Жди меня

Ольга Шевчук, 2017

В новом романе Ольги Шевчук прошлое гармонично переплетено с настоящим. Герои влюбляются и расстаются, помнят обиды и живут иллюзиями, задумываются о нравственных и семейных ценностях и о том, что происходит в стране, о своём месте в её жизни. Человек далёк от идеала, и подчас ищет для себя лучшую долю, совершая неблаговидные поступки. И кто-то впоследствии сожалеет об этом, испытывая муки совести, а кто-то, напротив, старается свалить свою вину на других людей. В подобных ситуациях и проявляется глубинная сущность каждого из нас. Особый упор в книге сделан на реалии сегодняшнего дня, несущие тревогу за будущее молодых людей, которых заманивают через социальные сети в различные террористические организации специально подготовленные «наставники». Какие методы могут использовать ловцы неопытных душ и как противостоять этому злу – рассказывается на станицах романа.

Глава 10. Вторая семья

Они родили почти одновременно — Мила девочку, а Кира — мальчика, как и напророчила Нина Сергеевна. Узнав, что у Глеба уже есть сын от законной жены, Мила решила рискнуть снова, чтобы связать любовника по рукам и ногам общим сыном — но не повезло, опять родилась дочь.

Испытывать судьбу в третий раз она уже не захотела — времена настали другие, Снегирёв потерял и должность, и былые заработки. В однокомнатной съёмной квартире она жила теперь не только с дочками, но и с матерью, которая приехала из Сибири специально, чтобы помогать ей справляться с детьми. В связи с переменой в статусе Глеба Мила к нему заметно охладела. Но всё ещё предпринимала попытки рассорить супругов.

Если Кира с сыном была в отъезде и Глеб приводил свою незаконную жену к себе домой, то она непременно старалась оставить следы своего пребывания здесь: то помадой соперницы попользуется, да так, чтобы это было сразу же заметно, то свои волосы в ванне и по всей постели раскидает. А однажды, когда Вадику уже было около семи лет, нарочно перевела часы, чтобы Глеб не знал, сколько на самом деле времени — ей хотелось, чтобы Кира застукала их «на месте преступления» и подала на развод. Но и тут фортуна оказалась на стороне законного брака. Когда Кира стала открывать своим ключом дверь, Снегирёв, услышав это, успел забрать из коридора Милины вещи — сумку и обувь, после чего встретил жену, как ни в чем не бывало, у порога. Проводил её до ванны, где она собиралась помыть руки, запер дверь и держал до тех пор, не давая выйти, пока Мила не выскочила на улицу…

— Почему ты меня закрыл! — возмущённо кричала Кира. — Ты кого-то прятал? Свою зазнобу? Не хотел, чтобы я увидела её?

— Да я просто пошутил, — засмеялся Глеб в ответ. — Ты же знаешь, кроме тебя, у меня никого нет.

— Да? А почему тогда сегодня утром мне позвонили и сказали, что у тебя есть другая жена и ты с ней часто появляешься в обществе? И что её дети состоят на учёте в нашей поликлинике?

— Да тебя кто-то просто разыграл, а ты и поверила. Пойми же, нас специально хотят поссорить, разве ты не видишь? Кира! Я тебя прошу! Не верь никаким глупостям! Я тебя ни на какую другую женщину не променяю. Ты моя законная жена, и будешь ею всегда. Ясно? И хватит об этом. Лучше скажи, где Вадик? Почему он не с тобой?

— Я оставила его в Детском центре, у него урок танцев. Через полчаса пойду за ним.

— Сходим вместе, — предложил Глеб. Но не потому, что хотел пройтись с ней, а подозревал, что завистливая Мила будет подкарауливать её на улице, чтобы заявить о себе. Кира уже не раз жаловалась ему на звонки — неизвестные «доброжелательницы» сообщали ей всё новые и новые факты, подтверждающие наличие у него другой супруги, якобы настоящей.

Снегирёв оказался прав в своих опасениях. Едва они вышли на улицу, как он тут же заметил Людмилу. Чуть пропустив жену вперёд, он обернулся и подал «зазнобе» знак, сурово покачав пальцем: мол, не смей! Только хуже будет! И прежде всего тебе самой! Что и говорить, Мила изо дня в день выказывала такую агрессию по отношению к законной семье Глеба, что он уже и не рад был внебрачной связи. Только теперь он понял истину: чем ниже интеллект женщины, тем больше она о себе мнит и тем больше для себя требует, потому что мозг её зациклен только на требованиях. О том, что надо что-то и взамен давать — такого и в мыслях нет.

Многие ругают времена перестройки, но Глебу Романовичу они помогли избавиться от ощущения своей исключительности и всемогущества, другими словами, спустили с небес на грешную землю. А Милу заставили призадуматься о будущем. Но не сразу. Сначала она, всё ещё обуреваемая ненавистью и будучи подшофе, однажды позвонила Снегирёвой.

— Я тебя оставлю ни с чем! — визжала в трубку. — Глеб вышвырнет тебя на улицу.

— Не дождёшься! — ответила Кира.

— Это ещё почему?

