Аромат рябины

Ольга Лазорева

Для тех, кто знаком с творчеством Ольги Лазоревой по серии «Город греха», этот сборник будет открытием. Потому что автор предстанет перед читателем совершенно в другом свете. Не как знаток плотского мира, а как тонкий исследователь души человеческой. Герои ее повестей и рассказов похожи на нас. И ситуации, в которые они попадают, узнаваемы. Но автор замечает такие нюансы в переживаниях персонажей, что мы вдруг открываем неожиданные ракурсы в понимании чувств. Полные лиризма философские размышления о любви, верности, счастье никого не оставят равнодушным.

Его беседы

— Ты! Ты жесток! — зло пробормотал Алексей и посмотрел укоризненно в дальний угол комнаты.

Белая фигура, стоящая там, казалась голубой из-за густого синего света зимних сумерек.

— Жесток беспредельно и совершенно неоправданно, — упрямо повторил Алексей и почесал волосатую грудь в распахнутом вороте пижамы.

— Ты ошибаешься, — послышалось из угла.

И фигура, приблизившись, опустилась на соседнюю кровать.

— Нет! Все именно так! — взвизгнул Алексей, а потом начал истерично хохотать. Немного успокоившись, пробормотал: — Мне уже тридцать три, и я кое-что понимаю в этом мире. Сознайся, тебе нравится твоя же собственная жестокость. Так? Да ты просто упиваешься ею! Садист!

Алексей замолчал, его рот искривила гримаса, брови нахмурились.

— Ведь я люблю ее! — звонко, сорвавшимся голосом продолжил он, не дождавшись ответа. — И ты знаешь, как сильно! И она меня тоже. И вот, по твоей милости, все это непонятно и ненормально закончилось. Почему? Ты можешь мне внятно объяснить? Ведь я — люблю! Понимаешь ты это? Люблю!

Алексей почти кричал. Фигура не шелохнулась. После небольшой паузы раздался мягкий голос:

— Я знаю. И ясно вижу. Но пойми ты, вижу одинаково как в твоем сердце, так и в ее. То, что я увидел в ее сердце, и дало мне право развести вас навсегда.

— Навсегда?! — крикнул Алексей. — Ты сказал: навсегда? Да кто тебе дал такое право? Я должен сам! Понимаешь, сам! И никто не имеет права вмешиваться! Даже ты, господи.

— Ты слышал много раз, что браки заключаются на небесах.

— И что?! — с легкой угрозой в голосе поинтересовался Алексей.

— Она, якобы твоя любимая — твой обман. Ты заслуживаешь лучшего. Зачем тебе ложь и предательство? Когда я в этом окончательно убедился, то развел вас.

— Но это ты убедился! Ты! Понимаешь? А я за что должен так страдать? Ведь это моя девушка!

— Ты уверен? А, может, чужая?

Фигура приподнялась с кровати.

— Куда? — вскрикнул Алексей. — Мы не договорили.

— Чего тебе еще? — раздался тихий голос.

И фигура вновь опустилась на место.

— Правду!

— С ней тебе было бы трудно писать музыку.

— Ах, вот значит как! — закричал Алексей, соскакивая с кровати и угрожающе нависая над сидящей неподвижно фигурой. — И что? Не хочу жить без нее! Не могу писать без любви!

— С ней ты бы в скором времени умер, как художник, как творец.

— Ты-то откуда знаешь? — начал он. — Ах, да…

Алексей замолчал, обхватив пальцами бритую голову. Слезы заструились по щекам. Горькие складки исказили красивый рисунок губ.

— Это пройдет, — мягко проговорил голос. — Надо переждать, и твоя психика восстановится. Ты вновь будешь слышать меня и сможешь записывать.

— Зачем мне это без любви? — с горечью спросил он и упал на кровать. — Я писал для нее, а вовсе не для тебя, как ты думаешь.

— Хорошо. Ответь мне тогда: что такое гармония?

— О! Я знаю это, — радостно проговорил Алексей и сел прямо, глядя на фигуру. — Это — моя единственная радость. Я слышу ее во всем: в смехе моей любимой, в шорохе ее платья…, в шелесте листьев под летним дождем, в звоне тонкой струйки воды из-под крана, в трелях птиц ранним утром… Долго перечислять. Тебе-то это зачем? Ты же сотворил все это и знаешь лучше меня, что такое гармония.

— Да, я — творец. Но ведь и ты стоишь на этом же уровне. Я вложил в твою душу способность слышать и понимать. И ты тоже можешь творить. А это высшее счастье, доступное человеку. Но из-за этой женщины ты можешь предать гармонию, выбирая смерть. Хочешь, покажу?

