Гейм Овер

Ольга Сорокина

Создатель онлайн-игры и дочь нефтяного магната. Два разных мира, две разных цели. Однако, им суждено встретиться, чтобы расстаться.

Глава 4

Проведя почти весь день на улице, за исключением небольших перекусов, во время которых я заходила погреться в малоизвестные кафешки, я даже ни разу не замерзла. Впервые, за несколько долгих лет, мне никто не мешал и не указывал, что я должна делать, куда смотреть, говорить и идти. Передать, какое это фантастическое ощущение, крайне сложно, особенно когда большая часть населения предоставлена сама себе. Им и правда невозможно понять, что значит жить в богатстве и не знать элементарного человеческого счастья…

Я как ребёнок накупила себе мороженного и, не боясь грозных выговоров родителей, поглощала его прямо в пятнадцати градусный мороз, попутно осматривая окрестности нашего мегаполиса. Безусловно, я и раньше гуляла по Москве, но сегодня эта прогулка казалась особенной. Мне представилась возможность взглянуть на мир абсолютно другими глазами, освобождёнными от догм и несвободы.

Я всегда видела много людей, так спешащих куда-то или же влюблённых, которые если приглядеться повнимательней, где только не найдёшь, от столика кафе до сугроба ближайшего подъезда. В магазинах уже выстраиваются огромные очереди в преддверии нового года и, сделав покупку, люди выходят такие довольные и счастливые, улыбаясь тому предвкушению, когда они увидят радостные лица своих близких, преподнося им сюрприз, что ты невольно начинаешь сомневаться, а деньги ли правят этим миром?

Конечно — нет, и я это знаю. Да и всякий нормальный человек всегда понимает, что дороже искренней заботы, внимания и любви — ничего не существует. Да и вообще, любая искренность — неподкупна, это невозможно. Да, можно хорошо сыграть свою роль, но не более того, так как в душе всё равно будет бушевать целый ураган страстей.

Поймёт ли это когда-нибудь мой отец? Остаётся только надеяться, что мой побег приведёт его мысли в правильное направление и возможно он, наконец, осознает, что главное в жизни — не его доход и имидж, а сам человек…

Расплатившись с таксистом и выйдя из машины, я печально осмотрела высокий забор нашего участка и ужаснулась количеству камер, следивших за происходящим на улице. И для чего нужно такое богатство, от которого необходимо прятаться и постоянно жить в страхе, что с тобой должно что-то произойти? Не успела я подумать об этом подольше, как калитка отворилась и, вступив на территорию своего же дома, я уже перестала быть той свободной девочкой, которой была несколько минут назад…

Я снова остановилась и взглянула на наш четырёхэтажный дом. Подумать только, четыре этажа, несколько гаражей, открытый и закрытый бассейны, всё сверкает и кричит о своей дороговизне и кто здесь живёт? Отец, я, получеловек с именем Оскар, кухарка, она же горничная и три паренька в будке напротив, следящих за всем этим спектаклем. Не на секунду больше не сомневаясь, я окончательно и бесповоротно решила убежать отсюда; всё равно куда, всё равно как, просто уйти… навсегда.

Зайдя внутрь, я сразу окунулась в неприятный полумрак, напоминающий тени средневековых замков, где непременно должны водиться привидения. Картину дополнял отталкивающий спёртый запах курева и видимо алкоголя тоже. Но по отдалённым отвратительным смешкам Оскара, я могла не сомневаться, что если здесь и есть приведение, то только в его обличии.

Тихонько обойдя весь первый этаж и не найдя никаких признаков жизни, я медленно поднялась на второй. Моё внимание тут же привлекла полоска света из-за двери отцовского кабинета. Хохот противного карлика эхом раздавался по всему дому. Приложив глаз к небольшой приоткрытой щёлке, я увидела нечто неподдающееся никаким объяснениям.

Охамевший Оскар сидел на кожаном отцовском кресле, задрав свои недоразвитые ноги прямо на стол; во рту он держал его же сигары, а весь стол был просто завален кучей полупустых бутылок от алкоголя. И, кажется, в руках у него металлические дротики, полёт которых, видимо, и доставляет тот неописуемый восторг, который слышен из всех щелей этого дома. Переведя взгляд по направлению цели, я чуть не выкрикнула от ужаса. На другом конце комнаты сидела Мария Владимировна, державшая в руках деревянный круг мишени; в её глазах застыло безнадёжное отчаяние, и просто отвернувшись, она безжизненно смотрела в одну точку.

Испытав внутри себя небывалое отвращение, как к этому человеку, так и к собственному отцу, я резко распахнула дверь.

— Пошёл вон, мерзавец! Мария Владимировна, долго вы ещё будете прислуживать этому уроду? Быстрее уходите в свою комнату, — разозлилась я и на неё.

