Где же ты, счастье…

Ольга Маслюкова, 2022

В основе захватывающего сюжета – судьба молодой женщины. Представительница старинного дворянского рода неожиданно получает наследство от бабушки и в придачу – редкий дар. Только принесут ли счастье необычные магические способности? Ответ приходит не сразу. Сделав правильный выбор, Зорина обретает любовь.

Роман

© Маслюкова О. И., 2022

© Оформление. ОДО «Издательство"Четыре четверти"», 2022

Глава 1

Кафе в небольшом провинциальном городке несколько лет назад обустроили на борту списанного рыболовецкого судна. Давным-давно кто-то притащил на буксире отслужившую свой век посудину, пришвартовал у причала да и забыл о ней. Но в один прекрасный день по берегу прогуливался предприимчивый человек, обладавший не только фантазией, но и определенной суммой денег. Увидев ржавеющего ветерана реки, рисковому бизнесмену пришла мысль вложить капитал в реконструкцию уже неспособного ходить в плавание корабля.

Дизайнеры посоветовали придать суденышку вид пиратской шхуны со всякими изысками и атрибутами на борту. Вскоре поставили мачту, на носу укрепили гипсовую Сирену. Несмотря на все старания, снаружи кораблик все еще хранил следы многочисленных рабочих будней, что, впрочем, вполне соответствовало уровню жизни пиратов. Внутри же изменения были кардинальными.

Окошки-иллюминаторы декорировали «шторами» в виде рыбацкой сетки, под потолком повесили люстру, стилизованную под старинный фонарь. Она вместе с суденышком мерно покачивалась в такт волнам, и свет волнами рассыпался по залу, изредка касаясь позолоченных рам картин, статуй, посуды. В самом светлом углу поставили клетку с большим пестрым попугаем, удивленно таращившим глаза и важно распушавшим перья. Стойку бара оформили как стенку большой винной бочки, а перед ней разместили высокие грубые табуретки. Вот, пожалуй, и все, что напоминало о спартанской жизни пиратов. Главный зал был похож на кают-компанию фешенебельной прогулочной яхты. На столиках красовались белоснежные салфетки, в ярком свете настольных ламп, имитирующих подсвечники, сверкали отполированные до блеска бокалы и столовые приборы.

Стены украшали репродукции картин. Изображенные на них старые морские волки в матросских тельняшках или адмиральских кителях грозно хмурили брови и крепко сжимали свои сабли и пистолеты, будто бросали вызов кутящему обществу.

Молодежь да и люди постарше оценили нестандартный интерьер заведения, от посетителей не было отбоя. Посетителям нравилась возможность хотя бы ненадолго оказаться в атмосфере морской романтики и приключений, словно в юности, ощутить желание совершить подвиг или что-то неожиданное, сумасбродное. Настроение усиливали и слабые всплески воды, и свежий речной воздух, который, казалось, имел солоновато-рыбный привкус.

Некоторые столики были отделены друг от друга перегородками, и посетители, искавшие уединения, располагались как бы в небольших каютах, из которых открывался вид на реку или причал.

В один из теплых августовских вечеров в такой «каюте» сидели изумительной красоты девушка и парень внешностью под стать ей. Они вели тихую беседу, однако привлекали к себе внимание остальных. Кто-то из посетителей, проходя мимо, пристально разглядывал эффектную и модно одетую пару, кто-то улыбался и дружелюбно приветствовал взмахом руки или кивком головы.

— Зорина, — обратился к спутнице Артем, — сегодня ровно год, как мы познакомились. Ты не забыла? Я пригласил тебя именно по этому поводу. Хочу спросить, не пора ли нам узаконить отношения?

— Узаконить? Я не ослышалась? — улыбнувшись, с иронией спросила девушка. — Даже не догадывалась, что предстоит такое торжество. Вроде все как обычно: пятница, ужин… Разве что мы сбежали из офиса за час до окончания рабочего дня!

— Ну как тебе сказать… — почувствовал неловкость Артем. Пытаясь скрыть волнение и растерянность, он опустил глаза и нервно потирал свои длинные пальцы. Через несколько секунд снова посмотрел на Зорину, которая не сводила с него глаз. — Я бы хотел отметить… Ну и… — отрывисто произносил он. — Мне кажется, это достаточный срок, чтобы соединить наши судьбы. Неужели ты не помнишь, что сегодня у нас годовщина?

Зорина продолжала пристально смотреть на парня, еле заметная улыбка не сходила с ее губ. Она пожала плечами, ничего не ответив, подумала: «Как странно… Да разве это предложение? Ни слов о любви, ни цветов, ни кольца… Узаконить отношения хочет?.. Цирк какой-то. Встречались мы редко: кино, кафе, театр… Прощаясь, целовались. И все. Ну и работа объединяла». Она глубоко вздохнула, обвела взглядом такие же «каюты» на противоположной стороне, остановив взгляд на парочке, сидевшей неподалеку. Молодые люди смотрели друг другу в глаза и нежно улыбались, время от времени поднимали бокалы с шампанским, беззвучно соединяя их, тихо о чем-то говорили. Зорина подумала: «Вот у них настоящие чувства, любовь…»

— Почему ты молчишь? — не дождавшись ответа, спросил Артем. Он наконец заметил, что Зорина даже не смотрит в его сторону.

Девушка медленно повернула голову и, бросив на него холодный отрешенный взгляд, сказала:

— Артем, скажу честно, я не считала ни дни, ни месяцы. Прости, не знаю, что тебе ответить. Мы еще недостаточно знаем друг друга, чтобы принимать такие серьезные решения.

— Сколько же тебе нужно времени на обдумывание? — встрепенулся Артем, почувствовав надежду. — Зорина, прошел год, мне кажется, этого вполне достаточно.

«На обдумывание… — размышляла Зорина, продолжая смотреть на парня таким же чужим взглядом. — Но ты даже никаких намеков не делал. У меня и мысли не было связать свою жизнь с тобой, о замужестве тем более. Кажется, я ничем не обнадеживала. Поцелуи на прощание ведь не считаются».

— Не обижайся, но я и не заметила, что прошел год. А узаконить отношения, как ты выразился… Это же на всю жизнь. Я еще не готова к этому.

— Понимаю. Тебя смутил мой серьезный подход.

— А разве ты сделал мне предложение? Да и вообще, о чем это я… — она лишь отмахнулась, как бы завершая тему.

Артем не знал, как пробить стену отчуждения, которая вмиг образовалась между ними. Он то умоляюще смотрел на девушку, то отводил глаза, пытаясь собраться с мыслями.

— Ты же не допускаешь меня к своему сердцу. Ты как гранитная скала. Временами я боюсь тебя. Может, потому что ты моя начальница? Кстати, этот барьер существует, даже когда мы не на работе, он мешает мне. Думал, уволюсь, перейду в другое место… Но здесь мы видимся каждый день, для меня это важно. Ты же наверняка догадывалась, что я хочу более близких отношений? Да, да, не смотри удивленно, я хочу с тобой секса, — неожиданно осмелел Артем. — Никогда не настаивал, ждал, что ты сама намекнешь, подашь знак. Но ты… Подумал, что для тебя секс до замужества неприемлем. Поэтому нам и нужно узаконить отношения. Сейчас вижу, как нелепо получилось.

— Артем, слова «узаконить отношения» меня раздражают, — не выдержала Зорина. Она решительно взяла вилку и нож, отрезав маленький кусочек отбивной, отправила его в рот. Артем откинулся на спинку стула и смотрел, как девушка ест.

