Торнсайдские хроники

Ольга Куно, 2022

Тяжела и многогранна жизнь газетчиков в Истленде – эту истину Абигайль доведется узнать не понаслышке. Навязчивые кавалеры и доброжелательные грабители, маленькие жизненные драмы и большие государственные тайны, холод подземных казематов и жестокий преступник, прячущийся под маской красивого аристократа, – вот далеко не полный список проблем, свалившихся на голову девушки. Но работники пера не сдаются! Изучить повадки преступников? С легкостью. Провести ночь в тюрьме? С кем из пристойных дам не бывает. Взять интервью у короля? Почему бы и нет?

Глава 5

Наблюдения и выводы

Кататься по городу в тюремной карете с зарешеченными окнами оказалось весьма любопытно. Как только меня подвезли к дому и кучер любезно открыл дверцу и протянул мне руку, выяснилось, что любопытство проявила не только я. Лукреция Филпатрик, старая дева, сплетница со стажем и по совместительству моя соседка, едва не вывалилась из окна своей спальни, из которого открывался вид на парадный вход моего дома. На лице соседки отразилась целая гамма обуревавших ее эмоций. С одной стороны, она чрезвычайно порадовалась, что эту нахальную и распущенную бездельницу (коими являлись, с ее точки зрения, все газетчицы) наконец-то упекли за решетку, где ей и место. С другой стороны, она недоумевала, почему тюремная карета привезла меня сюда вместо того, чтобы, напротив, увезти отсюда. Быть может, нарушительница порядка уже отсидела свой (наверняка не первый) срок? Однако Лукреции никогда не приходилось слышать о такой услуге, как доставка арестантов по домам после отсидки. Словом, злорадство было слегка подпорчено разочарованием и приправлено любопытством.

Прежде чем войти в дом, я приветственно помахала соседке рукой. Возмущенное лицо тут же исчезло, отлепившись от окна. Одна из причин, по которым меня ненавидела Лукреция, — это патологическая бестактность, не позволявшая мне раз за разом притворяться, будто я не замечаю ее слежки. Не особо заморачиваясь на предмет и без того безвозвратно испорченных отношений с соседкой, я добралась до своей кровати, рухнула на нее и проспала весь остаток дня и всю ночь.

Отправляться в замок, чтобы закончить интервью, я не стала. Сочла, что это было бы неблагоразумно. Информации для простенькой биографии я и без того получила вполне достаточно. Статья была написана, переправлена графу и быстро одобрена. Поэтому она своевременно попала к переписчикам и была размещена в ближайшем номере.

Разумеется, о событиях, свидетельницей которых мне довелось стать, в статье не было сказано ни слова. В общении с друзьями и коллегами я также предпочитала касаться этой темы по минимуму, лишь там, где это было необходимо. Фред, конечно, был в курсе того, что я отправилась в замок незадолго до взбудораживших весь город событий, поэтому совсем уж отпираться не имело смысла. К тому же я была не прочь утереть нос коллегам, посмеивавшимся над теми навыками, которые я приобрела в ходе своих многочисленных интервью. Так что я не без удовольствия поведала им о том, сколь полезным для честного обывателя бывает умение открывать замки при помощи шпильки. Зато про связь между последними событиями и исчезновением дочери барона я не упоминала. Предпочитала говорить, что ничего не знаю о причинах столь дерзкого нападения.

Кстати о нападении. Высланное из Стонрида подкрепление быстро навело в замке порядок. Все участники захвата замка, которые не погибли на месте, были незамедлительно казнены. Одних повесили, другим отрубили голову. Это касалось абсолютно всех, включая легко и тяжело раненных, даже барона и баронетов. Последние трое были обезглавлены непосредственно в Стонриде, в то время как остальных казнили публично, на главной городской площади. Некоторые считали такое решение вопроса излишне жестоким, другие, напротив, полностью поддерживали графа: дескать, в подобных вещах только попробуй дать слабину — и быстро сам окажешься на виселице. Я предпочитала не торопиться с выводами. Одно можно было сказать с уверенностью: приведенный в исполнение приговор целиком и полностью соответствовал существующим законам.