Она встала и с нескрываемым чувством благодарности вышла из комнаты, оставив меня наедине с Оскаром.

— Алёнушка, дорогая моя, вы оставили меня без дела, — заплетающимся языком произнёс он, совершенно не меняя своей наглой позы. — Ка… кая вы, жестоко-сердечная.

Дабы не утруждать себя и парой слов, я подошла к тому самому стулу, где сидела Мария Владимировна и, схватив деревянную мишень, быстро добежала до карлика и огрела его прямо по голове. Ничего не понимая, он повертел головой в разные стороны и лишь затем, плашмя шлёпнулся на пол. От неожиданности я вскрикнула, так как рядом с ним почему-то лежал и мой отец.

В испуге я наклонилась, чтобы перевернуть его, но через секунду поняла, что он просто пьян и давно спит. Навернувшиеся слёзы досады и возможно всё ещё детской обиды, стали глушить во мне оставшиеся сомнения.

Нет — это решительно конец всего, хватит, мне надоело! Мой день рождения через полтора месяца, значит, в запасе у меня не так много времени, чтобы подготовиться. Я совершу самый настоящий побег, и пусть только попробует найти меня. Я скорее покончу с собой, чем вернусь в этот бедлам обратно. Никогда я не вернусь сюда, никогда…

— Никогда, — уже вслух добавила я и, отвернувшись от этой сладкой парочки, ушла в свою комнату.

Поначалу мне захотелось спуститься к Марии Владимировне, чтобы поговорить с ней по душам, но я выкинула из головы эту идею. Если она позволяет вести себя с ней подобным образом, значит, виной всему опять пресловутые деньги. Наверняка она скажет, что Сергей Борисович платит настолько щедро, что ей страшно даже подумать о другом месте работы, тем более ей уже всё привычно, ну, а Оскар это так, ну, с кем не бывает…

Уже лежа в своей постели, я никак не могла выкинуть из головы всю эту ситуацию. Что происходит с миром? Почему какие-то куски бумажек ставятся выше собственного достоинства, чести, любви, внимания, отношений и всех тех человеческих качеств, без которых нормальная жизнь в принципе невозможна? Для чего я родилась именно здесь, наблюдая за этим распутством?

Всё эти вопросы лихорадочно вспыхивали и не давали мне спокойно заснуть.

Стук в дверь буквально заставил меня подскочить в кровати.

— Алёна, ты здесь? Открой немедленно! — кричал мой отец.

Не понимая, к чему такая спешка, я всё же повиновалась и, подбежав к двери, открыла её.

— В чём дело?

— Ты дома? Ты здесь? Где ты была? Когда вернулась? — засыпал он меня вопросами. — А почему ты ещё не в университете?

— Потому что сейчас семь утра, — спокойно ответила я, проходя мимо него в ванную.

— Господи, — пошёл он за мной следом, — я так переволновался вчера. Я постоянно следил за тобой, что ты делала в дешёвых забегаловках?

Застыв с зубной щёткой в руках, я не могла поверить в услышанное. Но через мгновение стала винить саму себя; телефон же находился постоянно со мной.

Ничего ему не ответив, я навалила чересчур большое количество зубной пасты на щётку и усердно принялась начищать зубы. В конце концов, если я ему сейчас хоть что-то отвечу в своей манере, весь мой план пойдёт насмарку. Ведь теперь, я должна, почти полтора месяца, изображать из себя пай-девочку, так любящую отца. Но с другой стороны резкая перемена в поведении тоже может вызвать подозрения…

— Я же даю тебе достаточное количество наличных денег, чтобы ты ни в чём не нуждалась, да и все твои счета всегда открыты для тебя. Ты же знаешь, я никогда не против всяких шалостей.

Прополоскав рот, я уставилась на отца через зеркало, который всё это время стоял позади меня. Его вид, мягко говоря, был неподражаем; взъерошенные кверху волосы, щедро посыпанные пеплом, скорее всего тех самых кубинских сигар, которые выкуривал Оскар; белую рубашку украшали десятки коричневых капель, видимо, принадлежащих коньяку; а на лбу, прямо посередине, красовался хороший синяк.

— Я и вижу, — не удержалась я, — волнение было такой силы, что даже синяки выступили.

Опомнившись, отец тут же развернулся, чтобы уйти.

— Подожди, мне надо с тобой поговорить.

— Алён, у меня ужасно болит голова, я сейчас никак не готов разговаривать. Я просто зашёл посмотреть, дома ты или нет.

— Это касается моего дня рождения.

Заколебавшись, он всё же взглянул на меня, но такими страдальческими глазами.

