Я вам не ведьма

Ольга Романовская, 2022

Вместо прогулки с новой знакомой по Праге перенестись в другой мир? Легко! А вот выжить там куда тяжелее. Кате в Средневековье не рады, принимают за ведьму, грозятся то сжечь, то утопить. Помочь ей может лишь местный маг, только как достучаться до его сердца? Вдобавок враги нового знакомого не дремлют и собираются взять Катю в оборот…

Глава 3

Наверное, в тот день я перевыполнила годовой план по синякам. С людьми в этом странном мире не церемонились. Меня постоянно пинали, толкали, шпыняли и применяли прочие силовые методы воздействия. Поневоле вспомнились истории об угрюмых стражах порядка, с разной степенью периодичности появлявшиеся в Сети. Но куда им до местных!

У лестницы двадцать пять ступенек. Я запомнила каждую, прочувствовала каждой клеточкой тела. Еще бы, ведь я трижды упала, еще несколько раз споткнулась.

Лестница оказалась винтовой, к концу у меня закружилась голова. Наверное, поэтому я в очередной раз не удержалась на ногах и со всего размаху рухнула под ноги… Собственно, кому? Осмотр я начала снизу, постепенно продвигаясь к лицу, поэтому первыми увидела сапоги. Добротные такие, начищенные, пусть и не новые. По форме они напоминали резиновые, только из кожи и небольшим каблуком. Размер однозначно намекал, сапоги мужские. Далее следовали штаны непонятного линялого цвета, в свое время то ли коричневые, то ли оливковые и рубашка на тон темнее крайне странного кроя. Приглядевшись внимательнее, поняла, что это верхняя одежда, причем сшитая из двух частей: глухого жилета с краями-хвостами и пристяжных рукавов. Жилет по пройме и вытачкам был украшен золотым кантом. Из-под воротника-стойки выглядывала белая рубашка. Она же мелькала в прорезях крепления рукавов. Выше воротника, само собой, обнаружилась голова. Герой моего фантастического и пока не романтичного романа оказался широкоплеч и безумно далек от аристократической бледности и точеных черт лица. Квадратный подбородок и низкий лоб однозначно намекали на сложность характера. Нос крючком и глубоко посаженные серые глаза лишь усиливали первоначальное неприятное впечатление. Никаких длинных волос цвета воронового крыла, небрежно перехваченных лентой. Короткие каштановые вихры незнакомца ерошились в разные стороны и, казалось, никогда не знали расчески. С возрастом тоже засада, но то, что передо мной не юный красавец, понятно сразу. Хотя в Средневековье рано старели.

Застонав, потерла висок связанными руками.

Какое Средневековье, не хочу я ни в какое Средневековье! Сейчас ущипну себя и проснусь.

— Суре? — склонив голову набок, обратился владелец квадратного подбородка к командиру отряду.

Слов я не понимала, но интонация намекала, шумное вторжение мужчине не понравилось. И верно, он даже кулаки сжал и грозно так добавил:

— Мантре сир онель. Дер вег!

Однако офицер попался упертый, вступил с владельцем дома в активную перепалку. Обо мне временно забыли. Вот бы и вовсе оставили в покое! Эх, мечты, мечты!..

Выпустив пар, парочка пришла к консенсусу. Меня затолкали в душную комнату, наполненную всякой всячиной. Тут во мне проснулся любитель старины. Позабыв о синяках и натиравшей коже веревке, я с восторгом рассматривала многочисленные баночки и колбы на полках. Ой, а там, на секретере астролябия! И сколько же здесь книг! Они стопками лежали на полу, толкались на открытых полках. Пара томов даже примостилась на шкафу по соседству с сосудом затейливой формы. Вроде, в таком раньше хранили масло. Не коровье, а растительное, какое у кого найдется. Настоящий фэнтезийный кабинет волшебника! И вид соответствующий — на крыши, чей-то кусочек сада и две симметричные башни, судя по всему, местный собор. И ведь как строители подгадали! Окно выходило аккурат на просвет между домами. Вдобавок дальше улочка шла под уклон, добавляя живописности виду.

