Яхонтова книга

Ольга Леонидовна Вербовая, 2022

Открыв книгу покойного дяди, Камилла становится жертвой злых чар. По словам колдуна, расколдовать девушку может чешуйка серебряной саламандры из королевства Зелёных Вод. Её жених Феликс немедленно отправляется в путь. Но кузина и лучшая подруга Камиллы Стефания случайно раскрывает обман, из-за которого Феликсу грозит смертельная опасность. Жених Стефании Гораций отправляется вслед за Феликсом, чтобы догнать и предостеречь, но неожиданно пропадает. Отец Феликса пытается разгадать тайну книги, однако также попадает под действие тёмной магии. Чтобы помочь кузине и всем троим мужчинам, Стефания решается тайком забраться в дом колдуна и найти нужные заклинания. Только на деле всё оказывается отнюдь не так просто…

***

Когда Аристарха убила взбесившаяся лошадь, никто в деревне о нём особо не жалел. Ни батраки, которые видели от хозяина не столько жалования, сколько брани и побоев, ни девки-служанки, коих он изрядно подпортил, ни соседи, которых он перестал почитать за ровню, как только женился на богатой невесте. Одна лишь вдова с семнадцатилетней дочерью убивались у его могилы, да Теодор украдкой утирал слёзы — брат всё же.

— До сих пор не могу поверить, что отца больше нет, — одетая в чёрное платье Стефания вытерла слёзы. — Целая неделя прошла, а мне всё кажется, вот-вот окликнет. Как я его порой ненавидела! А теперь… если бы ты знала, Камилла, как мне его не хватает!

— Я тебя понимаю, Стефа, — темноволосая девушка обняла плачущую кузину. — Мне жаль, что так случилось. Правда.

В этот момент Камилла сама, пожалуй, не понимала, что куда больше жалеет не дядю, а кузину. Дядю Аристарха она всегда недолюбливала, считая его человеком высокомерным и самовлюблённым. К тому же богатства он добился не собственным трудом, а умением нравится дочерям богачей. Отец рассказывал, что когда-то его брат был другим. А разбогатев, стал стыдиться не только соседей, но и собственную родню.

Особенно ненавидела его Камилла лет пять назад. Тогда у них сгорел хлев вместе с запасами на зиму. Аристарх тогда отказал брату в помощи. Клавдия едва убедила мужа взять брата и его жену в работники. Тот, в конце концов, согласился, но сколько унижений пришлось натерпеться родителям Камиллы.

Это ещё больше отдалило братьев друг от друга, но не смогло испортить дружбы между их дочерями. Рождённые в один и тот же год, они были неразлучны с самого детства. Вместе ходили в лес за грибами и ягодами, вместе убегали на речку и плели веночки из полевых цветов, вместе пряли пряжу и вышивали, вместе отбивались от мальчишек, которые дразнили их"медью и сажей"и норовили дёрнуть их за косы. Особенно доставалось от них рыжеволосой Стефании.

Когда на смену детству пришла юность, не было на свете никого, кто знал бы лучше сердечные тайны одной, чем её кузина. Сколько слёз было пролито на плече у Стефании, когда родители пожелали выдать Камиллу за сына кузнеца Эдмундаса!

— Феликс — прекрасный человек, я его уважаю, но я никогда, никогда не смогу его полюбить! — рыдала несчастная. — Моё сердце принадлежит Марку. Он — моя жизнь!

Стефания как могла утешала кузину. Она прекрасно знала, что дядя Теодор никогда не позволит дочери выйти за Марка. Недолюбливает он паренька. Знала она также о тайных встречах Марка и Камиллы под покровом ночи. Их жаркие объятия, пылкие клятвы, поцелуи при луне — для Стефании это давно не было секретом.

Вот и сейчас девушки, отдав дань сожаления безвременно ушедшему родственнику, стали говорить о своём, о девичьем.

— Я не знаю, что мне делать? — задумчиво проговорила Камилла. — Завтра к нам придёт кузнец Эдмундас вместе с сыном — свататься. Если я соглашусь — стану женой Феликса, если откажу — опозорю жениха. К тому же пойду против воли отца с матерью.

— Если бы я только могла тебе помочь! — ответила Стефания, обнимая подругу. — Я могла бы сказать: покорись судьбе, как покорилась я. Но покорилась бы я, если б знала, что такое любить всем сердцем, любить каждой частичкой своей души? Я могла бы сказать: борись за свою любовь до конца, но стала бы я за неё бороться? Хватило бы у меня сил? Я ведь, признаюсь, не особенно огорчилась, что моя свадьба с Горацием откладывается.

— Но ты не любишь Горация.

— Не люблю, — призналась Стефания. — Хотя и уважаю. Но не будь у меня к нему уважения, я ни за что не согласилась бы за него выйти. Даже если бы отец забил меня насмерть. Но Горация я знаю с детства. И, наверное, я смогу его полюбить. Да и меня он, надеюсь, тоже когда-нибудь полюбит.

— Тебе повезло, Стефа. Как бы я хотела, чтобы и Феликс меня уважал, но не любил! Но он меня любит, и это ужасно! Ведь если я даже смирюсь и пойду за него, я не смогу ответить ему той же любовью.

— А может, тебе стоит поговорить с Феликсом? Если он тебя любит, может… сам от тебя откажется?

— Боюсь, потому и не откажется, что любит.

— Но когда любишь, хочешь, чтобы человек был счастлив…

— Да, но влюблённый думает, что только он сможет сделать счастливым того, кого любит. Даже если это не так.

— Но ты, Мила, неужели если бы Марк любил не тебя, не отпустила бы его?

Камилла на мгновение задумалась.

— Отпустила бы, — ответила, наконец, глубоко вздохнув. — Потому что если Марк меня разлюбит, я умру здесь же, где стояла… Стефа, милая, а ведь я убью Феликса, если откажу ему! — вскричала вдруг с ужасом. — А если не скажу?.. Тогда я обреку его на медленную смерть. Медленную и мучительную… Нет, лучше я убью его сразу!

Через минуту девушки тщательно подбирали слова, которые Камилла скажет нелюбимому жениху сегодня же. До того, как он и его отец придут свататься. Пусть эти слова будут горьки, но благородны.

Когда же оные были найдены, девушка растерянно обвела глазами гостиную. Её взгляд зацепился за книгу, лежащую на спинке кресла. Никогда раньше Камилла не видела таких книг. Бронзовый переплёт, покрытый позолотой, казался сделанным из тончайшего кружева. Хитрый узор дополняли яхонты, разбросанные по обложке, словно капельки росы.

— Это я нашла в кабинете отца, — объяснила Стефания, заметив, с каким любопытством кузина рассматривает книгу. — Как раз хотела почитать.

— Красивая! — отозвалась Камилла. — Можно, я посмотрю поближе?

— Да, конечно…

— Барышня, Вас матушка зовёт, — сообщила внезапно вошедшая служанка.

— Хорошо, Лилия, иду… Ты пока смотри, Мила, я скоро вернусь.

Причина, по которой Клавдия вызвала дочь к себе, оказалось не столь серьёзной. Заметив, что нитки, которые Стефания подобрала для вышивки нового гобелена, крайне безвкусны, мать отпустила её восвояси.

Вернувшись в гостиную, Стефания застала жуткую картину. Камилла, бледная и измученная, лежала, откинувшись на спинку кресла. Тонкие руки, побелевшие от напряжения, закрывали книгу, словно из неё норовило выскочить нечто ужасное.

— Камилла, что случилось? — девушка в испуге бросилась к кузине.

Но та не отвечала. Стефания принялась её тормошить, но Камилла никак не реагировала.

Вскоре на крики сбежался весь дом. Долго Клавдия вместе со слугами пыталась привести племянницу в чувство, но безуспешно.

— Она жива, но в глубоком сне, — сообщил доктор, которого вызвали по такому случаю. — Я сделал всё, что мог, но вижу, медицина здесь бессильна.

Тогда Клавдия вместе с обеспокоенными родителями отправились к колдуну.

Взяв из рук Клавдии золотой, старик долго смотрел на спящую и, наконец, заговорил:

— Непростой это сон. Сама она проснуться не сможет. Кто-то позавидовал ей, молодой невесте, и напустил проклятие. Только чешуйка серебряной саламандры способна вернуть её к жизни.

— А что за саламандра? — в один голос спросили отец и мать.

— Она живёт далеко отсюда. В Королевстве Зелёных Вод.

Больше колдун не сказал ни слова, сочтя, что на золотой наговорил вполне достаточно. А через минуту и вовсе покинул дом, оставив родственников в полной растерянности.

***

— Королевство Зелёных Вод? — лицо Марка было бледным, голос дрожал. — До него же в жизни не дойти! Зачем, зачем ты дала ей эту проклятую книгу?

— Да если бы я знала! — оправдывалась Стефания.

— Она же лежала в твоём доме.

— Но она принадлежала отцу. Я не смела трогать его вещи.

— О, горе, горе! — воскликнул юноша, закрывая лицо руками.

