял, что самое страшное обошлось. Из машины нужно было выбираться, но водительскую дверь заклинило. Повезло, что лобовое стекло от столкновения выпало наружу, и Корд сумел выползти из салона. Попытавшись слезть с покорёженного капота, он вдруг почувствовал, что руки и ноги перестали его слушаться. Было ли то от состояния аффекта или сотрясения, но он, не сумев удержаться, рухнул с капота на асфальт. К нему подбежал человек, что-то крикнул ему, но голос его звучал как будто издалека…

…очнулся Корд в машине скорой помощи и первым делом, по словам врачей, спросил: «Что с Дией?» Врач начал отвечать, но Корд опять потерял сознание…

…в последний раз Корд очнулся на больничной койке в шесть пятнадцать. Рядом с ним стояла медсестра, которая немедленно осведомилась о его самочувствии и приказала лежать, но Корд встал и задал тот же самый вопрос. Тогда ему ответили, что операция идёт и ему следует дожидаться её окончания здесь, в кровати, отдыхая и восстанавливаясь, но Корд, пропустив совет мимо ушей, потребовал вернуть ему одежду. Возражения медсестры он проигнорировал и направился на поиски Дии.

Его остановили двое крепких санитаров и главврач, который и сообщил ему новость о ней.

…Третья сигарета закончилась, и Корд, не думая, полез за четвёртой.

— Не угостишь? — вежливо спросил кто-то.

Корд поднял взгляд. Чуть левее от него стоял сказочный леший: с длинными, до груди, немытыми волосами и бородой, с грустным взором, худыми руками и негромким голосом.

Существо повторило свой вопрос.

Корд сунул только что вытащенную сигарету обратно и протянул ему пачку.

— Бери всю, а то я не остановлюсь.

Существо приняло початую пачку, повертело её в руках, затем аккуратно положило её в карман изрядно поношенной рубашки в красную клетку.

— Могу я тут присесть? — спросило оно.

Корд кивнул. Существо присело.

— Ты вообще кто? — поинтересовался Корд.

— Меня Скрипачом кличут.

Существо протянуло руку для рукопожатия, Корд её принял и представился. Скрипач указал на разбитый лоб Корда и спросил:

— Кто это тебя так?

— Руль.

— Авария?

— Автокатастрофа. — апатично ответил Корд.

— Прошу прощения, — извинился Скрипач.

— Сам-то ты как? — Корд убрал руки от лица и повертел указательным пальцем где-то в районе бороды Скрипача.

— Жизнь — жестокая штука, — заметил тот.

— Философ, что ли? — хмыкнул Корд.

— Подобие. — Скрипач поднял указательный палец и печально произнёс: — Бакалавр философии. Окончил университет три года назад, теперь нахожусь в процессе поиска себя.

— Скорей, работы, — вдруг усмехнулся Корд.

Как ни странно, общаясь с этим типом он почувствовал себя лучше.

— Не мешай мирское с духовным!

— Эй, ты философ, а не священник.

Скрипач вздохнул и добродушно улыбнулся.

— Но ты прав, а мне обидно.

— Тогда зачем пошёл по этой специальности?

Скрипач пожал плечами.

— В качестве бунта. На худой конец думал стать университетским преподавателем. А стал уличным музыкантом.

— Попрошаечного типа?

— Это хобби у тебя такое — оскорблять людей правдой?

— Вроде того, — улыбнулся Корд. — Впрочем, извини.

— Да я шучу, не волнуйся.

— Но дома у тебя нет?

— Верно мыслишь. Впрочем, место жительства я имею.

— Уже неплохо.

Скрипач нахмурился, но затем вновь по-доброму улыбнулся.

— А где живёшь ты, если не секрет?

Корд назвал ему адрес. Скрипач внезапно смутился и спросил:

— Слушай… У тебя там душ с горячей водой есть?

Корд кивнул.

— Слушай… Можно я им воспользуюсь?

Корд задумался. С одной стороны, разрешать незнакомому мужику, тем более бездомному, пользоваться твоим душем как минимум негигиенично. С другой — сейчас это волновало Корда меньше всего.

— Да не вопрос.

— Премного благодарствую. — Скрипач встал со ступеньки и даже слегка поклонился.

По пути они зашли в магазин, где Корд купил полкило сарделек и две бутылки пива, от одной из которых Скрипач, впрочем, отказался. Придя домой и раздав указания своему новому знакомому, следователь принялся за готовку, и к моменту, когда в комнате показался отмытый бакалавр философии, на столе стояло две порции холостяцкого обеда — гречки с сардельками. Скрипач от всего сердца поблагодарил Корда за проявленное радушие, а тот отмахнулся: не из вежливости, мол, он это сделал, а в благодарность — за то, что отвлёк от дурных мыслей.

Уже уходя, в прихожей Скрипач кое-что заметил.

— Слушай, — спросил он, — что за книги у тебя в пакете лежат?

— Прочитанные, — ответил Корд. — Но они мне либо не понравились, либо перечитать желания не возникло. Я их как пакет наберу, в библиотеку отношу.

У Скрипача мелькнула мысль:

— Мне неудобно снова тебя просить, но не мог бы ты отдать эти книги мне, если они тебе действительно не нужны?

— Забирай.

Поразмыслив немного, на прощание Корд также дал бакалавру философии денег на парикмахерскую.

Глава 7. Две ловушки

1

Шеф внимательно выслушал одного из своих лучших сотрудников, а затем покачал головой:

— Корд, мы не можем забрать у них дело. Во-первых, дорожные происшествия не в нашей юрисдикции, во-вторых, авария произошла не в нашем районе. У сотрудников Южного управления тоже есть показатели, которые нужно выполнять, и забирать у них дело мы не имеем ни законного права, ни профессионально-этического.

Корд кивнул.

— Ясно. Я особо не надеялся, но попросить всё же стоило.

— Я тебе вот что скажу: если у тебя на сегодня нет срочной работы, возьми выходной. Отдохнёшь, и завтра вернешься с новыми силами.

— Спасибо. Так и сделаю.

В чём был плюс Шефа как руководителя: он требовал от своих сотрудников высокой эффективности, а не работы от звонка до звонка. Поэтому он довольно часто давал подчинённым выходной, если им требовалось. Иногда даже когда сами сотрудники его об этом не просили.

Форс, пока Корд был у Шефа, заварил чай, убрал со стола все документы и поставил на него тарелку с необычайно вкусным овсяным печеньем, которое по чистой случайности купил вчера.

Корд пришёл слегка раздосадованным.

— Не разрешил? — понял Форс.

— Не-а.

— А я говорил.

— И всё-таки мне кажется, это не обычное ДТП.

— Зачем тому мужику нарочно в тебя врезаться? И даже если ему действительно хотелось тебя убить, почему не взять для тарана грузовик, например?

— Да хрен его знает. Может, я нагнетаю почём зря. Настроение упадническое какое-то.

Форс с улыбкой пододвинул к другу тарелку с лакомством.

— Съешь печеньку.

Корд с любопытством повертел сладость в руках.

— С шоколадной крошкой, что ли?

— Как известно, в шоколаде содержится триптофан, а он поднимает настроение, — важно сообщил Форс. — Тебе полезно будет.

— Спасибо.

Дружеская беседа за чашечкой чая немного отогнала мрачные мысли Корда, а печенье подкинуло ему идею. Раз уж его сегодня выгнали отдыхать, стоит провернуть кое-какую махинацию.

2

Форс рос в небогатой семье. В деревне, где он родился, много денег было не заработать, да по большому счёту и незачем: земля кормила. У его семьи был свой огород, корова, коза, около двадцати кур (их количество варьировалось: временами матушка желала наварить куриного бульона) и чрезвычайно дружелюбный пёс — он настолько любил людей, что вместо того, чтобы грозно их облаивать, бежал облизывать. И такая жизнь юного Форса полностью устраивала.

