Острова счастья

Ольга Теплинская, 2011

В сборник вошли несколько повестей о жизни четырех подруг. Настоящих подруг. Или кто-то считает, что не бывает женской дружбы? Но как выживали бы мы, женщины, без поддержки подруг, без их сочувствия, без вовремя протянутого платка! По странному совпадению, всех подруг зовут Елена, и они постоянно попадают в разные непростые ситуации. Вот и приходится им спасать друг друга. То от странного Ангела-Хранителя, то от мужских измен, а то от детских фобий. Бывает же такое! Но они сильные, любящие, немного романтичные эти Ленки. А главное, они верят в себя, в подруг и, конечно, в любовь…Художник Л. А. Колов.

Острова счастья

Лёля

Удивительно, как всегда неожиданно приходит беда. Только вчера все было хорошо. Ты счастливая ложилась спать, строила планы, мечтала о летнем отдыхе. А утром один телефонный звонок переворачивает всю твою жизнь, деля ее на «до», и «после». Многие говорят, что они предчувствуют беду или опасность. Я не отношусь к таким счастливчикам.

У меня вся жизнь всегда была спокойной и радостной. Было ощущение, что я живу на островке счастья. Вокруг все рушилось, ломались судьбы, гибли близкие люди, но это у других. Я же жила на своем острове, где каждый день солнце. Я всегда была любима сначала родителями, потом мужем.

Мы с ним познакомились еще на вступительных экзаменах в медицинский институт. Сели рядом на сочинении, да так и просидели все пять курсов вместе.

Нас в шутку называли Максилёля. Мужа моего зовут Максим, а меня Лёля. То есть, на самом деле я Лена, но все мои четыре подруги, тоже Лены. И мы, чтобы не путаться, стали звать друг друга: Лена, Алена, Алёша, и мне досталось имя Лёля. Дружим мы давно с младших классов. У каждой своя судьба. Лена — замужем за серьезным бизнесменом, любимым всеми Генкой Симоновым. Алёна — познакомилась в самолете с потрясающим Антонио. Вышла за него замуж и теперь живет в Испании. Алёшка, живет самостоятельно и независимо. Замуж второй раз не собирается, но нам в это вериться с трудом.

А мы с Максимом построили себе косметическую клинику. Шли к этому долго. И я бы сказала мучительно. Постоянно не хватало денег на осуществление задуманных планов. Хотелось все сделать по последнему слову медицины. Но, вот уже три года, наша клиника считается одной из лучших в городе. Мы очень ею гордимся. Мне пришлось расстаться с косметологией. Думаю, что на время. Я занимаюсь, в основном, административными и организационными вопросами. Но это позволяет мне контролировать все процессы клиники, и держать все в образцовом порядке.

Этим солнечным майским утром я проснулась, вновь ощутив себя счастливой, выпила свой любимый кофе с половинкой грейпфрута, — борьба с лишними килограммами продолжается всю мою жизнь с переменным успехом. Сейчас успех явно на стороне лишних килограммов. Но я не отчаиваюсь. Меня любят и такую. Правда, все три моих Ленки — стройные и красивые. На их фоне я выгляжу заботливой мамочкой. Но я верю, что когда нибудь, обязательно влезу в их размер одежды.

Сегодня я надевала свой законный пятьдесят второй, когда раздался этот телефонный звонок:

— Будьте добры Максима! — проскрежетал странный голос в трубку.

— А Максима сейчас нет в городе, он будет через несколько дней.

— Ты в этом уверена? — хихикнули мне в ухо.

— Он в отъезде, — подтвердила я.

— Он сейчас на улице Зеленина с роскошной блондинкой! И если ты оторвешь свою толстую задницу от дивана, то можешь увидеть, как они выходят из своего гнездышка.

— Послушайте, с кем я разговариваю? Что это за бред?

Но мой незнакомый собеседник, уже повесил трубку, не простившись. На автопилоте я подошла к холодильнику и заела неприятный разговор большим и вредным куском колбасы, которую заботливо купила для своего любимого мужа. Казалось, это все не со мной. Я вижу дурной сон. Сны у меня всегда тревожные, несмотря на спокойную жизнь. Я медленно накрасила глаза, провела помадой по губам. Из зеркала на меня смотрела незнакомая, бледная женщина с растерянным взглядом.

«Это — не я. Со мной ЭТОГО быть не может. Максим любит меня. Нам хорошо вместе. Да, сейчас уже нет той страсти, когда мы бежали домой, в свою квартиру, чтобы залезть в кровать. Но у нас появилась нежность друг к другу, уважение. У нас так много общего. Единственное, чего у нас нет, это детей. Бог не дал. И по иронии судьбы, ни у одной из моих Ленок детей тоже нет. Мы иногда горько шутим: хоть бы одного ребеночка на четверых! Но…»

Я много раз уговаривала Максима взять ребенка на воспитание, но он всегда категорически отказывался. «Если Бог не дает нам детей, значит так надо. Ребенок может сделать нас несчастными или сам будет несчастным рядом с нами».

Раскрасив, наконец, лицо, я собралась было выходить из дома, но вдруг остановилась, и пошла в спальню, даже не осознавая, что я хочу там найти. В одном из ящиков комода я взяла черный парик, оставшийся у меня от моей подруги. Накинув поверх плаща яркий шарф, нацепив парик и большие очки от солнца, я вышла в жестокий мир. В таком виде я была совершенно не похожа на Лёлю Васильеву, тихую, мягкую, любимую и счастливую женщину. Я была Воином Света, собирающегося сражаться за правду и семейные ценности.

* * *

«Не надо тебе туда ехать», — кричал мне мой внутренний голос. Но я упрямо рулила к названному дому. До Зеленина от нашей квартиры ехать было не больше пяти минут, но из-за большого потока машин я тащилась очень медленно. Кое — как припарковав машину, я вышла и неторопливым шагом направилась в нужную мне сторону.

«Что ты здесь делаешь? — продолжал кричать мой внутренний голос. — Ну, увидишь ты их и что? Будешь драться? Стрелять?» Я остановилась. А действительно: что в таких ситуациях надо делать? «Я вам его не отдам! Или: пошла прочь от моего мужика!» Как то все это слишком театрально. Да и почему я вообще поверила этому звонку?

На душе стало легко. Вчера вечером Максим звонил мне. Узнавал, как идут дела в клинике, как мое самочувствие. Предложил вырваться на несколько дней на море. Мы не были в отпуске целых четыре года. Все было прекрасно!

Я повернулась и быстрым шагом направилась к машине, ругая себя за глупость, с которой поверила постороннему, не совсем нормальному человеку. Мне кажется, нормальный человек не станет звонить для того, чтобы сказать другому гадость. Это удел или психически больных, или аномально злобных людей.