Он рыдал, а Стефания не решалась сказать ему хоть слово, опасаясь, что Марк снова обрушится на неё с гневной тирадой. Ещё горше было осознавать, что его упрёки заслужены. Если бы она знала, что всё так получится! Да она бы скорее сожгла эту книгу в печи!

***

Феликс, которому рассказали о случившемся несчастии отец и мать Камиллы, сперва побледнел, как мел, но в следующий момент с трудом взял себя в руки.

— Чешуйка серебряной саламандры… Королевство Зелёных Вод, — проговорил он отчётливо, почти по складам. — Так знайте, я найду это королевство! — вскричал вдруг юноша. — Где бы оно ни было!

— Но сын мой… — начал было кузнец Эдмундас, но Феликс его оборвал:

— Не надо, отец, не отговаривайте меня. Лучше пожелайте мне доброго пути.

Никогда ещё Эдмундас не слышал в голосе сына столько решимости. На мгновение он даже подумал: он ли это, тот мальчик, который прежде всегда слушал отца?

— Что ж, сынок, доброго пути, — вздохнул кузнец, обнимая Феликса. Незаметно смахнул при этом скупые слёзы, выступившие на глазах. — Будь осторожен. Я буду молиться за тебя.

***

Утро выдалось особенно хмурым. Хотя последние три года Юлиан не помнил, чтобы какое-нибудь из них было солнечным. Небесное светило редко посещало этот лес. Но даже тогда оно с явной неохотой заглядывало в окна замка. Замка, хозяином которого был теперь он, граф Юлиан де Блувердад. До конца своей жизни.

"Хозяин! Это ж надо!" — молодой человек невесело усмехнулся собственным мыслям.

Глубоко вздохнув, он надел плащ, чёрный, как лес вокруг замка, и плотно закутал шею. Он и сам не понимал, зачем это делает. В замке, кроме него и слуги, нет никого, кто мог бы увидеть чудовищные шрамы. В лес едва ли кто рискнёт соваться, если ему, конечно, жить не надоело.

— Вы куда, сударь? — спросил старый слуга, когда Юлиан вышел в прихожую.

— Я ненадолго, Ираклий. Пойду прогуляюсь.

— Будьте осторожны. В лесу опасно.

— Благодарю. Я постараюсь.

"И ведь действительно стараюсь, — думал Юлиан, неспешно бредя вдоль зловещих, похожих на покрытые листвой скелеты, деревьев. — Только зачем? Зачем я так цепляюсь за свою никчёмную жизнь?"

Часто ему в голову приходила мысль, что было бы лучше, если бы его жизнь оборвалась тогда. Но преданный Ираклий не дал этому случиться. С каким терпением выхаживал он полумёртвого хозяина! Сам Юлиан тогда не надеялся, что останется жив. Но верный слуга не сдавался. В конце концов, упорство сделало своё дело. Да, это было благородно с его стороны. Но не стоило.

Много раз Юлиан задумывался о том, чтобы попытаться бежать, забыв об опасности. Но всегда его останавливал или Ираклий, который без колебаний подверг бы себя риску, следуя за ним, или собственный страх. И этот страх всегда появлялся внезапно, когда казалось, что бояться уже нечего.

Ираклий предостерегал хозяина, чтобы тот во время прогулок не уходил слишком далеко. Юлиан обещал, но сдержать слово удавалось далеко не всегда. Часто, увлёкшись прогулкой, он обнаруживал, что отошёл от замка на опасное расстояние. Тогда он возвращался назад.

Вот и сейчас, опомнившись, молодой человек обернулся. Замок скрылся за деревьями, и если бы он зашёл в этот лес случайно, то не догадался бы, что здесь вообще может быть след пребывания человека.

Неожиданно совсем рядом хрустнула ветка. Юлиан вздрогнул. Саламандра?

Если она близко, то бежать бесполезно. До замка не успеет. Если только чем-нибудь отвлечь…

Быстро повернув голову туда, откуда этот хруст доносился, молодой человек застыл в изумлении. Перед ним стояла девочка, дурно одетая, растрёпанная. Прижимая руки к груди, словно прикрываясь от удара, она смотрела на Юлиана испуганными глазами. На вид ей было не больше десяти, но глаза излучали недетское страдание. Словно кто-то её сильно обидел.

— Девочка, ты кто? — обратился к ней Юлиан. — Что ты здесь делаешь?

Она не ответила — лишь ещё сильнее сжалась. Юлиан сделал к ней шаг, но девочка отпрянула от него, словно это был не человек, а саламандра.

— Не подходите! Не трогайте меня! Пожалуйста!

Она смотрела на него так умоляюще, что Юлиан не решился больше к ней приблизиться.

— Как родители отпустили тебя сюда? Разве ты не знаешь, что в этом лесу живёт серебряная саламандра?

— Мне всё равно. Я сама ушла.

— Всё равно?! — повторил Юлиан взволнованно. — Ты радуйся, что до сих пор её не встретила. Иначе она бы тебя съела.

— Пусть ест, — ответила девочка равнодушно. — Жить мне всё равно незачем.

Юлиан был поражён. Меньше всего он ожидал услышать такое от ребёнка.

— Что ты говоришь, глупая? У тебя ещё вся жизнь впереди, а ты от неё так легкомысленно отказываешься.

— Не нужна мне такая жизнь! — прокричала путница. — Не нужна!

Где-то вдалеке послышался треск.

— Беги к замку!

Но девочка не сдвинулась с места. Тогда Юлиан схватил её за руку. Та тотчас же принялась вырываться.

— Отпустите! Не надо! Я не хочу!

— Успокойся! Есть я тебя не собираюсь.

Видя, что идти с ним странная девочка и не думает, Юлиан взял её на руки и быстрым шагом двинулся к замку. Его ноша, устав от попыток высвободиться, тихонько плакала.

***

Нет такого мужчины, который отказал бы себе в удовольствии овладеть девочкой. Эту истину Миранда усвоила за те несколько месяцев, что жила с матерью. Сколько грязных рук трогало её тело под пьяный смех последней! Поначалу Миранда сопротивлялась, пыталась вырваться, за что была наказана. Мать, разгневанная, что монета упущена, избила её в кровь и заперла в чулан."Не будешь работать — не будешь и есть", — сказала она при этом.

И Миранда работала. Когда посетителей было много, мать с довольной улыбкой пересчитывала серебро."Умница дочка", — хвалила она тогда Миранду. Когда же везло не особенно, мать была сильно не в духе и срывала всю злость на дочери.

Соседи же открыто называли девочку бесстыжей и гулящей. Подруги, которых она обрела ещё в приюте, стали откровенно её презирать, словно Миранда сама избрала такой путь.

Тот день обещал быть таким же, как все. Шум, пьяное веселье, драки и ругань, гости, от которых пахло дешёвой брагой. Один из них был особенно груб. Если бы Миранда удержалась от крика, когда он сделал ей больно, всё могло бы этим и закончиться. Но она не удержалась. Рассерженный самец ударил её по лицу. В тот момент девочка сама не понимала, что на неё нашло. Опомнилась лишь тогда, когда обидчик, оглушённый ударом ухвата по макушке, упал на пол.

"Теперь мать меня точно убьёт!" — пронеслась в её голове страшная мысль.

Тогда она и решила убежать. Всё равно куда. Лишь бы подальше от этого проклятого дома, который так и не стал для неё родным. А ещё лучше в лес. Пусть она там, скитаясь, умрёт от голода. Пусть её съедят дикие звери или даже серебряная саламандра. Лишь бы только умереть подальше от похотливых самцов и жестокой матери.

***

Сказать, что Ираклий удивился, когда Юлиан вернулся в замок с ребёнком на руках — значит, ничего не сказать.

— Где Вы были, сударь? — вскричал он.

Затем, сообразив, что если бы даже хозяин попытался бежать, невзирая на саламандру, за такое короткое время далеко бы не ушёл, стал спрашивать, как же занесло в этот лес девочку.

— Говорит, она сама ушла.

— Святое Небо! — воскликнул старый слуга, приблизившись к Юлиану и потрогав рукой детский лобик. — Да она же вся горит! Отнесите её в комнату, а я сейчас холодной воды принесу.

Через несколько минут слуга и господин сидели у постели больной, положив ей на лоб и щёки смоченные водой тряпицы. И Юлиан подробно рассказывал Ираклию о встрече.

— Непонятно только, почему она меня так испугалась, — закончил он рассказ. — Шрамов она видеть не могла, кто я такой, вряд ли узнала. Король, скорее всего, приложил все усилия, чтобы Юлиана Блувердада вычеркнули из памяти.

— Должно быть, кто-то её обидел. Кто-то из мужчин. Может, от отца-пьяницы убежала.

***

На третий день жар у Миранды спал. Увидев, что находится в замке в окружении двух мужчин, девочка вначале испугалась. Потом стала удивляться. В те минуты, когда она приходила в чувство, она видела у своей постели то молодого хозяина замка, то его старого слугу. Граф рассказывал ей сюжеты из каких-то книжек, Ираклий развлекал девочку разными житейскими историями: то забавными, а то поучительными. Но ни один из них не делал попыток её тронуть. Не малейшей нескромности не было в их поведении, ни намёка на то, что ей придётся удовлетворять их желания.