Мы с коллегами сидели в редакции и разбирали письма, попутно попивая чай и обсуждая последние торнсайдские новости и сплетни, отчасти из профессионального интереса, отчасти просто ради того, чтобы разрядить обстановку. Работа с письмами — занятие достаточно нудное. Люк как раз закончил пересказывать в красках историю о попросивших у меня автограф бандитах, когда в дверь флигеля постучали. Мири пошла открывать, а по возвращении с восторгом поставила на стол огромную корзину тюльпанов.

— Кому? — деловито осведомился Фред.

— Абигайль, — ответила Мири.

Я с интересом приблизилась к корзине, расталкивая локтями уже столпившихся вокруг подарка коллег.

— Пустите, это не для вас! — возмутилась я.

— А может, и для нас, — возразил Люк, отталкивая меня в ответ. — Мне такие обычно поклонницы присылают. Может, тут какая-то ошибка.

— Никаких ошибок! — рявкнула я, отвешивая ему подзатыльник. — Отдай! Мири, от кого это?

Мири выдержала паузу, дабы убедиться в том, что все взгляды устремлены на нее, и торжественно сообщила:

— От графа Торнсайдского.

— Ого! — присвистнул Люк. — Ну, Аби, ты даешь! После того громилы я был готов ожидать от тебя популярности в любых кругах, но чтоб такое!

— Он что, положил на тебя глаз? — принялась допытываться Эмили.

— Может, в таком случае удастся раскрутить его на еще одно интервью? — мечтательно проговорил Фред.

— Да прекратите вы все! — вспыхнула я. — Неужели непонятно, что это простая человеческая благодарность? Я, между прочим, ему жизнь спасла. Так что напрасно вы так взбудоражились.

Дожили. Не хватало мне еще на пике карьеры самой угодить в светскую хронику собственного недельника!

— Я интересуюсь, и в каком же количестве цветов нынче проявляется простая человеческая благодарность? — ехидно осведомился Люк. — Сколько их там, двадцать пять? Тридцать? Сорок?

— А давайте посчитаем! — воодушевилась Мири.

Я с кислым лицом наблюдала за тем, как вконец обнаглевшие коллеги тычут пальцами в не раскрывшиеся еще тюльпаны.

— Прекратите считать мои цветы! — вяло возмутилась я, понимая, что толку от такого призыва не будет.

— Ты меня сбила! — попенял мне Люк. — Их было то ли двадцать восемь, то ли двадцать семь и оставалось еще с десяток. Теперь придется все начинать сначала.

По окончании повторного подсчета приятель пришел в полнейший восторг.

— Абигайль, клянусь шляпой моего дедушки, их здесь ровно тридцать восемь! Кажется, граф решил, что посылает тюльпаны тебе на могилку!

— Тогда давайте я один цветок заберу, и останется тридцать семь! — щедро предложила Эмили.

— Неправда, их тридцать девять! — не согласилась с Люком Мири.

— Где тридцать девять? Нет там тридцати девяти! — не сдавался приятель.

— Давай вместе пересчитаем.

Я схватилась за голову. Ну, граф, ну, удружил! Лучше бы прислал деньгами, честное слово! Такая корзинка небось стоит целое состояние.

— А вот этот, вот этот ты посчитал? — с энтузиазмом спрашивала Мири, указывая Люку на маленький зеленый бутончик, расположенный на одном стебле с большим тюльпаном, сочно-красным и почти раскрывшимся.

— Этот не считается, — безапелляционно возразил Люк. — Он не раскроется, цветы завянут раньше.

— Это совершенно не важно! — настаивала на своем Мири.

Я не вмешивалась. В конечном счете они сошлись на том, чтобы считать зеленый бутон половинкой. Таким образом, цветов оказалось тридцать восемь с половиной. Является ли данное число четным или нет, никто не знал, и Люк попросил меня непременно поинтересоваться на этот счет у графа при следующей встрече. Я заверила его, что именно так и поступлю, будучи абсолютно уверенной в том, что с Рейвеном больше не увижусь.

