Бывший муж

Ольга Сергеевна Рузанова, 2023

Интересно, как жены узнают об изменах своих мужей?.. Я, например, прочла переписку в его телефоне и узнала, что моему мужу нравится, когда его помощница приходит на работу без трусов. Он даже отпираться не стал. Убил. Прямым выстрелом в сердце.– Тебе время нужно, да?.. Я дам тебе его столько, сколько попросишь… Сколько?.. – шепчет задушенно, – Месяц?.. Год?.. Два?.. Скажи, сколько! Я подожду! Только не развод, Маша!!!Ничего не могу с собой поделать. Из груди рвется гадкий смех. Глядя в его потрясенное лицо, я громко смеюсь.– Не надо так, трястись, Русланчик! Я ни копейки с тебя не возьму! Мне. От. Тебя. Ничего. Не. Надо. Только девичья фамилия.

Глава 8.

Трель звонка ударяет по натянутым нервам. По телу волной проходит крупная дрожь.

Это он пришел.

Звонок надрывается, пока мимо моей комнаты, ворча, не проходит отец. Надо бы крикнуть ему, попросить, чтобы не открывал, но язык намертво прилипает к небу.

Слышу, как открывается дверь, а в следующее мгновение меня оглушает его голос.

— Маша!

Папа пытается успокоить Руслана, но тот продолжает выкрикивать мое имя.

Соскользнув с кровати, накидываю на плечи плед и выхожу в прихожую. Кутаясь в материю, подпираю плечом дверной косяк моей комнаты.

Руслан у порога. Взъерошенный, в расстегнутом пиджаке и мятой рубашке. Видимо, только с самолета.

— Маша… собери вещи, мы едем домой.

Поднимаю глаза и обжигаюсь об его взгляд. В них огонь бушует, но за ним больше ничего не видно. Остальные эмоции затмевают агрессия, бешенство и ярость.

Его трясет от злости.

— Молодой человек, — строго проговаривает мой папа, — моя дочь с вами никуда не поедет.

— Поехали домой, Маша.

Проталкивая через себя воздух, я вдруг чувствую, как ледяной ком внутри меня начинает трещать. И сквозь трещины наружу горячими струйками просачивается ненависть. Ядовитая, слепящая и разрушающая.

— Уходите, Руслан, — пытается вытолкать его отец.

— Только со своей женой, — чеканит муж, продолжая продавливать меня взглядом.

Урод.

— Папа, оставь нас на минутку, пожалуйста, — прошу охрипшим голосом.

Отец, сложив руки на груди, смотрит на Руслана исподлобья.

— Пап…

— Она никуда не поедет, — проговаривает по слогам еще раз.

Затем, развернувшись, посылает мне предупреждающий взгляд и скрывается в своей комнате. Мы с Русланом остаемся наедине.

Смотрим друг на друга как заклятые враги. Он обрушивает на меня всю силу свой тяжелой энергетики. Я начинаю задыхаться.

— Мы едем домой, Маша. Собери самое необходимое. Остальное заберем потом.

— Нет, Руслан. Я останусь здесь, и я подаю на развод.

Сунув руки в карманы брюк, он вдруг тихо усмехается. С такой издевкой, что мое лицо от унижения гореть начинает.

— Собирайся, Маша, я жду…

— Пошел к черту, Лебедев, — выдыхаю со свистом, — так понятнее? Я. Подаю. На развод.

Руслан, качнувшись на подошвах ботинок, начинает идти в мою сторону. И чем ближе он подбирается, тем сильнее горит мое лицо. В ноздри забивается любимый запах, но сейчас он вызывает во мне лишь отторжение к его хозяину.

— Не играй словами, девочка, — шелестит его голос у моего уха, — я ведь могу и согласиться…

— Пошел на х*й! — цежу сквозь зубы.

Мрачно смотрит на меня сверху вниз. Молчит. Потом, вдруг уронив голову, прикрывает глаза.

— Не сходи с ума, Маша… Поехали домой… пожалуйста.

— Уходи.

Резкий рывок и мое лицо оказывается прижатым к его шее. Выходит все неожиданно, поэтому я не успеваю понять, как мои губы прижимаются к теплом коже.

Сердце в груди, вдруг ожив, бросается на ребра. Больно до помутнения в глазах.

— Маша… девочка моя… тебе больно, да?