— Ну, хорошо. Дай только переодеться, я сейчас спущусь на кухню.

Молниеносно пришедший мне в голову план действий показался мне самым наивыгодным. Остаётся только заставить его поверить в искренность. Конечно, прибегать раньше ко лжи мне не приходилось, в силу того, что я верна своим принципам и никогда не пойду на обман. Но сейчас абсолютно другой случай и если не воспользоваться этим инструментом, я так и останусь прозябать свою жизнь, прикрываясь уже готовым сценарием.

Полностью подготовив себя к выходу на улицу, я спустилась на кухню. Мария Владимировна уже вовсю корпела над плитой, по запаху готовя омлет. Её выражение лица оставалось непроницательно спокойным, как будто бы она и не была вчера мишенью для садистских игр карлика. Он же напротив, впервые в жизни, сидел неподвижно, усердно попивая крепкий чай, иногда массируя себе, очевидно, разрывающуюся голову. Ощутив невероятный прилив уверенности, мне захотелось поиграть с ним.

— Оскар Аскольдович, — заговорила я в его манере, — вы уже принесли свои официальные извинения Марии Владимировне?

Карлик стал что-то бурчать себе под нос, не подавая никаких признаков реагирования. В этот момент на кухню зашёл отец, уже переодетый в новый выглаженный костюм. Правда, не особо умело замазанный синяк лучезарно восседал на своём месте.

— Мария Владимировна, дайте мне болеутоляющего, — упав на стул, скомандовал отец.

— После того, что натерпелась вчера эта несчастная женщина, ты мог бы и поздороваться для начала, — опять не удержалась я.

— А что случилось? — безразлично спросил он, осматривая всех троих по очереди, принимая от кухарки таблетку и стакан воды.

— Что случилось? — повторила я его слова. — Да ничего особенного; пока ты отсыпался под столом, Оскар, покуривая твои сигары и, кстати, сбрасывая на твою голову пепел, кидал железные дротики в Марию Владимировну.

Отец с Оскаром тут же принялись хихикать, словно маленькие дети.

— Тебе кажется это смешным? А если бы он попал ей в глаз? Да неважно, это унизительно! И я не хочу жить в доме, где так обращаются с людьми. Поэтому, если Оскар собирается и дальше здесь обитать, пусть сейчас же встанет перед ней на колени и вдобавок ко всему выплатит ей компенсацию морального ущерба, в размере ста тысяч рублей.

Последние слова, похоже, больше всего повергли наглого карлика в шок, и тут он заговорил в голос:

— Что за бесстыдная ложь? — вошёл он в своё сценическое амплуа. — Дротики вырезаны из редкой породы красного дерева, вы преднамеренно запутываете показания.

— Суть не меняется, на колени!

— Оскар, это правда? — обратился к нему отец, уже особо не улыбаясь.

— О, бесподобная вода, за что умы сынов своих ты забираешь? Ну, с кем не бывает, — смущенно закашлялся тот. — Мария Владимировна, душечка, вы ведь не в обиде?

Молчавшая всё это время Мария Владимировна лишь стыдливо опустила голову, создавая впечатление, будто виноват не сам Оскар, а именно она.

— А я говорю на колени и деньги на стол!

— Позвольте, сударыня! Откуда у столь безропотной особы такие несметные богатства? Вы меня с кем-то путаете, — безмятежно произнёс он, сползая со стула, и направляясь в сторону холодильника.

— Ну, правда, Оскар, — начал отец, — что тебе стоит встать на колени? К тому же Алёна права, вести себя подобным образом, некрасиво, да и не в твоих правилах. И денег не жалей, ты мне в карты больше проигрываешь.

Слушая эту высокоинтеллектуальную беседу истинных интеллигентов, меня чуть не вырвало. Но как только Оскар достал из холодильника новый батон колбасы, он сверкнул в мою сторону ожесточённым полным глубокой ненависти взглядом. Затем, проделав не сложный маршрут до Марии Владимировны, он преклонился перед ней на одно колено, и, опёршись на батон колбасы, словно на меч, сделал из себя образ добропорядочного рыцаря.

— Несравненная, единственная наша Мария Владимировна, не изволите ли вы больше не держать на меня зла? Я полон искреннего сочувствия и готов за это поплатиться самым дорогим, что у меня есть, — и он протянул ей этот батон колбасы как бы в знак примирения.

Отец тут же засмеялся.

— Браво, Оскар! В тебе пропадает великий талант.

Скоморох тут же повернулся к нам лицом и принялся кланяться, изображая из себя вдохновлённого актера. А Мария Владимировна, кажется и вовсе забыла обо всём, смущённо улыбаясь, подавая горячий завтрак.