Я уже подняла руку, чтобы стащить неудобный парик, как вдруг заметила впереди себя Максима с высокой девушкой.

Он нежно держал свою руку на ее талии. Счастливо заглядывал ей в глаза. А когда она что-то весело защебетала звонким голоском, он рассмеялся тем смехом, которым смеялся только в дни нашей юности. Передо мной шел влюбленный Максим. Я поняла это даже по его спине.

Я остановилась, просто не могла больше сделать ни одного шага. Наверное, я забыла дышать, и весь воздух вышел из моих легких, мне его отчаянно не хватало.

— Женщина, вам плохо? — меня под руку взяла интеллигентная старушка. — Сердце?

Что ей ответить? Что моя жизнь закончилась? Мой счастливый остров пошел ко дну?

— Спасибо вам, — хрипло поблагодарила я старушку за участие, — все хорошо.

— Помните, что было написано на кольце царя Соломона:

«И это пройдет!» Все проходит, милая, уж поверьте моему огромному жизненному опыту! — она погладила меня по руке и поспешила своей дорогой.

У меня остались еще три острова счастья — это три моих Ленки. Я вытащила телефон и позвонила Алёшке, ее офис был совсем рядом. Она работала в крупном холдинге, у Геннадия Симонова, мужа нашей Лены.

— Лёш, к тебе сейчас можно зайти?

— Ой, Лёлечка, ты меня случайно застала в офисе. Я сегодня уезжаю посмотреть на наше новое приобретение. Давай, конечно, я тебя подожду.

Я вошла в кабинет Алёшки и прислонилась к стене.

— Вам кого? — удивленно спросила подруга.

— Лёш, ты меня не узнаешь? — прошептала я в рифму.

— Лёля? Что за маскарад?

Я вспомнила про парик и очки и поспешно стала стаскивать свой шпионский наряд.

— Это твой парик, помнишь, Лёшка?

— И ты решила мне его занести? — все больше удивлялась Лёша.

— Я сейчас Максима видела с другой женщиной, — устало проговорила я.

— Максим же в командировке? Да и мало ли у него может быть встреч с другими женщинами? Мужчина — пластический хирург! С кем же ему тогда общаться?

— Лёш, да он влюблен до самых ботинок! Я же его знаю, как себя!

Лёшка присела на край стола.

— Я думала, вас никогда не коснется измена, предательство. Вы же так любили всегда друг друга. Кому же тогда верить?

— Лёш, ну ладно тебе, — принялась я утешать подругу, — Может, у нас все еще наладится? Хотя, не представляю, как буду сегодня смотреть на него. Представляешь, он будет целовать меня губами, которыми сегодня целовал другую! Я не смогу, — тихо проговорила я, и сползла на пол.

— Лёлечка, любимая моя, прости! Это я тебя должна утешать! Но мы все так привыкли, что ты нас всегда защищаешь, утешаешь, успокаиваешь! — Лёшка подбежала ко мне. — А хочешь, поживи у меня, пока не решишь, что делать дальше! Или еще лучше: поехали вместе в Ростов?

— Почему в Ростов? — спросила я

— Да Генка наш сделал очередную покупку. Купил на берегу Дона старый дом отдыха. Как всегда — не глядя. Но ты — же знаешь: Геннадий — это наш царь Мидас. Все, к чему он прикасается, превращается в золото. Меня он попросил проверить все на месте. Я сегодня вылетаю туда с нашим сметчиком и кем — то из строительного отдела. Поехали?

— Поехали! — приняла я решение. — Не могу даже в клинику сегодня идти.

— Тогда давай быстро домой, собери там немного вещей в дорогу. Учти, в Ростове уже лето! Я сейчас скажу, чтобы тебе заказали билет. Мы через два часа за тобой заедем.

Я вышла из офиса и стала думать, что взять с собой из вещей, особенно летних. Мы еще не отошли от долгой зимы, и продолжали упорно натягивать на себя плащи и куртки. Зонтики в сумках питерских женщин, вообще, имеют постоянную прописку. Мысли о Максиме отошли в сторонку и поджидали подходящей минутки, чтобы с новой силой наброситься на меня.

Я открывала дверь квартиры, когда услышала телефонный звонок. Справившись с непослушным замком, я бросилась к телефону.

— Ну, что убедилась? — раздался скрипучий голос. — Могла бы и не маскироваться, он так поглощен своим счастьем, что никого вокруг себя не замечает.

— Что вы хотите? — я старалась говорить спокойно, хотя сердце поднялось к самому горлу, заставляя хрипеть.

— Уйди с дороги, не мешай человеческому счастью!

— А о моем счастье кто подумает? Мы с Максимом двадцать лет любим, друг друга, — я стала что — то доказывать непонятно кому.

— Да любил ли он тебя вообще? Ты богатая невеста, с пропиской. А он провинциальный мальчик из общежития. Короче, не оставишь его в покое, пеняй на себя!

— Это вы мне угрожаете? — но моего гнева уже никто не слушал. В трубке раздались противные короткие гудки.

Я осталась сидеть в коридоре. «Зачем я домой то пришла? — стала я вспоминать, — мне надо было взять какие — то вещи».

Телефон снова зазвонил, на этот раз сотовый. Любимая мелодия сообщила, что звонок от подруги.

— Лёлечка, билет тебе взяли. Ты только паспорт не забудь! Вещи уже собрала? Много не бери, мы с тобой дня на три летим.

— Лёш, а купальник надо? — спросила я первое, что пришло мне в голову.

— Не знаю, купаются ли там, в конце мая? — с сомнением протянула Лёшка. — Возьми, позагораем. Я себе там куплю, — приняла она решение.

Я поднялась. Сил не было. Как меня парализует непривычная ситуация! Я вспомнила свой телефонный разговор. Откуда же этот доброжелатель все так хорошо про нас знает? А, может, Максим и не любил меня? И все эти годы притворялся? Хотя притворяться можно месяц, ну, год. Но не двадцать — же лет? Да и зачем ему это? Он давно работает пластическим хирургом. Его операциями восхищаются во всем Мире. У него одна из лучших клиник. Правда, мы ее вместе создавали на деньги моего отца. И квартира, в которой мы жили так счастливо, тоже подарена папой. Что же получается, он был со мной только из — за денег? Но без Макса, клиники просто не было бы!

Я запуталась в своих мыслях. Достав маленький чемодан, покидала в него несколько легких вещей и купальник. Потом набрала номер клиники:

— Это Елена Юрьевна.

— Ой, а мы вас уже потеряли, — весело пропела наша секретарь Анжела.

— Мне надо уехать на несколько дней. Максим Александрович будет завтра. Все вопросы к нему.

— Он уже звонил, — продолжала радоваться Анжела, — спрашивал, как у нас дела.