Из состояния восторга, близкого к катарсису (или нервного помешательства, что, учитывая обстоятельства, гораздо ближе к истине), меня вывело прикосновение. Съежившись, обернулась, ожидая очередного окрика, тычка или подзатыльника, но сероглазый просто смотрел, пристально, практически не мигая.

— Се рве ниен? — словно гипнотизируя, спросил он.

Виновато пожала плечами. Хотела бы понять, но не могу.

— Райне! — Хозяин указал за массивный стул с высокой спинкой.

Ага, кажется, он просит сесть.

Возражений со стороны офицера не последовало, и я медленно, бочком приблизилась к стулу. Сероглазый оказался столь любезен, что отодвинул его. Он ловко выдернул у солдата край моего поводка и выставил из кабинета посторонних. Остаться разрешили только командиру. Далее владелец кабинета приступил к чрезвычайно странному допросу. Сероглазый начал с того, что привязал меня к ножке стола. С тем же успехом он мог приковать меня к стене: мебель в кабинете была массивная, стол и вовсе по ощущениям весил центнер, не меньше. Еще бы — цельное дерево, толстые ножки, филенка, не шедшая в сравнения с теми, которые делали в наше время. А еще ящики, целых четыре. Словом, владелец дома полностью себя обезопасил, при всем желании я бы не сбежала. Офицер тоже так полагал, раз вольготно, закинув ногу на ногу, устроился на табурете возле шкафа. Он потянулся было к набору разноцветный шариков на полке, но одного взгляда хозяина хватило, чтобы гость превратился в примерного школьника.

Дальше начался тот самый допрос.

Сероглазый зажег красную толстую свечу и поднес ее к моему лицу. Мало ли зачем? Меньше всего на свете я ожидала, что он капнет мне воском на шею, и закричала благим матом, попыталась сбежать от садиста. Бесполезно. Меня силой вернули обратно. Подскочивший офицер прижал мои руки к столу, а палач с квадратной челюстью едва не превратил мои ладони в один сплошной ожог.

От боли на глаза выступили слезы. Да что за мир такой? Лучше бы в реке утопили, раз вокруг одни сумасшедшие.

Покончив со свечой, сероглазый занялся моим лицом. Пальцы сомнительной чистоты оттягивали веки, проверяли зрачок, пересчитывал зубы. Закончив, хозяин брезгливо вытер руки прямо об одежду и плюхнулся в кресло с лоснившейся кожаной спинкой.

— Не-а, — качнул головой он, обращаясь к офицеру.

Судя по тому, как скисла физиономия последнего, «не-а» означало «нет», как и в нашем мире.

Однако офицер не собирался сдаваться.

— Тринке!

Чуть ли не брызгая слюной, он ткнул в меня пальцем.

Сероглазый тяжко вздохнул и отодвинул верхний ящик стола. В глаза бросились массивные перстни с камнями странной огранки. Хозяин многозначительно постучал по столу.

Офицер неохотно потянулся к поясу, отвязал мешочек, на поверку оказавшийся кошельком, и кинул в ящик десяток кривобоких монет. Кажется, серебряных, но я могла ошибаться. Владелец кабинета удовлетворенно кивнул и задвинул ящик. Ну да, я бы тоже не стала работать бесплатно, хотя многие клиенты этого очень хотели. Мол, ну что вам стоит, это же хобби, вы удовольствие от съемки получаете. Да и за что тут платить — пару раз кнопочку нажать, а потом «Фотошоп» все сам сделает. Дел на час от силы! А мы взамен отзыв хороший напишем, друзьям посоветуем. Вот и сероглазого работа за «спасибо» и «что, тебе жалко?» не устраивала, хотя, судя по разным мелочам в поведении, с офицером он знаком, то есть в теории мог по дружбе сделать бесплатно.

Из того же ящика, куда он убрал деньги, хозяин достал узкий кинжал с богатого украшенной рукоятью. Сомневаюсь, будто те красные и зеленые камушки — стекляшки. Тогда что? Рубины, изумруды?