— Пусти…

— Больно. Я понимаю… но, бл*дь… нельзя же так резко… так не делается…

Отталкиваю его руками, вкладывая в них все силы, что у меня остались. Он отстраняется, но я продолжаю толкать его к двери.

— Пошел… пошел вон…

Все. Прошла заморозка, анестезия больше не действует. Сердце, сдурев от боли, кидается на острые пики. Захлебывается кровью, но продолжает методично себя убивать.

— Маша… постой…

— Я убью тебя, если приблизишься еще раз, — шиплю, как одержимая.

— Маша! — хватает за плечи и сильно встряхивает.

Я на миг теряюсь в пространстве.

— Маша… я уйду… слышишь?.. Уйду… но только на неделю.

— Навсегда!

— Я дам тебе семь дней. Семь дней, Маша, чтобы успокоиться и приготовится к разговору. Ты подумай, ладно?.. Хорошо подумай, готова ли ты все потерять, — въедливо смотрит в глаза, — нас потерять, Маша…

— Нас уже нет…

— Есть, — перебивает Руслан, — мы есть, и мы будем… Я тебе обещаю. Я все исправлю.

Нечего исправлять. Как можно исправить то, что умерло? Отменить смерть невозможно. Он убил «нас».

— И вот… — вынимает из кармана пиджака мое обручальное кольцо и пытается взять мою правую руку.

— Нет!

— Маша! Надень кольцо!

— Нет, я сказала! — сжимаю пальцы в кулак, когда он пытается отсоединить от них безымянный.

— Оно твое!

— Я его в унитаз смою! Забери!..

Замирает. Смотрит на меня пугающим взглядом и кольцо в ладони сжимает. Дышит часто, сбито. Крылья носа напряженно подрагивают. Угрожающе шевелит челюстью.

Потом вдруг вздыхает и пытается поцеловать, но я вовремя отворачиваюсь. Противно.

— Иди.

— Семь дней, Маша…

— Уходи!

— Телефон включи.

Выходит из квартиры, но продолжает буравить меня взглядом. Теперь в нем что-то другое. Огонь потух, оставив только разочарование и растерянность.

Захлопываю дверь прямо перед его носом, закрываю на все замки и прислоняюсь к ней лбом.

Меня колотит от шока и потрясения. Боль, расширяясь, постепенно заполняет все мое тело. Растекается в груди, сползает в живот и давит в горле.

Боже… невыносимо…

Закрыв руками рот, тихо всхлипываю.

— Маша, дочка…

Папины руки разворачивают меня и прижимают к широкой груди.

— Ну — ну… не надо плакать…

— Как не плакать, папа? Как не плакать?

— Терпеть надо… время лечит…

— Как он мог?! — вырывается с рыданием, — так поступить с нами, папа?! Как он решился на такое?!..

— У них там это обычное дело, — говорит он еле слышно.

— Где у них? У богатых?.. Они что, не люди?

— Да кто их разберет?

— А ты? — спрашиваю, вскинув взгляд, — ты маме изменял?

— Что? Нет, конечно! Как ты могла подумать такое?

Господи, что я несу? Так осквернить память о маме…

— Прости…

— Мы с мамой любили друг друга, — шепчет папа, — я на других женщин даже смотреть не мог!

Мама умерла, когда мне исполнилось шесть лет. Во сне оторвался тромб. Помню, как в то утро меня разбудил крик папы. Он так страшно кричал, что я спряталась за шторкой у себя в комнате и простояла там, пока не приехали бабушка и дедушка.

После похорон они забрали меня к себе. Папа, убитый горем, обо мне совсем забыл. А потом, когда пришло время идти в первый класс, забрал меня обратно. С тех пор мы не расставались ни на день. Он не отпускал меня к родственникам даже на каникулы.

Всего себя посвятив мне, даже не пытался устроить личную жизнь.

Мое замужество далось ему не просто. Руслана он воспринял, как соперника, хотя ни единого грубого слова никогда о нем не говорил. Я видела это в его глазах, понимала по тому, как сильно дрожала его рука, когда он вел меня к алтарю, по каменному выражению его лица, когда он помогал Лебедеву вывозить мои вещи из своей квартиры.

Со временем он привык. Перестал звонить по три раза на дню и требовать, чтобы я проводила с ним каждые свои выходные.

С моим мужем у них теплых отношений так и не получилось. Никто из них не проявлял инициативы, и я ничего не смогла с этим поделать.

А теперь вот я вернулась в родное гнездо зализывать раны.