— Я всегда был убежден, что ты восхищаешься моей осторожностью, — решил продолжить он. — Да, я не произносил слово «любовь», наверное, боялся, что не поверишь. Ведь ты не такая, как все. Но мы уже говорили о доверии… Я дорожу им…

Зорина аккуратно положила на тарелку приборы, взяла стакан с соком и, отпив глоток, в упор посмотрела на Артема. Она ждала, пока тот завершит напыщенную речь. Ее взгляд казался парню вызывающим, высокомерным, и от этого он снова оробел. Девушка понимала, что задевает его самолюбие. Видя такую реакцию, а также его попытки вспомнить фразы, которые наверняка были приготовлены заранее, она испытала разочарование.

— Хотя бы из жалости успокой мою душу, — продолжал Артем. — Скажи, на что я могу надеяться, чего мне опасаться. Я же все время нахожусь в неизвестности, между счастьем и страданием. Это жестокая пытка…

«О, это уже что-то новенькое, — подумала Зорина. — Счастье… Страдания… Пытка… Артист!»

— Зачем я все это затеял? Вижу, ты смеешься надо мной. Но твое очарование заставило меня говорить, открыть мысли и чувства. Сейчас понимаю, что плохо знал твою душу, твое сердце не создано для любви. Ему не знакома даже жалость.

«Боже, сколько пафоса…» — с досадой подумала девушка.

— Если бы это было не так, ты оставила бы мне хоть слабую надежду, — пылко продолжал Артем заученную речь. — Разве можешь ты сейчас понять, что я чувствую? Моя душа была готова воспарить, я решился на такой ответственный шаг, а ты… Чем я заслужил эту убийственную суровость? Что я сделал не так? Пожалуйста, постарайся избавить меня от ощущения никчемности, неугодности. Рассей мои страхи, робость перед тобой. Скажи, что прощаешь меня. Дай мне поверить в твое великодушие.

— Браво! — захлопала в ладоши Зорина. — Браво! Ну ты и актер! Прощать? За что? Мы ничего друг другу не обещали.

Она возмущенно взмахнула руками, подумав: «Это уже перебор. Явно чужие изречения. Из какого спектакля этот монолог? Что-то не слышала я раньше такого словесного потока. До сих пор он не демонстрировал подобного красноречия. Переборщил… Или заранее знал, что получит отказ, иначе выучил бы слова о любви».

— По твоему взгляду чувствую, что сегодняшний вечер прощальный? Я же не дурак и все вижу… — грустно добавил он.

— Нет, Артем, ты, конечно, не дурак. Можешь спать спокойно. Но сейчас ты произнес такую речь, которая меня очень удивила. Оказывается, все это время у тебя были сильные чувства, а я этого не ощущала. Почему же целый год ты так же пламенно не проявлял их? Что случилось теперь? Почему так спешишь? И какой же должна быть моя реакция на твое предложение «узаконить отношения»? Ты по-другому не мог сказать о своих чувствах?

— Я прошу прощения за необдуманный поступок.

Зорине хотелось встать и уйти. Сегодня она поняла, что потеряла интерес к этому мужчине. Она с недоумением смотрела на Артема, который не стал дожидаться ответа, а решительно схватил стакан с водой, залпом опустошил его и молча начал есть, направив взгляд в тарелку. Девушка изумленно наблюдала, как он уничтожает блюдо и мысленно сокрушалась: «Думала, ему знакомы хорошие манеры. Но, наверно, красота этого человека затмила все остальное. Хоть бы в интернете почитал, как делают предложение девушке, у друзей спросил…»

Зорина изящным движением поправила прядку волос, выбившуюся из прически, допила сок, промокнула салфеткой губы и перевела взгляд на реку, стараясь, чтобы Артем не попадал в поле зрения. Ей вспомнилось, как они часто ходили в это кафе обедать, а иногда ужинать. Говорили о работе, о том, что у каждого случилось за день, о разных мелочах, но только не о любви. Первое время Зорине казалось, что завязывается роман, но отношения так и остались дружескими, ей даже в голову не приходило, что Артем считает ее невестой. Ни к чему не обязывающие отношения девушку вполне устраивали. Она умело управляла своими чувствами, была загадочна и мила. Бог и родители щедро одарили ее внешними данными, не забыв при этом наделить умом, целеустремленностью и привычкой придерживаться строгих правил.

После ужина Артем достал из кармана пиджака портмоне и исподлобья посмотрел на Зорину. В его взгляде читался вопрос: «Как будем рассчитываться в этот раз?» Девушка никогда не позволяла платить за себя. Почему? Она и сама толком не понимала, однако интуитивно чувствовала, что не хочет зависеть от мужчины, тем более от того, кого не любила. А еще подозревала, что Артем не самый щедрый парень. Чтобы не ставить его в неловкое положение, завела правило: каждый рассчитывается за себя.

— Артем, все как обычно, — Зорина попыталась снять напряжение, которое явно читалось на его лице. Достала из сумочки купюру и положила в специальную книжечку для счета.

Парень открыл портмоне, взглянул на счет и на купюру, которую положила его спутница, и добавил в книжку свою долю.

— Мне иногда кажется, что ты колдунья. Когда смотришь на меня, во мне будто все леденеет, а я полностью подчиняюсь тебе.

— Не выдумывай, — отмахнулась Зорина.

— Ну что ж, сегодня я не услышал положительного ответа, — с досадой в голосе произнес Артем. — Подожду. Наверно, действительно поторопился. Но мне показалось…

— Тебе показалось, — подтвердила Зорина и встала из-за стола.

Они направились к выходу.

Две машины на стоянке были припаркованы рядом. «Форд» принадлежал Зорине, а «ауди» — Артему. Они одновременно открыли их.

— Зорина, ты все же подумай над моим предложением. За год ты должна была понять, что я серьезный человек, — решил вернуться к теме вечера Артем.

— До свидания, Артем, — садясь в автомобиль, ответила Зорина. Она уже решила, что это их последнее свидание.

Девушка завела двигатель, плавно нажала на газ и, умело маневрируя, выехала со стоянки.

* * *

Артем уже работал в фирме, когда там появилась Зорина. Будучи предприимчивым и расчетливым молодым человеком, он сразу обратил внимание на молодую незамужнюю начальницу, решив добиться ее расположения. Цель, которую он перед собой поставил, была, как ему казалось, проста: жениться, чего бы это ни стоило. Обаятельный и самоуверенный красавец не был обделен вниманием женщин, всегда мог пригласить любую, не обремененную семейными узами, к себе домой. Отказов, как правило, не было, и вскоре у него расцвело чувство собственной неотразимости. Зорине льстило повышенное внимание подчиненного, ведь парень действительно был хорош собой, и женская часть коллектива не сводила с него глаз. Но однажды Зорина, покидая свой кабинет с начальником отдела кадров, в приемной увидела, как Артем, стоявший к ней спиной, прижал к себе секретаршу Ларису и что-то шептал на ушко, его рука при этом сжимала ее ягодицу. Лариса вздрогнула, отскочив в сторону, оправляя юбку, и виновато взглянула на начальницу. Та сделала вид, что ничего не заметила и поспешила выйти. Артем с досадой смотрел вслед и ругал себя за неосмотрительность.