Вскоре испуг и удивление девочки сменились искренней привязанностью к этим людям. Особенно полюбила она дедушку Ираклия, который в её присутствии становился просто образцом живости и весёлости.

— Дедушка, а почему граф никогда не снимает плаща? — спросила его как-то Миранда.

— Видишь ли, внученька. Моего хозяина жестоко били и мучили. И от этих мучений остались шрамы.

— За что его так?

— Люди злые. Такие не выносят тех, кто лучше и благороднее их самих. А тем паче тех, кто не боится сказать правду.

— И вы убежали от них в лес? От злых людей?

— Моего хозяина сослали в этот замок против воли. А я сам поехал. Я не мог оставить графа одного, потому что с детства люблю его, как сына родного.

Миранда хотела спросить ещё что-то, но в этот момент в комнату вошёл Юлиан.

— Ваша светлость… — Миранда попыталась встать, но Юлиан сделал ей знак лежать.

— Как ты себя чувствуешь?

— Уже лучше, благодарю Вас… Дедушка Ираклий он… он лучший дедушка в мире!

— О, это правда, — согласился Юлиан, слабо улыбнувшись.

Ираклий от такой похвалы несколько смутился.

— И Вы, Ваша светлость. Вы хороший, добрый. Вы не такой, как они.

— Они — это кто? — осведомился граф.

Миранда замялась. Она не знала, стоит ли рассказывать такое. Вдруг эти мужчины после этого сочтут её бесстыжей? Тогда, в лучшем случае, от неё с презрением отвернутся или выгонят вон. А в худшем… О том, что будет в худшем, Миранда уже знала.

— Впрочем, если не ты хочешь об этом говорить, — добавил Юлиан, заметив её смятение, — никто не будет заставлять тебя это делать.

— Но если ты когда-нибудь захочешь рассказать, — прибавил в свою очередь Ираклий, — знай, что я и Его светлость сохраним это втайне. Даже если мы когда-нибудь выберемся из этого леса.

— Я расскажу, — ответила Миранда. — Только не сейчас. Хорошо?

***

До семи лет Миранда не знала, кого называть отцом и матерью. Своих родных она в глаза не видела. Нянечки в приюте говорили, что её мать — горькая пьяница. Отец — человек и вовсе случайный, каких у матери были десятки.

Так и росла девочка среди таких же сирот, как и она сама. Многие, как и она, были выброшены собственными родителями, как ненужные вещи. У других смерть отняла любимого отца и мать. Последним Миранда втайне завидовала. Ведь они знали, что такое отеческая любовь, видели ласковые руки матери. Их обнимали, целовали, о них заботились. Миранду же никто не обнимал, не целовал.

Каждый свой день рождения девочка загадывала одно и то же желание — чтобы мама пришла и забрала её к себе. А на седьмой она благодарила Небо за то, что даровало ей родителей. Они явились неожиданно, как будто из волшебной сказки. Королевство Рыжего Солнца, о котором Миранда слышала на уроках географии, теперь казалось девочке по-настоящему сказочным. Потому что там жили мать и отец, и туда они её заберут. Совсем скоро, как только уладят все формальности. Миранда уже видела сны, где она плывёт на корабле через огромный океан вместе с матерью и отцом, над ними светит солнце, и все счастливы.

Но так же неожиданно детская мечта разбилась в прах. В одно утро Миранда проснулась от грохота барабанов и услышала голос королевского глашатая. Отныне, по указу Его Величества короля Симеона Пятого, строжайше запрещается отдавать детей на усыновление жителями королевства Рыжего Солнца. В случае неповиновения провинившегося ждёт смертная казнь через отсечение головы.

"Почему?" — спрашивала Миранда.

"Потому что, — отвечали ей нянечки, — жители королевства Рыжего Солнца увозят наших детей для того, чтобы там скормить их золотой саламандре".

"Но мать и отец говорили, что она добрая", — пыталась возразить Миранда.

"Это они тебя обманывали, чтобы ты охотнее с ними поехала, — был ответ. — А на самом деле наша серебряная в сравнении с ней безобидный цыплёнок".

Долго отказывалась девочка верить, что такие добрые и милые люди, которых она уже считала родными, могли так жестоко её предать. За что? Она же им верила, как самой себе!

Больше она не просила Небо даровать ей мать и отца. Такова жизнь, что чужие дети никому не нужны. В добрые намерения желающих взять себе сироту девочка больше не верила.

Но в десять лет Миранду ждал ещё один сюрприз. Мать, родная мать явилась в приют. Когда же она сказала, что намерена забрать её домой, девочка с лёгкостью простила ей все годы одиночества и заброшенности. Она вспомнила о дочери — и это главное. Единственное, чего боялась Миранда, так это то, что её не отдадут родной матери. Вдруг чиновников смутит, что она была пьяницей? Или откажут потому, что живёт без мужа?

Перестала волноваться лишь тогда, когда вышла за ворота приюта вместе с матерью. Тогда ей казалось, что всё самое худшее позади, а впереди её ждёт новая жизнь — счастливая жизнь в родном доме с любящей матерью.

Но это только казалось. Родной дом оказался жалкой заброшенной лачугой, пропахшей дешёвой брагой, с кучей мусора, который не убирали, наверное, с того самого момента, как Миранда появилась на свет, с валяющимися на лавках пьяными мужиками, по которым ползали клопы и тараканы.

"Запомни, — сказала ей мать, как только девочка переступила порог дома. — Я взяла тебя не для того, чтобы с тобой возиться. Тебе десять лет, ты уже работница. Будешь делать то, что я тебе скажу".

Так девочка стала торговать своим телом.

***

— Гнида гадкая вонючая! — Ираклий сжал кулаки. — Задушил бы эту гадину своими руками! И пусть Небо меня за это осудит!

— Что случилось, Ираклий? — спросил слугу удивлённый Юлиан. — Кого Вы хотите задушить?

— Да матушку Миранды! Таким тварям на земле не место! Истреблять их надо, как бешенных собак!.. Клянусь, если кто-нибудь ещё хоть раз попытается Миранду обидеть, я ему такое устрою — пожалеет, что на свет родился!

Юлиан невольно отшатнулся — такой свирепый взгляд был у Ираклия. Не надо было большой фантазии, чтобы догадаться, что клятву его слуга исполнит, даже если тот, кто посмеет обидеть его названную внучку, будет его хозяин.

Юлиан не знал, что именно рассказала его слуге Миранда на следующий же день после того, как обещала, что когда-нибудь поделится своей тайной. И сейчас она изъявила желание поделиться с дедушкой Ираклием — и только с ним. От этой мысли Юлиану стало немного грустно.

— Вы не обижайтесь, сударь, но я не могу Вам рассказать. Я обещал Миранде…

— Я всё понимаю. Более того, я безмерно уважаю тех, кто умеет хранить тайны и держать слово.

***

— Дурак Феликс! Герой выискался! Уши развесил! Уже, небось, идёт и представляет себе, как добудет чешуйку и спасёт свою Камиллу. Что ж, мечтай, мечтай, голубчик! Посмотрим, какими будут твои мечты, когда саламандра станет тобой обедать!

Это злобное шипение услышала Стефания, притаившаяся за дверью. А ведь минуту назад она только что собралась с духом, чтобы постучаться."Будь что будет, — думала девушка. — Пусть колдун на меня рассердится, пусть ругается. Может, в конце концов, скажет что дельное?"Ведь он — последняя надежда.

Теперь надежда рухнула в одночасье. Благородный Феликс в ловушке! Первой мыслью Стефании было бежать прочь от дома колдуна. Нет, нельзя — он может заметить. Подумав так, девушка попятилась от жуткой двери. Если что, можно будет сделать вид, будто она идёт к нему за советом. Хотя возможно ли обмануть колдуна?

Так, пятясь, она дошла до плетня. А оказавшись снаружи, стремглав понеслась прочь, через поля с золотыми подсолнухами.

— Эй, Стефа, ты куда несёшься? — окликнул её Гораций, которого она едва не сбила с ног. — Уж не пожар ли случился?

— Феликс в опасности! Надо что-то делать!

— Да стой же ты! Расскажи толком.

Чуть отдышавшись, Стефания рассказала ему о том, что услышала за дверью дома колдуна.

— Матушка моя говорила, что он скользкий тип, — проговорил парень после некоторого раздумья. — Но я никогда не думал, что настолько… Вот что, Стефа, беги домой, а я попытаюсь догнать Феликса. Он не должен был уйти слишком далеко. И держись от колдуна подальше, обходи его дом стороной. Поняла?

— Поняла, — кивнула Стефания.

Однако домой пошла не сразу. Она ещё видела, как, наскоро собравшись в дорогу, Гораций вскочил на коня и понёсся прочь.

***

В то время, как Стефания пыталась узнать правду у колдуна, кузнец Эдмундас направлялся к её матери.