А отца — нет. Отец его (на тот момент настоящий) был очень амбициозен, хотел выбраться «из этой жопы мира в люди» (матушка всегда на это отвечала: «Дурак, зачем людям что-то из жопы?»), а потому невольно подложил своему сыну свинью: отдал кучу денег за элитное двусловное имя Форс-Мажор. Подобными именами часто называли детей богатеев, а потому человек, носивший такое, по умолчанию считался привилегированней других. Он мог без очереди попасть на приём к врачу, а в некоторых сферах деятельности (вроде политики или юриспруденции) с таким именем было намного проще достичь высот.

Но ушлый папаша не учёл, что помимо элитного имени у человека должны быть деньги, влияние, репутация. А у простого деревенского паренька ничего из этого не имелось. И когда его отправили учиться в городскую гимназию (взяли в неё, кстати, из-за имени), счастливое детство Форса рухнуло.

Вообще до определённого возраста дети понятия не имеют о социальной дифференциации имён, а уж тем более не знают ни о каких «форс-мажорах». Но кое-что им известно. Например, если ты тихоня и не можешь дать сдачи — ты чмо. Если ты при этом толстый, как колобок, — ты чмо вдвойне.

И Форс влип. До конца средней школы его гнобили все кому не лень: и мальчики, и девочки, и даже стареющий спортсмен-физрук, заставлявший пухляша делать физические упражнения на потеху толпе.

Вот Форс окончил школу и со страхом глядел в будущее. Как жить, когда ты такой рохля? Ответ этот был неизвестен никому. Форс же, не будучи дураком, придумал решение: он будет развиваться интеллектуально, а не физически. Да, его смогут обидеть, но теперь он, по крайней мере, будет в силах отомстить — умно и жёстко.

Для этой, с его точки зрения, благой миссии он выбрал неочевидное учебное заведение — Академию милиции. Неочевидное потому, что туда лучше было поступать после армии либо иметь нормальные физические способности. Ни того, ни другого у Форса не было. Однако он умудрился найти выход из этой ситуации: выбрал направление, наименее затратное физически — «следователь-тактик».

Эта специальность считалась специфической. Для ботанов. Но Форса, иллюзий насчёт себя не питавшего, это вполне устраивало. Так, в программе практически не было физкультуры (которая в академии именовалась не абы как, а «общей физической подготовкой»), но имелось множество предметов, связанных с анализом и прогнозированием.

А ещё именно в Академии Форс встретил своего лучшего и единственного друга Корда, вместе с которым впоследствии стал идти по жизни.

3

Как и ожидалось, Дию перевели в палату для особо важных пациентов. Поэтому наткнуться на двух бугаёв в чёрных костюмах было неудивительно.

— Вы к кому?

— К Диадеме.

— Имя?

— Корд, — следователь заодно показал своё удостоверение.

Бугай кивнул.

— Что у вас в пакете?

Корд раскрыл. Бугай указательным пальцем оттопырил край пакета и заглянул внутрь.

— Только они?

Корд кивнул.

— Проходите.

Диа, полусидящая на кровати (назвать это койкой было бы кощунством), с лёгкой усмешкой просматривала открытки. Несколько она держала в руках, но большая часть горкой высилась на прикроватной тумбочке.

— О, уже очнулась?

Девушка улыбнулась и протянула ему одну из открыток.

— Хочешь почитать?

«Скорейшего Вам выздоровления!» — было написано от руки, а ниже шёл хреновый открыточный стих.

— Поклонники? — усмехнулся Корд, кладя открытку на тумбу.

— Подхалимы, — вздохнула Диа. — Как все узнали, что царевна оказалась в больнице, так начали слать цветы, открытки да апельсины. Ты оглянись только!

Корд ещё при входе почувствовал устойчивый запах цитрусовых, а войдя, отметил, что с ними тут немного переборщили: они валялись на полу, на подоконнике, около Дии; где не валялись они, там стояли вазы с цветами: розами разных видов, хризантемами, тюльпанами и ещё таких, названия которых Корд не знал.

— Вот так! — Диа попыталась развести руки, но охнула от боли.

— Ты как? — встревожился Корд.

— Да нормально вроде, — криво улыбнулась Диа. — Рёбра немного болят да руки поднимать неприятно, а в остальном всё хорошо. Врачи сказали, что никаких внутренних повреждений у меня нет, а остальное срастётся. Сам-то, вон, тоже поранился? — Диа указала на лицо Корда.

Тот дотронулся до лба и усмехнулся.

— Обычный ушиб, ничего страшного.

— А мне, кстати, интересно, почему ты так поздно ко мне пришёл, — упрекнула девушка. — Я-то думала, очнусь, а моя рука в твоей, и ты ждёшь не дождёшься, когда я очнусь! А тебя нет!

— Меня сначала не пускали, а потом отвлекли. К тебе, похоже, отец приходил?

— Ага. Видел дядек?

— У входа в палату?

— Ага. Телохранители. Безопасность, все дела, — скорчила гримасу Диа.

— Сказала царевна, которая ходит по улицам одна, врезается в незнакомцев, а потом едет с ними в кино.

— Но это другое! — Диа подняла указательный палец. — И вообще, это ты в меня врезался, так что не надо тут! Лучше ответь наконец, где пропадал!

— Работал, — слукавил Корд. — Решил чутка отвлечься от переживаний и чем-то себя занять.

— Помогло?

— Больше помогло, когда увидел тебя живенькой.

— Живенькой, — хихикнула Диа.

— М-м?

— Слово смешное. А у меня есть нескромный вопрос!

— Какой?

— Что в пакете?

— Ну-у, э-э-э… — смутился Корд.

— Если ты принёс апельсины, я тебя прибью!

Корд виновато улыбнулся и протянул ей пакет.

— Апельси-и-ины-ы-ы! Не-е-е-ет! — взвыла Диа, да так громко, что в дверь ворвался один из бугаёв. — Ой, всё в порядке, простите, — улыбнулась ему Диа. Телохранитель кивнул и вышел. Диа шёпотом продолжила. — Гад такой! Я думал, ты будешь внимательней, и догадаешься, что девушке нужно… Почему ты на меня так смотришь?!

Корд принял позу античного мыслителя: подпёр голову рукой, загадочно улыбнулся и не мигая уставился на девушку.

— Почему. Ты. Так. Смотришь? — подозрительно сощурилась Диа.

— Возьми апельсин, — скомандовал Корд, не меняя позы.

— Та-ак. — Диа сунула руку в пакет. — Он лёгкий!

— Теперь посмотри на него.

По экватору апельсина шёл… надрез?

— Это… — недоумённо начала она.

— Сдави!

— А?

— Сдави что есть силы!

Диа сдавила. Апельсин легко развалился пополам. Внутри оказалась скомканная в шар фольга. Диа с любопытством развернула её.

— Ух ты! Шоколад! — Девушка восхищённо посмотрела на Корда.

— В каждом «апельсине» спрятано что-то вкусное, — подтвердил тот. — Я не знаю пока, что тебе нравится, но…

— Блин! Спасибо-спасибо-спасибо! — Диа тут же выудила из фольги плитку шоколада и жадно, совсем не аристократично, запихнула её в рот. — Ум-м-м!

— И как ты могла подумать, что я не придумаю чего поинтересней апельсинов!

— Да я… хмпф!

Корд её поцеловал.

4

Сегодня Форс хорошо поработал, а потому решил побаловать себя вкусным ужином. В подобных случаях они с Кордом обычно ходили в небольшое семейное кафе неподалёку от Управления.

И вот над дверью зазвенела «музыка ветра», а хозяин кафе радушно поприветствовал своего любимого гостя.

— А, Форс, мой добрый друг! Заходи, располагайся!

— Добрый день, — поздоровался Форс. — Что у вас сегодня в меню?

— А чего желаете? Чего-нибудь лёгкого? Или мясного?

— Свинина с грибами под сырной шапкой есть? С гречкой и подливой? И компот, пожалуй, и, э-э-э… Булочки с повидлом. И бульон с лапшой тоже.

— Вам как обычно, тройные порции?

Форс кивнул и направился к свободному столику.

Официантка начала приносить Форсу заказанные им блюда. Тёплый, но не горячий куриный бульон с вермишелью и двумя половинками сваренного вкрутую яйца. Затем — его любимое блюдо. Форс считал так: что угодно, запечённое под сырной шапкой, становится в тысячу раз лучше. Ну а свежие булочки на десерт — разве не лепота?