Когда Зорина задерживалась на работе, парень ждал ее в машине, наблюдая через лобовое стекло за сотрудниками, покидавшими офис. Как только появлялась начальница, он быстро выскакивал из авто, предлагал подвезти домой. Зорина поначалу отказывалась и шла к своей машине, но настойчивое внимание все же не осталось незамеченным, вскоре она решила, что Артем влюблен. Ей нравились его робость, ненавязчивость в общении, какая-то внутренняя интеллигентность, которая нет-нет да и сквозила в его поведении. Зорина была свободна, влюбленности не испытывала, поэтому не отвергала ухаживания.

Однажды она сидела с сотрудницей в офисном кафе за чашкой кофе, и та рассказала, что красавчик Артем влюбил в себя всех молодых сотрудниц. Зорина удивилась и рассмеялась:

— Надо же, а я за работой ничего не замечаю!

После этого она начала присматриваться к Артему и вскоре убедилась, что тот с ней просто играет. Парень тем временем возгордился, стал хвастаться, что даже начальница обратила на него внимание. Год назад, когда Зорина согласилась на первое свидание, ей было двадцать четыре, ему — двадцать восемь. Тогда Артем посчитал, что это его победа, он поймал свою «золотую рыбку». Но молодой человек не подозревал, что Зорина была крепким орешком. На каждом свидании она открывала в парне что-то новое, и это далеко не всегда свидетельствовало в его пользу. То, что нравилось другим девушкам, ей казалось ущербным, недостойным мужчины. Она легко угадывала, словно читала, мысли Артема, предвидела его поступки. Артем давно перестал быть для нее загадкой. Зорина знала, когда он лжет или пытается выстраивать какую-то игру с ней. Иногда Зорине казалось, что она ошибается и напрасно его обвиняет. Однако, когда ее догадки подтверждались, все больше отдалялась и разочаровывалась. Его внешность играла единственную положительную роль и не позволяла поставить точку в отношениях. Зорине было приятно показаться с ним в обществе, слышать, что они красивая пара. Грациозная девушка с точеной фигурой, большими карими глазами и невероятно очаровательными ямочками на щеках прекрасно смотрелась рядом с высоким широкоплечим юношей. В минуты самоанализа и душевных терзаний она признавалась себе, что просто пользуется его красотой так же, как он ее внешностью и статусом.

Артем несколько раз пытался пригласить начальницу к себе домой на чашечку чая или кофе, но Зорина догадывалась, зачем ему это нужно, а потому мило улыбалась и отказывалась, считая, что интимная близость должна быть только по любви. Артем задавал себе вопрос: «Почему, почему она не питает ко мне пылких чувств, как остальные девушки? У меня никогда не было проблем с тем, чтобы заполучить любую… Обычно они слетаются, как пчелки на сладкое, и готовы лететь за мной в любое гнездышко». Он все время пытался найти путь к сердцу Зорины, усилия были напрасны. Ему очень хотелось, чтобы она влюбилась в него так же, как большинство женщин, с которыми он общался. А Зорина позволяла лишь ухаживать за собой, чтобы окружающие не думали, что она одна.

* * *

Когда Зорина простилась с Артемом и уехала из кафе, ее душа ликовала. И она никак не могла понять, почему. То ли потому, что наконец рассталась с ним, то ли из-за того, что избавилась от какого-то гнетущего чувства, которое преследовало ее в последнее время. Она ехала по знакомому маршруту к дому, слушала ритмичную иностранную музыку и изредка улыбалась, вспоминая минувший вечер. Наслаждаясь прохладой, которую создавал в салоне кондиционер, она несколько раз глубоко вздохнула и подумала: «Не понимаю, почему я целый год поддерживала с ним отношения? А он… вместо того, чтобы сказать, что любит, подчеркнул свою серьезность. А на самом деле гордый, тщеславный и вдобавок жадный. Разбаловали его девушки. Как я могла клюнуть на это? С ума сойти! — поражалась она своему выбору. — Хорошо, что мы редко встречались и не успели переспать. А то ведь могла и проявить слабость… О нет, никогда, что за глупость! Первый раз отдать себя всего лишь за красивые глаза? Ни за что… А он-то… узаконить отношения… — с усмешкой вспоминала она слова Артема. — Еще чего… Видите ли, леденеет у него все при виде меня… Надо же… Должно гореть, а не леденеть… А я-то, наивная девочка, ведь давно поняла, что у него другие цели и планы… Собственно, и у меня были другие цели». Девушка хмыкнула, вспоминая свои догадки относительно Артема, и на перекрестке уже хотела свернуть, но красный сигнал светофора заставил ее остановиться. Мысли об Артеме улетучились, она дождалась зеленого света и продолжила путь.

Конец августа еще дарил теплые и солнечные, а иногда жаркие дни. Зорина с детства занималась в художественной студии и до сих пор в свободное время любила рисовать. Такое время года, как истинный ценитель прекрасного, она обожала. И сейчас любовалась мелькающими за окном машины деревьями с чуть тронутыми приближающейся осенью листьями. Газоны вдоль улицы еще радовали сочной зеленью, клумбы пестрели бархатцами и астрами, которыми цветоводы украсили город. Зорина любила эти растения, часто рисовала их на холстах, и ценители ее творчества говорили, что хочется понюхать цветы, ведь они выглядели натуральными.

Девушка уже подъезжала к дому, как вдруг зазвонил телефон, лежавший на соседнем сиденье. Она включила громкую связь и услышала встревоженный голос домработницы:

— Зорина, Ксении Михайловне было плохо. Она хочет срочно видеть тебя.

— Я уже подъезжаю. Скоро буду.

* * *

Зорина и ее бабушка Ксения Михайловна, которой было уже за девяносто, жили в роскошном старинном двухэтажном особняке, располагавшемся в тихом живописном месте на окраине города. Построенный из красного кирпича дом говорил всем видом о пристрастии архитектора, проектировавшего его, к викторианской неоготике. Массивную крышу венчали башенки с тонкими шпилями, ко входу вела широкая каменная лестница, а дверь обрамляли величественные колонны, соединенные аркой. Не было сомнений, что дом и прилегающий к нему парк когда-то принадлежали весьма зажиточным людям. Но время наложило свой отпечаток. Здание ветшало, ремонтировали его уже так, как требовала необходимость экономить. Но все же строение сохранило дух эпохи и некую таинственность.

Перед террасой были разбиты роскошные клумбы, а от дома расходились аллеи с березами, елями, кипарисами, в тени которых можно было отдохнуть на массивных деревянных скамейках. Поодаль виднелся фруктовый сад. Все это архитектурное и ландшафтное великолепие было ограждено высоким каменным забором. За участком следил садовник, Николай Ефремович, человек лет шестидесяти, нанятый хозяевами в незапамятные времена. Мужчина был высок, отличался крепким телосложением и выглядел моложе своих лет. Его седые волосы всегда были аккуратно подстрижены, чисто выбритое лицо обычно украшала приветливая улыбка. Николай Ефремович, посвятивший всю жизнь биологии, после развода оставил научную работу, стал мало общаться с окружающими. Всем радостям жизни предпочитая одиночество, без колебаний устроился в этот дом и за годы преданной службы он подружился с Ксенией Михайловной. Та во всем доверяла своему работнику и души в нем не чаяла.

Многие посаженные садовником деревья уже достигали кронами крыши дома. А еще Николай Ефремович разбирался в целебных травах, по поручению хозяйки ездил собирать их далеко за пределы города. Увлекался он и селекционной работой, выводил новые сорта невероятно красивых цветов и, как за детьми, ухаживал за ними. Своими достижениями гордился, регулярно и с удовольствием докладывал о них Ксении Михайловне. Она же восхищалась его трудом и всячески поддерживала.