"Ясно, что дело в проклятой книге, — размышлял он по дороге. — Недаром же Камилла прикрывала её руками. Но я загляну в эту книгу. Докопаюсь до истины. Кузнецы — народ крепкий, их так просто не возьмёшь!".

Несколько дворов — и вот уже Эдмундас у дома Аристарха. Нет, Клавдии. Той милой, любимой и горячо желанной Клавдии. Девушки с солнечной косой, одетой нынче во вдовьи уборы. Той, которую он так долго и безуспешно пытался забыть.

Лилия поспешила доложить хозяйке о приходе Эдмундаса. Вскоре Клавдия вышла к нему. Поприветствовав его как друга и соседа, она велела служанке сделать чай, но гость от чая отказался.

— Вот что, Клавдия, — кузнец буквально силой подавил в себе порыв обнять несчастную вдову, заставляя себя перейти сразу к делу. — Я хочу знать, какое зло сразило мою будущую невестку.

— Я бы и рада тебе помочь, но мне и самой неизвестно. Подозреваю, дело в той самой книге, что она читала.

— За этим я сюда и пришёл. Позволь мне самому посмотреть эту книгу.

— Но Эдмундас, это опасно! — воскликнула Клавдия, услышав просьбу. — Одно лишь Небо знает, что может с тобой случиться. Камилла…

— Камилла — хрупкая барышня, — оборвал её кузнец. — Я же здоровый и крепкий мужик. Испугать или навести на меня злые чары не так-то и просто.

В конце концов, ему удалось уговорить хозяйку принести злосчастную книгу.

Теперь только Эдмундас почувствовал, как страх подступил к горлу. Когда желанная вещь лежала в кабинете покойного Аристарха, держаться и храбриться было куда проще. Теперь же, когда она рядом, на коленях, и стоит только её раскрыть, голос изнутри настойчиво советовал поберечь себя.

Вот так взять и отступить? Ну уж нет! Кроме страха, у него есть ещё и гордость. И эта гордость говорила, что нужно довести начатое до конца.

С этими мыслями он решительно распахнул книгу.

Клавдия стояла рядом, твёрдо решив не покидать Эдмундаса, пока он читает.

Неожиданно из людской донёсся тревожный крик Лилии:

— Пожар! Пожар! Горит!

— Что случилось? Где горит? — спросила хозяйка, выбежав в коридор, по которому в панике металась служанка.

— Там, сударыня! Конюшня!

Огонь, к счастью, удалось быстро потушить. Ни животные, ни батрак серьёзно пострадать не успели.

Убедившись, что всё в порядке, Клавдия вернулась в гостиную. Эдмундас сидел над книгой, бледный, как полотно, лицо выражало напряжённую борьбу.

— Что с тобой, Эдмундас? — спросила обеспокоенная хозяйка. — Что ты там увидел?

— Зло…оно…очень сильное, — прошептал кузнец. — Не смотри…

Больше он ничего сказать не успел, упав без сил на спинку кресла. Напрасно Клавдия звала его по имени, умоляла очнуться. Разбудить его было невозможно.

***

Вся следующая неделя тянулась для Стефании, подобно кошмарному сну. Камилла и отец Феликса спали беспробудным сном, и не было больше надежды на их исцеление. На Марка рассчитывать было бесполезно — с тех пор, как с Камиллой случилось несчастье, редко кто в деревне видел его трезвым. Сломленный горем, парень целыми днями просиживал в кабаке. Гораций с Феликом должны были вернуться в три дня, но обоих всё не было видно.

Иногда девушке казалось, что колдун узнал о замыслах Горация и убрал его с пути злыми чарами. А то и вовсе загубил, дабы не мешал бедному Феликсу идти навстречу своей смерти.

Что делать с проклятой книгой, никто не знал. Пробовали сжечь, но огонь не причинял ей вреда. Топили в реке — не тонула.

Другая неделя вслед за этой также не принесла добрых вестей. Тогда, отчаявшись, девушка решила снова навестить колдуна. Но на этот раз она не собиралась стучаться в дверь, смиренно надеясь, что он смилостивиться. Она залезет к нему тайком, когда он отлучится из дому.

Наконец, такой день настал. Увидев, что колдун идёт к лесу с корзиной в руках, девушка обрадовалась. Это значит, он будет весь день собирать травы. За это время она, может быть, найдёт в его доме что-то, что поможет разбудить Камиллу и узнать, что стало с женихом и соседом.

Проникнуть к колдуну труда не составило. Он никогда не закрывал двери, ибо никто прежде не осмеливался заходить без спросу к могущественному магу. Гораздо труднее было преодолеть страх, охвативший девушку на пороге. Он поймал её, словно ловец зверька, в железные сети. Стефания на минуту даже пожалела о своей дерзости. Хотелось бежать, пока не поздно.

Бежать? Сейчас, когда судьба Камиллы, Феликса, Эдмундаса и Горация на волоске. И от её решимости, возможно, зависит сама их жизнь. Нет, отступать уже поздно. Раз она уже начала, то пойдёт до конца.

Стараясь не думать о том, каков может быть конец, девушка переступила порог, аккуратно закрыла за собой дверь и огляделась. Обстановка внутри была достаточно богатой: добротная деревянная мебель, кованые сундуки, ковры с золотым шитьём, медвежьи шкуры, на оленьих рогах висела шуба — в деревне такая не всякому была по карману.

В кухне пахло травами. На верёвках висели связками засушенные жабы, мышиные хвосты, на полках рядами выстроились склянки с разными жидкостями. Из большого котла на печи доносились запахи благовоний.

Миновав кухню, Стефания оказалась в рабочем кабинете хозяина. Книги… Как раз то, что нужно.

Схватив с полки первую попавшуюся, девушка перелистнула страницу. Заклинания, заклинания… Чтоб куры неслись, чтоб корова доилась, на рост моркови, защитить огород от сглаза, чтобы лук родился… В другое время Стефания бы с удовольствием рассмотрела их получше, но сейчас ей было не до этого.

Далее шли порчи и сглазы."Венец безбрачия","печать одиночества", отнять удачу, наслать кликушество, повенчать с покойником, привязать дух умершего, порча на бедность, чары на след, на ветер, чары для калек, кладбищенский приворот… От разнообразия порч и проклятий у девушки зарябило в глазах. Но нет, наводить порчу она не собирается. Вот было бы что-то о том, как её снять.

Целебные заговоры… Наконец-то! От желтухи, от зубной боли, от припадков, от сухого кашля, унять боль. На последнем Стефания остановилась, чтобы выучить. У матушки порой бывают жуткие мигрени. Может, хотя бы заклинанием ей помочь.

Повторив про себя несколько раз эти слова, девушка стала листать дальше. Целебных заговоров оказалось до обидного немного, а на снятие порчи — и того меньше. Да и те избавляли либо от одиночества, либо от невезения в торговых делах.

Не найдя ничего подходящего, Стефания закрыла книгу, поставила её на место и взяла с полки следующую.

Травник. Может, какая-то из трав исцелит Камиллу и Эдмундаса? Чтобы не тратить время зря, она сначала смотрела, от чего та или иная трава помогает. Но вдруг что-то привлекло внимание девушки.

"Легенда гласит: в стародавние времена, когда землю населяли саламандры, юноша по имени Герман был помолвлен с девушкой Анной. Когда Герман уходил на войну, его невеста обратилась к магу с просьбой уберечь её возлюбленного. Маг дал ей заговорённый корень, наказав, чтобы Герман всегда носил его с собой, тогда и стрела мимо пролетит, и меч его минует. Анну же предостерёг, чтобы никому про этот корень не сказывала.

По легенде, Анна нарушила запрет и рассказа обо всём своей кузине Джуне, чью любовь Герман когда-то отверг. Желая отомстить, Джуна выкрала у него этот корень, и Германа убили в бою. Анна вскоре умерла с тоски по нему. Её похоронили рядом с возлюбленным. На третий день на их могилах выросли цветы с зелёными лепестками. Сами цветы нежные, хрупкие, но корни их мощные".

Но"Германов корень", или"корень Анны" — как называют растение — никак не смог бы помочь Камилле. По поверью, он защищает от всякого оружия.

Стефания хотела была перелистнуть страничку, но вдруг в сенях послышались шаги.

Колдун вернулся! Мигом поставив книгу на место, девушка принялась лихорадочно оглядываться, ища, куда бы спрятаться. Да и можно ли? Вдруг неведомый страж уже дал хозяину знать, что у него гости? Тогда она пропала!

Шаги тем временем становились всё громче. Стефании ничего не оставалось, как, бесшумно выскользнув из кабинета, забежать в кладовку, умоляя Святое Небо, чтобы колдуну не пришло в голову туда заглянуть.

В какой-то момент ей показалось, что колдун движется именно туда. Со страху бедная девушка вжалась в стенку. И не смогла сдержать крика, почувствовав, что падает.

***

Стефания не сразу поняла, где находится. Море, кругом бескрайнее море. Куда ни повернёшься, нигде не видно берега. И вот она одна среди водной глади. Как она здесь оказалась?