— Не сочтите за дерзость, но мне нужно отлучиться. Дела, дела…

Мария Владимировна полностью накрыв на стол, тоже удалилась, оставив нас с отцом наедине.

— Хорош, не правда ли? — довольно протянул отец, принимаясь поглощать омлет.

— А тебе не кажется, что ты слишком многое ему позволяешь? Кидаться дротиками в человека, это уже переходит всё границы.

— Не волнуйся, она получит за это хорошую премию. Я даже готов надбавить над той суммой, которую ты назначила.

— Да я не об этом, — перебила я его математические расчёты. — Я никак не могу понять, зачём он здесь? Кому и что ты хочешь доказать?

Тщательно пережевав еду и запив её изрядным глотком воды, отец внимательно посмотрел на меня.

— Не знаю…, когда я увидел Оскара, мне стало жаль его. Это своего рода напоминание, что каждый может оказаться на его месте, что жизнь не идеальна, и мы должны считаться с её выходками.

— О, надо же, а я и не подозревала, что в твоей голове прячутся столь глубокие философские размышления, — с сарказмом выговорила я. — Только не думал ли ты над тем, что однажды он обчистит тебя с головы до ног? Ты вообще хоть раз видел его настоящее выражение глаз?

— Почему ты так ненавидишь его? По-моему, вполне безобидный ребёнок. И, кстати, он несколько раз подкидывал мне выигрышные идеи по бизнес-плану.

— Бизнес-плану? — переспросила я, не веря своим ушам.

— Да, он отличный прогнозист. А ты бы видела, как он пьёт горячую водку, это потрясающе. У других бы давно глотку сплавило, а он хлещет её за обе щёки и даже не хмелеет.

— Действительно, — задумавшись, произнесла я, — выдающееся достижение.

В конце концов, плевать. Нравится ему этот мужлан? Пускай. Осталось не так много времени терпеть этот бред и я, наконец, начту жить так, как хочу.

— Так, что ты хотела сделать с днём рождения? — заинтересованно спросил отец, кажется, забыв о нашем вчерашнем разговоре.

— Я готова отпраздновать сей праздник в том самом торговом центре, но на одном условии…

— Каком? — напрягся отец.

— Ну, во-первых, — загнула я первый пальчик, — я хочу стать лицом одной элитной косметической компании. А то Светка, ну, Веденеева, всё уши мне прожужжала, что папа разрешил ей сняться нагишом в мужском журнале. Хочу её переплюнуть и замахнуться на куда более выгодное предложение. Пусть видит меня каждый день в телевизоре, на рекламных щитах, в магазинах, везде, — самодовольно усмехнулась я.

Весь сияя от восторга, отец, кажется, поверил.

— Согласен! — быстро отреагировал он. — Но есть и что-то ещё?

— По поводу подарка. Я долго думала и…, — затянула я паузу, — хочу новый мотоцикл.

Слегка закашлявшись, отец всё-таки справился с первыми порывами эмоций.

— Алёна, может, ты забыла, но у тебя уже есть два мотоцикла, внедорожник, спорткар и куча другой мелкой техники. И когда ты, наконец, заинтересуешься куклами? То есть, шмотками, брюлликами и парнями? — озабоченно спросил отец, успев посмотреть не только на меня, но и на часы. — Я подарил тебе столько драгоценностей, но ещё ни разу не видел их на тебе. Никаких каблуков, юбок, сумочек и прочей женской ерунды, ты видела себя сегодня в зеркале?

Проигнорировав последний вопрос, я постаралась воспроизвести всё имеющиеся актерские навыки, натянула такую заискивающую улыбку, что не поверить в неё не смог бы никто.

— Ну, пап! — капризно протянула я. — Железо — это единственное, от чего я млею и тащусь по-настоящему…

— У тебя это с детства, какая-то ненормальная тяга ко всему мужскому…

— Угу, — согласно кивнула я, отпив слишком горячего чая, — кроме самих мужчин.

Многозначительно взглянув на меня, отец потянулся за хлебом и стал щедро обмазывать его маслом. Я выжидающе следила, как он аккуратно орудует ножом, не пропуская ни одного миллиметра свободного пространства.

— Ты, знаешь, — спокойно заговорил он, — иногда мне всё-таки кажется, что у тебя кто-то есть и ты уже не…

— В каком смысле? — оторопела я.

— В прямом. Я столько раз знакомил тебя с подходящими кандидатурами, но ты… постоянно всех игнорируешь.

— Только не говори, что сейчас припомнил тех вульгарных выхлопов нефтегазовой промышленности, — брезгливо скривившись, прыснула я, продолжая увлекаться вкусным чаем.

— Ну, не все были так вульгарны, и ты вообще знаешь, сколько вложено в них труда и денег их родителями?

Конец ознакомительного фрагмента.