Измена в Ватикане, или Заговор пап против христианства

Ольга Четверикова, 2011

На основе достоверных документальных материалов автор книги, научный сотрудник МГИМО Ольга Николаевна Четверикова приходит к сенсационным выводам: начиная с 1933 года, верхушка Римско-католической церкви начинает отходить от основополагающих принципов христианства и более того – активно пытается под видом «модернизации церкви» подменить эти принципы другими, христианству прямо враждебными. Поскольку большинство простых католиков об этих процессах ничего не знает, автор видит в происходящем заговор пап и кардиналов против самой Римско-католической церкви. «Измена в Ватикане» О. Четвериковой – острая и увлекательная публицистика. Хотя книги на данную тему уже выходили на Западе, в России об этом до Четвериковой никто не писал.

Утверждение религиозного плюрализма в послевоенной Европе

Начать наше повествование надо с описания тех общих изменений в религиозной жизни Западной Европы, которые произошли здесь после Второй мировой войны.

Как известно, в европейских государствах национальные религии традиционно пользовались особым статусом, обеспечивавшим им доминирующее положение в обществе. Церковно-государственные отношения в той или иной стране были своеобразны в силу особенностей исторического развития, своеобразия политической культуры и национальной психологии. Это предопределило ведущую роль католицизма в Италии и Испании, англиканства в Англии, лютеранства в Дании и т.д. Везде существовали свои формы взаимосвязи между институтами государства и религиозными объединениями, гарантировавшими национальной церкви привилегированное положение, позволявшее сохранять традиционную систему ценностей.

Однако ведущие позиции, занятые США в послевоенном западном мире, привели к установлению ими своего идейно-культурного влияния в Европе, выразившегося в том числе и в попытках навязать ей американскую модель религиозно-этического плюрализма, признающего абсолютно равные права за всеми религиозными сообществами и церквами в том или ином обществе. Основой этой модели является положение об отделении церкви от государства, закрепленное в Первой поправке к Конституции США, принятой в 1791 г., в которой говорится, что «Конгресс не должен издавать законов, устанавливающих какую-либо религию или запрещающих ее свободное вероисповедание, либо ограничивающих свободу слова и печати или права народа мирно собираться и обращаться к Правительству с петициями об удовлетворении жалоб». Причем, если первоначально эта норма относилась только к федеральной власти (а штаты могли регулировать отношения с церквами), то в 1947 г. ее действие было распространено уже на законодательную деятельность штатов, в результате чего в стране утвердилось полное равноправие религий.

Однако, поскольку данный подход был чужд европейской традиции, вместо равноправия всех религий в качестве базового принципа светскости стало рассматриваться положение о свободе совести. Это понятие, трактуемое как свобода морально-этических воззрений, то есть право на свободу религиозного и безрелигиозного воззрения, и стало фактически системообразующим в послевоенной концепции прав человека. Как международный стандарт положение о свободе совести было закреплено в ст. 18 Всеобщей декларации прав человека, провозглашенной резолюцией ГА ООН от 10 декабря 1948 г.^[1], а в качестве международной нормы оно было утверждено в Конвенции о защите прав человека и основных свобод, подписанной в ноябре 1950 г. в Риме странами — членами организации Совета Европы (основана в мае 1949 г.). Конвенция создала и действенный механизм для обеспечения провозглашенных прав и свобод: вплоть до 1999 г. эту роль выполняла Европейская комиссия по правам человека, а затем — Европейский суд по правам человека, куда может обращаться любой, считающий себя ущемленным в своих правах. Такую же норму подтвердила ст. 18 Международного пакта о гражданских и политических правах от 16 декабря 1966 г.

На базе этих международно-правовых актов и сформировался «либеральный стандарт» религиозной свободы, обязательный для утверждения в национальных законодательных актах тех стран, которые признают себя «приверженными демократическим ценностям».