Его приятные размышления о сегодняшнем ужине прервал незнакомый голос.

— Вы не против, если я тут присяду?

Форс перевёл взгляд от мяса, старательно им разрезаемого, на источник звука. Им оказалась женщина средних лет, при взгляде на которую ему пришла в голову лишь одна ассоциация: рыжая бестия. Если б не диковинный розовый цвет волос, эта характеристика подошла бы ей на сто процентов. А так — лишь на пятьдесят.

Бестия ласково улыбнулась.

— Не против?

Форс посмотрел вокруг.

— Н-но тут же много с-свободных мест.

Каждый раз при встрече с красивой женщиной он от волнения начинал заикаться. Его проклятье.

— Рядом с вами — только одно, — томно ответила бестия и, покончив с вежливостью, просто села напротив.

— В-вы что-то от меня х-хватите? — Форс сжал вилку так, что ещё немного — и погнётся.

— Хвачу? — рассмеялась женщина.

— В-в смысле…

— Я поняла, — она игриво улыбнулась. — Вы ведь тот самый Форс-Мажор, знаменитый тактик?

— Тот самый? — Форс настолько удивился, что аж заикаться перестал.

— Дело о дальнобойщике. Дело об украденном бюсте. Дело о поддельных банкнотах. Думаю, вы и сами в курсе. — Бестия эротично наклонилась прямо к нему, продемонстрировав весьма выдающуюся ловушку для мужского взгляда, и заговорщически прошептала: — Я, думаю, вы знаете, чего я от вас хочу.

— Нет, не знаю…

— Беседы.

— О чём?

Женщина улыбнулась и откинулась на спинку стула.

— О, простите, я же не представилась! Возможно, вы слышали мой псевдоним: Розовая Фламинга.

5

Корд умял два апельсина, Диа — один «апельсин», и сейчас разламывала следующий.

— Долго тебя тут держать будут? — спросил Корд.

— Папа говорит, что послезавтра меня перевезут в другую больницу — заграничную.

— Твоего отца не устраивает наша медицина? — усмехнулся Корд.

— Не медицина. Журналисты. Выгляни в окно.

— Незачем. Они и в фойе толпятся.

— Угу, — кивнула Диа. — Охрана их близко не подпускает, но знаешь, всё равно напрягает.

— Знаю. Тоже не люблю с ними общаться. Но ты позвонишь мне, когда вернёшься в город?

— Конечно! И кстати, у меня идея. Как насчёт званого ужина?

— В смысле?

— Ну, ты придёшь к нам в гости, и мы поужинаем. Ты, я и папа.

— Э-э-э… Это точно хорошая идея?

— Мой папа очень хочет тебя увидеть.

— Посмотреть в глаза человеку, который чуть не угробил его дочь?

— Не-а, — хихикнула Диа. — Скорей, познакомиться с её парнем.

— О, так мы встречаемся?

— О, так мы чисто случайно сейчас целовались? — поддразнила Диа.

— Да я так, нотариально заверяю, — махнул рукой Корд.

— Знаешь, — задумалась Диа, — а ведь и правда. Нужно же верифицировать наши отношения у царского юриста…

— Серьёзно? — удивился Корд.

— Ха-ха! Нет, конечно! Думаешь, раз я царского рода, то должна кучу формальностей соблюдать?

— Честно говоря, так и думал.

— Хм. Тогда кинь в себя апельсином, пожалуйста!

Глава 8. Впервые за долгое, долгое время

1

На следующий день Корд подал в газету объявление о продаже «Лебедя». Покупатель появился уже к выходным. Им оказался молодой молчаливый мужчина в деловом костюме, который, ни слова не говоря, осмотрел повреждения автомобиля, посидел в салоне, а затем не торгуясь согласился на цену Корда. Повезло.

Хотя на самом деле Корд обрадовался не потому, что получил кучу денег, а потому, что сумел избавиться от нелюбимой машины так быстро и легко. Ведь в деньгах он по сути не нуждался. Однажды со скуки Корд подсчитал: наследство от родителей плюс его собственные накопления позволили бы ему жить, как сейчас, на протяжении тридцати трёх лет и двух месяцев. Но об этой маленькой детали не знал никто, даже Форс.

До возвращения Дии Корд решил сосредоточиться на работе. Они с Форсом обзвонили таксомоторные компании, и в одной из них нашли таксиста, который в ту ночь стоял около «Голубых глазок». Он засвидетельствовал, что видел «девочку, которая выбежала» и «такого высокого мужика, он вышел следом и закурил». Ему показали несколько фото как проституток, так и гостей, и таксист указал на Пиалу и Фамильяра.

Затем Форс связался с телефонной компанией и проверил показания Шефа насчёт звонка сыну утром следующего дня. Всё совпало.

В итоге следователи могли досконально, вплоть до минут, воспроизвести, что произошло в борделе и после обнаружения трупа, но события в парке оставались для них слепым пятном. Корд не мог отделаться от мысли, что ключ к ним покоится на дне пруда. Но так как тело было найдено на асфальте, да ещё и без признаков утопления, да и с учётом того, что убитая — шлюха, Шеф мог легко и безнаказанно уклоняться от выдачи нужного разрешения.

А значит, пора начинать возню с велосипедным следом.

2

Форс день ото дня страдал в предвкушении звонка той журналистки. А всё потому, что он струсил спросить номер телефона и у неё. Ожидание желаемого — худшая из пыток.

Поэтому сегодняшний вечер стал для Форса особенным. Ведь Фламинга наконец-то ему позвонила. Их разговор оказался коротким: журналистка пригласила его на ужин в один фешенебельный ресторан. Свидание? Деловая встреча? По тону разговора было неясно: Форс, чтоб его, жевал сопли, а женщина, которая ему понравилась, выложила всё сухо и деловито. Ну, так ему показалось.

Ладно. Ладно.

Форс попытался убедить себя: завтра, 24 июля 1993 года, его жизнь кардинально изменится. Конечно, если он не поведёт себя как истинный пентюх. А он мог.

В любом случае на встрече, чем бы она ни оказалась, следовало выглядеть прилично. Следователь надел свой лучший костюм (который мало чем отличался от худшего: все выглядели идеально), надушился самым прекрасным, с его точки зрения, парфюмом и приобрел в салоне цветов самый разнообразный и визуально красивый букет.

В общем, сделал всё, чтобы выглядеть «самым».

Фламинга ждала у стойки ресепшена. Она выглядела ярко, но не слишком вызывающе: для её плана требовалось вызвать вожделение, а не отторжение излишней сексуальностью. Если она разбирается в мужчинах, всё сработает как нельзя лучше.

И вот перед входом появилась огромная фигура с букетом, нерешительно топчущаяся на месте. Она ещё не заметила журналистку, поэтому Фламинга, приветственно улыбнувшись, точно выверенным жестом поманила её.

Кажется, у него давление подскочило. С женщиной ещё даже не встретился — а уже сердце из груди выпрыгивает! Во дела…

Найдя наконец в себе силы, он вошёл.

— Вот и вы, дорогой Форс-Мажор!

Плавно, словно лебедь, она подошла к следователю и подала ему левую руку. Для рукопожатия? Поцелуя? Что делать?!

Форс неловко пожал её, и тут же протянул женщине букет.

— Э-это вам.

Журналистка приняла его и притягательно улыбнулась.

— Мне очень приятно, спасибо! Пойдёмте к столику.

Форс последовал за ней. Журналистка была одета в красное вечернее платье, подчёркивавшее её идеальную фигуру с такими аппетитными формами… Корд наверняка бы назвал такую женщину «бабой-бомбой».

Они сели за стол друг напротив друга и начали разговор. Вопреки опасениям Форса, беседа пошла легко, и вскоре они перешли на «ты». А после двух бокалов сухого красного вина, Форс набрался храбрости задать вопрос, мучивший его ещё с первой их встречи.

— Почему ты Фламинга, а не Фламинго?

Журналистка улыбнулась и лукаво сверкнула своими карими глазами.