— До свиданья! — я положила трубку. Им звонил, а мне нет. Наверное, ему тоже тяжело меня видеть. Ну, значит, я все делаю правильно.

Я сунула в чемодан бутылку дорого вина, и наш любимый сыр с плесенью.

— Лёш, я полностью готова, — доложила я подруге.

— Можешь выходить, мы уже подъезжаем.

* * *

Я надела новую легкую куртку бирюзового цвета, в которой собиралась завтра встречать Максима, обмоталась ярким шарфом, схватила чемодан и вышла из квартиры.

Уже борясь с замком, вспомнила, что забыла свой телефон на тумбочке, но потом решила, что это даже не плохо. Не будет соблазна позвонить Максу. Да и меня никто не найдет. «Все к лучшему, в этом лучшем из миров». В конце концов, никто не умер, и моя жизнь еще не кончена. Буду пытаться выстраивать ее заново. Конечно, в сорок лет это делать труднее, чем в двадцать. Ты уже не так доверчива, видишь с лету многие недостатки противоположного пола. Не то, что в молодости! Да и почему надо выстраивать свою жизнь именно вокруг мужчин? Я стояла перед лифтом, а он все не ехал. Потом, сообразив, что наш лифт в очередной раз сломался, я потащилась вниз по лестнице с чемоданом. Навстречу мне попалась высокая брюнетка. Она остановилась, увидев меня, и открыла рот, собираясь что-то спросить.

— Вы что-то хотите? — поинтересовалась я, дом у нас был высокой культуры, как значилось на досочке возле подъезда.

— Уезжаете? Надолго? — задала странный вопрос брюнетка

— Простите, а мы знакомы? — я не поняла, почему должна давать отчет о своих действиях посторонним.

Женщина потрясла головой, что означало «нет», и я пошла дальше, так и не дав ей ответа.

Возле подъезда меня уже ждала машина с Лёшкой и двумя мужчинами.

— Знакомьтесь, — представила нас Лёшка, когда я уселась, — моя подруга Лёля, Елена Юрьевна. А это коллеги — махнула она рукой на мужичков: Стасик и Лев Павлович.

— Станислав, — протянул мне руку молодой парень. Он был в узенькой курточке и розоватых джинсах. На шее у него был шарфик, скорее напоминающий детский, с ярким рисунком. Характерным жестом Станислав откинул со лба большую челку и передернул плечиками.

«Больше вопросов не имею», — подумала я. Лев Павлович только кивнул и снова погрузился в свои думы. Судя по выражению лица, они у него были мрачные.

— Судя по всему, особого веселья не ожидается, — шепнула я на ухо Лёшке.

— Когда это наше веселье от мужиков зависело? — хихикнула Лёшка, — работать едем. С Генкой я вопрос о твоем пребывании согласовала.

— Что? Прямо так все ему и рассказала?

— Нет, конечно! Просто сказала, что ты хочешь немного отдохнуть и уехать из города. Он предложил с собой еще и Ленку взять. Говорит, она что-то закисла за городом.

— А это хорошая идея! — оживилась я. — Может, возьмем ее с собой? Сейчас позвоню ей. — Тут я вспомнила, что оставила свой телефон дома. — Лёш, дай свою трубку Лене позвонить. Я свой дома забыла.

Лёшка уже набирала номер подруги. Быстренько изложив ей суть дела, мы пригласили ее с собой. Но наша Лена вот так сразу собраться никогда не могла. Ей все надо было делать заранее, не торопясь. Достать чемодан, продумать гардероб, пересмотреть вещи. Но она пообещала подумать и перезвонить нам. Я попросила Лену, если позвонит Максим, не говорить ему, где я нахожусь.

— И ты думаешь, он поверит? — с сомнением спросила Лена. Поверить в это, действительно, было сложно. У нас никогда не было секретов друг от друга.

— Тогда скажи, что мне надо подумать о своей дальнейшей судьбе. И когда я вернусь, мы обсудим с ним наше будущее.

— Лёль, мне жаль, что у вас так произошло, — тихо сказала Лена.

Ты держись.

— Я держусь, Леночка. Мне уже легче. Хорошо, что Лёшка меня с собой взяла. Если там нормальные условия, мы тебя к себе вызовем. Так что, изучай свой гардероб. Говорят, там уже лето.

До Пулково мы доехали быстро. Раньше у меня было одно любимое время, которое я называла «время домохозяек». Приблизительно с часу до трех часов дня, по городу можно было проехать почти свободно. Народ к этому времени, доезжал до своих офисов или начинал заниматься работой, и на дорогу выезжали домохозяйки, которые, развезли детей по садикам и школам, и, составив список необходимых продуктов, ехали по своим хозяйственным делам. На дорогах в это время было сравнительно пусто. Но, то ли сейчас домохозяек с машинами стало больше, то ли в конторах и офисах мало кто работает, но пробки стали для нас привычным явлением. Трудно теперь рассчитать время поездки до нужной встречи, театра или аэропорта. Хотя москвичи считают, что наш город даже не знает ничего о пробках.

Но мы успели до начала регистрации, и у нас даже осталось время на кофе. Кофе нам налили в чашку-озеро. Из таких гигантских чашек здоровый мужик может, есть борщ.

— Это на всех? — изумился Лев Павлович, когда увидел чашку.

— Я кофе не пью, — жеманно произнес Стасик, — мне, пожалуйста, сок.

— А чего по — крепче здесь не наливают? — осведомился Лев Павлович.

По — крепче был только дорогой коньяк. Лёшка уже собиралась взять нам успокоительного напитка, но мужчины запротестовали. Один не пил вообще, другой хотел только пива.

— Ну и мы не алкоголики, — решила Лёшка.

— У меня с собой бутылка вина, — тихо проговорила я. — В номере выпьем.

— Я взяла коньяк, — так же тихо ответила Лёшка.

— Много! — удивилась я.

— А ты собираешься все сразу выпить? — засмеялась Лёшка.

* * *

Я ужасно боюсь летать самолетами. С самого детства. Поэтому любой отдых превращается для меня в пытку. Сначала, всю радость от поездки затмевают мысли о перелете, а потом, забыв, про путешествие, я думаю только о том, как мне долететь домой. С недавних пор, по одному из каналов телевиденья, стали показывать передачи об авиационных катастрофах. И я, с упорством дятла, каждый раз припадаю к экрану. А потом, в красках, пересказываю сюжеты подругам. И ужас состоит в том, что я не могу переключиться на другой канал. А сижу, как кролик, перед удавом, и пополняю свои знания. Если раньше я просто боялась летать, то сейчас я имею вместе со своими страхами и научные обоснования.

Лёшка, зная мою болезнь, села у окна, а я устроилась возле прохода. Вид из окна наводил на меня жуткую панику. Я обхватила колени, которые уже начали свою пляску, двумя руками и сжала их с силой.