Естественно, этот стандарт предполагал повсеместное нивелирование отношений между церковью и государством, однако европейская реальность оказалась намного сложнее, в результате чего конкретные формы взаимосвязи между государственными институтами и религиозными объединениями в каждой стране сохранили свое своеобразие, обусловленное особенностями исторического развития, политической культурой и национальной психологией. И каким бы автономным ни было государство, его политика не может не отражать те мировоззренческие особенности, которые формируют национальное коллективное сознание отдельных европейских народов. Поэтому и при свободе совести и светскости в Европе сохранилось многообразие форм церковно-государственных отношений, которые были настолько индивидуальны, что даже с образованием Европейского Союза его руководство не стало разрабатывать никакой программы, направленной на их унификацию.

Между тем, хотя утверждение религиозного плюрализма не привело к радикальному изменению правового статуса традиционных религий, его последствия сказались в другой сфере — в сфере религиозного сознания, которое стало переходить в стадию эрозии в силу настойчивого вытеснения из общественной сферы традиционных религиозных ценностей как нормы взаимоотношений. Общество «массового производства и потребления» 50 — 60-х годов создало техническую базу для утверждения новой экономической идеологии, призванной обосновать ценности общества «всеобщего благоденствия», в котором преобладал новый тип гражданина. Это был носитель чисто потребительской светской морали, не отягощенной ограничительными религиозными нормами и принципами. Так что его ценности и стандарты поведения были несовместимы с требованиями христианской морали.

Характерной и решающей чертой распространявшейся «массовой культуры» было рыночное умонастроение, трактовавшее почти все лишь как предмет потребления, подчиненный экономическим соображениям. И формировавшееся на этом понимании массовое сознание вытесняло на периферию все, что не вписывалось в его стереотипы и чего нельзя было поставить на коммерческий поток. Соответственно, так стали относиться и не только к науке и к искусству, но и к религии. В свою очередь, как протест на этот техницизм, дегуманизацию общественных отношений и отчужденность личности от общества стала развиваться «молодежная контркультура», уходившая в своем неприятии реальности уже в тотальное отрицание традиционных ценностей, ратуя за полное освобождение личности от каких-либо нравственных ограничений, препятствовавших свободному проявлению ее инстинктов.

В новых условиях церковь, чтобы сохранить свое влияние, пошла по пути приспособления к либеральным стандартам современного общества, начав подстраивать теологию под требования духовного выбора молодого поколения европейцев. Этот процесс «коммерциализации» религии был подробно описан американским исследователем Питером Бергером в конце 60-х годов. Он констатировал, что религиозное разнообразие означает фактически формирование свободного «рынка религий», в котором плюрализм «распространяется и на содержание вероучения, то есть на товар, сбываемый субъектами религиозного рынка… Пока религиозные учреждения занимают в обществе положение монополистов, содержание религии определяется в соответствии с той теологической традицией, которая представляется убедительной и/или уместной религиозному руководству. Религия всегда была подвержена самым что ни на есть мирским воздействиям… однако ситуация плюрализма порождает новую форму мирского воздействия, возможно более мощную по своему влиянию на содержание религии, чем такие более древние формы, как желание короля или классовые интересы: динамику предпочтений потребителя^[2].

В наибольшей степени это проявилось в эволюции протестантской теологии, которая со временем приняла радикальный характер, сконцентрировавшись на разработке таких концепций, как «секулярная теология», «безрелигиозное» христианство, «теология смерти Бога». Все более обмирщаясь, протестантизм настолько глубоко усвоил секулярный гуманизм и либеральное понимание прав и свобод человека, что стал совершенно безопасен для светской культуры, полностью вписавшись в отстаиваемый ею мировоззренческий плюрализм. С особой силой этот чисто прагматический подход к религии проявился в успехах экуменического проекта, который начал разрабатываться англиканами еще с конца XIХ века. Находясь под сильным влиянием английского масонства, экуменизм не представлял собой подлинно церковного движения, а преследовал политические цели, призванные обеспечить доминирование протестантского направления^[3].