Но я ошиблась.

Пока же тема с подарком, спасибо Фреду, была закрыта.

— Не пора ли вспомнить и о работе? — ехидно спросил он. — А то мне уже начинает казаться, что я плачу вам жалованье за то, чтобы вы нюхали цветочки.

Коллеги с видимой неохотой возвратились на свои места.

— Кстати о графе, — продолжил главкур. — Не знаю, слышали вы или нет, но он вызвал из Кемптона Норберта Майлза, дворянина и своего давнего приятеля, которому, по слухам (пока неподтвержденным), собирается пожаловать баронство, оставшееся без хозяина после казни ван Дрейков.

— Хм, быстро он нашел, куда пристроить баронство, — заметил Люк.

— А ты как думал? — флегматично пожал плечами куратор. — Свято место, как говорится, пусто не бывает. Да и потом, этот Майлз приезжает не просто так, а с отрядом человек в сорок. Такое подкрепление в городе никогда не бывает лишним, а уж в свете последних событий — тем более.

— Ага, особенно если правитель планирует начать основательно закручивать гайки, — задумчиво заметил Люк.

Я с удивлением уставилась на приятеля, ожидая, что он продолжит развивать свою мысль. Но больше Люк ничего не сказал.

А на следующий день состоялась незапланированная встреча с графом. Я как раз выходила из посудной лавки. Приглядела там одну вазу, но мы с торговцем не сошлись в цене, и я решила покамест повременить с покупкой. Есть у меня одно простое правило на случай, если вещь слишком дорого стоит, но тем не менее все же мне по карману. Надо уйти от лавочника ни с чем и переждать одну ночь. Если наутро я все еще чувствую, что хочу эту вещь приобрести, значит, иду и покупаю. Если же за это время я полностью утратила к ней интерес, стало быть, тем лучше для кошелька.

Так вот, когда я выходила на улицу, мимо лавки проезжала, поскрипывая колесами, карета. Я едва успела разглядеть герб Торнсайдов, как экипаж остановился. Слуга, до того сидевший рядом с кучером на козлах, спрыгнул на землю, подошел к дверце кареты, затем поклонился и шагнул в моем направлении.

— Госпожа Абигайль Аткинсон? — предельно вежливо спросил он.

«Так уж прямо и госпожа», — подумала я, но вслух ответила, что да, она самая.

— Соблаговолите пройти к карете.

Эти слова были сопровождены приглашающим жестом.

«Любопытно, а что, если не соблаговолю? — лениво подумала я, направляясь к экипажу. — Оставите в покое или хоть силой, но дотащите?»

— Абигайль! — из окна показалось улыбающееся лицо Рейвена. — Как я рад вас видеть. Присаживайтесь, я подвезу вас туда, куда вам нужно.

— Благодарю вас, это не совсем удобно, — попыталась открутиться я. — К тому же я живу неподалеку, мне только в радость прогуляться, а вы наверняка спешите по делам.

— Никуда я не спешу, — возразил граф, и я поняла, что спорить дальше было бы неблагоразумно. — И потом, этот крюк не займет много времени, раз вы сами говорите, что здесь недалеко.

— Сдаюсь, — кивнула я, ставя ногу на ступеньку и одновременно прикидывая, как лучше себя вести, если Рейвен начнет ко мне приставать.

Вопрос заключался не в том, следует ли отдаваться графу в карете или нет. А в том, по какому именно месту ему в случае чего врезать и делать ли это сразу или для пущей уважительности выждать пару секунд?

— Давно бы так, — улыбнулся Рейвен, ничего не подозревающий о моих коварных планах.

Оказавшись в карете, я села не рядом с графом, а напротив. Возражать он не стал и вообще признаков недовольства не проявил. Я успела заметить, что подозвавший меня слуга на козлы не вернулся, а направился по улице куда-то в противоположную сторону. Карета тронулась, снова послышалось ворчливое поскрипывание усталых колес.