Впрочем, раздумывать было некогда. Сейчас главное — доплыть хоть до какого-нибудь клочка суши… Знать бы только, куда плыть.

"Да куда-нибудь, — подумала она в следующее мгновение. — Хотя бы вперёд".

Она гребла изо всех сил, уворачиваясь от волн, так и норовивших накрыть свою жертву с головой и утащить в подводное царство. Они словно забавлялись с ней, то затихая, а то разыгрываясь вновь, то давая призрачную надежду, а то отнимая её.

Силы были явно неравны. Вскоре Стефания, совсем измученная, стала захлёбываться солёной водой.

"Прощайте, матушка! — подумала она с отчаянием. — Я больше никогда Вас не увижу… Камилла, прости, родная, я не хотела! Ты же знаешь, я бы никогда… Прощай и ты, Гораций, свадьбе нашей не быть. Теперь ты свободен… если жив".

Солнце, как ей вдруг показалось, блеснуло особенно ярко. Стефания задрала голову — хоть увидеть его в последний раз.

Над морем парила саламандра. Солнечные лучи отражались от её золотых чешуек. Красивое зрелище!

Приблизившись, золотая ящерка стала дуть на водную гладь. Стефанию охватило чувство, будто волны опускаются всё ниже.

"Наверное, иду ко дну", — подумала она с сожалением.

Противиться она уже не могла — лишь не отрываясь смотрела на саламандру.

Неожиданно под ногами оказалось что-то твёрдое. Что это? Девушка огляделась. Она стояла на мокром песке. По обеим сторонам от неё возвышались стены вод, образуя узкий коридор.

Девушка ещё раз взглянула на саламандру. Та продолжала дуть на воду. При этом, как показалось Стефании, в её сапфировых глазах был упрёк: чего же ты медлишь?

— Бегу, бегу! — спохватилась девушка.

На деле бежать не получилось. Сказывалась усталость от плавания. Сначала она брела, шатаясь, вперёд, по песчаной тропе. Когда и на это сил перестало хватать, поползла на четвереньках. Саламандра следовала за ней, терпеливо продувая проход.

Наконец (Стефании показалось, будто прошло несколько вечностей), водяные стены стали совсем низкими, а потом и вовсе пропали. Тогда девушка в полном изнеможении рухнула на песчаный берег.

***

О печальной участи Миранды Юлиан узнал на следующий же день после того, как это стало известно Ираклию.

— Теперь, Ваша Светлость, Вы станете меня презирать? — спросила девочка.

— Никогда! — воскликнул Юлиан, с трудом справившись с волнением.

Не потому он от неё отвернулся, когда она вела свой рассказ, а лишь для того, чтобы девочка не испугалась при виде его лица, искажённого яростью.

— Я никогда не буду презирать тебя за то, в чём нет твоей вины, — проговорил он затем, поворачиваясь к Миранде и глядя ей прямо в глаза. — Я буду презирать твою мать, негодяев, что тебя трогали, короля, но только не тебя, Миранда.

— Короля?! — глаза у девочки расширились от удивления. — Неужели из-за меня можно презирать самого короля?

"По крайней мере, я уже позволил себе эту вольность", — мысленно ответил ей Юлиан, а вслух сказал:

— Я презирал и буду презирать всякого, кто обидит ребёнка. Кто бы он ни был. Кстати, ты должна знать: золотая саламандра не ест людей.

Миранда посмотрела на него недоверчиво. Впрочем, Юлиан и не ожидал, что девочка ему поверит. Сколько людей, включая самого короля, говорят, что золотая саламандра питается детьми. С чего же ей, спрашивается, игнорировать всеобщее мнение ради слов изгнанника?

— Вы хотите сказать, Ваша Светлость, что король обманывает?

— Я не хочу сказать, что люди, которых ты почитала за родителей, тебя предали.

Если бы Юлиан знал, какую бурю вызовут его слова в душе девочки! Нелегко смириться с предательством тех, кому веришь, к кому успел привязаться настолько, что считаешь самым близким. Чтобы избежать боли, начинаешь цепляться за надежду, что это не так, это какая-то ошибка, ну не мог он так поступить. Теперь же, после слов графа, эта надежда воскресла с новой силой. Прежде Миранде казалось, что она свыклась с мыслью о предательстве. А ведь она всегда втайне мечтала, чтобы саламандра-людоедка оказалась страшной сказкой.

"Может, эти люди меня действительно любили? — думала девочка. — Но почему, если золотая саламандра не ест людей, король не разрешает увозить детей в Королевство Рыжего Солнца? Он ведь такой добрый и справедливый! Для него подданные — что дети родные. Разве может отец хотеть зла своим детям?"

Миранда вдруг со стыдом вспомнила, как в минуты отчаяния думала, будто королю всё равно, что с ней происходит. Не видит он ни её, ни других несчастных. Живя в роскошном дворце, он даже не думает, что у кого-то нет крова. Эта же мысль полезла ей в голову и теперь.

"Нет, это я плохая, если так думаю, — оборвала девочка саму себя. — Король не может быть равнодушным. Это всё придворные льстецы — они его обманывают, а он им верит. Если бы король знал всю правду, он бы никогда не допустил, чтобы его подданные страдали".

Или может, это граф ошибается? О том, что он врёт, не хотелось и думать. Вдруг золотая саламандра и вправду ест людей, только граф Блувердад этого не знает?

Наконец, устав от размышлений, Миранда решила, что утром обязательно поговорит об этом с дедушкой Ираклием.

***

— Нет, золотая людей не ест. Это наша, серебряная, человечиной питается.

— Так значит, дедушка, короля обманули! — от волнения Миранда приподнялась на подушках. — Надо будет сказать ему правду. Ведь мы скажем, правда скажем, дедушка? Как только выберемся из леса?

Ираклий в ответ грустно улыбнулся. Очень ему не хотелось огорчать ребёнка. Но ещё меньше ему хотелось врать.

— Король её уже знает.

— Как знает? Ему уже кто-то сказал?

— Сказал, причём давно. Три года назад. И жестоко за эту правду поплатился.

— А что с ним стало, дедушка?

— Его бросили в темницу, били, пытали…

— Пытали? Это как?

— Жгли пятки на медленном огне, рвали щипцами, растягивали на дыбе, колесовали, морили голодом… Потом, забитого и измученного, сослали далеко в лес, в тёмный замок…

— А что же король? Он об этом знал?

— Конечно. Всё это сделали по его приказу.

— А что этот человек? Он жив?

— Хвала небесам! Но тогда на него было страшно смотреть. Я боялся отойти от него хотя бы на шаг — он мог умереть в любой момент.

То, что сказал Ираклий, поразило девочку до глубины души. С детства привыкшая к мысли, что Королевство Зелёных Вод — самое справедливое и самое свободное королевство в мире, Миранда никак не могла взять в толк, как в этом королевстве могут сослать за правду. Нет, это бред — ссылают только преступников! Король не может наказать ни за что! Если графа Блувердада сослали, значит, он действительно провинился. Пусть даже он этого не осознаёт. А дедушка Ираклий… Он так любит хозяина, что упорно не желает верить в его виновность.

Но в чём граф провинился? В том, что ошибся насчёт саламандры? Получается, его наказали за ошибку? Нет, значит, было ещё что-то — о чём дедушка Ираклий умолчал.

Но всё-таки одна мысль не давала Миранде покоя. Она не понимала, какое преступление мог совершить человек, чтобы его нужно было подвергать жестоким пыткам. И зачем было везти его умирающего в лес?

Впервые в жизни девочка задалась вопросом: а такой ли король добрый и справедливый на самом деле?

***

Мало-помалу Миранда выздоравливала. Вскоре она уже гуляла около замка с дедушкой Ираклием. Иногда компанию им составлял Юлиан, однако чаще предпочитал прогулки в одиночестве. Ираклий с беспокойством замечал, что хозяин стал реже бывать в замке и уходил всё дальше в лес. Казалось, что Юлиан желает быть съеденным саламандрой. Но нет — с появлением в замке Миранды он, напротив, стал живее.

Да, эта девочка действительно стала смыслом его жизни. С того самого дня, как он узнал её историю, он дал себе клятву во что бы то ни стало вывести её из леса. Но не для того, чтобы вернуть жестокой матери. В глухом лесу девочке и то будет лучше, чем с ней. Мысль отправить её в Королевство Рыжего Солнца захватила Юлиана настолько, что он готов был часами бродить по лесу, рискуя попасться саламандре, чтоб только найти дорогу, по которой можно выбраться. У Миранды узнавать было бесполезно — она блуждала несколько дней и мало что помнила.

Да, своей жизнью он мог бы рискнуть. Но как вывести Миранду? Подвергать риску её жизнь совершенно не хотелось. Он не знал, что будет делать, когда найдёт дорогу. Но твёрдо решил: делать что-то будет обязательно.

***

Очнувшись, Стефания увидела над собой группу людей. Они о чём-то переговаривались между собой.