В этот дом Зорину принесли сразу после рождения. Здесь прошло ее беззаботное детство, счастливая юность. Вся жизнь была связана с родными стенами и уютным двором. Девушка любила дом как живое существо. Ей казалось, что он впитал тепло ее предков Пановых и надежно хранит многочисленные семейные тайны. Единственное, чего не довелось испытать маленькой девочке — материнской любви и тепла. Мама умерла спустя месяц после ее рождения, так и не познав полноты счастья материнства. Несмотря на заключение врачей, родственники по сей день сомневаются в причинах гибели женщины. Бабушка полностью заменила девочке мать.

Отец Зорины был поздним и единственным ребенком Ксении Михайловны. Дмитрий Федорович после смерти Насти с головой ушел в работу, у него не всегда хватало времени даже на то, чтобы прочесть дочери на ночь сказку. Зорина в детстве часто обижалась на него, плакала, но со временем привыкла. Ее любимым занятием стало рисование, учителя хвалили девочку и советовали развивать талант. А бабушка всегда твердила, что папа зарабатывает деньги, чтобы она ни в чем не нуждалась в будущем.

Портрет мамы в позолоченной раме всегда стоял на комоде в комнате Зорины. Она любила всматриваться в черты родного лица, сравнивала со своими и с удовлетворением находила сходство. Чем старше становилась Зорина, тем чаще она интересовалась подробностями жизни матери, но бабушка и отец старательно избегали любых вопросов. И девушка стала думать — за всем, что касается матери, кроется какая-то тайна.

* * *

Отключив телефон, Зорина взглянула на спидометр и прибавила скорости. Сердце учащенно билось, но она постаралась справиться с волнением. Бабушка много для нее значила, они никогда не разлучались надолго. В последнее время Ксения Михайловна сильно сдала, требовала к себе повышенного внимания, поэтому каждый раз, когда звонила домработница, Зорина с замиранием сердца брала телефон, опасаясь неприятных вестей. Правда, доктор успокаивал, говорил, что жизнь бабушки, несмотря на недомогания, не под угрозой. И все же экстренные звонки пугали внучку.

Зорина въехала во двор и вышла из машины. Взбежав по парадной лестнице, она открыла дверь и улыбнулась. У порога, радостно виляя хвостом, ее встречал восьмилетний ньюфаундленд Джейк.

— Джейк, лежать! — приказала Зорина и стремительно прошла в дом. Псу было непривычно сразу слышать такой приказ. Обычно хозяйка у порога говорила что-то ласковое, гладила по голове, угощала вкусняшками. Ньюф обиженно опустил голову и поплелся следом. Пройдя через холл, со вздохом улегся на прохладный мраморный пол. Марта, услышав, что пришла хозяйка, вышла из кухни навстречу.

— Зориночка, Ксении Михайловне было очень плохо, — запричитала она, вытирая руки полотенцем, которое не успела оставить на кухне. — Я так перепугалась! Но теперь она, кажется, уснула.

— Что же случилось? Врача был?

— Конечно, конечно, вызывала! Ты же знаешь, она жаловалась на сердце, а тут стала задыхаться и стонать так, что я испугалась, подумала, Богу душу отдает. Скорая приехала быстро, врач сделал электрокардиограмму, поставил укол, когда давление нормализовалось, сказал, что все нормально, — докладывала женщина, семеня за Зориной. Джейк почувствовал общее беспокойство, поднялся и последовал за ними.

Когда Зорина вошла в комнату Ксении Михайловны, Джейк фыркнул и устроился возле порога. Бабуля лежала на широкой кровати. Плечи и голова покоились на нескольких высоко поднятых подушках, одеяло в белоснежном пододеяльнике закрывало ее до груди, чтобы не затруднять дыхание. Ксения Михайловна открыла глаза и слабо улыбнулась. Аккуратно причесанные седые волосы, собранные на затылке, очки в современной оправе… Если бы не тень перенесенного приступа, можно было бы утверждать, что пожилая дама сохраняет привлекательность. Карие глаза не утратили ясности, тонкие пальцы ухоженных рук, лежащих поверх одеяла, подчеркивали ее аристократичность.

— Наконец-то, моя Зориночка пришла. Я уже думала, не дождусь.

— Бабуля, ты меня пугаешь…

Внучка присела на край постели и нежно погладила бабушкину руку.

— Не переживай, без тебя я не умру.

— Как сейчас себя чувствуешь?

— Все хорошо. Ждала тебя. Скучала. Ты целый день на работе, видимся только вечером. Посиди со мной, милая, — попросила она.

— Ну слава Богу, что все обошлось. Сегодня уже никуда не пойду, буду с тобой.

— Ох, как я рада… Ты у меня умница, — женщина с любовью смотрела на внучку. — Как время бежит. Ты совсем взрослая, теперь могу и умереть спокойно.

— Бабушка, ну их, эти заупокойные разговоры. Доктор сказал, что ты у нас молодец. А за твоим сердцем будем следить, лечить его и поддерживать. Так что перестань волноваться, даже не думай о смерти.

— Бессмертных людей нет, — вздохнула Ксения Михайловна, — только души наши бессмертны. Но я поживу еще малость, до ста лет время есть, — она лукаво улыбнулась и продолжила. — Только знаю, что умирать буду в муках, если ты мне не поможешь. — Ксения Михайловна поджала тонкие губы и с грустью посмотрела на внучку.

— О чем ты? И чем я могу помочь?

— Многого ты не знаешь, внученька… Наверно, пришло время поговорить с тобой, рассказать кое о чем. Иначе не будет покоя моей душе… Там, — она выразительно указала пальцем на потолок.

— Бабулечка, ты опять за свое! Не пугай меня, пожалуйста, — Зорина для убедительности пожала ее руку.

— Может, и страшно тебе будет, но об этом чуть позже. Расскажи, где ты была сейчас?

— С Артемом в кафе ужинала.

— И что? Любит он тебя?

— Нет, бабуля, думаю, не любит. Но предложил сегодня узаконить наши отношения. Представляешь? Это так сейчас предлагают выйти замуж, — оживилась Зорина, вспомнив Артема, — А о любви ни слова. Она у него, наверное, затаилась где-то в глубине души, да так спряталась, что выбраться наружу не может. Представляешь? Бред какой-то, — посмеиваясь, рассказывала Зорина.

— Нет, не представляю, — сурово нахмурила брови Ксения Михайловна и сжала губы.

— Бабушка, не переживай, я его не люблю. А дружила потому, что красивый. Очень. На работе все девушки заглядываются. Вот и я попала под его чары. Но сердце мое молчит. К тому же, думала, что он умнее. Скорее всего, его привлекает мой статус.