— Помогает? — вяло спросила Лёшка.

— Не очень.

— Надо было коньяк выпить. На мужиков не смотреть. Ты поспи. Лететь всего два часа. Проснешься, а мы уже в Ростове.

— Да я не могу в самолетах спать! Даже когда мы с Максом в Америку летали, я всю ночь просидела со своими коленками в обнимку. Но там хоть фильм, какой — то показывали…

— Тебе надо детективы читать в самолетах, от которых не оторваться, знаешь? — предложила Лёшка.

— А такие еще бывают? — спросила я. — Расскажи мне лучше, куда мы едем?

— В пансионат на берегу Дона. Там таких много заброшенных. Раньше были для шахтеров, а теперь шахты почти все закрыли, пансионаты пустуют. Генка решил купить и устроить там дом отдыха для нашего холдинга. Земли, по сравнению с нашими, не очень дорогие. Климат хороший. Что ж не купить? В Финляндии купил, в Ленинградской области то же есть. Наш народ с удовольствием туда с семьями ездит, и корпоративы есть, где провести. Ты же знаешь, у нашего Генки нюх. Раз сказал: надо покупать. Значит, надо! Еще ни разу не ошибся. Но посмотреть все, же стоит. А то в интернете все красиво на фото, а на самом деле всякое может быть.

Под неторопливый Лёшкин голос я почти успокоилась, но тут наш самолет попал в зону турбулентности. Нас затрясло, свет погас. За окнами тоже были темные тучи. На соседнем откидном столике стоял стакан с недопитым соком. И я, первый раз в жизни, увидела бурю в стакане воды.

Лёшка принялась гладить мои руки, но я по ее глазам увидела, что ей тоже страшно. А я наблюдала за стаканом: шторм в три балла, перерос в девять, волны стали выходить из берегов, пока бушующий сок, не перевернулся вместе со своим стаканом.

Турбулентность вскоре кончилась так же внезапно, как и началась. Стюардесса бодрым голосом сообщила, что мы начинаем снижение, и не советовала нам покидать свои места.

— Скоро я тоже начну держать свои коленки, — пробурчала рядом со мной Лёшка.

Ростов встретил нас ярким солнцем и теплым ветром. Казалось, зимы тут и не было. Женщины в аэропорту стояли в летних платьях, мужчины были в футболках и рубашках с короткими рукавами. Питерцы упорно не снимали своих курток. Не понятно чего мы ждали: что сейчас из наших чемоданов повеет холодный северный ветер и пойдет дождь со снегом? Нас встречал вертлявый парнишка Ромка. С вихрастым чубом, большим ртом, и детским светлым взглядом. Стасик, было, принялся строить ему глазки, но парнишка вздрогнул и спрятался за мою спину.

Он провел нас к старенькому «Пассату», радостно сообщая, что теперь добираться до Левого берега — одно удовольствие. Через Дон выстроили новый мост — гордость ростовчан. И мы все сейчас пулей домчим до нашего пансионата, где нам приготовлен праздничный обед.

Ростов — типичный южный город. С широкими улицами, вдоль которых шелестят листвой многочисленные деревья. Кажется, что здесь никто никуда не торопится. Жизнь течет медленно, плавно и спокойно. Крупные женщины неторопливо идут с рынка, неся в двух руках необъятные сумки с продуктами. Покушать тут любят. Речь здесь тягучая, певучая, с характерным произношением. Попробуйте быстро сказать фразу, произнося южную букву «г». У вас ничего не получится! Они даже ругаются медленно.

И, обязательная для южных городов, Набережная. Красивая, праздничная. С фонтанами и клумбами. С нарядными детишками и их мамами. Они идут сюда, как на праздник, который не спит ни днем, ни ночью.

Мы переехали мост и стали колесить по кривым дорогам вдоль Дона. Навстречу нам попадалось много машин. Было ощущение выходных.

— А у вас сегодня местный день отдыха? — поинтересовались мы.

— Да не, — улыбнулся Ромка. — Кто покушать едет, кто просто развлечься, отдохнуть. Тут же Дон! — вдохнул он речной воздух.

Пахло рекой, свежестью, тиной, и почему то, арбузами. Хотя, какие арбузы в конце мая?

— Прыехали, — произнес Ромка, через «ы», и выключил свой тарахтевший «Пассат».

Мы вылезли, из средства передвижения, удивленно оглядываясь.

— В интернете все гораздо красивее, — тихо произнесла Лёшка.

Машины по дороге со свистом пролетали это место. Видно оно никого, кроме нас не привлекало.

Среди пыльных зарослей кустарника, на вытоптанной не понятно кем траве, стояло несколько деревянных домиков. По дороге, которая когда то была асфальтированной, неторопливо прохаживались несколько хмурых мужичков в спортивных штанах.

Дорогу венчало каменное одноэтажное здание с серой шиферной крышей. Во многих окнах стекла были давно заменены на почерневшую фанерку.

— Это столовая! — с удовольствием комментировал Ромка. — Вас там ждут!

— Может, мы с дороги умоемся? — робко предложил Стасик.

— А там есть раковина, — кивнул Роман.

Стасик закатил глаза, но мы постарались не замечать его настроения.

Столовая встретила нас кислыми запахами и огромной фреской из жизни трудового народа. Крупные румяные девушки весело кидали снопы сена, а чубатые хлеборобы махали им своими натруженными руками. Яркие краски кое-где облупились, где-то их старательно отковыряли. И многие красавицы на фреске оказались без носов и глаз. Вид от этого стал удручающий. Хотелось поскорее отвести глаза, дабы не смущать несчастных калек.

Могучая женщина из плоти и крови, появилась перед нами, пригласив двигаться за ней. Усадив нас за столик у целого окна, она заботливо поюлозила по столу грязной тряпкой.

— Ща накормют! — то ли угрожающе, то ли радостно пробормотала она.

Ромка сел с нами.

— Покушаем, и я вам все покажу! — потирал он руки.

Принесли большую кастрюлю, на которой было написано «Борщ». Я очень любила южный борщ, который нам всегда варила мама Максима. Она была из Краснодара. Всегда веселая, неунывающая, добрая и гостеприимная.

Я торопливо открыла крышку в предвкушении удовольствия, но оттуда пахнуло старым салом и чем — то кислым. По цвету это напоминало скорее наши белые ночи. Я была уверена, что ни одна женщина с юга, не способна испортить национальную еду. Но одна все — таки нашлась, и работала она в этом заведении.

За ложку взялись только Лев Павлович и Ромка. Нам не хотелось даже пачкать тарелки.

— Может, это саботаж? — поинтересовалась я у Лёшки.

— Если это праздничное меню, то, что едят те несчастные? — Лёшка кивнула в сторону угрюмых парней в цветастых трусах. Или здесь это называется бермудами?