И Алексей мгновенно увидел любимую, которая стояла нагишом, на четвереньках, а сзади к ней прилип их общий друг. Они оба стонали от животного наслаждения.

— Не-е-е-т! — заорал Алексей, тут же закрывая рукой глаза.

— Смотри прямо в сердцевину правды и освободи свое сердце ото лжи. Зачем так рано выбирать смерть? Смотри!

Фигура встала. Рядом с ней мгновенно возникла другая вполне классического вида: длинный саван с капюшоном, пустые глазницы черепа и блестящая коса, ручку которой сжимали белые кости кистей. Алексей в оцепенении глядел на видение.

— Смотри!

Фигура легко, словно куклу, развернула Смерть спиной к нему. И он увидел цветущую девушку с ясной улыбкой на розовых губах и венком полевых цветов на растрепанных густых волосах.

— И что? — хмуро спросил Алексей, опустив руки на колени и ссутулившись.

— Жизнь и смерть — две половинки одного целого. Зачем же разворачивать смерть к себе лицом раньше срока?

— Действительно, зачем? — глухо спросил Алексей и невидяще уставился в пол. — Что меня ждет? — после продолжительного молчания поинтересовался он.

— Желание заглянуть в будущее — извечная ловушка, которую следует избегать.

— А все-таки? — упрямо спросил он и пытливо глянул на фигуру напротив.

— А если я скажу, что ты сам создаешь свое будущее именно в эту минуту? А я только корректирую.

— Но ведь ты — всемогущ и всезнающ, и все в твоих руках! — ответил он с вызовом. — Ведь ты всегда карал и миловал по своей воле.

— Устарелое представление.

— Да? — спросил Алексей и саркастически усмехнулся, подтягивая на коленях полосатые пижамные брюки. — А кто беспрерывно мучает меня? Знаю я все твои фишки! Сытый и безмятежный ничего не создаст, — ехидно проговорил он. — Разве это не твои установки? Я родился, и ты дал мне дар, даже не спросив, нужен ли он мне. И чтобы выжать из меня по максимуму, ты давишь меня всю жизнь. Мне тридцать три, твой пресловутый возраст, а сколько я уже всего перетерпел?! И голод, и нужду, и горе, и бесконечную боль, и предательство. Я уж не говорю о тех страстях, которые разъедают меня изнутри, о тех невероятных взлетах и падениях души. И все это только для того, чтобы мой слух, вернее, слух моей измученной души, приобрел необыкновенную остроту и чувствительность, и я услышал и донес на землю твои песни. Вся моя жизнь подчинена только этой задаче. А я?! Обо мне ты подумал, черт тебя дери!

При этих словах фигура чуть вздрогнула и как бы истончилась.

— Извини, зря я черта при тебе упоминаю, — тихо сказал Алексей. — И у тебя свои проблемы, нам неведомые. — После паузы он продолжил с прежней интонацией вызова: — А я — человек! И хочу обычного человеческого счастья. Тебе это в голову, или что там у тебя, не приходило? Хочу дом, жену, детей, простое счастье и заботу близких. Мне так мало надо! Отпусти меня, освободи от этой пожизненной каторги творчества. Зачем ставить меня, простого смертного, на одну доску с тобой, великим творцом мира? Ты — жесток!

Алексей замолчал, сжав виски ладонями и закрыв глаза.

Фигура не двигалась. В комнате было темно. Только тусклый свет фонаря за деревьями бросал причудливые тени через окно на белые стены. Фигура пошевелилась. Тихий голос произнес:

— Я люблю тебя, Алексей, божий человек. И твоя боль — это моя боль. Ты чувствуешь меня сердцем, когда пишешь музыку.

Алексей выпрямился и гневно посмотрел на белый силуэт.

— Надоело мучиться! Хочу избавить себя от страданий и, значит, от тех мелодий, которые рождаются внутри меня от боли и переизбытка мыслей и эмоций. А ведь это твои мысли и эмоции.

— Это спорный вопрос.

— А ты никогда не думал, что в один прекрасный момент я могу не выдержать и разорваться изнутри?

— Напишешь — облегчишься.

— Благодарю! — сказал Алексей, вскочил, по-старомодному щелкнул пятками и резко кивнул.

Но растоптанные шлепки соскользнули, и он чуть не вывихнул лодыжки. Вновь опустившись на кровать, зло проговорил:

— Пусть кто-нибудь другой поживет в таком аду. А с меня достаточно!

— Твою музыку можешь написать только ты, — сказал голос.

— Да ладно тебе! Только я?! Не хочу! Не хочу больше! И не буду! И отстань!