— Правильно мыслишь. Молодец. Старайся окружать себя людьми, с которыми у тебя схожие интересы, с кем можно оставаться собой, а не играть чужую роль, притворяться тем, кем не являешься на самом деле. Не твоя это половинка. У тебя все еще впереди. Избранник появится неожиданно. Ты и сама не будешь знать, что это твоя судьба. Отец твой рано женился. Тайно. Он знал, что я бы не благословила. Двадцать девять лет, для женитьбы еще рано, как я считала. Но Настя, мама твоя, в ту пору беременная была уже. Вот и пришлось ему жениться. Так он воспитан был, умел отвечать за свои поступки. Я поздно вышла замуж, сына поздно родила — было мне уже тридцать восемь. А овдовела рано, почти сразу после рождения ребенка. Но муж успел подержать Димочку на руках. Инфаркт приключился с твоим дедом. Мужчины в нашем роду уходили рано, матушка же моя жила долго. Помогала мне во всем. Папа твой ее хорошо помнит. Наши предки не бедствовали, зажиточные были. Держали прислугу, ведь хозяйство было немалое. Удивляюсь, как нас не раскулачили тогда. Обошла беда стороной. Понимаешь, здесь раньше не было других построек, дом наш стоял на отшибе. Холмы и лес закрывали его. Земли было достаточно, потому и еда была. Отец торговлей занимался. Запряжет лошадей, загрузит повозку и уедет с работником на неделю. Привозил украшения, монеты, одежду, ткани, а бабушка моя все прятала куда-то. Ух, сколько было фамильных драгоценностей… Видела их в детстве. Любила моя матушка любоваться побрякушками, примерять перед зеркалом. А я всегда рядом сидела и смотрела. А вот куда она их прятала, никогда не знала. Когда подросла, стала девушкой, тоже хотелось покрасоваться, повертеться перед зеркалом, но она не позволяла. Только когда я замуж вышла, она подарила мне серьги с драгоценными камнями. Однажды я и проследила за ней. Ходила мать в подвал, но куда ключ прятала, я не знала. Нашла его только после смерти матушки. Драгоценности до сих пор у меня хранятся в тайнике, и золотишко есть. Для тебя берегла. Кстати, семья деда твоего тоже зажиточная была. Вот их-то раскулачили. С оставшимися пожитками переехали к нам. Все нажитое хранилось в нашем доме. До сих пор удивляюсь волшебной силе моей матушки: будто куполом накрыла семью. Никто не пришел к нам с обыском. Как это вышло? У меня такого нет.

— О какой силе ты говоришь? Что может женщина?

Ксения Михайловна рассмеялась.

— Деточка моя, сила есть. Не физическая, разумеется, а магическая.

— Да ну тебя, бабуля, — отмахнулась Зорина, — выдумаешь тоже! Это только в сказках бывает: колдуньи разные, волшебство.

— Ладно, пусть будет в сказках. Всему свое время, — загадочно подвела итог Ксения Михайловна. — Наследник был единственный… твой отец. — Женщина на минуту замолчала, задумалась, а потом продолжила: — Поэтому и советую: не торопись замуж. Ты красивая. Посмотри, глазки черные, как смородины. Такие глаза любого очаруют.

— Ну что ты, бабушка! Глаза как глаза. Ничего особенного.

— Нет, дорогая моя. Глаза у тебя колдовские. Вглядись, у меня такие же. Может, выцвели чуток, но это от старости. А когда-то… Горящие… Как и у отца твоего, и у прабабки.

— Бабушка, и у мамы моей такие же глаза были. Я сравнивала по фотографии каждую черточку ее лица со своим. Я похожа на нее?

— Похожа, но глаза у тебя другие, наши. Я ведь думала, дочку рожу, мать говорила, что обязательно должна быть девочка, но родился сын. Больше я родить не могла, муж-то умер. О втором браке и не мечтала, не нужно мне это было. Вместе с матерью растили сына моего. Вот я и ждала появления внучки. И дождалась.

— Бабуля, ты никогда мне не рассказывала о себе…

— Вот-вот, деточка моя, наступило время. Пора мне с тобой поговорить обо всем. Напутствие дать на дальнейшую жизнь. Кое-какие тайны раскрыть. Кстати, с отцом ты когда разговаривала?

— Недавно. Мы два раза в неделю связываемся по скайпу.

— Не понимаю я ваших чудес расчудесных. Но видела, как ты с ним говоришь, да еще и видите друг друга. Вот время какое настало! Толку только от этого мало.

— Почему же? Очень даже удобно. Представляешь, на таком большом расстоянии можно видеться и общаться.

— А зачем видеть, если обнять не можешь? Да и не всегда нужно смотреть на человека. В наше время, между прочим, тоже много интересного было.

— Не сомневаюсь, бабуля, — заулыбалась Зорина. — Только я не пойму, почему вы с папой не общаетесь. Он лишь интересуется у меня твоим здоровьем и все. Объясни мне.

— Обижен он на меня, детка. Ой, как обижен…

— За что?

— Это длинная история. Ведь сначала он меня обидел, покинул отчий дом, женился тайно на твоей матери. Как ты думаешь, это прилично? Я места себе не находила. Такую душевную боль перенесла. Ушли они к ее родителям. Думал, будет счастлив в ее семье. Насте девятнадцать тогда было.

— А-а… Ты, конечно, была против его женитьбы, и вы поссорились, да? — перебила ее внучка.

— Считай, что так. Но Дима вскоре вернулся вместе с Настей. Отец твой привык к роскоши, а там, у ее родителей, нищета. Помыкался в маленькой комнатке, думал, с милой рай в шалаше, но в конце концов решил вернуться в свои хоромы. Приехал с беременной женой, и срок был большой…

— Но ведь нельзя столько времени обижаться. Много лет прошло. Я, например, думаю, что бедность не порок. Папа, наверно, тоже так думал. Он любил маму. Почему она тебе не пришлась по душе? Что она такого сделала?

— Не ровня она ему была! — повысила тон Ксения Михайловна. По всему было видно, что воспоминания о Насте до сих пор приводят ее в ярость. Но, взглянув на Зорину, она смягчилась. — Ладно, это длинный разговор. Потом когда-нибудь. Да и что уж теперь говорить… ее душа давно не с нами, — решила завершить разговор Ксения Михайловна.

— Жаль, что я совсем не знаю свою маму. Теперь у папы Виктория. Молодая. Мне кажется, она неплохая. Любит его, — продолжала внучка. — Интересно, любит ли папа ее так, как маму? Ведь ради мамы он был готов на все.

Ксения Михайловна задумчиво провела рукой по белоснежному пододеяльнику, будто разглаживала невидимые складочки, сняла очки и аккуратно положила их на тумбочку. Она закрыла глаза и долго молчала. Женщина о чем-то думала, скорее всего, продолжала вспоминать прошлое. Зорина терпеливо ждала, когда бабушка приподнимет веки и снова улыбнется, чтобы продолжить беседу. Но та лежала неподвижно, только крепче сжимала тонкие губы. Внучка с любовью смотрела на ее морщинки, избороздившие щеки, лоб, шею, и думала: «Как короток век женской красоты… В молодости лицо и тело гладкие, упругие. И не заметишь, как подкрадутся безжалостные метаморфозы. Увы, с этим ничего нельзя поделать. Даже косметологи и пластические хирурги спасают только временно».

Наконец бабуля открыла глаза, прищурилась, ее губы дрогнули в улыбке, она снова весело смотрела на внучку. Зорина, не дожидаясь, пока та что-то произнесет, продолжила:

— Бабуля, я с тобой не согласна. Папа долго жил один после смерти мамы. Я хочу, чтобы он был счастлив. Когда мы с ним каждый год летали на море, он так радовался! Любое мое желание выполнял. Потому что любит меня. Даже Викторию не брал с собой. Интересно, почему. Я бы не возражала, — задумалась Зорина.