— Потому что имя Фламинго в нашей стране довольно популярно среди женщин, а я хотела быть максимально индивидуальной. Поэтому стала Розовой Фламингой. А заодно имя с ошибкой подчеркивает, что я и сама не без греха.

Они просидели ресторане до полуночи.

Фламинга оказалась очень интересной женщиной. Она травила разные журналистские байки, а Форс, чтобы не отставать, делился курьёзными историями с расследований. Вечер прошёл великолепно. Он был похож не на деловую встречу, а скорей на свидание. И несмотря на разницу в восемь лет, с Фламингой Форс чувствовал себя невероятно комфортно.

Когда официант намекнул им, что заведение через час закроется, следователь немедленно попросил чек. Фламинга пошла в туалет, а Форс вызвал такси и расплатился за ужин, не забыв оставить хорошие чаевые. Он уже предвкушал, как по дороге домой будет осмысливать сегодняшний вечер, как вдруг его планы нарушились.

Стоя рядом с открытой им дверью такси, Фламинга игриво спросила:

— Разве ты не проводишь даму до дома, как настоящий джентльмен?

Такого Форс не ожидал.

Они продолжили общение в салоне автомобиля. Форс никак не мог понять — флиртует ли с ним Фламинга, тонкий ли это намёк на продолжение или ей просто понравилось с ним общаться. Из-за этого он снова разволновался. Кажется, Фламинга это заметила: она перестала бомбардировать его вопросами.

Дурак! Дурак! Почему она замолчала?!

Так они и ехали в тишине до дома, в котором жила Фламинга. Он находился в полукриминальном районе и представлял собой серую девятиэтажную малосемейку. Как такая женщина может жить в подобном месте?

— У меня к тебе важный вопрос. Не мог бы ты мне кое с чем помочь? — деловито спросила Фламинга.

Ох. Так ей от него просто что-то было нужно.

— Э-э-э… Ладно.

Подъезд соответствовал дому: на двери некий красноречивый вандал баллончиком вывел интригующее «Я ебал тебя в…». В тамбуре подъезда была темно из-за украденной кем-то лампочки, кнопки в лифте оказались сожжены, а на его полу в уголочке расползлась лужа. Фламинга спокойно прокомментировала:

— Вроде не моча, но лучше не наступай.

Они поднялись на седьмой этаж, и Фламинга повела его к двери с дерматиновой обивкой. Это поразило Форса: он сто лет таких не видал.

Фламинга повернула ключ и замерла. Затем поманила Форса пальцем.

— Подойди-ка.

Форс замялся, но всё же пересилил себя и подошёл. Фламинга медленно повернулась к нему, оказавшись с ним на расстоянии вытянутой руки.

— В общем, так, — серьёзно сказала журналистка. — Хватит уже игр. Мы оба знаем, что нам нужно.

Форс удивлённо охнул: в этот момент Фламинга взяла его за яйца. В прямом и переносном смыслах.

Глава 9. Званый ужин

1

Диа вернулась в город 11 августа — спустя почти месяц после их разговора в палате. Она позвонила Корду и сказала, что отец будет рад встретиться с ним в эту субботу.

Но хорошие новости и не думали прекращаться. В пятницу Корд узнал, что водитель, протаранивший его машину, наконец вышел из комы. Правда, к нему пока никого, кроме родственников, не пускали, но говорят, на следующей неделе можно будет. Значит, скоро Корд либо подтвердит, либо опровергнет свои подозрения. Всё складывается как нельзя лучше.

Но сейчас его больше занимала встреча с отцом Дии.

2

Корд решил немного привести себя в порядок. Старый костюм он выбросил: во время аварии тот заляпался кровью, а относить его в химчистку было лень. К тому же ему давно хотелось чисто белый костюм-тройку, наподобие тех, что носит Форс. Поэтому субботнее утро Корд потратил на поиски желаемого, и три магазина спустя наконец услышал:

— Вам очень идёт!

С довольной улыбкой отвернувшись от зеркала примерочной, он галантно поблагодарил девушку-консультанта:

— Без вашей помощи я бы не справился.

Решив быть сегодня великолепным до конца, Корд приобрёл в обувном бутике отличные черные туфли из натуральной кожи, а после записался в парикмахерскую, где привёл свои патлы в порядок.

Что вообще происходит? Подумать только: он столкнулся с девушкой (!), которая оказалась дочерью правителя страны (!), и тот пригласил его на званый ужин!

Сюрреализм ситуации зашкаливал.

3

Вечером в дверь позвонили.

— Привет! — звонко поприветствовала его Диа, стоявшая напротив двери с элегантной тростью в руке. — Ого-о!

Корд выглядел шикарно: из неряшливого, вечно лохматого раздолбая он превратился в почти всамделишного аристократа.

— Мадам, а не очумели ли вы, часом, подниматься на пятый этаж с больной ногой? — подмигнув, Корд приветственно обнял опешившую Дию.

— Я… я…

— Не изволите ль подождать секунду? — посмеиваясь, он повернулся к двери и закрыл её на ключ. — А теперь…

— Так-так, секунду! Ты не Корд! Ты кто-то непонятный! — дурачилась Диа.

–…позвольте мне вам помочь, — теперь уже открыто веселясь, Корд подошёл к девушке и подхватил её на руки.

— Ой! — от неожиданности Диа выронила трость и та с громким стуком скатилась с лестницы. — Да что ты делаешь? — засмеялась девушка.

— Делаю вид, будто я романтический джентльмен, — улыбнулся Корд. — Надо соответствовать прикиду!

— А вот не надо! — Диа взъерошила ему уложенные волосы. — Мне нравился прежний Корд!

Донеся девушку до дверей большого чёрного лимузина, Корд поставил её на землю, чтобы она смогла забраться внутрь. Безмолвный водитель в белых перчатках с вежливой улыбкой пожал протянутую Кордом руку и подождал, пока тот сядет в машину, а затем плавным движением закрыл дверь.

— Добрый вечер, Корд, — тепло улыбаясь, протянул для приветствия руку Царь. — Рад наконец с вами познакомиться.

И всё же насколько разительно было отличие между тем, кто только притворялся аристократичным, и настоящим аристократом! Идеально сидевший чёрный приталенный костюм, каштановые, как у дочери, волосы, слегка тронутые сединой, проницательный взгляд, гладко выбритая кожа. Говорил Царь негромким, но поставленным голосом, который практически никогда не повышал: если правитель что-то произносил, никто не смел его перебивать.

Корд пожал протянутую руку.

— Простите за возможную грубость, я не силён в этикете. Но как мне к вам обращаться? — спросил Корд.

— Царь, — улыбнулся отец Дии. — Просто Царь.

4

Вообще правильно он именовался Царь III, и был, как ни удивительно, третьим Царём по счёту после Гражданской войны.

Его дед, Царь I, стал причиной сохранения в стране монархии — именно его решения как политика и полководца привели к быстрому завершению бессмысленной войны. Правда, люди взамен отблагодарили его прозвищем Кровавый. Было за что: на престол он взошёл в смутное время, а потому начало его правления обагрилось реками крови. Недобитки, смутьяны, несогласные — любой, кто пытался вновь посеять в стране хаос, приговаривался к расстрелу или отправлялся в ссылку, из которой не возвращался.

Именно Царь I провёл реформу имён, которые вообще-то правильно назывались номинациями, но в обиходе этот термин не прижился. Реформа эта проводилась под лозунгом «Подчеркните свою личность!». Дескать, вот вы все Саши да Маши — ну и что это значит? Другое дело — имя Храбрец или Благодетельница: сразу понятно, кто перед вами!

И народ с радостью подхватил идею «говорящих» имён. А государство, и в частности милиция, получило намного более простой способ идентификации личности. Корд однажды ради интереса посмотрел в архиве, сколько в стране его тёзок. Один. Если кто-то из них совершит преступление, со знанием имени найти его будет проще простого, ведь личные дела каждого гражданина содержали не только антропометрические данные (люди сами их предоставляли, когда проходили медицинскую комиссию для сдачи на права, например), но и место жительства и работы. Об этом, разумеется, никто не задумывался: всем просто нравились их новые хара́ктерные имена.