В его голосе появились капризные нотки. Алексей соскочил с кровати, отшвырнул шлепки и забегал босиком по узкому пространству от окна к двери и обратно.

— Отстань, слышишь? — нервно вскрикивал он. — Не хочу больше боли! Верни мне любимую! Пусть она не любит меня, пусть изменяет. Но пусть будет рядом! Всегда! Слышишь, господи, всегда! Верни мне ее!

— Пусть все остается, как есть. Ты потом спасибо мне скажешь.

— Не скажу!

Алексей остановился и начал лихорадочно грызть ногти. Потом подбежал к фигуре и замер напротив.

— Я — не твой личный раб! Замолчи! — закричал он.

Потом плюхнулся на кровать и заткнул пальцы ушами, продолжая быстро говорить:

— Я еще раз умру! Первый раз не вышло, так умру во второй и уже наверняка.

Фигура встала и приблизилась к нему. Голос спокойно произнес:

— Еще раз: жизнь и смерть — одно целое. Зачем спешить переходить из одного состояния в другое? Всему — свое время.

Но Алексей замотал головой, продолжая зажимать уши.

— Не слышу я тебя… бла-бла-бла…. И не говори ничего! Я люблю ее, и она меня любила. И это была моя единственная радость. Что ты можешь в этом понимать? В простом земном счастье? Это и была моя гармония. Понимаешь, в чем фишка? Не твоя, и не вселенной, а моя! Только моя личная гармония!

— Ответь мне на один вопрос…

Голос на мгновение замолчал. Алексей опустил руки и поднял голову.

— Почему же тогда она перестала тебе звонить, к тебе приходить и просто исчезла из твоей жизни?

— Да, почему? — оживился он. — Тебе-то лучше знать. Ты же у нас — всевидяще око.

— Но я же тебе все показал. Повторить?

— Нет! — испуганно ответил Алексей, тут же опуская голову.

Из его глаз потекли слезы.

— Очень много в мире зла. А для тебя зло — твоя любимая, — продолжил голос.

— Да мне-то что?! — всхлипнув, закричал Алексей. — Лишь бы была рядом! Это ты знаешь, что она для меня зло. Но я-то нет! Так дай мне возможность самому разлюбить, разочароваться, понять суть моей любимой. Пусть я сам отрежу, когда пойму, что ты прав. Дай мне возможность выбора. Сделай это ради меня! Пусть твоя музыка подождет. Останови пока процесс.

— Ты просишь практически того, что даже я вряд ли смогу исполнить, — задумчиво произнес голос. — Все во вселенной устроено по жестким законам. Если я нарушу хотя бы один из них, то воцарится хаос, и пострадаю я, а значит, и весь мир. Это круг.

— И что?! — заорал Алексей, вскочив с кровати. — Ты можешь все! Так переверни ради меня, простого смертного, вселенную! Сделай из круга квадрат что ли! Хотя бы на время. Что такое отрезок времени моей жизни по сравнению с вечностью? Всего лишь точка! Сделай это ради меня! И верни ее! Дай мне ее! Дай! Дай!!!

Алексей упал на пол и забился в судорогах, продолжая что-то выкрикивать.

Вбежали санитары, за ними врач. Его быстро скрутили и ввели лекарство. Через несколько минут, бледный и расслабленный, Алексей лежал на кровати, провалившись в глубокий полуобморочный сон. Санитары, подождав немного и видя, что он неподвижен, вышли, тихо притворив за собой дверь…

…Через два месяца, когда его состояние значительно улучшилось и стабилизировалось, Алексея выписали из клиники. Погода стояла холодная, но чудесная. Яркое мартовское солнце заливало землю золотым сиянием. Когда Алексей вышел на свет божий, его глаза невольно прищурились, но бледные губы улыбались.

И тут он, обмирая в душе, увидел, что у ворот клиники стоит она, его любимая, и держит в руках белые тюльпаны, его любимые цветы. Алексей бросился к ней, смешно разъезжаясь ногами на подтаявшем скользком снегу. Обняв дрожащими руками, уткнулся носом в ее пушистые волосы.

— Здравствуй, — тихо сказала она, отстраняясь, и тут же подставляя губы для поцелуя.

Алексей припал к ним, как к живительному источнику. Потом оторвался, глядя ей в лицо, словно не веря. Она опустила голову, прикрывая ресницами лживые глаза и пряча лукавую улыбку. Затем прижалась щекой к его плечу.

— Благодарю, господи, — прошептал Алексей, чувствуя, как от счастья начинает кружиться голова, а в ушах звучит новая ликующая и пока неизвестная ему мелодия….