Ноготки

Ольга Тишина, 2021

Белла счастливая женщина. У нее любящий муж, умница дочка и дом – полная чаша. Она пишет любовные романы и скоро сбудется ее мечта – контракт с издательством. Но весь ее «бархатный» мир рушится в одночасье и Белле придется познать предательство самых близких людей.

5

— Серебрянская, у меня к тебе личное дело.

— Снова что-то перевести?

— Угадала, что называется, с первого раза.

Подполковник пребывал в хорошем настроении. Недавняя комиссия из Министерства уехала, оставшись довольной всеми преобразованиями и успехами в колонии. Да и встретили проверяющих тут неплохо. И концерт показали, и в столовой попотчевали мясными и молочными деликатесами собственного производства, и даже в бане попарили.

— Понимаешь, — продолжил начальник колонии, — мне тут привезли телевизор, а настроить его некому. Там все на английском, будь он не ладен.

— Странно, — я удивилась. — Обычно в инструкции русский перевод есть обязательно.

— Так это, если в нашем магазине купить, Серебрянская.

— А вам что, из Америки привезли?

Он вздохнул, будто с ребенком разговаривал:

— Не из Америки, а из Китая.

Кажется, я начинала что-то соображать.

— Хорошо, где он.

— Кто?

— Телевизор.

— А! Дома. Прямо сейчас и поедем, — огорошил он меня новостью.

Лето давно уже кончилось. А осень в этих краях была короткая. Уже несколько раз выпадал снег и по ночам держался легкий морозец. Дорога до поселка, где в одном из частных домов, вместе с семьей, квартировался подполковник, занимала от силы минут пятнадцать.

Нас встретила ухоженная, симпатичная женщина лет сорока пяти. К моему появлению она отнеслась довольно дружелюбно и даже предложила чай.

— Успеется, Даша, — хозяин провел меня сразу в гостиную и показал телевизор.

Скоро я позвала его.

— Вот Андрей Петрович, все работает.

— Ты Серебрянская гений!

— Да, нет. Просто пульт подключается сначала в англоязычном меню, а дальше все уже на русском. Сложнее, если бы ваш телевизор не был предназначен для российского рынка, тут уже без специальных знаний не обойтись и толку от моего английского бы не было.

— Не скромничай. Серебрянская. Чай с пирогами ты заслужила.

А на кухне меня ждал сюрприз.

— Беллочка, — сидящая за столом женщина всплеснула руками, и я с удивлением узнала в ней мою давнюю попутчицу, Дарью Петровну.

— Похудела-то как, бедная, — качала она головой, рассматривая меня. — Вот, значит, как свиделись!

Слова были излишни, и все со мной ей стало понятно.

— А я вот, в гости, к брату заехала. Племянницу повидать.

Я оглянулась в поисках той, о ком она говорила.

— В школе она еще. Не пришла.

— Присаживайся, — хозяйка дома налила мне чай в симпатичную, расписную чашку, подвинула ближе тарелку с пирогами. Сам начальник оставил нас, предупредив, что у меня есть полчаса до возвращения в колонию.

— А знаешь, Даша, — обратилась Дарья Петровна к жене подполковника, своей снохе и тезке. — Беллочка пишет книжки. Как раз, как ты любишь. Про шуры-муры, — она засмеялась и покрутила пальцами над головой.

— Да-а, — с любопытством протянула хозяйка дома. — А как ваша фамилия? — она перешла на «вы», наверно сразу проникшись уважением к моей писательской деятельности.

— Серебрянская.

— Белла Серебрянская? — по ее глазам я поняла, что с моим творчеством она явно знакома.

— Подождите, — Даша подскочила и выбежала из кухни. Через минуту она вернулась. В ее руках я увидела книгу в знакомой обложке. Именно ей, полгода назад я любовалась с экрана своего нетбука. Женщина протянула книгу:

— Белла, автограф, пожалуйста! — в ее глазах плескалось восхищение и счастье.

Я взяла книжку в руки. Да, не так представлялся мне этот момент. Моя первая книга вышла, но не с кем было разделить это радостное событие. Спасибо Алке, которая согласилась стать моим поверенным и взвалила на себя все дела с издательством, ведь Антону я так ничего и не сказала.

От подступивших слез текст расплывался. Я черкнула на титульном листе что-то банальное и расписалась. Мокрая соленая капля сорвалась и шлепнулась на страницу, чуть не испортив мой первый в жизни автограф.