Царь I понимал, что в историю он войдёт как негодяй, потому своего сына воспитывал гуманистом, но гуманистом с головой. И ставка его сыграла. Царь II, которого прозвали Законодержцем, оказался чрезвычайно разумным правителем: при нём страна не участвовала ни в каких внутренних или внешних вооружённых конфликтах. Он же продолжил политику своего отца по работе над безопасностью народа и стал известен как великий реформатор милиции.

В 40–50-х годах в стране был разгул преступности: не только организованной, но и хаотичной — материалов по серийным убийцам за тот период накопилось больше, чем за остальной век. И в 1961 году Царь II ввёл обязательный тест на психическое здоровье — начальный этап реформы, ставшей известной под названием «Декриминализация».

В первый год проведения теста люди возроптали. Дескать, вопросы слишком личные, тест может ошибаться и все такое, но! Маньяки исчезли. При любом намеке на психическое отклонение (в том числе алкогольную и наркотическую зависимость) человека забирали на принудительное обследование, а то и лечение. Изоляция потенциальных психопатов дала свои плоды: жить стало спокойнее. Люди перестали бояться ходить в безлюдных местах по ночам: шанс нарваться на психа с молотком был минимален.

Но оставалась организованная преступность, и здесь Царь II, не желая прибегать к методам отца, поступил как полагается настоящему интеллектуалу: в 1970 году внедрил в работу милиции новый тип информации. Нет, она и раньше работала с отпечатками пальцев, но Царь II предоставил ей базу данных всех граждан страны. Ведь теперь у человека при обращении в медицинское учреждение брали отпечаток каждого пальца. Спасибо природе за то, что они не меняются!

Разумеется, снова появились недовольные: государство нас за преступников держит! Но несколько лет спустя обнаружили, что преступлений стало совершаться меньше: так много было остолопов-преступников, трогавших всё подряд. Как ни странно, даже зная о том, что их отпечатки в базе данных, многие всё равно не догадывались натянуть перчатки.

Финальной атакой на преступность стало внедрение Царём II в 1985 году генетической дактилоскопии. Откуда брался материал? Правильно, из крови, которую человек сдаёт на анализы в течение жизни! Здесь уже возмутился не народ, а целые страны. Дескать, это же нарушает права человека! На что Царь резонно заметил: «А преступления не нарушают?» И, что никого уже не удивило, количество преступлений снова снизилось.

В 1989 году Царь II умер от продолжительной болезни, и на престол взошёл его сын. Он стал делать упор уже не на борьбу с преступностью, а на развитие торговли и международных отношений. В 1991 году в стране начался мощный экономический подъём, который продолжался и по сей день.

5

Вернулся водитель, ходивший за потерянной в подъезде тростью, и они поехали.

После нескольких минут неловкого молчания, во время которого Диа смотрела в затонированное окно, а Царь, задумчиво сложив руки на коленях, в никуда, Корд наконец решил заговорить.

— Царь, — тот перевёл на него взгляд. — Я… должен извиниться. За то, что случилось с Дией.

— О чём вы? — удивился Царь, а Диа посмотрела на Корда.

— Ну, авария. Всё так внезапно вышло…

— О, не волнуйтесь, — жестом и улыбкой Царь успокоил Корда. — Это лишь несчастный случай. Никто не мог предсказать…

— И тем не менее.

— Да ладно тебе, ничего же страшного не случилось! — воскликнула Диа. — И вообще, у нас сегодня позитивный вечер, так что давай не будем себя корить!

Дальнейший путь прошёл уже не в молчании, а в непринуждённой беседе, самым активным участником которой стала, конечно же, Диа. Царь тоже порой вставлял ремарки, но всё же предпочитал больше слушать и наблюдать. Ему нравился друг дочери. Хотя сначала Корд был зажат, что неудивительно, теперь он оживился и легко отвечал на вопросы.

Через два часа машина шурша остановилась. Водитель открыл им дверь.

— Прошу, — с улыбкой пригласил Царь.

Выйдя из машины, Корд удивлённо покрутил головой. Они оказались на аккуратно подстриженной обширной опушке елового леса перед высоким кирпичным забором с массивными деревянными воротами.

— Где мы? — спросил Корд.

— В нашем загородном особняке, — улыбнулась Диа, с помощью водителя вылезая из машины и принимая свою трость. — Семейном. У нас есть ещё госдача, где папа проводит приёмы, но там всегда слишком много народу.

— Здесь же дом для души, — добавил Царь. — Его построили по собственному проекту моего отца. Он любил проводить время на природе — рыбачить, ходить за грибами, рисовать. Неплохой пейзажист, к слову. А в этом месте он находил вдохновение и отдыхал от государственной суеты.

Корд оглянулся. Со всех сторон их окружал лес, и лишь узкая дорожка, мощёная природным камнем, вела меж деревьев к цели их назначения.

— Здесь безопасно? — задумчиво спросил Корд. — Я имею в виду, вы же всё-таки правитель…

— О, — улыбнулся Царь. — Любопытно, что вы спросили. Этот дом весьма хорошо охраняется. Вы, возможно, не заметили, но мы проехали три блокпоста по пути сюда, а лес в округе патрулируется. Но вам не следует тревожиться о приватности, если этот вопрос вас также интересует. Пойдёмте, — Царь открыл деревянную калитку и жестом предложил войти.

Пройдя около пятидесяти метров, они увидели небольшой (меньше, чем ожидал Корд) белый двухэтажный особняк. По правую сторону от него располагалась конюшня, слева — цветущий сад. А дорожка, по которой они шли, метров за пятнадцать до здания вздыбилась деревянным мостиком, пересекавшим ручей, бежавший из глубин леса.

— Вон там есть родник, — указала налево Диа, поймав взгляд Корда.

— Если желаете, прогуляйтесь, — гостеприимно предложил Царь. — Я же уточню насчёт ужина. Думаю, — он посмотрел на золотые наручные часы, — у вас есть около сорока пяти минут.

— Отлично! — обрадовалась Диа. — Пойдём!

Вернувшись к дому после прогулки до родника, у них осталось ещё двадцать минут, за которые Диа мельком показала Корду теплицы, в которых садовник выращивал овощи для царского стола, конюшню для двух чистокровных лошадей — жеребца и беременной кобылы, которых Корд покормил морковкой, — и ещё теннисный корт (который также использовался для игры в бадминтон и волейбол), располагавшийся за особняком.

Но подходило время ужина, а значит, пора идти в дом. На удивление Корда, обстановка внутри не была показушно шикарна, как бывает у сверхбогатых людей, — наоборот, простая и лаконичная, но отнюдь не невзрачная: стены не запятнаны вульгарными картинами, пол не покрывал ковёр из медвежьих, тигриных и ещё каких шкур, зато повсеместная деревянность создавала ощущение уюта и домашности.

Пройдя по коридору чуть дальше, Диа привела Корда к просторному залу с массивным деревянным столом и камином.

— Та-дам! — радостно воскликнула девушка.

— Вы как раз вовремя, — сказал стоявший у камина Царь.

Они сели за стол. Корд с любопытством оглядел его: на нём стояли два больших фарфоровых блюда с сырным и мясным ассорти; ещё в одном, заполненном льдом, находились икорницы с красной и чёрной икрой, а прямо по центру стола расположилась плетёная корзинка с пятью видами булочек.

Не успел Корд подумать, когда по этикету можно начинать есть, в зал вплыли — иначе и не скажешь — двое слуг в чёрных ливреях. Один из них нёс на подносе три кокотницы с жюльеном, другой — бутылку белого вина. Царь подал знак сначала обслужить Корда. Тот же, смутившись, отреагировал на вежливое предложение слуги наполнить его бокал настолько неловко, что Диа, сидевшая напротив, прыснула.

Ужин начался. Корд, украдкой следя за своей девушкой, брал те же столовые приборы, что и она, и даже старался копировать жесты. Царь, заметив это, сказал:

— Корд, можете есть жюльен той вилкой, которая вам нравится. Диа вас просто дразнит.

Диа подмигнула.

— Ну прости! Не всё ж тебе меня подкалывать!