— Да потому, что всё записано на меня. И квартира, и дача, и машина.

— Вот сволочь! — прошипело с такой яростью, что Кира поскорее нажала на рычаг и отключила телефон, выдернув шнур из розетки.

А Мила получила хорошую оплеуху от судьбы и поняла, что глупо рассчитывать на чужой пирог. Надо, чтобы пеклись новые пироги… И если Глеб не в состоянии их печь, то самое время искать себе другого поклонника, а то бабий век короток, как бы не опоздать с устройством хорошей жизни.

…Снегирёв взбежал по лестнице на третий этаж, позвонил в знакомую дверь.

Сколько лет он уже сюда звонит. Исхитрился-таки купить Милке квартиру, утаив от законной жены, но осилить смог только однокомнатную. Что делать, возможности не те. По большому счёту, не квартира, а ночлежка, но могло бы и того не быть. Зато им повезло с вместительной лоджией, которую они превратили стараниями бригады народных умельцев в полноценную комнату — застеклили, провели отопление, настелили деревянный пол, утеплили стены. После этого тут безвыездно поселилась сибирская тёща, да и девочкам было, где спать.

Мила открыла дверь. Теперь «зазнобе», конечно, уже далеко не шестнадцать, а все сорок. Всё так же обесцвечивает волосы, как и прежде, располнела, но не до безобразия. И косметикой научилась пользоваться умело, как и одеваться со вкусом. Мужикам такие нравятся. И дочки выросли, невесты на выданье.

— Здравствуй, дорогая! — поприветствовал её Глеб, проходя в прихожую.

Он уже давно занимался частным бизнесом, что позволяло самому формировать свой рабочий день и бывать у Милы довольно часто. Иногда он говорил Кире, что уезжает в командировку, а сам проводил эти дни со второй семьёй. Сослаться на командировку было несложно — в качестве общественной нагрузки Снегирёв курировал Краснодарский край от лица политической партии, членом которой состоял, входя в состав ревизионной комиссии. Под такой благовидной ширмой он умудрился уже несколько раз съездить с Милой на курорты Египта и Турции.

Как всё-таки удобно иметь двух жён! Одна кормит и обслуживает, другая же даёт всё прочее, необходимое мужчине для счастья. Кира вообще была идеальной спутницей жизни, на которую можно было положиться и в болезни, и в безденежье. Когда ещё работала, то получала достойную зарплату, которую вносила в семейную копилку. Потом раньше его стала получать пенсию, и у Глеба всегда была возможность без зазрения совести лгать ей, что ему никак не удаётся ничего заработать, столько сил тратит на переговоры, вроде уже всё на мази, а в самый последний момент неожиданно всё срывается. Да не срывалось, конечно! Просто Снегирёву позарез нужны были деньги для обеспечения второй семьи, и он вынужден был изобретать любые способы их добычи.

Вот и сейчас он пришёл к Миле с известием, что удалось обстряпать одно дельце, получить задаток, и на эти деньги он собирается взять две путёвки на Кипр — для себя и для неё.

— Там и отметим твой день рождения, — радостно улыбался он. — Это будет мой тебе подарок.

Он ожидал, что она расцелует его и зальётся счастливым смехом, как это было когда-то, но ошибся.

— Это ты себе делаешь подарок, а не мне, — наморщила она свой точёный носик. Сказала, вроде бы, с подколом. Или всё же всерьёз?! И продолжала: — Ты же тоже поедешь! И не с какой-то там кикиморой, старой и толстой, а со мной! Чтобы там меня выгуливать под ручку, у всех на виду, поглаживая по талии, по спинке. Ведь с такой женщиной, как я, не стыдно появиться хоть в ресторане, хоть на пляже. А здесь я снова буду ходить на пляж одна.

— А ты что, без меня мечтала бы поехать? — не удержался от укуса Глеб, но замаскировал недовольство, придав тону напускную игривость.

Людмила не уловила его обиду, а может, специально решила подразнить его. А что — пусть терпит, уж коль уготовил ей жизнь матери-одиночки.

— Во всяком случае, такой вариант бы не отвергла, — обронила она.

— То есть ты подарком недовольна?

Мила пожала плечами.

— Честно говоря, я рассчитывала на деньги, потому что присмотрела себе золотое колье. А теперь получается, что колье не будет.

У Глеба нервно дёрнулось веко. Всё ей не так. Хотя, если разобраться, чем ей плохо живётся? Он старается помочь ей всем, чем может. Заболеет её мать — везёт по врачам. Нужно устроить в институт дочерей — пожалуйста, только выбери, куда. Работу им подыскать — он тут как тут, со своими связями. И за всё это время ей не пришлось ни рубашку ему постирать или погладить, ни проявить какую-либо другую о нём заботу. Она всегда жила для себя. Ни дня нигде не работала. Да и кто её возьмёт на работу, если у неё нет ни образования, ни умения что-то делать? А желания трудиться и того меньше! Один лишь гонор! Потому она и ухоженная, что тратит время и силы только на свою внешность. Даже детьми занималась не сама, а привлекла к этому делу бабушку, для чего та и приехала из Сибири.