— Надеюсь, вы оправились после тех неприятных событий? — осведомился граф.

— Да, спасибо. Это было не так уж сложно.

Я по-прежнему чувствовала себя скованно. Надо же, а ведь уже второй раз за короткий срок катаюсь в карете!

— Вы получили мои цветы? — продолжил допрос Рейвен.

— Да, благодарю вас. Они произвели настоящий фурор в редакции, — без особого восторга заметила я.

— Полагаю, в следующий раз мне следует прислать цветы вам домой, чтобы это не наделало лишнего шума?

— Это вовсе не обязательно, — рассмеялась я в надежде, что он поймет: имеются в виду цветы вообще, а не только адрес для доставки.

— Это самое малое, что я мог сделать, — отмахнулся он. — Я обещал вам продолжение интервью, но оказался слишком занят делами.

— Не беда, мне было достаточно и тех материалов, которые я успела собрать.

— Я знаю. Читал. Вы отлично справились с задачей, впрочем, я в этом и не сомневался. И тем не менее я вам должен, а я терпеть не могу быть в долгу. Поэтому у меня родилась одна мысль. Вы, должно быть, знаете, что в замке скоро состоится бал в честь моего старого друга, Норберта Майлза, который завтра пребывает в Торнсайд?

— Я кое-что об этом слышала, — кивнула я.

— Так вот, я хотел бы пригласить вас на этот бал. Пусть это будет компенсацией за незавершенное интервью.

Я вздохнула.

— Видите ли, граф, я, конечно, весьма польщена, но… это было бы несколько неудобно. Согласитесь, мое социальное положение не позволяет присутствовать на подобных мероприятиях в качестве гостьи.

— Я предвидел такой ответ, — судя по удовлетворенному выражению лица Рейвена, он все успел предусмотреть. — Вы не обязаны приходить туда в качестве гостьи. Почему бы вам не посетить замок на правах газетчицы? Ваши коллеги нередко и, как правило, безуспешно пытаются получить пропуск на светские балы. Могу же я предоставить вам такую возможность как компенсацию за доставленные неудобства?

Я задумалась. Ничего не скажешь, соблазн был велик. При должных профессиональных качествах на таком балу можно собрать массу ценного материала. К тому же Алан прав: нашего брата газетчика крайне редко можно было увидеть на подобных мероприятиях. Упускать такой случай было бы глупо.

— Вообще-то светская хроника не моя сфера… — медленно проговорила я. — Но впрочем, почему бы и нет?

Действительно, почему бы и нет? Что, в конце-то концов, я теряю?

— Вот и отлично, — заключил граф. — Судя по тому, что карета остановилась, мы уже приехали.

Я выглянула в окно. Мы действительно стояли возле моего дома; адрес я назвала кучеру в самом начале, когда согласилась, чтобы меня подвезли.

— Итак, жду вас в пятницу на балу, — напомнил напоследок граф.

— Благодарю вас. Я приду.

Выйдя из кареты, я привычно подняла глаза к соседкиному окну. С той стороны стекла безумно посверкивали уставшие от продолжительного дежурства глаза. Бедная Лукреция. Сперва ее соседка приезжает в тюремной карете, а теперь в таком вот шикарном экипаже. Несчастная женщина окончательно запуталась в выводах. Одно она знала твердо: с нахальной газетчицей что-то нечисто. Ну что сказать? Пожалуй, она была где-то права.

История на этом не закончилась. Я уже садилась ужинать, когда услышала интеллигентный стук в дверь. На пороге обнаружился тот самый слуга, который не так давно провожал меня до кареты. В руках он держал какой-то сверток.

— Это вам от господина графа, — все тем же предельно вежливым тоном произнес он и, вручив мне сверток, быстро растворился среди прохожих.

Я застыла на пороге с открытым ртом, хлопая глазами от неожиданности. Потом зашла в дом, прикрыла за собой дверь и лишь тогда осторожно развернула подарок. Это оказалась ваза. Та самая, с приобретением которой я собиралась еще денек подождать.