— Вот смотрите, глаза открыла, — проговорил один. — Значит, жива. Кто ты: человек ли, или дева морская? Откуда ты?

— Человек я, человек, — ответила девушка.

— Как же тебя занесло-то сюда?… Саламандра? Воды раздвинула? Так ты что, по воде пришла, не приплыла?

На их лицах было недоумение. Оно и понятно — в такое трудно поверить.

— Что вы тут столпились, бездельники? — неожиданно громко их окликнул богато одетый господин. — Живо работать!

— Да тут, сударь, девка пришла… по воде.

— Что?! — лицо господина вытянулось.

— Всё как есть, сударь. Сама так сказала.

Господин приблизился к Стефании, которая тут же встала и поклонилась. Сделала она это крайне неохотно, ибо сей знатный господин ей сразу не понравился. И выражение лица у него какое-то неприятное, и с работниками разговаривает грубо, совсем как её отец.

— Как твоё имя? — спросил он.

— Стефания.

— Откуда ты?

— Из Королевства Подсолнухов.

— Говоришь, по воде пришла?

— Именно так, сударь.

— Как это было?

Девушка в нескольких словах рассказала ему о том, как, забравшись в дом колдуна, очутилась среди моря, и как золотая саламандра её спасла.

— Ты, наверное, очень устала? — произнёс знатный господин с сочувствием, которого Стефания, по правде говоря, никак не ожидала. — Так будь моей гостьей. Я барон Мисуллан, буду рад принять тебя в своём доме. Ну-ка, Стефания, садись в карету — мой кучер доставит тебя прямиком в моё имение.

— Благодарю Вас, Ваша Светлость.

Когда карета с запряжённой тройкой несла её прочь от берега, Стефания с любопытством глядела на проплывающие мимо дома горожан: богатые — с садами, коваными оградами, большими окнами, и бедные — деревянные, с прохудившимися кровлями, кое-где покосившиеся; на бакалейные лавки, швейные мастерские с вывесками, аптеки, фабрики. Особенно же внимание девушки привлекало море, мелькавшее по левую сторону. Только сейчас она заметила, что вода не голубая, а чуть зеленоватая.

"Не это ли Королевство Зелёных Вод?" — пришло девушке на ум.

И точно — чем дальше карета отъезжала от города, тем чаще на пути стали попадаться ручейки и речушки. Их воды также отливали зелёным.

По мере того, как путешествие приближалось к концу, на пути стали встречаться крестьянские хижины, поля с золотой пшеницей и рожью, заливные луга. У речки, зелёной, как и все воды, стояли рыбацкие лодки.

Вскоре карета подъехала к роскошному дворцу, напоминавшему шкатулку, с колоннами, с башенками. Там она и остановилась. Лакей в ливрее помог девушке выйти из кареты.

Внутри убранство поражало роскошью. Картины, стены с отделкой из мрамора, золочёные перила на лестнице, гобелены с золотым шитьём — всё это говорило о сказочном богатстве владельца.

Стефания жалела, что сначала подумала про барона плохо. Всё-таки он отнюдь не бессердечен, если подобрал и привёз к себе во дворец уставшую путешественницу. Её отец точно бы не проявил такого благородства.

Барон распорядился отвести гостье комнату. Слуга принёс еду, на которую проголодавшаяся Стефания набросилась с жадностью.

После еды ей нестерпимо захотелось спать. И едва её голова коснулась мягкой подушки, она тут же забылась сном.

Проснулась девушка оттого, что кто-то её бесцеремонно расталкивал. Открыв глаза, она увидела мальчика лет эдак четырнадцати.

— Стефания, просыпайся! — шептал он. — Скорее!

— Что-то случилось? — сонно пробормотала девушка.

— Беги отсюда! Мой отец на тебя донёс. Спасайся, иначе тебя казнят!

— Твой отец… Он…

— Барон Мисуллан. Я его сын Фредерик.

— Но я же ничего не сделала.

— Ты пришла по воде, не плавая. По закону, за это следует смертная казнь.

Остатки сна мигом улетучились. От удивления девушка выпучила глаза и села на кровать.

— Ничего себе! Интересные у вас в королевстве законы!

— Пойдём скорее! Я знаю, где тайный ход. Я тебя выведу.

— Да, да, конечно, Ваша Светлость.

Оглядываясь, молодой баронет вышел из комнаты, дав гостье знак следовать за ним. В конце коридора была тёмная, едва освещаемая канделябрами лестница, по которой Фредерик и Стефания осторожно спустились. И оказались в подвале. Только там девушка рискнула полюбопытствовать, кому пришло в голову принимать такой необычный закон.

— Это наш король Симеон Пятый. Он издал этот указ ещё в начале царствования.

— Да, в чём, в чём, а в чувстве юмора вашему королю не откажешь!

— Да какое там чувство юмора? Обыкновенная паранойя.

За то время, что они брели по сводам подземелья, Фредерик успел поведать гостье о предсказании, которое один старый ворожей сделал королю.

"Вы, Ваше Величество, будете царствовать спокойно, пока со стороны океана юная дева не придёт по воде, не плавая. После этого Ваша власть пошатнётся".

На следующий же день Симеон Пятый издал указ, запрещающий под страхом смерти любое передвижение по воде, кроме как вплавь или на кораблях, лодках, паромах.

— И как, много нашлось тех, кто посмел его нарушить? — спросила Стефания.

— Ты первая.

К тому времени они уже выбрались наружу — к хозяйственным постройкам. Именно там, по словам Фредерика, находился тайный выход.

— Прощай, Стефания, — проговорил сын хозяина. — Постарайся как можно скорее покинуть королевство. Возьми, — он протянул девушке несколько золотых. — Это на то, чтобы доплыть до Королевства Рыжего Солнца — через океан. И с голоду не пропасть.

— Благодарю Вас, Ваша Светлость! Я всегда буду помнить Вас.

— А теперь беги. Королевские слуги будут здесь очень скоро.

***

Монеты, которые дал Стефании молодой баронет, и вправду позволили девушке не испытывать нужды ни в еде, ни в ночлеге. Хотя останавливаться на постоялых дворах было рискованно, и ночевать девушка предпочитала в поле и на лесной опушке. Она шла и шла, а океана, как, впрочем, и города, откуда её везли в карете, не было видно.

На третий день пути она осмелилась спросить дорогу у встречного крестьянина.

— Это вон за тем лесом.

Стефания решила последовать его совету. Целый день блуждала она по лесу. Уже начало смеркаться, а лесная чаща никак не редела.

"Заблудилась?! — подумала девушка в панике. — Только этого ещё не хватало!"

Пришлось ей заночевать в лесу. Наутро продрогшая и исцарапанная девушка снова пыталась сориентироваться, но выйти из леса ей так и не удалось.

"Вот так и пропаду!" — пришла в голову невесёлая мысль.

От усталости она буквально упала на траву, прислонившись к дереву. И вдруг заметила, что под соседним кто-то лежит… Фредерик! Это он! Но как он здесь оказался?

Девушка подползла к нему поближе и позвала по имени. Молодой баронет вскрикнул и открыл глаза.

— Стефания? Это ты? — прошептал он еле слышно.

— Я, я. Ты как здесь, Фредерик?… То есть, простите, Ваша Светлость, — поправилась она тут же, вспомнив, что он ей не ровня.

— Зови меня Фредериком. Теперь я беглец, как и ты.

— Беглец? — удивилась Стефания. — Это всё из-за меня? Король на вас рассердился?

Рассердился? Не то слово! Узнав, что барон Мисуллан, его верный вассал, упустил преступницу, король пришёл в неописуемую ярость. Слуги, по его приказу, забрали Фредерика, а барону передали: если на третий день беглянка не найдётся, ему пришлют уши сына, на четвёртый день — его нос, а на пятый — голову.

Сам Фредерик тогда ещё об этом не знал. Напротив, в королевском дворце его приветствовали как дорогого гостя. Сам король обращался с молодым баронетом так дружелюбно, словно хотел назначить его своим личным пажом. Это дружелюбие и насторожило Фредерика. При дворе были хорошо наслышаны о привычке Его Величества внезапно приближать к себе тех, кого он собирался казнить. Некоторые до сих пор помнили о королеве Алисии — первой жене Симеона Пятого. За пару недель до того, как обвинить её в измене и приговорить к смертной казни, король вдруг сделался к своей супруге таким внимательным, таким галантным. Фрейлины, небось, рыдали от зависти. Ещё бы! Король стал её буквально забрасывать цветами, задаривать золотыми украшениями, не скупился на комплименты. Любой каприз королевы он стремился тотчас же удовлетворить. Казалось, пожелай Её Величество звёздочки с неба, супруг в лепёшку разобьётся, а достанет. Правда, к слову сказать, ему так и не удалось казнить королеву — та скончалась в темнице.

Помнил эту историю и Фредерик. Оттого он ничуть не удивился, когда, случайно подслушав разговор двоих слуг, узнал, что король намерен с ним сделать.