— Вот видишь, не знаешь. А я знаю. Она хитрая, ведь погналась за его богатством. Это было мое решение. Я отпускала тебя только с условием, что он поедет без нее. Чувствовала, что она не любит тебя. Вот и оберегала от общения с этой женщиной.

— Ничего себе. Не понимаю. Даже если она погналась за богатством, ну и что? Главное, он ее любит, ему с ней хорошо. А меня… Ну и пусть не любит. Я ведь с ними не жила.

— А ты посчитай, какая у них разница в возрасте. Она всего лишь на семь лет старше тебя. Зачем ей понадобился такой мужчина? Ему уже пятьдесят три. Получается, он старше ее на двадцать два года.

— Ну и что, бабуля! Ты не права. А если это любовь?

— Глупенькая ты. Доверчивая, как твой отец. Но ничего, все исправим. Научишься видеть людей насквозь. Вику я чувствую на расстоянии и мысли ее черные читаю. А папа твой наделал массу ошибок в своей жизни. Совсем не разбирается в женщинах, — с досадой сказала она.

— Бабуля, мне иногда кажется, что я Артема тоже видела насквозь. Особенно в последнее время. Например, угадывала, о чем он думает, что сделает в следующий момент. Представляешь, я однажды провела эксперимент. И мне так было смешно!

Зорина широко улыбнулась, игриво блеснув глазами, как девчонка, поджала под себя одну ногу и сквозь смех стала рассказывать:

— Сидим мы однажды в кинотеатре. Я посмотрела на него и будто прочитала: хочет взять меня за руку. Так он и сделал. Позже идем по улице, я снова решила проверить себя. Подумала: пусть он споткнется. Никаких препятствий на пути не было, а он упал! Я расхохоталась, он недоуменно лишь смотрел на меня, как на сумасшедшую. Даже обиделся. Я, конечно, извинилась, но ведь смеялась я потому, что смогла заставить его это сделать. Даже знала, о чем он думал после этого случая, но молчала.

— Как интересно, — оживилась Ксения Михайловна. — Это, конечно, детские шалости, а ничего посерьезней не было?

— Нет, я больше не пыталась ни с кем проводить эксперименты. Ну, если только на работе, разные мелочи. Замечала, что, когда заключаю договоры, как-то все легко дается. Сама иногда удивлялась. Вроде бы опасаюсь, что этот контракт не будет подписан, недостаточно проработан. Но я мысленно концентрируюсь на сильном желании добиться своего, и бумаги подписывают! Просто чудо какое-то.

— Это дар, девочка моя. Не всем это дано. А ты плюс к своему дару получила от природы еще и красоту. Все это в совокупности принесет тебе счастье.

— Да ну тебя, бабуля, — отмахнулась Зорина, — не верю я в эту магию. Просто случайность.

— Не скажи… Дар предсказывать передается из поколения в поколение. Конечно, это пока мелочи, то, о чем ты мне рассказала. Но я многому тебя научу. Сейчас ты не придаешь значения, смеешься, не веришь, а уже пора задуматься над своими способностями. И дар, и мастерство мне передала мать. Она всю жизнь меня учила. А теперь тебе хочу передать все премудрости. Твой дар пока еще в зародыше, и ты не понимаешь, что с ним делать.

— Не нужно мне ничего передавать! И хватит меня пугать, бабушка. Не буду я экстрасенсом или, как сейчас говорят, ясновидящей. Это все не для меня. У меня серьезная работа, я художник, и мне этого достаточно.

— Это не экстрасенсорика, а врожденный дар, магия. Хотя они часто идут рука об руку. Магия бывает черная и белая. Нужна гармония, что в итоге приводит к единству. Маг может быть целителем, и наоборот. Врожденные магические способности самые сильные. Я приняла дар от матери, ты примешь от меня. Если я не передам тебе свои знания, буду умирать в мучениях. Ты же этого не хочешь?

— Нет, конечно, — бросила удивленный взгляд Зорина.

Она смотрела на Ксению Михайловну, не отрываясь, и ей вдруг стало не по себе, лицо девушки исказила гримаса страха. Девушке показалось, будто не близкий человек смотрел на нее, а колдунья. Морщинки на лице бабушки образовали четко выраженную сетку, глаза расширились и словно остекленели, она ни разу не моргнула. Зорина отвела взгляд. Ксения Михайловна это заметила и мгновенно вышла из транса, чтобы не пугать внучку. Тут же продолжила как ни в чем не бывало:

— Иногда в жизни приходится делать то, что считается грехом. Но грех бывает разный. Если я и совершала его, то для блага близких мне людей.

Зорина снова посмотрела на бабушку и спросила:

— Бабуля, о каких грехах ты говоришь? Мне всегда казалось, что ты истинная праведница.

— Нет, детка, перед смертью я должна тебе пояснить кое-что. Есть у меня тетрадь, в которой много интересного. Как изучать людей и направлять их туда, куда ты решишь, личные рассуждения и записи моей матери. Массу полезных сведений найдешь в этой тетради. А гадалок разных, экстрасенсов, которые норовят обмануть, чтобы деньги заработать, сейчас достаточно. Но мы другие.

— Мы? — переспросила Зорина.

— Твоя прабабка, ее мать, я и ты.

— А я причем? Не занимаюсь я этими штучками. И никогда не буду. Сейчас другое время, — уверенно произнесла Зорина.

— Это не штучки. Не торопись принимать решение. Ты должна принять от меня этот дар. Пока ты росла, я чувствовала тебя на любом расстоянии, где бы ты ни находилась, поэтому могла предотвратить все несчастья, грозившие тебе. Не удивляйся — энергоинформационная структура. Не каждый может получить ее. Когда ты прочитаешь ту тетрадь, все поймешь.

— Вот это да… — протянула Зорина. — Да ты не так проста, бабушка… Вот уж никогда бы не подумала. Такие слова знаешь — энергоинформационная структура, надо же…

— А сейчас положи свою ладонь на мой лоб и закрой глаза. Пока я не скажу убрать ее, не двигайся.

Внучка послушно выполнила приказ и закрыла глаза. Сначала она почувствовала тепло, волной побежавшее по всему телу, затем в мыслях стала мелькать информация, до этого не известная ей. Потом в сознании появились люди, которых она никогда не видела. Девушка будто вглядывалась в их лица, но не узнавала. Вот четко и ясно она увидела отца, как в это время услышала, что бабушка сказала: «Убери руку!»

Зорина открыла глаза.

— Что это было?

— Это моя энергетическая информация. Я попыталась тебе ее показать.

— Я увидела отца, а остальных людей никогда не встречала.

— Ты и не могла их видеть. Они все умерли. Только я их знала.

— Это гипноз. Ты пыталась меня загипнотизировать. Да? Почему я увидела отца? Он же живой.

— Да, но это другое. Я управляла твоими мыслями. Что-то блокировала, что-то направляла. Одно скажу: ты должна уметь делать так же. У тебя есть наш дар. Ты еще сама не знаешь, на что способна. А отец появился потому, что я часто работала с его сознанием.

— Это, конечно, удивительно… Но я испытывала боль в груди, когда держала руку на твоей голове.

— Правильно. Я передала тебе часть своей энергии. У меня получилось. Дальше тебе будет легче. Видишь, стоит шар?

— Да. Он давно украшает твой комод. Красивый. Необычный. Я нигде больше не видела такого. Встречаются другие, у них внутри снежинки, игрушки. Потрясешь, и получается снегопад. Но этот не такой. Слишком большой, и внутри как будто что-то есть. Я не раз рассматривала его, но так и не поняла, в чем секрет. Ты его давно купила?