Несчастные сидели с трехлитровой банкой пива и рыбой. Пили они из алюминиевых кружек.

— Рома, а здесь много отдыхающих? — поинтересовалась Лёха.

— Бывает, — не переставая хлебать варево, ответил Роман. — Путевки то продавали, никто не думал, что нас купят.

— Как вам наш фирменный борщ? — подошла к нам тетка с еще большими габаритами.

— Очень вкусно, Людмила Ивановна! — привстал Ромка.

«За жизнь опасается, — злорадно подумала я, — она одной поварешкой махнет, и нет Ромки».

— Это зав.столовой, — представил он уходящую спину.

Кастрюлю, на которой было написано «второе», открывать было страшно. Праздничное второе, состояло из холодных макарон и маленьких котлеток.

Роман принялся нагребать себе из кастрюли. Лев Павлович смотрел на еду уже менее оптимистично. Стасика передернуло. А мы с Лёшкой достали по одной котлетке. Вспомнился анекдот: «Котлеты студенческие — из хлеба». Эти были из времен нашей студенческой молодости.

Мы с Лёшкой переглянулись.

— Похоже, на этот раз наш Геннадик ошибся. Не учел менталитета. — Сокрушенно высказалась Лёшка.

— Да мы под Питером еще в худшем состоянии базу отдыха взяли, — прокомментировал Лев Павлович. — И ничего. В такой порядок привели!

— Тут надо все сломать. А это будет дороже, чем построить новую. — Заговорил Стасик. — Лучше взять пустую землю, без построек.

— Чистой земли нет. Продается только эта база, — Рома заговорил с нами другим голосом. Его детский взгляд стал жестким, глаза сузились. Из милого рубахи-парня, он превратился в озлобленного волчонка.

Сидящие в углу отдыхающие, притихли, улавливая в воздухе запах скандала. Кажется, им хотелось подраться. Вступиться за честь родной базы отдыха.

— Будем думать, смотреть, прикидывать. Что ломать, что строить, — примеряющее заулыбался Лев Павлович.

— Кому компот? — подошла к нашему столу заведующая, на ее подносе стояло пять стаканов с мутной жидкостью.

— А зеленый чай у вас есть? — простонал Стасик.

— Чай у нас бывает на завтрак, — отрезала тетка. — Черный, — уточнила она.

Мы поднялись и вышли на улицу. Там сидело несколько бродячих собак. Увидев нас, стая оживилась, собаки глядели нам на руки.

— Надо было эти котлетки собакам скормить, — предложила Лёша.

— Еще отравим, — буркнул Лев Павлович.

— Вам в тот корпус, — Роман махнул в сторону одного из домиков.

Два номера, по два человека.

— Мы просили три одноместных, — возмутился Лев Павлович.

— У нас одноместных не бывает, — констатировал Роман. — Можете занимать свободные, — милостиво разрешила принимающая сторона.

Мы двинулись в сторону корпуса. Внешне домик представлял собой деревянный одноэтажный барак, и оказалось, внутренне тоже. Внутри строения тянулся длинный коридор, который делил дом на две половины.

— Душевая с туалетом здесь, — открыл Ромка одну из дверей. — В начале коридора — женская, в конце — мужская. Вода горячая бывает в конце дня. Комнаты выбирайте любые, пока свободных много.

Лёшка открыла первую дверь, на нас дыхнуло сыростью и холодом. Ромка хмыкнул:

— Советую выбирать южную сторону. Эта после зимы не просохла.

Южная сторона не намного отличалась от северной, но в ней, по крайней мере, сейчас было солнце.

— Мы выбираем эту, — решительно заявила Лёшка.

— Ну, а мы две соседних, — заявил Лев Павлович. — А постельное белье у вас есть?

— Сейчас найду коменданта, и она вам принесет, — обиженно произнес Ромка.

«Он, что, ожидал, что мы запрыгаем от восторга?»

На стенах пузырились обои мрачно-зеленого цвета, на окнах, кроме паутины ничего не висело, полы не подметали с прошлого года. За стенкой Лев Павлович стал двигать мебель, Стасика слышно не было.

Я направилась в душевую, нашла там ведро под номером четыре и веник.

Лёшка сидела на краешке кровати:

— Ленку сюда нельзя! Она комфорт любит!

— Сейчас наведем комфорт, — сказала я, орудуя веником.

— Кому белье? — раздалось из коридора, — в комендантскую. Я вам таскать не собираюсь. За мной идите.

Лев Павлович выглянул из своей комнаты, на нем уже был спортивный костюм и тапочки.

— Пойдем, прогуляемся, — поднялась Лёшка, — потом подметем.

Мы пошли за теткой, которая была очень похожа на двух сотрудниц столовой. Сестры они тут, что ли? Может, это семейный подряд, а мы нарушаем их бизнес? И поэтому они с нами так неприветливы?

По тропинке, обозначенной белыми камушками, мы подошли к небольшому домику. Рядом со входом, буйствовал куст сирени. Он был весь усыпан ароматными соцветиями, нежно-лилового цвета. Запах закружил нам голову, заставив забыть про плохой прием. Домик был выкрашен, свежей краской, окошки сияли чистотой и белоснежными занавесками. Внутри царил полный порядок. На деревянных полках ровными стопочками лежало белье, одеяла, стояла посуда. Тетка нацепила очки:

— Так, паспорта давайте: откуда, кто, зачем, — забормотала она.

Мы полезли за документами.

— Так вы из Питера? — оживилась комендант. — У меня дочка там учится, в медицинском! Сама поехала, сама поступила. Уж я ее так отговаривала. Но она у меня с характером, вся в отца, — довольно улыбнулась женщина.

— А у нас Елена Юрьевна свою клинику имеет, — вставила Лёшка, — она тоже медицинский закончила.

Женщина на минутку откинулась на спинку стула, глядя на нас в задумчивости, потом встрепенулась:

— Знаете, что? Я вас в директорский корпус поселю. Они все равно сюда два года не показываются, а корпус их мы в надлежащем виде содержим. Пошли за мной, — она схватила ключи с полочки.

— А белье? — выбежали мы за ней.

— Там свое! — отрезала наша спасительница.

— Как ты вовремя вспомнила о моей профессии! — шепнула я Лёшке. Мы еле поспевали за не очень молодой женщиной.

— Меня Людмила Ивановна зовут, — бросила нам через плечо комендант. — Если еще что понадобится, обращайтесь.

Она подвела нас к симпатичному двухэтажному домику, который скрывался в зарослях сирени и жасмина. В домике имелась собственная кухня с гостиной, четыре светлых просторных комнаты с собственными душевыми и верх совершенства — небольшая сауна на первом этаже. На окнах висели кокетливые занавески; все было чисто, опрятно, с легким оттенком роскоши.