В замок меня пропустили, как и в прошлый раз, без малейшей заминки. Бал был в самом разгаре, надо сказать, весьма шикарный, если учитывать отдаленность нашего графства от столицы. Повсюду сновали лакеи, державшие в руках подносы с напитками и изысканными закусками, играла незатейливая легкая музыка, дамы и кавалеры, облачившиеся по такому случаю в самые лучшие свои наряды, танцевали или прохаживались по огромному помещению. Бал проводился на первом этаже, в зале, во все другие дни выполнявшем роль обеденного. Так он использовался по традиции, сохранившейся с тех времен, когда в одном и том же помещении трапезничали все обитатели замка, от хозяина до самого последнего слуги, а разница в статусе определяла лишь место, отведенное человеку за длинным столом. Все остальные комнаты, большая часть которых располагалась на других этажах, для бала никак не подходили, поскольку были слишком малы.

Я, разумеется, никоим образом не вписывалась в общество собравшихся здесь людей ни по своей одежде, значительно более скромной и, главное, менее дорогостоящей, ни с точки зрения манер. Однако я и не преследовала целей слиться с гостями, и потому подобное выделение из общей массы особо меня не смущало. Прихватив какую-то сладость с подноса, любезно предложенную мне лакеем, я весьма удобно устроилась в уголке возле узкого окошка и, разложив на каменном подоконнике свои листки, увлеченно делала записи.

Я настолько погрузилась в работу, что даже не заметила, как возле того же самого подоконника кто-то остановился. И, подняв глаза, не успела вовремя придать им выражение: «Не влезай — убьет».

— Пройдемся? — Кентон предложил мне руку.

— У меня здесь вещи, — буркнула я, бросая взгляд на свои записи.

Глупая отговорка, ничего не скажешь.

— Никто твои бумажки не украдет, — поморщился дворянин.

Я пожала плечами. Алисдейр так и стоял передо мной с вытянутой рукой, а я не хотела привлекать к нашему диалогу внимание окружающих. Пришлось, с сожалением бросив прощальный взгляд на свои записи, — главное, так, чтобы он это видел, — положить свою ладонь поверх его пальцев.

— Я прочитал последний номер недельника, — сказал Кентон, неспешно ведя меня по залу.

— Безумно за тебя счастлива, — откликнулась я. После его последней выходки, когда нас с Люком фактически вышвырнули из дома без всяких объяснений, соблюдать в общении правила этикета не хотелось абсолютно. — Правда, статья о лодыжках чрезвычайно смела и оригинальна?

— Меня не интересуют лодыжки, — отрезал он. — Во всяком случае, не в недельнике. Ты действительно опубликовала биографию Рейвена. А твой напарник ссылается в своей статье на монографию Светлоликого. Стало быть, я был не прав, заподозрив, что вы приходили за чем-то другим.

— Тоже мне, великое открытие, — огрызнулась я. — Ну, и что теперь?

— Извини.

Я недоверчиво на него покосилась. Вроде не издевается.

— Ладно, тогда с тебя еще два коктейля.

— А не сопьешься? — прищурился он.

— Даже не мечтай.

— Это правильно. В таком обществе лучше сохранять бдительность.

— Угу, я заметила. — Я бросила на брюнета выразительный взгляд. — Синяк на запястье, между прочим, держался неделю.

— Пятно на брюках не сошло вовсе, — парировал Кентон.

— Скажи своей служанке, пусть попробует вывести при помощи горчицы, — вздохнула я.

— Сменив одно пятно на другое? Прекрасная идея! — восхитился он.

— Много ты понимаешь, — отмахнулась я. — Засохшая горчица легко снимается.

— Вынужден тебя разочаровать: я давно выбросил те брюки.

— Ну, если надо, могу прислать в качестве компенсации один из тех костюмов, — щедро предложила я.