— Давно. Но не купила, а мне его мать передала. Ему много лет.

Зорина подошла к комоду, взяла шар в руки и стала его разглядывать.

— Осторожно, не разбей. А то случится несчастье, — предостерегла бабушка.

— Красивый. Он из стекла?

— Да. Мать мне рассказывала, что это индивидуальный заказ. Был у нее знакомый мастер, стеклодув, он и сделал этот шар. Она зарядила шар своей мощной энергией. Рассказывала, когда присутствовала при изготовлении, у стеклодува дрожали руки. Происходил целый ритуал, о котором знал только мастер. Поэтому шар особенный. Внутри будто свеча. Сейчас ее не видно, а ночью, когда прилетает душа моей матери, свеча загорается, и я с ней разговариваю. Потом тебе расскажу подробно, — заулыбалась Ксения Михайловна, увидев, как внучка замерла и с любопытством смотрит на шар.

Зорина заметила, что бабушка немного оживилась, отвлеклась, хотя печальные воспоминания продолжали ее тревожить. На мгновение внучка подумала: «Бабуля совсем больна, может, потому и ведьмы мерещатся. Но ведь я не больна и все видела, ощутила боль. Что это?»

— Зорина, поднимись на второй этаж. Зайди в кабинет отца и открой сейф, — обратилась к ней Ксения Михайловна.

— Так он же все время закрыт.

— Знаю. После отъезда Дмитрия сейф стал моим. Код я тебе назову. Там пять цифр. Найдешь в книжном шкафу книгу Шодерло де Лакло «Опасные связи».

— Бабуля, я всегда удивлялась твоей начитанности. Ты помнишь множество авторов, названия книг. В твоем возрасте это большое достижение. А об этой книге я ничего не слыхала.

— Я всегда любила читать. Да и чем занять свободное время? Это молодежь сейчас сидит в компьютере, не оттащишь за уши. Перестали читать, а ведь книгу ощутить руками нужно. Она передает душе все, что написано, а в электронном виде ничего не почувствуешь. Когда прочитаешь хороший роман, закроешь его, то еще долго смотришь на книжку, мысленно поблагодаришь автора за предоставленную радость соприкосновения с героями. Это, конечно, если книга тебе понравилась. Поэтому книги в моем шкафу особенные, со вкусом подобраны.

Ксения Михайловна с глубоким уважением говорила о книгах, и Зорина мысленно восторгалась ею. Бабушка тем временем продолжала:

— Когда много читаешь, узнаешь людей, их поступки, жизнь, ведь в книгах столько историй, судеб. У нас всегда была большая библиотека, собирали старинные издания. И знаешь, внучка, что интересно: когда читаешь о людях, например, XVI века и сравниваешь с последующими поколениями, видишь, как меняются их взгляды, быт, отношения. Например, любовь. Она же не должна меняться? Но и она меняется. Мои предки передавали книги из поколения в поколение. Я никогда не выбрасывала их, считая, что это варварство. Книга, которую ты сейчас найдешь и откроешь, всего на всего ключ от моего сейфа. Она не представляет для меня никакого интереса. Я взяла ее из шкафа наугад и решила таким образом запомнить код. По крайней мере никто никогда не догадается, какой код в этом сейфе.

— Каким образом книга указывает на код? Он же не записан там?

— Откроешь книгу на середине, только точно раздели пополам, запомни номера обеих страниц, прибавь к последней цифре единицу. Это и будет код. Откроешь сейф и увидишь старую в красивой кожаной обложке, прошитой по краям золотыми нитями, тетрадь, о которой я тебе говорила. Возьми ее и принеси. Это очень ценная для меня вещь.

Зорина на мгновение оцепенела и с изумлением посмотрела на бабушку.

— Ну что ты застыла? Иди уже, — вывела ее из задумчивости Ксения Михайловна.

Голос бабушки заставил внучку встрепенуться. Она была настолько удивлена изобретательности пожилого человека, что подумала: «Ничего себе бабуля… Оказывается, я ее совсем не знаю».

Девушка послушно вышла из комнаты и поднялась по лестнице на второй этаж, где располагались шесть комнат: четыре спальни, рабочий кабинет отца, в который Зорина давно не заходила, и большая ванная комната. В кабинете всегда было прибрано, казалось, он стал чем-то вроде музея. Картины, старинные статуэтки, книжный шкаф во всю стену, кожаный диван с маленькой подушечкой и свернутый плед… Массивный письменный стол и мягкое кресло занимали большую часть кабинета. Все вещи навевали тоску и говорили, что здесь давно никто не работал. Зорина подошла к столу, прикоснулась к нему рукой, перевела взгляд на противоположную стену, где всегда висел портрет мамы. Если случалось зайти сюда, она всегда останавливалась и смотрела на родное лицо. И сейчас мысленно сказала: «Здравствуй, мама», — затем подошла к книжному шкафу и стала искать нужную книгу. Пришлось вытащить первый ряд книг и положить на стол. Когда в руках девушки оказалось то самое издание, она с любопытством пролистала несколько страниц. Ее взгляд задержался на одной из них. Пробежав глазами текст, она вернулась к привлекшим внимание строкам: «…Я, наконец, объяснился в любви, и хотя ответом мне было упорное молчание, я все же добился и другого ответа, быть может, наименее двусмысленного и самого лестного…»

Зорина улыбнулась, вспомнив Артема. «Что-то похожее на сегодняшнюю ситуацию в кафе… — подумала она. — Только в любви он мне не признавался. И как я могла открыть книгу именно на этих строках, заставивших вспомнить его? Удивительно».

Книга оказалась сборником писем. Она постаралась найти середину, запомнила номера страниц, к последней цифре прибавила единицу. Именно так ей сказала бабушка. Подошла к сейфу и набрала все числа. Но сейф не открывался.

— В чем дело? — спросила она вслух и снова открыла книгу. — Ах да, бабушка не сказала, номер какой страницы нужно запомнить — правой или левой. Я запомнила те, что справа, а теперь попробую запомнить слева.

После второй попытки механизм щелкнул, и сейф открылся.

— Ух! Вот это да, — протянула она, — ну и бабуля… Придумала же.

Зорина вынула толстую тетрадь, похожую на книгу. Ее обложка из черной кожи была надежно прошита тончайшими золотыми нитями. Листы внутри, будто тоненькие школьные тетрадки в клеточку, тоже аккуратно были сшиты. Названия или других обозначений на обложке не было. Тетрадкой, судя по многочисленным потертостям, часто пользовались. Пожелтевшие листы были исписаны мелким ровным, почти почерком, чернила местами выцвели. Наверняка на этих страницах хранились тайны многих поколений.

Зорина закрыла сейф, бережно прижала драгоценную ношу к груди и спустилась к бабушке. Когда она протянула ей тетрадь, женщина с особой осторожностью взяла ее и провела по обложке ладонью, будто стирая пыль веков.

— Здесь моя жизнь. Тайные мысли моих предков. Изобретения моей бабушки, потом матери и, конечно, мои. А также их результаты.

— Бабуля, ты такая сейчас загадочная… Я не поняла про твои изобретения. Ты инженер-конструктор?

— Да, деточка. Человеческих душ и судеб. Потом я передам знания семьи тебе. Иначе ты не сможешь воспользоваться ими никогда, ничего не поймешь. Здесь много тайн и загадок.

— Думаю, мне эти пережитки прошлого не понадобятся.