Такого подарка судьбы я точно не ожидала — владелец дома разрезал путы. А вот дальнейшее заставило вновь усомниться в его адекватности. Стиснув мою руку, он наискось полоснул кинжалом мою ладонь и лизнул выступившую кровь. Напрасно я возмущалась, взывала к здравому смыслу, брыкалась — сероглазый будто не замечал моего сопротивления. До чего же он сильный! И руки мозолистые, где обещанные тонкие, нежные пальцы аристократа? Ну, Маша, вот доберусь до тебя! В какую неправильную сказку ты меня засунула?

В итоге я смирилась, просто поскуливала, наблюдая за тем, как сероглазый водил моей ладонью над пламенем, мазал в крови какие-то трубки и стеклышки.

Наконец сероглазый оставил меня в покое. И ведь даже платка не дал! Склонился над стекляшками, хоть кровью истеки! Офицеру тоже было плевать на мое здоровье. Он подался вперед, с блеском в глазах наблюдал за тем, как владелец кабинета капал на стекла с моей кровью различные реактивы, нагревал их над самодельной спиртовкой. Кое-как перевязав руку, я тоже заинтересовалась происходящим. Если на то пошло, кровь моя, и мне в первую очередь обязаны все объяснить. Разумеется, делать этого никто не собирался.

Кровь шипела, меняла цвет, из жидкости превращалась в какой-то бактериальный суп — и все под немногословные комментарии сероглазого. Последние явно не устраивали офицера, но задавать уточняющие вопросы он побаивался.

Все закончилось быстро и непонятно. Только сероглазый стоял, склонившись над микроскопом, а вот уже выпрямился и погасил спиртовку. Хмурый офицер направился к двери, бросив через плечо непонятное слово, то ли прощание, то ли проклятие.

А я? Постойте, а что же со мной?

Покосилась на пропитавшуюся кровью самодельную повязку, затем на спину неспешно собиравшего инструменты сероглазого. Оставалась слабая надежда, что он все объяснит, только… Кого ты обманываешь, Катя, с вашим языковым барьером вы общаетесь на уровне глухонемого со слепым! Но ведь как-то объясняться надо. Некогда я слышала, что, полностью погрузившись в чужую языковую среду, быстро учишься, но это явно не мой случай. Автор теории явно имел в виду доброжелательных иностранцев, мир с Гугл-переводчиком, телевиденьем, интернетом и ценниками в магазинах, а не аналог какого-нибудь пятнадцатого-шестнадцатого века.

Думай, Катя, думай! Сейчас он закончит и выставит тебя вон. А на улице тебе не рады. Синяки тоже общественной любви не добавят. Вспомни, как радовались крестьяне возможности бесплатно развлечься и утопить иномирянку! В том, что я не в Чехии и даже не в племени тумба-юмба на планете Земля, я теперь не сомневалась. В прошлое тоже не перенеслась: местный язык на латынь не походил. Да он вообще ни на что не похож!

М-да, под окнами тут лучше не ходить. В доме напротив стукнула рама, и женщина выплеснула на улицу таз с водой. Судя по воплям, в кого-то попала.

Но не о том думаю, не о том!

Время стремительно утекало сквозь пальцы. Решение пришло в самую последнюю минуту, когда сероглазый недвусмысленно указал мне на дверь. Вместо того, чтобы откланяться, я совершила святотатство: вытащила из-под пресса лист серой шероховатой и наверняка безумно дорогой бумаги и коряво, схематично нарисовала на нем угольком женщину. Ниже печатными буквами подписала: «Катя». Рядом быстро набросала мужскую фигуру и поставила знак вопроса.

Сердце мячиком колотилось о ребра.

Лишь бы сероглазый не рассердился, лишь бы не расчленил на опыты за порчу дорогого имущества! Лишь бы знаки препинания в разных мирах совпадали!

— Катя! — Ткнула себе в грудь, потом в изображении на рисунке. — А ты?

Понимаю, к собеседнику лучше на «вы», ведь мы не друзья и вряд ли ими станем, но от волнения выпалила первое, что пришло в голову.