Едва они доели жюльен, слуги принесли им первое — уху из стерляди; затем, спустя пятнадцать минут, второе — запечённого с белыми грибами фазана в сливочном соусе. Вино, доброжелательность хозяев и вкусные блюда сделали своё дело: Корд расслабился.

— Что ж. Думаю, настало время немного оживить наш вечер приятной беседой. Как вы считаете? — предложил вдруг Царь.

— Я за любую беседу, кроме политической и религиозной, — улыбнулся Корд.

— О! — хохотнул Царь. — За это благодарю. Политики мне и в рабочее время хватает, но каждый считает, что я всегда рад о ней поговорить.

— Знаете, а я временами люблю поболтать о работе. Не о скучной её части, конечно, а о логической, мотивационной, психологической.

— Вы кем работаете?

— Следователем-практиком. Диа вам не рассказывала?

— Она лишь постоянно восхищалась вами.

— Папа! Ну где твоя тактичность! — шутливо возмутилась Диа. — Между прочим, это был секрет!

— Ох, прости, дочь, — рассмеялся Царь. — Вини вино, всё оно. Какие преступления вы расследуете, Корд?

— В основном убийства. Сейчас, например, у нас потенциально интересное дело.

— Что ж, буду рад про него послушать. Но я, как отец, обязан уточнить: это дело связано с моей дочерью?

— Нет, что вы!

— А как вы с ней познакомились?

— Я в неё врезался.

— Врезались?

— Ну да, решил немного похулиганить и врезался.

— И часто вы врезаетесь в людей?

— Вообще нет…

— Я всегда знал, что моя дочь особенная.

— Папа!

Царь усмехнулся.

— Признаюсь, Корд, вы меня удивляете. Впервые вижу человека, так свободно говорящего со мной.

— Боятся?

— Разумеется.

— Резонно?

— Как вам сказать… Я не сажаю людей в тюрьмы только за то, что они говорят со мной не по этикету. Диа у меня тоже не любительница норм.

— Кстати, да, она что-то подобное упоминала при знакомстве.

— О, раз уж об этом зашёл разговор, — вставила Диа. — Когда ты познакомишь нас со своими родителями?

— Надеюсь, нескоро.

— Это почему?

— Они умерли.

Повисла неловкая пауза. Корд вздохнул.

— Ну, об этом всё равно рано или поздно речь зашла бы, поэтому… Знаете, какая, на мой взгляд, идеальная структура истории? Начало сюжета должно заинтересовать, финал — подарить максимум эмоций. А вот в середину можно добавить немного экспозиции. И если соотнести такую структуру с сегодняшним вечером, начало уже удалось: было очень ненапряжно и вкусно. Я хочу, чтобы финал также получился отменным. Но если этот вопрос останется висеть в воздухе, ничего не выйдет. Поэтому, думаю, нужно с ним разобраться.

— Только если вы этого хотите, Корд.

— Диа?

— Д-да… Я думаю, так будет лучше.

— Тогда начну.

6

Я родился в интеллигентной семье. Отец — физик-ядерщик, мать — практикующий детский психолог. Вполне предсказуемо, что детство у меня было счастливым, а потому рассказывать о нём смысла нет.

Но когда мне было двадцать, отец умер. Помните аварию на атомной станции? Отец там облучился, угас через неделю. Ну, так мне сказала мать: тела я не видел. Но не думаю, что она мне солгала, судя по тому, что случилось позже.

Знаете, в чём беда? В тот момент, когда это произошло, я был в армии. Представляете, каково это: два года ждать встречи с родителями, чтобы потом обнаружить, что одного из них больше нет. Он умер за восемь дней до моего дембеля, но мать сообщила об этом только после моего возвращения. Сказала, чтобы не портить мне праздник. Но я был в ярости. Наорал на неё, хлопнул дверью и ушёл. Пофиг на праздничный ужин, который она приготовила, на неё саму — теперь я понимаю, что повёл себя как конченный мудак, но в тот момент мне было всё равно.

И я пустился во все тяжкие. Поступил в Академию милиции для отвода глаз — а сам прожигал жизнь бухлом и не самыми приличными девицами. При этом совсем позабыв о матери.

Она начала пить. Но я этого даже не знал, потому что постоянно шатался по вечеринкам. А когда всё-таки возвращался домой, пагубных изменений не замечал: мать мастерски скрывала их от меня.

Полгода спустя после смерти отца не стало и матери. Вышла в окно. Угадайте, кого тогда дома не было? Думаю, я послужил причиной её поступка. Вместо того, чтобы поддержать в трудную минуту, я бросил её одну, а сам упивался собственным страданием. Как же, отца потерял, имею право!

Помню, в день, когда узнал про её смерть, я пришёл на кухню и обнаружил в шкафах гарнитура множество пустых бутылок. Не знаю, с чего вдруг решил туда заглянуть — но заглянул. Мать не слишком старалась их прятать, чётко сознавая, что на кухню я прихожу только поесть. Так вот, в ту ночь я нашёл там три целых и одну начатую бутылки водки. И стал пить, подряд. Пить и курить. Надеясь, что чем бы эта ночь не кончилась, всё изменится. Я умру — или выживу. Мне станет легче — или кану в пучину депрессии. Всё пойму — или всё забуду.

И очнувшись в собственной блевоте, я действительно кое-что понял. Я не хороший человек. Я уёбок, убивший мать безразличием.

7

Взгляды, направленные на Корда, трудно было описать однозначно. Царь смотрел внимательно и задумчиво, Диа — грустно и извиняюще. Но ни один из них — осуждающе.

— Как-то так, — пожал плечами Корд. — Но это было давно, потому грустить нет смысла. Впрочем, я рад, что поделился этим с вами. Теперь вы, Царь, знаете, с каким человеком встречается ваша дочь.

Диа набрала в рот воздуха, будто желая что-то сказать, но затем выдохнула.

— Знаете, Корд… — Царь пожевал тонкие губы, пытаясь подобрать нужные слова. — Я не думаю, что вы плохой человек. Вернее, ещё не знаю. Но… Всем нам свойственно совершать ошибки. И тот факт, что вы их признаёте, делает вам честь. Тем не менее мне кажется, вы зря себя вините. Возможно, всё оказалось не так, как вы предположили.

— Что вы имеете в виду?

— Неужели вы не допустили возможность, что она всего лишь выбрала наиболее оптимальный для себя выход?

— Вы имеете в виду, самоубийство?

— Именно. Это могло быть её осознанным решением. Возможно, после смерти мужа она не хотела жить. Пыталась — ради вас, — но не смогла.

Корд пожал плечами.

— Может быть. Сейчас-то чего огород городить. И вообще, — Корд поднял бокал с вином и улыбнулся. — Предлагаю сменить тему. Хватит с нас мрачных экспозиций.

8

Вечер потихоньку вернулся в нормальное русло. Диа вновь оживилась. Вновь произошла смена блюд: теперь на столе появились десерты. Беседа же перетекла в любимую Кордом тему культуры, на которую он почти ни с кем не мог поговорить.

И Царь, и Диа оказались весьма начитанными — настолько, что Корд, привыкший к литературному превосходству над Форсом, почувствовал себя с ними на одной волне. Хотя вкусы были различны: Диа предпочитала лёгкие фэнтезийные истории и сентиментальные романы с хорошим финалом, Царь — средневековую литературу и сложные интеллектуальные произведения, а Корд отличался всеядностью, лишь бы книжки интересными были.

После разговор плавно перетёк к экранизациям и кино в целом, а затем и к музыке. Царь предпочитал классику, а Диа — вот тут Корд удивился — рок-н-ролл и поп-панк.

— Ничего себе! Я всё понимаю, но если нашей Царицей станет панкушка, не настанет ли в стране анархия?

Диа рассмеялась.

— Ну настанет — и отлично! Только папе не говори!

Царь шутливо-грозно погрозил дочери пальцем.

— А всё же, Корд, что вы думаете о политике?

— Па-ап, ну ты опять… — укоризненно посмотрела на отца дочь.

— Прости, Диа, но раз уж разговор зашёл…

— Я тогда отойду попудрить носик, — улыбнулась девушка и вышла из комнаты.