Основная концепция экуменизма, ставшая синтезом протестантского учения о Церкви и идеи масонского универсализма, была сформулирована на Ламбетских конференциях Англиканской церкви в 1888 и 1897 гг. Она исходит из так называемой «теории ветвей», в соответствии с которой все христианские церкви равны и каждая в отдельности, обладая только частичной истиной, в несовершенном виде представляет собой всего лишь различное проявление единой Церкви. Чтобы «реконструировать» единую истину и утвердить единую Церковь необходимо путем диалога привести все существующие богословские учения к некому общему знаменателю, в качестве которого предлагается определенный «догматический минимализм». Он исходит из признания сходных положений в богословских учениях, к коим относятся Священное Писание, апостольские символы в Никео-Цареградском Символе веры, два таинства (крещения и причащения) и принятие епископата как исторического факта. По сути, речь шла об утверждении принципа толерантности по отношению к учениям других церквей и достижении через политику компромиссов чисто внешнего единства христианских конфессий. Термин «экуменизм», понимаемый в этом смысле, был введен членом методистской церкви США масоном Джоном Моттом (1856 — 1955)^[4], председателем Всемирной миссионерской конференции протестантских церквей, состоявшейся в Эдинбурге в 1910 г., на которой и было основано это движение.

Организационное оформление экуменического движения завершилось в первые послевоенные годы. В августе-сентябре 1948 г., в Амстердаме представители 47 церквей из 44 стран мира приняли решение об официальном создании Всемирного совет церквей (ВСЦ) со штаб-квартирой в Женеве. Участники движения не стали рассматривать новый Совет как сверхцерковь, но заявили, что его целью является поиск объединения, а главными задачами — содействовать росту экуменического сознания среди членов отдельных церквей, созывать всемирные конференции и проводить общие собрания каждые пять лет. Места в собраниях распределялись следующим образом: 110 — для церквей континентальной Европы, 90 — для церквей США и Канады, 85 — для всех Православных церквей, 60 — для церквей Великобритании и Ирландии, 50 — для церквей Азии, Африки и Латинской Америки. Одна треть должна была быть представлена мирянами. Во главе Совета встали пять сопредседателей (архиепископ Кентерберийский Космо Ланг, д-р Джон Мотт, д-р Марк Бэгнер, президент Федерации протестантских церквей Франции, митрополит Фиатирский Германос) и генеральный секретарь голландец д-р Виссерт Хуфт.

Вступить в движение тогда же было предложено и Русской православной церкви, которая отнеслась к этому отрицательно, дав оценку экуменизма на проходившем в июле 1948 г. Совещании глав и представителей автокефальных православных церквей, посвященном 500-летию провозглашения автокефалии РПЦ. Позиция церкви, высказанная в докладе протоиерея Григория Разумовского и в выступлении архиепископа Серафима (Соболева), сводилась к тому, что ВСЦ, являясь псевдорелигиозной организацией, ставит своей целью «создание сверхнациональной экуменической церкви для приобретения международного влияния на мирскую, в частности — экономическую жизнь народов». То есть речь шла о создании новой псевдоцеркви, которая заменила бы собой Церковь Христову и стала влиятельной международной силой для духовного овладения миром. Как подчеркивал Разумовский, «в нашем понимании политической современности экуменическая церковь хочет стать ни более ни менее как общественным органом, параллельным ООН… Совсем недавно «Экуменический Совет» утвердил положение о своем представительстве в ООН»^[5]. Для утверждения нового подхода в широкий обиход стали вводить новые понятия и термины — «мир без границ», «защита прав человека», «единое экономическое пространство» и др.

Давая оценку происходящему объединительному процессу, Разумовский заключил: «Намереваясь устроить экуменическую церковь, мы вправе спросить себя: какие плоды она даст и какие признаки готовности их… Скажем прямо, экуменическая церковь может быть корпоративно единой и по внешнему устроению — вселенской, но Святой и Апостольской она не будет. Нам не по пути с такой церковью»^[6]. В соответствии с этим в докладе был сделан вывод, что Русская православная церковь не может согласиться на участие в экуменическом движении в той его установке, какая имеет место после 1937 г. и теперь, так как убеждается «1) в коренном противоречии экуменических доводов учению Православной церкви в деле понимания высших целей Христианской Церкви; 2) в необеспеченности дела (догматического и вероучительного) соединения церквей путем и средствами движения; 3) в близком сродстве экуменической деятельности с другими современными нам не-церковными, политическими, иногда — тайными международными движениями. Наша Церковь не хочет, не может и не должна быть под влиянием не-церковных организаций. Мы будем оберегать свою духовную свободу, как неоценимое сокровище»^[7]. Эти положения и легли в основу резолюции «Экуменическое движение и Православная Церковь», изложившей мнение всех присутствовавших на Соборе поместных церквей.