— Простите, — я вытерла слезы. — Неожиданно как-то.

Они поняли.

***

Наступил Новый год. Антон так и не ехал и не вез Киру. Он часто не брал трубку, а потом оправдывался своей сильной занятостью. Злило, что он «забывал» класть деньги на мой телефон и на карту. Звонки отсюда в Москву были дорогие, а зарплата, что мне платили за работу — маленькая. Еще как то нужно было себя содержать, покупать продукты и необходимые для женщины мелочи. Спасибо тетушке, присылавшей каждый месяц мне денежный перевод. Но понятное дело, много дать она не могла. От издательства, пока, ничего не поступало. Да я и не надеялась на высокие продажи и гонорары.

До Киры я тоже все реже дозванивалась, и мне стало казаться, что дочка отдаляется от меня. Когда же удавалось с ней поговорить, все разговоры, в конце концов, сводились к тете Снежане: Снежана то, Снежана это. Снежана водила на выставку кошек, Снежана купила платье на Новогодний праздник. Мы со Снежаной пекли торт на ее, Снежанино День рождения.

Потом я тихо рыдала в подушку, что это не со мной она пекла торт, и не я водила ее на выставку, и не я радовалась, как прекрасна моя маленькая принцесса в новом наряде.

Однажды, уже после Нового года, проведенного тихо и скромно, в окружении таких же как я, к кому никто не приехал на праздник и таких, к кому просто некому было приехать, при телефонном разговоре с дочкой она спросила меня:

— Мам, а ты, правда, в тюрьме? Ты человека убила?

Это был удар ниже пояса. Я застыла, и мне казалось, что тело мое окаменело, а сердце пропустило несколько ударов.

— Кира, кто тебе такое сказал? — задыхаясь, спросила я у нее. — Тетя Снежана? Или папа?

— Снежана.

«Сука! Какая сука! Зачем?» — пронеслось в голове.

— Кира, — мне нужно было оставаться спокойной, и взяла себя в руки, сохранив доверительный тон. — Мама никого не убивала. И мама не в тюрьме.

— Почему ты тогда не приезжаешь?

— Я…. — в горле передавило, сжало. Мне не хватало воздуха. Слезы полились градом из глаз. — Я пока не могу, но я обещаю. Девочка моя! Я обещаю тебе, что мы скоро увидимся. Вы с папой приедете ко мне. Мы будем вместе. Все вместе, как раньше! Хорошо?

— Хорошо, — ее нежный, родной голосок звучал так близко, что сердце мое обливалось кровью, а душа кричала и билась, как птица в клетке. — Я люблю тебя, мамочка.

— И я! Я так тебя люблю, детка моя.

Мне нужно было прийти в себя после этого разговора. Через полчаса я набрала Снежанку. Гудки. Сброс.

–Ну, уж нет! — меня разобрала злость. — Марин, дай телефон позвонить. Потом сочтемся.

— Але, — услышала я голос бывшей одноклассницы.

— Это я.

Возникла пауза, она продолжила первая:

— Привет.

— Зачем ты сказала Кире? — вместо привета задала я.

— Да сказала! — в ее словах прозвучал вызов. — Рано или поздно она бы узнала.

— Но не от тебя, — прошипела я. — Какое ты право имела?

— Я заменила ей мать!

— Что? — у меня перехватило дыхание. — Да ты….

— Отдыхай! — она бросила трубку. Послышались гудки.

Трясущимися руками я набрала ее номер снова.

— Абонент недоступен. Попробуйте перезвонить позже.

В глазах потемнело.

— Белла, ты что? — заволновалась Маринка. А я смотрела в ее лицо и не видела. Свет будто померк, и я ослепла.

Резкий запах нашатыря ударил в нос и привел в чувство.

— Ну, подруга, ты и напугала, — Алевтина, Ритка и Маринка склонились надо мной.

— Что случилось? — мой голос был вялым и каким-то неживым.

— Ты в обморок упала, — сообщила Маринка.

— Слыш, подруга, — Ритка подозрительно уставилась на меня. — А ты не того?

— Третий месяц, — я опустила взгляд, будто в чем-то была виновата.

— Твою ж мать!

***

Новость о моей беременности, я хотела сообщить мужу. Лично, при встрече. Но у меня возникла проблема: Антон не ехал ко мне. А после злополучного разговора со Снежанкой он перестал брать трубку. Кирин телефон тоже молчал. Через несколько дней бесполезных попыток я позвонила Алке. Она ничего не знала, но обещала разузнать.