— Итак?..

— Не интересует.

— Совсем? — Царь удивлённо поднял брови.

— Абсолютно. Интриги — это не моё.

— В политике есть не только это, — возразил Царь. — Управление государством — трудоёмкий, комплексный процесс. Неужели вы не хотели бы что-то изменить в нашей стране?

— Да нет, меня всё устраивает. Войны нет — и ладно.

— Интересно, — улыбнулся Царь. — Ваша точка зрения совпадает с точкой зрения моего отца. Он тоже особенно никуда не стремился, лишь поддерживал мир. Мне кажется, пора двигаться дальше.

— Вы имеете в виду, начать что-то менять?

— Верно. Начать развиваться. Счастливая стагнация — это хорошо, но разумные перемены — ещё лучше.

— Не совсем понимаю, к чему вы клоните, Царь…

— Известно ли вам о порядке передачи престола?

Корд кивнул:

— В тридцать лет Дию коронуют. Она будет учиться править страной под вашим руководством, затем, когда вы отречётесь от престола или умрёте, станет полноценным правителем. Верно?

— Именно так. Сейчас мне пятьдесят, закончить правление я собираюсь в семьдесят.

— Вы мне об этом так говорите… Это не тайна?

— Что ж, вы не солгали, — улыбнулся Царь. — Вы действительно не интересуетесь политикой. Впрочем, сейчас не об этом. Допустим — всего на миг, — что вы женитесь на моей дочери. Вам придётся стать Великим Князем, вы в курсе?

— И я должен буду принимать в политике участие.

— Верно.

— Значит, придётся принять это неудобство.

Царь рассмеялся.

— Хороший ответ! И надо же, вы не смутились на формулировку моего вопроса. Думаю, позже мы с вами ещё о многом поговорим.

Вдруг мужчины услышали оживлённую мелодию, льющуюся откуда-то сверху.

— О! Идёмте, Корд!

Царь живо поднялся со стула и направился к двери. Корд за ним.

Они прошли на лестницу и поднялись в просторный зал на втором этаже. Там, в центре, стоял красивый белый рояль, на котором играла Диа.

— Вовремя вы! — не оборачиваясь, крикнула она. — Сейчас будет самое интересное!

Мелодия ускорилась, усложнилась. Пальцы девушки танцевали по клавишам так ловко и грациозно, что Корд, сам того не сознавая, залюбовался ими.

Финальные три аккорда — и Диа повернулась к мужчинам.

— Ну как? — озорно улыбнулась она Корду.

— Ничего себе! Ты не говорила, что умеешь играть на пианино!

— Ну-ну! Не называй благородный рояль плебейским пианином! — Диа погрозила пальчиком и рассмеялась. — Хотите ещё что-нибудь сыграю?

Ответа не требовалось.

Концерт продлился час, и чем дальше, тем спокойнее становились композиции. Впрочем, перед сном это было даже на руку.

Царь предложил Корду остаться у них, но тот отказался.

— Ну как хочешь. — Диа выглядела разочарованной. — А то у нас места много, мог бы и остаться.

— Тот мужик, что в нас врезался… Он вчера очнулся, и в понедельник я хочу с ним побеседовать. Нужно подготовиться, — извиняющимся тоном ответил Корд. — Так что… У вас здесь есть телефон?

— К сожалению, лишь односторонний во Дворец и внутренняя связь, — покачал головой Царь. — Но если вы хотели вызвать такси, то ни к чему: я попрошу водителя отвезти вас домой.

— Ого! Спасибо.

Мужчины пожали друг другу руки на прощание. Царь удалился — видимо, пошёл давать распоряжения.

— Кстати, — Корд посмотрел на Дию. — Ты завтра вернёшься?

— Ой нет, — покачала та головой. — Я решила посидеть тут недельку хотя бы. Пока нога совсем не пройдёт. Врачи сказали, так будет хорошо, да и личный доктор папы будет за мной присматривать. У меня сейчас вроде как каникулы, — улыбнулась она.

— Эх, жаль. Ну тогда выздоравливай!

— Я не болею! — Диа показала Корду язык.

— Хорошо, поправляйся!

— Э-эй! Нельзя такое девушке говорить!

— Почему?

— Поправится!

— Тогда, не знаю… Регенерируй?

— Я не ящерица, — хихикнула Диа. — Ну да ладно. Всё со мной в порядке будет!

Парочка обнялась и поцеловалась на прощание.

Глава 10. Неэффективный

Запах больницы никогда ему не нравился. Запах больничного сортира не нравился ему ещё больше.

Зато он любил тишину, а здесь её было предостаточно. Хотя в течение дня то тут, то там раздавался либо кашель, либо сдавленное «ох», либо шебуршание. Он надеялся, что ночью удастся не наткнуться на охранника, потому что лишних жертв не любил. Не то чтобы после его мучила совесть, но… зачем?

Перед тем как выйти из туалета он приоткрыл дверь и выглянул в коридор. Никого. Хорошо, что освещение есть, хоть и тусклое. Так ему будет проще не попасться. В отличие от многих, он не считал темноту полезной для тёмных дел, наоборот, предпочитал работать при свете. Внимательность, собранность — и ты можешь избежать любой проблемы, потому что видишь её. В темноте это затруднительно.

Итак, какая там палата? Триста десятая?

Он тихо шёл вдоль стены, ища нужный номер. Так, вот он. Палата не охранялась — что ж, здорово. Теперь главное, чтобы дверь не заскрипела.

Старенький телевизор опять зарябил. Ну вот. Такая интересная передача. Про белых журавлей. Как они живут, размножаются, как их когда-то почти полностью истребили браконьеры, но теперь, под контролем природоохранных организаций, их популяция стала медленно восстанавливаться. Передача была снята как интереснейший драматический фильм, а некоторые журавли были поименованы.

Но теперь телек засбоил. Наверное, опять антенна сигнал не ловит. Блин.

Дежурный врач зевнул и подошёл к телевизору. Подвигал антенну, постучал по ящику. Не помогло. Ладно, неважно. Он всё равно собирался немного размять ноги.

Блин, здесь палата на двоих. Да, пациентов разделяла ширма, но если цель закричит, второй обязательно проснётся и придётся от него избавиться… Хотя, может, обойдётся.

Свет в палате не горел, поэтому пришлось чуть-чуть подождать, чтобы глаза привыкли к темноте. Так, вот и цель. Спит. Он сразу его узнал — ещё бы, столь долгая и неприятная беседа с пьянчугой так просто из памяти не выветрится.

Он прикрыл дверь, но не до конца. Не хватало ещё, чтобы замок щёлкнул и разбудил тут кого-нибудь. Крадучись, подошёл к койке и на второй раз удостоверился, что это тот, кто ему нужен. Ошибки нет.

Он вытащил из рукава нож. Забавно, эта мера предосторожности ему даже не потребовалась. Мог бы и в ножны на пояс повесить. Ладно уж.

Лениво шаркая сменными тапочками, врач брёл по коридору. Ему захотелось удостовериться, что в его отделении всё в порядке, а потом уже идти спать.

Вдруг он заметил нечто неправильное. Врач присмотрелся. Дверь не закрыта. Едва заметная щёлочка, но её здесь быть не должно. Как странно. Он точно помнил, что закрывал. И в палате были не те больные, которые могли выйти в туалет. Они вообще едва могли двигаться.

Врач подошёл к двери.

Он приставил к горлу неудавшегося убийцы нож.

Упс, неужели в палате стало светлей?

— Эй, что вы делаете!

От испуга его рука дёрнулась, и нож распорол сонную артерию. Кровь фонтаном брызнула из неё.

— Блядь!

В палате включился свет, ослепив его. Но он успел заметить убегающий силуэт.

— Ебать, — прохрипел убийца.

Вихрем вылетев из палаты, он понёсся за человеком в белом халате. Тот уже успел оторваться от него и сейчас почти достиг двери на лестничную клетку. Блядь!

Убийца ускорился, но врач уже открывал дверь на лестницу. Нет! В отчаянии убийца метнул нож.

— Ох! — Врач правой рукой схватился за бедро, второй открыл дверь на лестничную клетку.