— Тогда-то я и сбежал. Благо, никому в голову не пришло, что я о чём-то догадываюсь. Думали, что я буду делать всё, чтобы задержаться во дворце надолго… Но если ты знаешь дорогу, нам лучше покинуть этот лес как можно скорее. Здесь опасно.

— Его Величество любит здесь охотиться? — спросила Стефания упавшим голосом.

— Ничуть. Он боится саламандру.

— Серебряную?

— Её. Она здесь живёт.

— Тогда зачем ты пошёл в этот лес? — удивилась девушка. — Ладно, я об этом не знала, но ты-то знал.

— У меня не было выбора…

Действительно, выбор перед молодым баронетом встал небогатый: либо быть пойманному слугами короля, который, лишь только обнаружив пропажу, послал за ним погоню; либо попытаться укрыться в лесу. Второе показалось Фредерику меньшим злом.

— Но к своему несчастью, я заблудился, — закончил он свой рассказ. — И ты, похоже, тоже заблудилась… Отводишь взгляд? Значит, так оно и есть.

— Не отчаивайся, Фредерик, — проговорила Стефания. — Мы обязательно выберемся.

— Обязательно!

Стефания невольно улыбнулась — с такой твёрдой решимостью это прозвучало из уст юного баронета.

***

Весь следующий день Фредерик и Стефания блуждали по лесу, подбадривая друг друга, останавливаясь иногда, чтобы подкрепиться ягодами и орехами или напиться воды из ручейка. Молодой баронет держался мужественно, стараясь не показать девушке, насколько он измучен физически и морально.

— Ничего. Погуляем немного по лесу, — утешал он Стефанию, и на его бледном лице мелькнула слабая улыбка. — Заодно и проверим, есть ли здесь замок?

— А что, тут ещё должен быть замок? — поинтересовалась девушка.

— Есть поверье. Говорят, его когда-то давно один колдун построил. Вроде как держал там девушку за какие-то провинности. Скорей всего, это только легенда. Но король три года назад выслал туда графа Блувердада.

— А за какие провинности, тоже неизвестно?

— Это как раз известно. Король тогда как раз издал закон против сирых…

Стефания вздрогнула. О том, какие дикие указы издаёт Симеон Пятый, она уже была наслышана. И прозвала его не только Симеоном Коварным (как его, по словам Фредерика, зовут все соседи), но и Симеоном Сумасшедшим. Это и вправду было безумием. Несколько лет назад у Королевства Зелёных Вод вышел конфликт с Королевством Рыжего Солнца, находящимся на другом берегу океана. Причиной был барон Маусбайтен, горячий любимец короля Симеона и, как говорили шёпотом, главный казнокрад во всём королевстве. Все наиболее важный должности были в руках у Маусбайтена и его друзей. Что он там сотворил такого, что король Рыжего Солнца на него разгневался, Стефания толком не поняла. Но в Королевстве Рыжего Солнцна распорядились его не пускать. В ответ Симеон Коварный заявил, что отныне не позволит ни одному жителю этого королевства принять в семью ребёнка-сироту, рождённого в Зелёных Водах. А чтобы среди своего народа прослыть справедливым правителем, объявил, будто жители Рыжего Солцна обманом забирают детей, чтобы скормить их золотой саламандре. Да, да, той самой, что спасла Стефанию.

Придворные льстецы, в числе коих, увы, оказался и барон Мисуллан, не уставали восхищаться мудростью короля. Только граф Юлиан де Блувердад осмелился с ним спорить."Король, который превращает детей в средство политических манипуляций, недостоин трона!" — заявил он, за что и был наказан.

— Говорят, когда графа держали в темнице, от него требовали, чтобы он признался, что шпионит на Рыжее Солнце, что намеревался убить короля и захватить власть, а заодно чтоб выдал своих сообщников.

Но несмотря на жестокие пытки, граф Блувердад ни в чём не признался и никого не выдал. Тогда король повелел сослать его в этот замок.

— Но я думаю, его здесь же в лесу и убили, — закончил Фредерик. — Или бросили умирать… Извини, я…

— Так, Фредерик, если ты сейчас скажешь, что королеву Алисию тоже отвезли в этот лес, я буду визжать так, что распугаю всех саламандр.

— О, Стефания, я бы рад был и соврать, но её мы здесь вряд ли встретим. Хотя король её унизил — и весьма цинично.

"Да ваш король, судя по всему, только так и может", — подумала девушка.

О том, как именно унизили покойную королеву, Фредерик так и не успел рассказать, ибо в следующий момент они услышали шорох. Подняв голову вверх, Стефания увидела саламандру, похожую на ту, что встретила в океане. Но у этой чешуйки отливали серебром.

— Бежим! — выкрикнул Фредерик.

Усталость была забыта мгновенно. Перепрыгивая через пни и буераки, наши беглецы неслись прочь.

Слишком поздно Стефания заметила выступающий корень дерева. Растянувшись во весь рост, она всё отчётливее слышала над собой взмахи огромных крыльев. Саламандра неумолимо приближалась.

Фредерик, уже успевший вырваться вперёд, обернулся и, заметив, что его спутница упала, поспешил к ней.

— Беги, Фредерик! — прокричала девушка.

Но молодой баронет даже не подумал её послушаться. Подбежал к ней и подал руку, помогая подняться.

Саламандра была уже совсем близко. Стало понятно: бежать уже поздно. Эх, Фредерик, Фредерик! Зачем ты не убежал? Зачем не спасся? Пусть бы лучше одну и съели.

Но почему-то нависшая над беглецами чёрная тень оставалась неподвижной. Будто что-то мешало саламандре спуститься и напасть. Или чудовище решило поиграть в кошки-мышки, понимая, что те всё равно никуда не денутся?

"Может, она нас гипнотизирует?…"

Не успела Стефания закончить эту невесёлую мысль, как вдруг какой-то человек в чёрном плаще кинулся на саламандру с толстой веткой.

— Граф Блувердад?! — вскричал Фредерик, ошеломлённый.

— Бегите вправо! — крикнул нежданный спаситель. — К замку! Я её отвлеку!

Но неожиданно чудовище взмыло обратно ввысь. Опомнившись, Стефания и Фредерик помчались прочь что есть духу. Тот, кого назвали графом Блувердадом, устремился вслед за ними.

Только когда их взорам предстал мрачный полуразрушенный замок из серого камня, беглецы, наконец, позволили себе остановиться и перевести дух.

— Значит, замок — это всё правда? — Фредерик никак не мог оправиться от изумления. — Это не сказки! Вы, граф, действительно здесь живёте?

— Можно сказать и так. Раз вы имели несчастье оказаться в этом лесу, будьте моими гостями.

— Благодарю Вас, Ваша Светлость! — ответила Стефания, поклонившись.

Фредерик последовал её примеру.

В замке их встретили старый слуга графа, которого звали Ираклием, и девочка, его внучка, как поняла Стефания. Да, король ихний, Симеон, и впрямь бешенный! Можно как-то объяснить его жестокость к самому графу, но слуга-то в чём виноват? А главное, зачем было ссылать в это жуткое место десятилетнюю девочку?

Приготовив для гостей ванную, Ираклий и его внучка принялись хлопотать по хозяйству. Вскоре гости вместе с хозяином, его слугой и внучкой сидели за небольшим столом, неказистым, как, собственно, и вся обстановка в замке. Граф расспрашивал путников, как они оказались в этом лесу. Стефания, у которой после ужина сил прибавилось, рассказала всё с самого начала: и про книгу, усыпившую кузину, и про злого колдуна, заманившего её жениха в зубы серебряной саламандры, и про саламандру золотую, спасшую её в океане… Дальнейшее им поведал Фредерик, сидевший рядышком с Мирандой, которая оказалась старику Ираклию никакой не внучкой, а такой же гостьей.

Узник, очевидно, был не слишком удивлён. Видимо, жизнь в заточении притупила его чувства. Его слуга, похоже, успевший познать в жизни многое, тоже особо не удивлялся. Зато Миранда слушала с жадностью и интересом. Когда гости закончили свой рассказ, она с минуту сидела задумавшись, а потом вдруг воскликнула:

— Нет, он не добрый! Он злой, злой!

***

Над лесом взошла полная луна. Впрочем, Юлиану не надо было глядеть в окно, чтобы это понять. Истерзанное пытками тело отзывалось болью. Проворочавшись два часа, граф уже похоронил всякую надежду заснуть. Вздохнув, он встал с постели и вышел на балкон.

В лунном свете родной лес казался ещё более зловещим. Казалось, где-то недалеко затаилась саламандра, которая жаждет жертву. Впрочем, сегодня она чуть было её не получила.

Юлиан вдруг поймал себя на том, что сейчас боится саламандру больше, чем когда-либо. Это и радовало, и огорчало. Радовало потому, что он знал: чем больше боишься смерти, тем сильнее хочется жить. Но именно сейчас приходится рисковать собой. Рисковать ради той несчастной, которую не смог защитить года три назад.

Хотя несчастная уже не одна. Есть ещё молодой парень, по отцовской глупости ставший заложником, и рыжеволосая девушка, рискнувшая собой ради любимой кузины. И попадись они королевским слугам, им обоим грозит смерть.