Спустя неделю, вся измаявшись, я наконец-то дождалась от нее звонка:

— Короче, — затараторила в своей манере Алка. — Антон молчит, Снежанка, твоя, тоже молчит.

— Она не моя, — перебила я подругу.

— Не важно, уже. Я попросила Левандовского, чтобы он у Антона спросил. Ну, ты понимаешь, по-дружески, по-мужски.

— И….

— Что?

— Алка!

— И ничего. Антон уверяет, что все в порядке. Адвокаты работают.

— А Кира?

— Не знаю.

— Алка, ты дуришь мне голову.

— Белка, давай я к тебе приеду-у, — заревела она. Это было неожиданно. Не помню, когда я в последний раз слышала ее рыдания.

— Конечно, — чувствуя что-то неладное в этом реве, согласилась я. — Буду ждать.

***

Алка приехала в самый разгар бурана, который не утихал вот уже сутки. Я добралась до поселка лишь к ночи — никак не могла получить от начальства разрешение.

Увидев меня в дверях, всю в снегу, продрогшую, она ахнула и схватилась за сердце. Потом бросилась мне на шею и разревелась.

— Алка, прекрати, — я устало опустилась на стул. Что-то в последнее время мне нездоровилось.

За окном выла вьюга и старый дом, часто сдаваемый в наем своими хозяевами для свиданий, скрипел и стонал словно живой. И мне пришло странное ощущение, что я и этот дом чем-то похожи.

— Кушать будешь?

Я просто кивнула головой.

Она уже давно накрыла стол. Я улыбнулась, увидев стоящую на вытершейся, старой клеенке, бутылку нашего с ней любимого Моет Шандон.

— Пир во время чумы, — вырвалось у меня.

Она не ответила на колкость. Открыла бутылку, разлила по граненым стаканам.

— Фужеров не нашла.

Я фыркнула, пригубила вино. Алка выпила залпом. Посмотрела на мой, почти полный стакан.

— Нельзя мне, — я отвела взгляд.

— Да я понимаю, — оживилась она. — Ладно тебе, у нас два выходных впереди. Выспишься!

Подруга поняла все по-своему.

Через час, уговорив почти всю бутылку, Алка наконец-то решилась на трудный разговор. Взгляд ее синих глаз не отрывался от моего лица, но я не видела в них пьяного блеска. Сегодня, по какой-то причине, вино на подругу не действовало.

— Белка, ты должна понимать, что не все в этой жизни зависит от мужиков, — начала она. — Вот ты — успешная писательница, скоро сможешь сама себя обеспечить. Мы с Левандовским, со своей стороны всегда тебя поддержим. Опять же Кира….

— Алка, не томи уже. Говори. Лучше горькая правда, чем….

Оказалось, что к правде я совсем не готова

— Снежанка переехала к вам, — выпалила Алка. — Антон везде появляется с ней под ручку. И я подозреваю….

— Нет! — мой стакан полетел на пол, но я даже не заметила этого. — Она всегда его не любила! Обзывала напыщенным фанфароном, терпеть не могла его. Это не правда. Слышишь! Ты врешь! Врешь!

Я что-то кричала еще. Обидное. Обзывала подругу. Я не верила. Не хотела верить в этот бред, который несла Алка. И наверно еще чуть-чуть, просто накинулась бы на нее, как дикая кошка, ведь в этот момент, она, казалось, была эпицентром моего несчастья. Но моя подруга оказалась умнее. В какой-то момент я увидела ее совсем близко. Лицо ее было спокойным и это взбесило меня еще сильнее. Кажется, я замахнулась, что бы дать ей пощечину. Но не успела.

— Что ты мне вколола? — мой голос звучал вяло и безразлично.

— Не бойся, с одного раза не привыкнешь.

Алка, буднично, как будто ничего не произошло, убирала со стола. Я валялась на диване, глядя в потолок.

— Ты что, знала?

— Предполагала, — она уже закончила и присев на краешек дивана взяла мою руку в свою.

— Белка, у тебя нервное истощение. Я таблетки тебе привезла. Пропьешь, легче станет.

— Нельзя таблетки. Запрещено.

— Я поговорю с начальником колонии, объясню ситуацию.

— Ты же не врач.

Она посмотрела с легким укором. Алка почти десять лет проработала медсестрой в клинике Соловьева. Опыт у нее был большой.