— Слава Богу! — прошептал Стасик, — а то я хотел идти гостиницу искать.

Людмила Ивановна радостно улыбалась у двери.

— А вы к нам надолго? — спросила она.

— Дня на три, — ответила Лёшка.

— А посылочку не возьмете, для дочки? — просительно глядя на меня, полюбопытствовала женщина. — Все ж свое, все свеженькое. А у вас, там, еще ни одной ягодки не выросло.

— Возьмем, Людмила Ивановна, — успокоил женщину Лев Палыч, — и, кстати, насчет свеженького: может, вы нам что-нибудь из своего продадите? Редисочки, зелени какой, а если творог со сметанкой есть!.. А то мы на здешних обедах долго не протянем.

— Да это сегодня Люськина смена заканчивается, вот она и тащит все, что не приколочено. — Сплюнула женщина, — завтра Райка работает. Вот вы попробуете! — улыбнулась она.

— Вселяет оптимизм, — обрадовался Лев Палыч.

— А насчет свеженького, не волнуйтесь, все сделаем. Корову, правда, не держу, но купить у соседки могу.

— Спасительница вы наша! — Лев Павлович попытался поцеловать ее руку, но женщина дернулась, и целовать рук не дозволила, хотя щеки ее зарумянились.

— Вот повезло, так повезло, — мы с Лёшкой оглядывали покои после ухода коменданта. — А че сразу сюда не заселили? Или мы не руководство? Так, распаковываемся, и отмечаем приезд, — скомандовала Лёшка.

Разлив по бокалам коньяк, подруга грустно посмотрела на меня.

— Лёлечка, прости, я с этой кутерьмой совсем не уделяла тебе внимания.

— Да за что прощать-то? Я и сама обо всем забыла! Я так тебе благодарна, что ты меня с собой взяла. Теперь я на себе испытала, что лучшее лекарство от стресса — это перемена места жительства. Буду всем советовать: случилась в жизни беда — собирайте чемодан и уезжайте в путешествие, круиз, на дачу, к подруге. Куда угодно, только прочь с насиженного места, где было больно. А еще лучше, вообще, сменить это место, если есть возможность, конечно. Купить себе маленькую дачу, сделать там ремонт собственными силами. Представляешь, как здорово, когда никто не стоит над душой, и не зудит: правильные ты обои выбрала и той ли краской потолок покрасила. Да крась, чем хочешь, это все твое!

Мы выпили еще, в голове зашумело, все-таки это не наша норма, мужчины робко удалились, оставив нас наедине.

— Если ты помнишь, я приблизительно так и сделала, после своего развода? — напомнила Лёшка. — Ушла, оставив все своему бывшему мужику. Ему было все равно, куда я денусь, главное, что ему ничего не пришлось менять в своей жизни. Мне иногда кажется, что и моим родителям все равно, что со мной. Живут в своей Болгарии, радуются друг другу. Собирались уезжать только на зиму, а получается, что уехали насовсем. Для них приезд в Питер — целая трагедия.

— Ну, что ты? — обняла я Лёшку, — они всегда так радуются, что мы к ним приезжаем.

— Знаешь, мне кажется, я не оправдала их надежд, вот они на меня и махнули рукой. Семьи у меня нет, детей тоже. — Лёшка загрустила.

— Леночка, милая, да они так гордятся тобой, ты же у нас такая умница!

— Ой, прости меня Лёлька, это я тебя сегодня утешать должна. Все время забываю. А получилось, как всегда. Жилетка ты наша любимая! — Лёшка хлюпнула носом, и прижалась к моему плечу.

— Спокойной ночи, Лёшка.

* * *

Рано утром нас разбудил стук в дверь. Людмила Ивановна принесла нам две большие сумки с продуктами: творог, сметана, молоко, свежая зелень, редиска, клубника, и даже домашний хлеб.

— Голубушка, а хлеб сами пекли? — удивился Лев Павлович.

— Ясное дело, сами! — засмущалась Людмила Ивановна. — Сын с невесткой мне хлебопечку японскую подарили, пеку вот. Народу нравится. Вы на завтрак то идите. Сегодня Райка вышла.

— Какая Рая? Какой завтрак? Да нам ваших даров надолго хватит! — засмеялся Лев Павлович.

— Говорили мне, что в Питере народ мало ест, — покачала головой Людмила Ивановна. — Ну, хоть на обед зайдите. Не пожалеете.

Мы устроили себе королевский завтрак, после которого все укатили в Ростов, оставив меня одну. Я, посмотрев на свои бело-синие ноги, решила пойти позагорать. Вытащив новый купальник, цвета моих любимых оливок и обмотавшись порео, я направилась на пляж.

Пройдя через заросли кустарника, я оказалась на пустынном берегу. Пляжа, как такового, с лежаками, зонтиками, кабинками для переодевания, не было. Был белый песок, повторяющий изгибы великой реки, сухие коряги, выброшенные на берег, пустые бутылки. Я нерешительно присела на песок. В конце концов, я хотела полежать на белом песке и позагорать. Все мечты мои сбылись. А о лежаках я даже не подумала. Западные курорты развратили российского отдыхающего. Посмотрев один раз, как проводят свой отдых испанские рабочие или турецкие ткачи, нашему человеку тоже захотелось немного больше комфорта, чем скромненькое одеялко; сначала, выполняющее обязанности ширмочки для переодевания, а потом лежака и импровизированной скатерти-самобранки.

Твердо решив измениться к лучшему, я улеглась на песок, и стала мечтать, как я похорошею: загорю, похудею, отпущу подлиннее волосы. В своих мечтах, я представляла себя женщиной-вамп. Так, во что — же я себя, красивую, одену? Белый брючный костюм, я думаю, подойдет. Или красное платье, с открытой спиной? Мужчины странные существа. Они, как вороны, замечают яркое и блестящее. Им неважно, что серый костюм от Армани, стоит состояние. Они уставятся на девушку одетую в яркий прикид с ближайшего рынка.

Продолжая мечтать о своем светлом будущем, я заметила странную девушку, появившуюся на берегу. На ней была длинная пестрая юбка, шерстяная кофта на пуговицах, явно, не по погоде. На голове красовался цветастый платок. Наряд больше напоминал карнавальный костюм. Может быть, я чего-то не знаю? И новый заезд отдыхающих отмечается карнавалом?

Девушка присела недалеко от меня, я приветливо помахала ей рукой. Приняв мое приветствие за руководство к действию, незнакомка направилась в мою сторону.

— Здравствуйте, — вежливо сказала я. — Вы приехали на отдых?

— Как вас зовут? — грубовато начала она, оставив без ответа мой вопрос.

Я немного отшатнулась. У девушки были длинные, кривые желтые зубы, которые ее ужасно портили.

— Елена Юрьевна, друзья зовут меня Лёля. А вас как величают?