Однако со временем под давлением политических обстоятельств позиция Православных поместных церквей изменилась. В 1954 г. Константинопольский патриарх Афинагор, известный своими проэкуменическими взглядами, издал энциклику, которая призывала главы всех поместных Православных церквей присоединиться к ВСЦ для решения «глобальных проблем современности», и уже в 1955 г. Константинопольская патриархия посылает своих представителей в Женеву. В 1959 г. Центральный комитет ВСЦ организует на Родосе встречу с представителями всех Православных церквей, а с 1961 г. православные экуменисты созывают ряд конференций в целях реализации экуменических идей.

Со сменой власти в СССР под давлением партийного руководства в 1961 г. на заседании Священного Синода по докладу известного экумениста митрополита Никодима (Ротова) было принято решение о вступлении в ВСЦ, одобренное на ближайшем Архиерейском Соборе. При этом не был поднят вопрос — а как возможно с канонической точки зрения членство Единой, Соборной, Апостольской Церкви, которая есть Тело Христово, не в ВСЦ, но вообще в какой бы то ни было организации? Хотя ответ на него был дан еще на Всеправославном совещании 1948 г. Патриархом Алексием I (Симанским), заявившим: «Православная Церковь не имеет административного объединения даже поместных Церквей. Для чего же она будет принимать участие в административном объединении разномыслящих христианских организаций, и не будет ли такое участие значить, что мы жертвуем сокровищем нашей веры во имя какого-то призрачного, ложного единства»^[8]. Следуя примеру Русской православной церкви свое членство в ВСЦ стали устанавливать и другие православные церкви — участницы Совещания 1948 г.

Как и протестантизм, Католическая церковь не устояла перед давлением модернизма и совершила экуменическую революцию, но процесс этот шел более сложным путем.

Примечания

1

Ст. 18 утверждает: «Каждый человек имеет право на свободу мысли, совести и религии; это включает свободу менять свою религию или убеждения и свободу исповедовать свою религию или убеждения как единолично, так и сообща с другими, публичным или частным порядком, в учении, богослужении и выполнении религиозных и ритуальных порядков». Религия и закон. М., 1996. С. 8.

2

Бергер П. Секуляризация и проблема убедительности. С. 5//http:// jder.narod.ru/library/nz_2_2.htm

3

См. Доклад прот. И.Г. Разумовского «Экуменическое движение и Православная Церковь». Деяния Совещания Глав и Представителей Автокефальных Православных Церквей в связи с празднованием 500-летия Автокефалии Русской Православной Церкви. 8 — 18 июля 1948 г. Том второй. //http://www.krotov.info/history/20/1940/1948_07.htm

4

Д. Мотт стоял во главе Христианской ассоциации молодежи (YMCA) и Всемирной федерации христианских студентов. Тесно сотрудничал и был близким другом Джона Д. Рокфеллера младшего, являвшегося в 20 — 30-е годы одним из лидеров евангелистов. О финансировании фондом Рокфеллера экуменического движения см.: Te Wyclife Bible Translators, John Mott & Rockefeller Connections //http://www.seekgod.ca/mott.htm

5

Доклад прот. И.Г. Разумовского «Экуменическое движение и Православная Церковь». Деяния Совещания Глав и Представителей Автокефальных Православных Церквей в связи с празднованием 500-летия Автокефалии Русской православной Церкви. 8 — 18 июля 1948 г. Том второй // http:www.krotov.info/history/20/1940/1948_07.htm С годами связи ВСЦ с ООН окрепли, и уже в 1954 г. генеральный секретарь ООН Хаммершельд на очередной экуменической Ассамблее подчеркнул близость и существенную однородность в работе двух организаций: с небольшой перестановкой акцентов они ставят перед собой одни и те же задачи.

6

Там же.

7

Там же.

8

Там же.