— Да чтоб тебя!

Убийца успел схватить закрывающуюся дверь и со всей силы дёрнуть её в сторону.

Врач, истекая кровью, уже сумел одолеть один пролёт. Тогда убийца прыгнул и приземлился точно на свою жертву. Они кубарем скатились вниз по лестнице. Оказавшись на полу, убийца извернулся и оказался сверху. Врач закричал, когда враг вырвал у него из ноги нож и молниеносно нанёс два удара в область сердца, третий — в трахею. Крик заглох. Убийца на автомате нанёс ещё три удара в грудь, как его оглушил истошный визг.

Он в панике обернулся и увидел медсестру, стоящую на пролёт ниже. Убийца метнул в неё нож, но тот, срикошетив от перил, пролетел мимо.

— Сука!

В этот момент дверь на второй этаж распахнулась. За ней оказалось двое взрослых мужчин в халатах и охранник.

Мгновенно осознав, что ситуация проигрышная, убийца ринулся обратно. Вверх по лестнице! В коридор! Налево — в палату!

Так! Думай! Думай!

В палате есть окно, но третий этаж…

Похуй, пляшем!

Убийца схватил деревянный стул, стоявший у залитой кровью койки цели, и бросился к окну. Звон разбивающегося стекла заглушил звук выбиваемой пинком двери, и убийца заметил летящий ему в голову кулак почти в самый последний момент. Чудом увернувшись, он обрушил стул на голову нападавшего санитара, и тот рухнул на пол. Остальные мужчины на мгновение застыли у входа.

— Ну вас на хер, господа, я сваливаю!

Убийца на целясь метнул стул в толпу, а затем одним движением выпрыгнул из окна.

Глава 11. Не слишком обычная рабочая ночь

Тррр! Тррр! Тррр!

— Блин… — полусонно пробормотал Корд, но звон не унимался.

Тррр! Тррр!

Он ведь только прилёг… Кому там среди ночи приспичило?

Нехотя поднявшись с дивана, на который он рухнул, едва вернувшись домой, Корд прошёл в коридор и снял трубку.

— Да-а?

— Корд, алло! — вещал взволнованный голос Форса. — Ты спишь?

— Ясен хрен… — недовольно пробормотал Корд.

— Просыпайся! Новое убийство! В больнице!

— В какой ещё больнице?

— Шестой!

— Это не наш район…

— Жертва — водитель, который в тебя врезался!

Ого.

— Что?

— Я заеду за тобой минут через двадцать, будь готов!

Ну, собираться ему недолго: вырубился он в том же костюме, что и был на званом ужине. Чтобы немного взбодриться, он умылся холодной водой и сварил себе двойную порцию кофе, но стоило ему сесть за стол, в дверь зазвонили.

— Ну конечно, даже кофе не попить, — проворчал он и направился к двери.

На пороге стоял Форс. Он удивлённо окинул друга взглядом.

— Какой ты сегодня нарядный.

— Да, да…

Сунув ноги в кеды и закрыв дверь на ключ, Корд поплёлся за своим напарником. Тот принюхался.

— Ещё и выпивший?

— Выходной же, имею право. Ты лучше скажи, что конкретно произошло?

— Двойное убийство, вот что!

— Ты же говорил…

— Скоро сам всё увидишь!

У больницы было полно народу: несколько милицейских машин, фургон криминалистов, а также стайка вездесущих журналистов и репортёров.

Одна из них заметила новоприбывших.

— Главный канал, что здесь произошло?.. — начала журналистка, но Корд её оборвал:

— Отъебитесь! — и, ускорив шаг, прошёл через оцепление вместе с Форсом.

У входа их ждал Шеф.

— Вот и вы, наконец. На третий этаж. Вас там ждут. Идём!

В коридорах царил хаос. Ходячие больные украдкой выглядывали из-за дверей, медсёстры пытались загнать их обратно в палаты, дежурные врачи раздавали им указания.

— Трупов двое? — уточнил у Шефа Корд, едва они зашли на лестничную клетку, где было чуть спокойнее, потому что вход на неё заблокировали.

— Да, сынок, первый прямо сейчас покажется.

И верно: у выхода на второй этаж лежало тело врача в красном от крови халате. Корд на мгновение остановился и изучил его.

— Так, дальше.

— Ты не будешь осматривать? — удивился Форс.

— Позже, это наверняка побочная жертва. Идём дальше.

Они поднялись на третий и пошли по коридору, на котором собралось больше всего народу.

— Та-ак, не толпитесь, расходимся, расходимся! — громогласно командовал Шеф. — Пропустите следователей!

У входа в палату стояло двое крепких сотрудников милиции.

— Сюда, ребята, — указал своим следователям Шеф.

Палата была разгромлена: окно разбито — осколки стекла разлетелись по всему полу, около двери лежал сломанный деревянный стул, а на койке, в собственной крови и частично осколках, встретил свой конец человек, чуть было не погубивший Дию и самого Корда.

Тёплых чувств к нему Корд не питал, поэтому, увидев тело, он испытал мимолётное чувство удовлетворения.

Пролавировав среди работающих криминалистов, следователи подошли к убитому. Форс, как обычно, достал из под мышки планшет и принялся делать пометки.

— Сонную артерию перерезали. Работа дилетанта? — предположил Корд.

— Возможно, — подтвердил судмед, которого из-за ширмы следователь даже не заметил. — Профессионал, скорее, будет резать ярёмную вену.

— Или его спугнули. Предположу, тот врач, который сейчас на лестнице валяется, — кивнул Корд.

— Не валяется, а лежит, — поправил Форс.

— Судя по разбитому окну, это был отходной путь убийцы? — невозмутимо продолжил Корд.

— Скорее всего. Собаки с кинологами его ищут. Да и следы он, — судмед указал на смазанный отпечаток подошвы в луже крови, — наверняка оставил.

— Хорошо, значит, дело долгим не будет. Когда произошло убийство?

— Два часа назад. Но мы только начали. Советую вам пока побеседовать со свидетелями. Один санитар ранен — преступник ударил его по голове стулом, — Судмед указал на окровавленную заднюю царгу и часть спинки стула. — Так что с ним поспешите, возможно, травма серьёзней, чем ему кажется. Также одна из медсестёр видела лицо преступника. Они в ординаторской на втором этаже.

— Спасибо. Тогда мы сначала побеседуем с ними.

Но у тела врача Корд задержался.

— Шесть ударов в грудь, — подсчитал он. — Убийца действовал наверняка, но этот труп явно не был запланирован.

— Думаешь, запаниковал?

— Возможно. А орудие…

— Вон лежит, — Форс указал на криминалистский флажок, стоявший рядом с окровавленным ножом на соседнем лестничном пролёте.

— В этот раз всё выглядит довольно просто, как думаешь?

— Если повезёт, к вечеру поймаем.

— Если очень повезёт, — усмехнулся Корд. — Ладно, айда в ординаторскую.

На втором этаже милиция более-менее расчистила коридоры. Возмущающихся ходячих больных, пропускавших развлечение, изолировали в палатах, работавшие этой ночью врачи и медсёстры, скучковавшись по разным углам, тихо обсуждали произошедшее. Кое-кто плакал.

Следователи прошли к двери ординаторской, где встретили Шефа и начальника Управления этого района.

— Постарайтесь быть со свидетелями помягче, — предупредил их Шеф. — У медсестры случилась истерика, её только успокоили. Хорошо, что у коллеги был штатный психолог.

— А я тебе говорил, Шафран, — ответил тот. — Штатный психолог очень полезен. А ты не хочешь его вводить.

— Возможно, после сегодняшнего дня я передумаю, — вежливо улыбнулся Шеф. — Ну так, ребятки, идите.

В ординаторской было тихо, лишь женщина лет пятидесяти, сидевшая на диване в окружении утешавших её коллег, негромко всхлипывала и теребила в руках носовой платок. Санитар с перевязанной головой беспокойно ходил туда-сюда вдоль обеденной зоны.

— Доброй ночи, — проприветствовал присутствующих Корд. — Мы с коллегой…

Вдруг тишину взорвал истошный вопль:

— Это он! Он убийца!