— Марфуса, — прошепелявила девушка.

«Господи! Вот бедняге в школе досталось! Мало того, что не красавица, так еще и имя такое! — подумала я — О чем думают родители, давая своим детям странные имена? Назвали, похвалились перед соседями оригинальным имечком, а ребенок остается с ним на всю жизнь!»

— Отдыхать приехали? — повторила я свой вопрос.

Убогая кивнула. «И зачем я ей махала? — скучно подумала я, — сейчас бы лежала, думала о своем прекрасном образе. А теперь надо беседу поддерживать».

— Вы из Питера? — уточнила Марфа.

— Из него, — вяло кивнула я.

Марфуша поднялась и пошагала к базе.

«Бывают же странные личности!»

Солнце припекало не по — майски сильно. Мне захотелось освежиться. Вода всегда помогала мне восстановиться после дальней дороги или трудных дел. Я подошла к реке и быстрым шагом вошла в воду. Этому нас научила наша Алёна. В любую воду можно зайти вот так: быстро, не раздумывая. Конечно, если она разумной температуры. Если будете заходить постепенно, то вода обязательно покажется вам слишком холодной. Проплыв несколько метров, я повернула к берегу.

Только выйдя из воды, я поняла, что она еще не прогрелась. Но ощущения все равно были приятные. Все тело словно покалывали тысячи иголочек. На душе стало радостно, захотелось что-то немедленно сделать хорошее.

Я вернулась на базу. По ней, весело перекрикиваясь, ходили мужики в цветастых штанах. Они тащили тяжелые сумки, в которых позвякивали бутылки. Молодые девушки одетые слишком нарядно для утреннего времени, зазывно смеялись.

«То-то будет весело, то-то хорошо!» — вспомнился детский стишок. Я быстро переодевалась в своей комнате, когда заметила, как чей — то силуэт быстро промелькнул мимо окна. «Наверное, кто-то решил ближе познакомиться с директорскими покоями?»

На улице людской ручеек тянулся к столовой, я тоже решила туда заглянуть. Надо же было занять время? Книгу я с собой не взяла. Войдя в столовую, я сразу не поняла, что в ней переменилось.

Унылое, мрачное помещение, стало чистым и светлым. На столах, в стаканчиках стояли веточки сирени, белели парусами салфетки. Пахло печеной сдобой. Навстречу мне шла пухлая, улыбчивая женщина в белом фартуке.

— Присаживайтесь, — кивнула она. — Что есть будете? Есть домашняя лапша и котлеты с картофельным пюре. Будете?

Я закивала головой. Сто лет не ела пюре! Я просто вычеркнула его из списков продуктов на земле. Хотя в детстве это было мое любимое блюдо. Мама часто готовила его нам с братом, особенно, когда мы болели.

Толстуха вернулась с большой кастрюлей, из которой вкусно пахло куриным супом.

— Мне не много, я только попробую. Еще надо оставить место для котлет, — бормотала я, глотая слюнки.

— Да ешьте, сколько хотите, — улыбнулась женщина.

Я попробовала янтарный супчик и зажмурилась от удовольствия. Не каждый ресторан может похвастаться такой кухней. На второе мне принесли нежнейшее пюре и две румяных котлеты, размером с мою ладонь.

— Ой, я столько не съем! — испугалась я.

— Да шо тут есть? — удивилась женщина.

Уверена, что она свои калории не считает. Ест, что хочет. И судя по ее веселым ямочкам, на румяных щечках, муж любит ее такой, какая она есть.

Я надкусила сочную котлету. Ну и пусть, что мой образ женщины-вамп, отодвигается в будущее. Отказаться от таких котлет — выше моих сил.

— А что это мы делаем? — Лёшка незаметно подкралась ко мне.

— Колету ем, — произнесла я с набитым ртом, — вы тоже должны это попробовать.

— Лена звонила. Ей там телефон оборвали. Все тебя ищут. — Сказала Лёшка, ожидая, когда ей принесут суп.

— Кто все? — помрачнела я.

— Ну, с работы звонили, интересовались, куда поехала, с кем?

— Это что-то новенькое! — удивилась я. Искать меня имел право только Макс. — Кто у нас там такой любопытный завелся? — Кто еще? — спросила я, надеясь, что это будет Максим.

— Еще Максим, — произнесла Лёшка. — Лена ему ничего не сообщила, сказала, что не знает, но он не поверил, и позвонил Генке.

— А тот, что?

— Сдал, — коротко ответила она, — мужская солидарность, — Лёшка гневно посмотрела на наших мужчин.

— А мы то что? — оскорблено, произнес Стасик.

— Все вы одинаковые, — буркнула Лёха.

Суп ели, молча, только удивленно обменивались взглядами.

— Давненько я такого не пробовал, — крякнул Лев Павлович.

Я сидела и размышляла, кто из нашей клиники мог так интересоваться моими планами.

— Лёлечка, ты прости меня, что настроение тебе испортила! Ты сидела такая счастливая, с этой котлетой…

— За это, я съем еще одну, — грозно сказала я.

Лёшка засмеялась и чмокнула меня в ухо жирными губами.

Мы неторопливо наслаждались замечательным обедом, как вдруг, я заметила предмет, летящий в наше окно. Нырнув под стол, я потащила за собой Лёшку. Даже не понимаю, что на меня нашло. Я никогда не отличалась ловкостью и спортивной сноровкой, не знаю, какая сила спасла меня от стеклянного дождя, который обрушился из разбитого окна. В столовую влетел крупный булыжник. К счастью, обед уже подошел к концу. И в столовой оставалось только несколько человек. На шум разбитого окна сбежались люди.

Мы осторожно поднялись с пола. Стас помогал нам отряхнуть стекла с нашей одежды.

— Просто удивительно, что все так хорошо обошлось! — говорил он. — Вся столовая в стеклах, а на нас ни одной царапинки.

Я оглянулась. В дверях, в первых рядах перепуганных отдыхающих, стояла моя знакомая Марфуша. Взгляд у нее был странный: глаза застыли от ужаса, рот открыт. Я не думала, что можно так беспокоиться о малознакомом человеке. Наверное, у этой несимпатичной девушки, большое доброе сердце.

Людмила Ивановна растолкав толпу, ворвалась в зал:

— Что ж такое? Только стекло новое заказали, а они еще набили!

— Кто набил-то? Кого вы видели?

— Да никто этого оглаеда и не заметил, — сплюнула она в сердцах.

Мы прошли через сочувствующую толпу.

— По-моему, у меня иммунитет к подобным вещам, вздохнула Лёшка, — Не напугали, ни разу! И главное, ровно год прошел, как я в живых осталась. Надеюсь, это не по мою душу снова?

Год назад мы все были напуганы событиями, которые происходили в жизни Лёшки. Она осталась жива, только благодаря чуду или своему Ангелу-хранителю.