— Не говори так. Мне неприятно.

Зорина послушно замолчала, продолжив слушать.

— Зориночка, девочка моя, если ты не примешь все, о чем я тебе расскажу, я буду умирать в муках. Помни об этом. Эта тетрадь передавалась из поколения в поколение, и никто не сопротивлялся, не говорил то, что ты сейчас произносишь. Каждый с благодарностью и трепетом принимал дар и продолжал вести тетрадь, внося туда свою лепту. Кто как мог, как получалось. Мир меняется, но я не хочу, чтобы на тебе это прекратилось. Если не будет продолжения… Знай, я не успокоюсь до тех пор, пока ты не придешь на мою могилу и не закопаешь эту тетрадь. Только глубже закапывай, чтобы она была ближе ко мне. Все уходили на тот свет со спокойной душой. Вот и я хочу уйти со спокойной душой. Мне обязательно нужно передать свои знания, чтобы ты продолжила мой путь. Там, на небесах, я буду следить за тобой, как следит за мной моя мать.

— Бабуля, ты опять пугаешь меня… Как они могут следить, если их нет?

— А я не пугаю. Душа, милая моя, душа… Она вечна. Только куда она попадет, все узнают после смерти. Когда умру, ты убедишься в этом сама. В твоих руках записи трех поколений. И ты должна их продолжить.

— Так что же в этой таинственной тетради?

— Знаешь, внученька, это длинный разговор, и не на один день. Завтра его и начнем. А сейчас давай что-нибудь поедим. Я устала. Позови Марту и помоги мне приподняться.

Ксения Михайловна положила тетрадь под подушку. Зорина нажала на кнопку, которая располагалась сбоку от кровати, и механизм приподнял спинку. Поправив подушку, чтобы бабушке было удобно сидеть, девушка поставила перед ней сервировочный столик и позвала Марту. Вскоре появилась домработница с подносом, на котором находились стакан молока, тарелка овсяной каши и фрукты.

— Не хочу молоко, — воспротивилась Ксения Михайловна, — принеси чай с лимоном.

Марта тут же убрала стакан с молоком со столика и вышла.

— Зорина, завтра выходной, давай проведем его вместе. Не знаю, сколько мне осталось жить, но каждый прожитый день сейчас для меня праздник. В последнее время часто думаю, что когда-нибудь не проснусь. Поэтому откладывать разговор не стоит. Обещаешь?

— Конечно, обещаю, но давай не будем о грустном.

— Да, ты хорошая, послушная, добрая девочка… Я рада.

Разговор прервала Марта, которая принесла две чашки чая.

— Ксения Михайловна, чай готов, — с улыбкой произнесла она.

— Спасибо, милая.

Марта минуту постояла, будто ждала дальнейших распоряжений, но хозяйка, вскинув глаза на нее, произнесла:

— Ступай. Займись своими делами.

Домработница поспешила выйти.

— Бабушка, — отпив из чашки, возобновила беседу Зорина, — после таких таинственных откровений я подумала, что ничего не знаю о тебе.

— Да все как-то было не до этих разговоров. Каждый раз что-то мешало, останавливало, и я оставляла на потом. Но теперь пришло время, откладывать больше не хочу. Мы обо всем поговорим завтра. А сейчас я хочу спать, — улыбнулась она. — Да и тебе, наверно, пора ложиться. Спокойной ночи, моя дорогая.

— Спокойной ночи, бабушка. Но позволь мне еще спросить: кто и почему назвал меня Зориной?

— Назвала я. Это имя означает «светлая, рожденная на заре». Ты появилась на свет прекрасным июньским утром. Солнце багрянцем осветило горизонт, подарило море света, словно приветствуя новую жизнь и предсказывая, что пойдешь ты только по светлой дороге жизни к своему счастью. Поэтому я и назвала тебя Зориной. И никто не смел мне перечить, ведь только я могла видеть твое будущее. Во взрослой жизни тебе иногда будет казаться, что никто в мире не способен понять тебя по-настоящему, оценить по достоинству грандиозные замыслы, но не огорчайся. Это ненадолго. Все твои действия принесут реальные плоды, иногда просто ошеломляющие.

— Как романтично… Бабушка, в тебе столько тайн, это завораживает. Ты же расскажешь о моем будущем? Надеюсь, оно меня порадует, — улыбнулась внучка и поцеловала Ксению Михайловну.

— Завтра, моя дорогая, мы с тобой о многом поговорим. А сейчас я очень устала.

Зорина сделала еще несколько глотков чая. Увидев, что Ксения Михайловна закрыла глаза, плавно опустила кровать в исходное положение. Поправила одеяло, укрывая бабушку, девушка взяла поднос и тихонько вышла из спальни, почти беззвучно сказав:

— Спокойной ночи, бабуля. До завтра.

Проходя мимо стола, Зорина обратила внимание на свечи, которые в этот вечер так и не зажгли, как обычно любила делать бабушка. Включила ночник и бесшумно закрыла за собой дверь.

* * *

Марту взяли работать в этот особняк совсем молодой. Энергичная, стройная, приятная в общении кандидатка сразу понравилась хозяйке. И действительно, она стала быстро справляться с поручениями, вела хозяйство добросовестно, не претендуя на высокую зарплату. Женщине не было и тридцати, когда она похоронила мужа, прожив с ним всего два месяца. Овдовев в молодые годы, замуж так и не вышла, устроившись домработницей.

Довольно скоро Дмитрий Федорович женился, и у молодых должна была родиться Зорина. Марта случайно услышала разговор Ксении Михайловны с сыном о том, что надо подбирать няню, и предложила хозяйке выполнять эту работу. Та усомнилась, сможет ли помощница справляться с хозяйством и следить за ребенком? Марта без колебаний ответила: «А как же справляются жены и матери в обычных семьях? Я все успею». Ксения Михайловна удивилась такому рвению, но решила испытать Марту: если будет справляться, действительно, зачем лишний человек в доме? Ей выделили комнату на первом этаже, недалеко от спальни Ксении Михайловны, в которой она оставалась на ночлег. Эта комната и стала постоянным приютом домработницы. Через время Зорина выросла, и няня стала не нужна, но Марта продолжала жить в доме, выполняя привычную работу, дожидаясь девочку из школы или ее отца с работы. Несмотря на возраст, Марта так же, как и в молодые годы, все успевала: приготовить завтрак, обед, ужин, прибраться в комнатах и сделать много разных мелочей, о которых просили хозяева. Благо в доме было много бытовой техники, которая облегчала труд и экономила время. Ее собственная квартира в пятиэтажном доме находилась недалеко от особняка. До него можно было дойти пешком за тридцать минут. Если женщина в выходной и уходила, то только для того, чтобы встретиться с подругой. Возвращалась рано утром, когда в доме все еще спали, и сразу начинала готовить завтрак для хозяев. Марта до самого позднего вечера хлопотала по дому. Она уже не представляла другой работы и другой семьи. Несмотря на своеобразный характер Ксении Михайловны, Марта смогла ужиться с властной пожилой дамой, беспрекословно подчинялась ее приказам и капризам. Однажды Зорина предложила нанять еще одну помощницу, чтобы освободить от большой нагрузки уважаемую ими женщину, но Марта возразила и даже обиделась, долго молчала, а иногда и плакала, сетуя, что хозяйка недовольна ее работой. После такой реакции ни Зорина, ни Ксения Михайловна никогда больше не заводили этот разговор.