После последней встречи с Норманом на душе остался такой неприятный осадок, что я так и не отправила бывшему его вещи. Неоднократно думала о том, что надо бы это сделать, и всякий раз откладывала. А по прошествии нескольких дней возвращаться к этому вопросу было бы уже как-то странно…

— Как?! Неужели ты до сих пор не нашла, кому их пристроить?

Это открытие, похоже, просто-напросто восхитило моего собеседника.

— Кроме тебя никто не повелся, — охотно съязвила я.

— Что, даже Рейвен?

Кентон бросил на меня неожиданно внимательный взгляд.

— А при чем тут Рейвен? — осторожно спросила я.

— А разве ни при чем?

— Понятия не имею, что ты хочешь этим сказать.

Понятие я, положим, имела, но обсуждать эту тему с Алисдейром у меня не было ни малейшего желания.

— Эй, Кентон, отчего ты не пригласишь свою даму на танец? — шутливо поинтересовался один из проходивших мимо гостей.

— Ты отлично знаешь, что я не танцую, Колин, — холодно ответил мой собеседник.

Колин бросил ему вслед удивленный взгляд. Но мне и без этого взгляда все было ясно. Я бы, может, и поверила, что вы не танцуете, господин высокомерный аристократ, если бы не видела, как вы отлично это делали с другой партнершей не далее как четверть часа назад. Конечно, у нас не романтическое свидание, и, стало быть, он вовсе не обязан со мной танцевать, да я к этому и не стремилась. Но раз уж его приятель, не подумав, поставил вопрос ребром, Алисдейр мог бы и пригласить девушку из низшего сословия, ничего бы от него не отвалилось.

Я поспешила сослаться на дела и вскоре избавилась от его общества.

— Абигайль, я надеюсь, вы не скучаете?

Определенно они все сговорились не дать мне спокойно поработать. На сей раз у подоконника нарисовался Рейвен.

— Отнюдь.

Я очень надеялась, что такой ответ, не нарушая правил вежливости, отправит графа обратно к его гостям. Которых, кстати сказать, нельзя надолго оставлять скучать. Увы, ничего не вышло.

— Я вижу, вы совсем заработались. Бросьте, это же все-таки бал. Позвольте я приглашу вас на танец.

— А-а-а… э-э-э… мм…

Еще недавно я злилась на Кентона, фактически отказавшегося со мной танцевать. Теперь же впала в панику от одной мысли о том, чтобы присоединиться к кружащим в центре зала парам. И немудрено запаниковать: танцевать-то я не умею!

Нет, двигаюсь я не так уж плохо и поплясать под хорошую музыку в веселой компании в каком-нибудь заведении вроде «Хмельного охотника» вполне могу. Но вот незадача: танцы-то там совершенно другие! А всякие их здешние аллеманды, гальярды и паваны для меня все равно что рунная грамота. Откуда мне знать все эти танцы? Для аристократов они — неотъемлемая часть образования. А нас в академии, на филологическом отделении, учили совершенно другому.

Можно, конечно, сказать: мол, главное в танце — партнер. Если мужчина хорошо ведет, то женщине переживать нечего. Ага, нечего, если она хоть чуть-чуть знает, куда ставить ноги. Но только не тогда, когда она не имеет ни малейшего представления о том, что это за танец и с чем его едят.

Я попыталась возразить, но Рейвен со своей обычной обаятельной улыбкой уже тянул меня к центру зала. Я даже слегка упиралась, но особого эффекта это не возымело. И самое ужасное то, что наша пара моментально привлекла всеобщее внимание. Взгляды притягивались к нам, как железки к магниту. Еще бы! Как-никак граф, хозяин бала, да и вообще личность интересная. В придачу еще и с совершенно нелепой партнершей, которая мало того что одета как чучело, так еще и двигается словно корова.

Примерно на середине танца, основательно отдавив графу ноги — впрочем, последнего это, кажется, нисколько не смущало, равно как и повышенное внимание окружающих, — я сумела наконец-то отговориться чувством жажды и стрелой вылететь с территории танцующих. Забившись в свой уголок у подоконника, я уселась на стул, предварительно наполовину развернув его к стене, чтобы спрятать от общественности свое пунцовое лицо.