"Хорошо, здесь они в безопасности, — думал Юлиан. — Вряд ли кому придёт в голову искать их в этом замке".

А значит, есть время всё тщательно обдумать. А там уж вывести всех троих из леса и отправить в Королевство Рыжего Солнца. Миранду там, возможно, до сих пор ждут. Стефания оттуда сможет, не опасаясь за свою жизнь, вернуться к себе в Королевство Подсолнухов. Да и Фредерику там будет безопаснее, чем у себя на родине.

"Вот так, Юлиан! — думал граф, окидывая взглядом густой лес. — Три года у тебя не было гостей, и вдруг целых трое! Мог ли я о таком даже подумать?"

Он не сразу заметил, как на балконе, находившимся через две комнаты, показалась девичья фигура.

Сначала Стефания думала, что заснёт сразу, но лишь её голова коснулась подушки, сон как рукой сняло. Случившееся с ней было настолько необычным, что мозг отказывался в это верить. Подумать только — её, всегда стремившуюся вести себя как добропорядочная девушка, объявляют вне закона, и она вынуждена скрываться. Да и где? В тюрьме, окружённой лесом с саламандрой-людоедкой. А спаситель её, страшно подумать, ссыльный преступник.

"Нет, он не преступник, — оборвала она поток мыслей. — Он жертва неправедного короля".

Поняв, что заснуть всё равно не получится, девушка вышла на балкон. Хозяин стоял к ней спиной, задумчиво глядя вдаль.

Неожиданно он обернулся. Луна осветила его бледное лицо, а вместе с ним — шею, грудь, руки…

"Святое Небо!" — только и могла подумать Стефания.

Никогда в жизни ей не приходилось видеть таких ужасных шрамов, коими было покрыто всё тело графа. Казалось, его рвали на части, которые Ираклию удалось каким-то чудом собрать.

Юлиан, заметив испуг в глазах девушки, горестно посмотрел на неё и, не сказав ни слова, удалился.

— Простите, Ваша Светлость! — проговорила девушка, но запоздало — графа на балконе уже не было.

Дышать свежим воздухом тут же расхотелось. Постояв немного на балконе, она вернулась в комнату и рухнула на кровать. Ей было мучительно стыдно, и от этого хотелось реветь в подушку.

"Я же не хотела, не хотела его обидеть!" — думала она.

Только под утро Стефания, вконец измученная, забылась тревожным сном. Снился ей Гораций. Вроде бы он самый, но вместе с тем какой-то другой. Он что-то говорил, но она не слышала, что-то о свадьбе, а она не представляла, как назовёт его своим мужем.

***

Что же сталось с Горацием? В первый день, покинув родную деревню, он скакал до позднего вечера. Лишь ближе к ночи остановился на постоялом дворе.

Остановившись, он первым делом расспросил хозяина, не случалось ли ему видеть молодого человека с тёмными волосами.

— Да видел вчера одного. У меня останавливался. Феликсом звали. Чудной он какой-то, всё про каких-то серебристых ящериц говорил.

Выяснив, в какую сторону он поехал, Гораций решил, что сегодня, пожалуй, будет неразумно продолжать погоню. А завтра с утра поскачет дальше. Тогда он ещё до вечера сумеет нагнать Феликса.

В таверне было шумно. Один из постояльцев разгулялся не в меру: кружками глушил дорогое пиво, кричал на трактирного слугу, чтоб быстрее подавал ему закуску, ругался, что столы слишком маленькие, что молоко"деревней воняет", а огурцы слишком кислые. То щупал за грудь дородную кухарку, отпуская пошлые комплименты. Хозяин же перед ним буквально стелился, всячески стремясь угодить. Слуга и кухарка следовали его примеру.

Старик, сидевший напротив Горация, осуждающе качал головой:

— Вот что значит богатый купец! Деньги есть, считай, всё дозволено. Мы-то люди простые, с нами церемониться не станут. А с ним, вишь, носятся, как с писаной торбой!

Наскоро поужинав, Гораций лёг спать. Богач внизу продолжал шуметь, но парень уже не слышал.

***

Проснувшись следующим утром, Гораций не мог понять, что происходит. Люди в трактире о чём-то тревожно переговаривались. Двое в полицейской форме ходили туда-сюда, заглядывали в комнаты.

— Купца-то ночью зарезали, — сообщил парню старик, тот самый, что сидел с ним вчера за одним столом. — Самого-то ножичком, а деньги украли. Убийцу вон ищут.

Один из полицейских тем временем подошёл к Горацию, стал спрашивать, что он делал ночью, не видел ли чего, не слышал ли звуков каких подозрительных. Тот в ответ клялся: ничего не видел, не слышал — спал как убитый.

— Сейчас, господа, мы будем осматривать ваши комнаты и ваши личные вещи, — сказал другой полицай, собрав хозяина и посетителей в таверне. — Следуйте за нами.

Горацию ничего не оставалось как повиноваться.

Перевернув вверх дном две комнаты, находившиеся по соседству с убитым, полицейские взялись за ту, в которой остановился наш герой. Заглянув под кровать, они вдруг вытащили окровавленный нож. Люди во все глаза уставились на ошеломлённого Горация.

— Подумать только! — пронёсся в толпе сдавленный шёпот. — А с виду так приличный человек!

— Что, доигрался, любезнейший! — проговорил полицай, надвигаясь на него. — Не мудрено, что ничего не видел, не слышал. Больно занят был, поди, человека-то убивал.

— Это неправда! — воскликнул бедный Гораций. — Я его не убивал!

— А нож под кроватью откуда?

Напрасно парень убеждал, что ничего про нож не знает — верить ему никто не собирался.

— Все вы так говорите. Только разговор у нас с преступниками короткий. Посидишь — сам это поймёшь.

— Но мне некогда сидеть — моего земляка убить хотят…

Толпа тут же принялась возмущённо роптать:

— Вы только посмотрите, каков наглец! Прямо заявляет, что хочет убить ещё и земляка.

— Нет уж, голубчик! — пробормотал полицейский, надевая на него наручники. — Хватит тебе и одного убийства.

Как ни пытался Гораций объяснить, что убить Феликса хочет вовсе не он, его не слушали. Вывели из таверны на улицу, затолкали в карету с зарешёченными окошками, наглухо заперли и повезли куда-то.

— Прошу вас: найдите Феликса! — крикнул он полицаям. — Скажите, что колдун обманул — серебряная саламандра его съест!

— Сказки будешь рассказывать своим сокамерникам, — был ответ.

***

Феликс тем временем шёл вперёд, не подозревая, что идёт навстречу собственной гибели. Покинув таверну за день до того, как там остановился Гораций, он целый день шёл по лесу, пока не нступила ночь. Он уже свыкся с мыслью, что заночевать придётся под открытым небом, как вдруг его взгляд привлекла невзрачная хижина.

Феликс подошёл ближе и постучался.

— Входите, открыто, — раздался изнутри старушечий голос.

Парень толкнул дверь. Та со скрипом отворилась.

Внутри обстановка была такой же убогой, как и снаружи. Покосившийся стол с тремя наполовину сгнившими лавками, полуразрушенная печь. У печи на трёхногом табурете сидела сморщенная старуха.

— Проходи, сынок, не стыдись, — прошамкала она почти беззубым ртом. — Устал, небось, проголодался. Садись за стол, раздели трапезу со мной, старой.

— Благодарствую, бабушка! — с чувством произнёс Феликс.

Вскоре хозяйка и гость сидели за столом, поглощая нехитрый ужин.

— Куда же ты, сынок, путь держишь? — расспрашивала старушка.

Когда Феликс рассказал, что направляется в Королевство Зелёных Вод за чешуйкой серебряной саламандры, хозяйка отчего-то решила, что юноша возжелал несметного богатства, а заодно и славы. И принялась его поучать:

— Ты богатеть богатей, да про совесть-то не забывай. Нечестно нажитое — оно до добра не доводит.

— Не до богатства мне сейчас, — ответил Феликс. — Невесту спасать надо…

— Ой, прости, сынок, ошиблась я в тебе! — произнесла старушка после того, как гость рассказал ей свою историю. — Страшная это вещь — яхонтова книга, в ней и вправду зло несусветное. Теперь живу и проклинаю тот день, когда дала её в руки своему сыну.

— Он тоже заснул? Как моя Камилла?

— Лучше бы заснул! Погубила она его совсем!

И старушка поведала грустную историю о том, как, рано овдовев, осталась с маленьким сыном. Жили в нужде. Чем больше мальчик подрастал, тем больше матери не давала покоя мысль: что с ним будет? Так всю жизнь и промыкается в бедности.

В конце концов, женщина, прихватив единственную корову, отправилась к колдуну. Тот сперва не хотел её принимать.

"Худющая, — сказал, — корова твоя".

"Это единственное, что у нас есть, — ответила бедная женщина. — Оттого я и пришла к тебе помощи просить, что прозябаю с сыночком в нищете".

Конец ознакомительного фрагмента.