А Кира… Кира — настоящая жена, воспитанница советских времён: и шьёт, и вяжет, и заготовки на зиму делает, и весь дом на ней держится, и дача тоже. О себе бедняжке и подумать-то некогда.

Когда Глеб ушёл от неё, по глупости, к Милке, в первые же дни почувствовал разницу между ней и Кирой. Кира была умной и работящей, заботливой, совестливой. Сама и в магазин сходит за продуктами, и еду сготовит. Завтрак, обед, ужин — всё свежее, вкусное. Постельное бельё и одежда — всегда чистое, наглаженное. А Мила искала от жизни только радости.

Домашние дела мгновенно скинула на Снегирёва. Мол, я вынашиваю твоего ребёнка, так будь добр, заботься обо мне. Обслуживай, носи на руках и обеспечивай деньгами. Такая вот барская позиция. И откуда столько спеси?

А теперь угадываются и первые признаки того, что он ей уже не особенно-то и нужен. Да и что с него взять, если у него теперь даже офиса нет, всю работу делает дома, за компьютером? Да ещё и зарабатывает от случая к случаю! Может, присмотрела себе кого-нибудь? Молодого и богатого? Так пусть не скрывает! Ему от этого только легче станет! Перестанет себя корить за её неудавшуюся, как она ему твердит, жизнь.

Но Милка хитрая стерва. И жадная. Даже если и заведёт другого мужика, всё равно будет тянуть с обоих. Своего не упустит.

— Как девочки? — Снегирёв решил переменить тему разговора.

— Нормально. Лариска замуж собралась. Хотела сегодня тебя со своим избранником познакомить.

— Что же ты меня не предупредила? Я бы оделся иначе. А то не совсем удобно.

— А удобно, что дочь родилась не в браке?

— Ну вот. Опять двадцать пять, — Глеб начинал сердиться. — Я же признал отцовство. В свидетельстве о рождении записаны и мать, и отец. Что ещё нужно? Лучше расскажи, что за избранник?

— Сам увидишь. Они скоро подъедут. Лара звонила.

— Подъедут на чём? На такси?

— На его машине.

— А марку знаешь?

— «Рандж Ровер».

— Подержанный?

— Потерпи. Увидишь.

— Что за секретность? Не понимаю… — Глеб развёл руками и принялся бесцельно бродить по комнате.

Мебель здесь не менялась уже лет десять, но выглядела неплохо: добротный диван, два кресла к нему, обтянутые ещё не потёртым велюром. Рисунок цветочный, с преобладанием болотно-коричневых тонов, разбавленных розовым. Не самый модный, но сойдёт. Стол на восемь персон, стулья. Вместительный шкаф с раздвижными дверцами. Набор всевозможных тумб для телевизора, видеотехники и хранения всякой всячины; навесные шкафы со вставками матового стекла, сквозь которое просвечивали предметы дорогой посуды и диски с кинофильмами. Скромно, но не бедно, и вполне достаточно для того, чтобы приятно провести время, если захочется побыть дома, вместо того чтобы прогуляться вечером по набережной или, к примеру, сходить на концерт.

Под окном послышался шум подъехавшей машины. Людмила подошла, взглянула сквозь тюлевую занавеску.

— Они!

Снегирёв тоже решил посмотреть — и на машину, и на будущего зятя. «Модель из последних», — отметил про себя. Уже хорошо.

— А кто это за рулём? — чуть ли не с ужасом спросил он у Милы.

— Как кто? Будущий муж! — усмехнулась она.

— Китаец?!

— Ну и что из того, что китаец? — фыркнула Милка. — Китайцы тоже люди. И страна их сейчас одна из самых богатых в мире.

У Глеба глаза как вылезли на лоб, так в таком положении и остались.

— Вы что, совсем рехнулись? — только и смог выдавить из себя он. — Мою дочь, красавицу, выдать за китайца?!

— Так, папаша! — прикрикнула на него зазноба, и ноздри у неё зловеще вздулись. — Слушай меня внимательно. Либо держи себя в руках, либо немедленно покинь этот дом! Нашёлся тут советчик! Без тебя разберёмся! И чья бы корова ещё мычала!

— Ну вы точно чокнулись! — мгновенно осип Снегирёв. — Может, младшую за африканца выдашь?

— И выдам, если богатый найдётся! А кто чокнулся, это мы ещё посмотрим, — урезонила его Людмила. — И портить молодым праздник я тебе не позволю. Либо уходи, если не хочешь нормального общения с семьёй, либо встречай гостей, как подобает — с улыбкой и добрыми словами!

— Ага! Ещё и с песнями! — огрызнулся Глеб.

В дверь уже звонили, и препираться дальше не было смысла. «Теперь понятно, почему они всё время темнили, — желчно подумал он о Милке и её мамаше. — Сколько раз спрашивал, где Лариса, так отвечали, что на свидании. А с кем — хитро помалкивали! Вот стервы!» Убитый и оплёванный — ему почти физически чудились плевки на его душе — он поплёлся к двери, прячась за спиной зазнобы.