Черт! Сероглазый действительно осерчал, насупил брови и двинулся на меня, словно очередной тайфун на Новый Орлеан. Господи, ну и глупое сравнение! Тебя сейчас ударят, а ты о последних сводках новостей вспоминаешь.

Замерла, втянула голову в плечи.

Порезанная ладонь пульсировала болью, синяки и ушибы, будто сговорившись, одновременно заныли.

— Та бането?

Судя по интонации, это вопрос. И «та» — это «ты». Прекрасно, одно слово я уже выучила. Второй приятный момент — бить меня явно не собирались. Сероглазый хотел, но раздумал.

На всякий случай активно закивала, хотя толком не поняла, чего от меня хотели, и, осмелев, вновь потянулась к листу бумаги. Его все равно повторно не используешь, только выбросить. Сейчас проверим, с толком или без мама пять лет таскала меня в художественную школу.

К счастью, сероглазый порезал мне левую руку, поэтому я без труда набросала портрет девушки в футболке, то есть себя. Ну, как портрет — получившаяся девица лишь отдаленно напоминала меня. Вдобавок уголь крошился, не позволял проработать детали, а взять перо я побаивалась. Не только из-за гнева исподлобья наблюдавшего за мной сероглазого. Пером надо уметь пользоваться, знать, как его очинить, десятки других мелочей. Мое же знакомство с ним закончилось каракулей в паспорте, сделанной железным стержнем в отделении полиции.

— Катя.

Снова ткнула пальцем в рисованную девушку и вопросительно подняла брови.

Ох, тяжелый случай!

Сероглазый сгреб мой рисунок и уставился на него как на восьмое чудо света. Губы его бесшумно шевелились, на лице отразилась активная работа мысли.

— Аксель.

Я часто заморгала, пытаясь понять, причем тут название одного из прыжков, и только потом сообразила: так зовут сероглазого. Убедившись, что я правильно поняла, он важно добавил:

— Тер Аксель Ульв.

Он еще что-то присовокупил, но я не разобрала. Бедная моя голова пухла от обилия информации и от нереальности ситуации, в которую я угодила.

Желудок громко заурчал. Нет, ну а что вы хотите, в последний раз я ела… вчера.

Уж не знаю, что вдруг переменилось, но Аксель надумал меня накормить. А ведь пять минут назад планировал выставить из дома.

Думала ли я в подростковом возрасте, глотая романы Вальтера Скотта, что когда-нибудь стану участницей самой настоящей средневековой трапезы? Правда, единоличной, потому как Аксель просто сидел рядом и пристально наблюдал, пока открывшая нам дверь женщина в чепце, очевидно, служанка накрывала на стол прямо в кабинете. Мне на выбор предложили четверть головки сыра, свежайший, еще горячий серый каравай и два яблока. Запивать все это предстояло сидром, настолько кислым, что с непривычки у меня едва глаза не вылезли из орбит. Может, особа в чепце постаралась? Она принесла все с таким красноречивым выражением лица… Словом, желала мне жить долго и счастливо, но подальше от этого дома. Не иначе, любовница Акселя, решившая, будто я покусилась на ее место. Спасибо, не нужно! Меня земные парни не прельщали, а местные сомнительные красавчики — тем более.

Увы, я рано расслабилась, решила, будто судьба повернулась ко мне лицом. Обед пришлось отрабатывать. Древнейшим способом — с тряпкой в руке. Догадываюсь, мне специально выдали самую старую и тухлую, потому что нормальная ветошь не распадалась бы в руках. Но я не жаловалась, честно вымыла лестницу и коридор — все, во что ткнул пальцем Аксель перед уходом, а потом рухнула рядом с ведром. С непривычки болела спина. Ладонь кровоточила — резь жуткая. И никакого сочувствия! Наблюдавшая за мной служанка только покрикивала, кривила губы и называла «норхой». Вряд ли это комплимент. Но даже если, моя полы, я подхватила все инфекции мира, оно стоило. Вернувшись, Аксель заговорил со мной на ломанном, но все же русском языке. Правда, его слова заставили сильно призадуматься и осознать, в какой переплет я угодила:

— Кто ты такая? По всем признакам ведьма, но кровь говорит другое.