— Надеюсь, и на меня никто нападать не собирается? — пробормотала я

Мы зашли в наш домик, вытряхивая из волос осколки стекла. Все молчали, замечательное настроение улетело к другим.

Интересно, как мимолетно наше настроение. Только что, мы радовались майскому дню, хорошему кофе или вкусной котлете, в конце концов, и вдруг все это прерывается досадной мелочью, или не мелочью. Настроение портится, жизнь теряет яркие краски.

Сколько раз я давала себе установку: «Ни что не испортит мне хорошего настроения. Я буду удерживать его всеми силами! Мне так комфортно, когда я нахожусь в гармонии с собой и окружающим миром». Но, то ли воля у меня слабая, то ли хорошее настроение слишком воздушная субстанция, но оно так быстро меня покидает! Обидно, что выводит меня из равновесия, в основном, мелочи. Крупных неприятностей в моей жизни, до вчерашнего дня, не происходило.

Лена пошла в душ, а у нее на тумбочке надрывался телефон. Он звонил не переставая. Замолкал на короткое время, и вновь принимался наигрывать надоедливую мелодию.

— Возьми! — воскликнул Стас, — сил нет, как надоел.

Я подошла к телефону, в окошке крупными буквами светило: «Максим». Я стояла, смотрела на эту надпись, и не знала, что мне надо делать.

— Да ответь уже, Лёля! — взвыл и Лев Павлович.

— Алло! — произнесла я всемирный пароль.

— Лёля! — Макс сразу узнал мой голос. — Лёля, что происходит? С какой стати ты уехала в неизвестном направлении? Бросила клинику, забыла свой телефон. Я не мог с тобой связаться.

— Я не забыла, — тихо произнесла я.

— Что? — закричал Максим.

— Я не забыла телефон, я его специально оставила, чтобы не разговаривать с тобой.

— Но почему? — удивление его было искренним. — Я ничего не понимаю, Лёля! Завтра должны придти из журнала, проводить фотосессию. Ты, что забыла? Мы же так долго мечтали, чтобы нас напечатали в этом журнале.

— А ты возьми вместо меня свою блондинку, — не выдержала я, — она будет лучше смотреться на снимках.

Максим молчал. Я до последнего надеялась, что он начнет переспрашивать, удивляться, говорить, что ни о какой блондинке он ничего не знает. Но он молчал…

Я нажала клавишу «отбой». Мне не хватало воздуха, захотелось завыть громко в голос, по-звериному. Я выскочила из дома, и побежала, не разбирая дороги, ломая кусты, обдирая лицо и руки. Выбежав к реке, я остановилась: «Что дальше? Зайти в реку? Утопиться?» Я упала на песок и разрыдалась.

Кто-то тихо опустился рядом со мной. Я подняла голову, уверенная, что это Лёшка, но рядом сидел Стас. Он погладил меня по руке и улыбнулся.

— Ты плач! Я иногда так завидую женщинам, что им позволено плакать! Поплакала, и на душе светлей, как после летнего дождя… И в небе — радуга, — Стас широко раскинул руки, показывая, какая она большая и улыбнулся. — А я знаешь, как себя успокаиваю?

— Как? — спросила я, икая.

— Представляю себя на Луне! Вот сижу я на лунной поверхности и смотрю на нашу Землю. А она такая большая! С голубыми океанами, с желтой Африкой. И так мне спокойно становится, так хорошо! Все беды с души слетают и уносятся в черный Космос.

— Красиво! — я села рядом со Стасом. — Ты умеешь утешать, спасибо!

— Да я еще никого не утешал ни разу. Обычно, меня утешают, — он поправил свой чуб. — У тебя было такое лицо, что я реально испугался. Подумал, ты можешь в таком состоянии и в реке утопиться.

— Похоже, я так и собиралась сделать, — вздохнула я.

— Лёля, ну ничего же не произошло! Все живы, здоровы. У тебя родители есть?

— Есть. Сейчас к брату, в Америку, погостить поехали. Он там работает, у него трое детей. Они очень скучают по внукам.

— Видишь, как хорошо! А я детдомовский. Родителей своих даже не видел. Через такое прошел, вспоминать страшно. Ночью приснится, — ору, даже самому противно. А у тебя и родители, и брат, и племянники… А на Макса своего наплюй, не в мужиках счастье!

Я хлюпнула носом и вздохнула. На душе стало легко. Как после летних ливней…

— Пойдем домой? — заботливо спросил Стас.

— Спасибо, Стас, я еще немного посижу.

Стас поднялся, и, опустив голову, побрел по дорожке. Как ошибочно бывает наше мнение о людях. Я думала о Стасе, как о гламурном, пустом, тусовщике, а он оказался добрым, чутким и бесконечно одиноким.

Я сидела на песке, мне хотелось подумать о своем будущем, о Максе, но мыслей не было. Казалось, что-то блокирует мое сознание. Так со мной было в детстве, когда после волнений, я не могла прочесть ни строчки.

Сейчас я просто видела перед собой реку, слышала вдалеке гул машин, проезжающих по мосту, откуда-то лилась музыка и были слышны шаги. «Странные, — подумала я машинально. — Какие-то крадущиеся». Я собралась встать, но на голову мне накинули что-то колючее, тяжелое. Я забарахталась, пытаясь освободиться, но меня держали сильные руки.

— Лёля! — услышала я голос Лёшки.

Меня отпустили, кто-то бросился бежать. Лёшка стянула с меня старое одеяло.

— Что это было? — мы непонимающе смотрели друг на друга.

— Тут по базе много полупьяных мужиков шатается, — произнесла Лёшка, — может, это у них шутки такие глупые или кто дурное задумал? Пошли, Лёль! Что ты, вообще, убежала?

— Воздухом подышать захотелось!

— Подышала?

Мы подошли к домику, возле него стояли наши встревоженные мужчины.

— А мы стоим и не знаем: идти к вам или оставить вас наедине. — заговорил Стас.

Позже, сидя с Лёшкой в нашей комнате, я рассказала ей о телефонном разговоре с Максимом.

— Выходит, не зря его твои родители не любили? Всем он нравился, а им нет. И почему мы своих родителей не слушаем? Моим, Борька тоже никогда не нравился. Просили меня не торопиться. Но мне, же надо было в фате покрасоваться, на работу фотки свадебные принести. Все ж приносили. Как вспомню свою семейную жизнь, так стыдно становится! Представляешь, я ему квартиру оставила, а он мне даже одеяло не отдал. «Его же специально под эту кровать делали! Ты себе новое закажешь!» — передразнила она Борьку. — И я с этим крохобором пять лет спала, ела, ходила в гости, целовалась! До сих пор, как вспомню, хочется рот помыть.

Конец ознакомительного фрагмента.