И главное, я ведь только что обижалась на Кентона, так откровенно отказавшегося пригласить меня на танец. А он, скорее всего, прекрасно понимал, что все будет именно так, потому-то и повел себя столь невежливо, выбрав таким образом наименьшее зло. Наименьшее, если на то пошло, не для кого-нибудь, а для меня.

Интерес к собственным записям пропал начисто, однако я упорно делала вид, будто занимаюсь именно ими. Это был благовидный предлог для того, чтобы оставаться к общественности спиной. Все, чего мне сейчас хотелось, — это поскорее убраться из замка восвояси, вернуться домой, занавесить шторы, дабы отгородиться от всяких там Лукреций, и принять горячую ванну. Да, завела я у себя дома такую роскошь со всеми сопутствующими приспособлениями для обогрева и перелива воды. Пожалуй, это была единственная в полном смысле слова роскошь, которую я себе позволила. Но вот беда: для того чтобы оказаться наконец в собственной ванне, нужно встать, повернуться лицом к благодарной публике и прошествовать к выходу через весь зал. А к этому я пока еще не была готова.

— Держи.

Передо мной внезапно возник бокал с зеленоватым напитком. Я принюхалась. Так и есть, «Зеленая звезда». Когда только запомнил?

— Ты обещал мне два, — буркнула я, принимая бокал.

— Вот и нет, я вообще ничего не обещал, — возразил Кентон, пододвигая к окну еще один стул и усаживаясь напротив меня.

Я сделала несколько глотков, продолжая сидеть наполовину отвернувшись и стараясь не смотреть ему в глаза.

— Это было ужасно, да? — выдавила я из себя наконец, по-прежнему глядя в стену.

— Но это не твоя вина.

Ну конечно, глупо было ждать, что он начнет уговаривать меня, что все прошло замечательно, танцевала я прекрасно и вообще все в зале в этот момент увлеченно следили за кружащей под потолком мухой, поэтому на меня не смотрели вовсе. Сколь мало мы ни были знакомы, я уже успела понять, что подобные сказки в благих целях не в характере Алисдейра.

— Он просто не подумал, — отмахнулась я, допивая коктейль.

Зря я стребовала с Кентона только два, следовало повысить таксу за нанесенные обиды. Сейчас мне в очередной раз хотелось напиться, а двух бокалов для этого не хватит.

— Ты всерьез считаешь, что человек вроде Рейвена станет хоть что-нибудь делать, не подумав? — изогнул брови Кентон.

Я хмуро пожала плечами. У графа, несомненно, и без меня имеется масса тем для размышлений.

— Пожалуй, мне пора. — Я поставила опустевший бокал на подоконник и решительно поднялась на ноги. — Продолжу работать дома. А вторую порцию ты остаешься мне должен. И учти: если вернешь ее нескоро, набегут проценты.

— Как только в первый раз тебя увидел, сразу понял, что ты меня разоришь, — посетовал Кентон.

— Что?

— Ничего. Ты вроде бы торопилась домой.

Отставив в сторону стул, он резво смешался с другими гостями и, кажется, не более чем через минуту уже оживленно что-то обсуждал с двумя очень похожими друг на друга мужчинами, вне всяких сомнений, братьями. Проследив глазами за Кентоном, я перевела взгляд чуть левее и заметила Норберта Майлза, свежеиспеченного барона ван Дрейка, который, собственно, и являлся виновником сегодняшнего торжества. Держа в руке бокал, он беседовал о чем-то с окружившими его гостями. Лично на меня Майлз особо приятного впечатления не произвел. Не очень высокий брюнет с полноватыми губами, широким подбородком и маленькими глазками, он казался человеком самовлюбленным, но не имеющим для этого качества объективных оснований. Впрочем, внешность, разумеется, бывает и обманчива.

Конец ознакомительного фрагмента.