Виктория – значит ПОБЕДА!

Ольга Котик, 2021

Иногда за смехом скрываются слезы, а за явной грубостью – любовь. История обычных людей из отдаленной глубинки переворачивает всю жизнь главной героини романа. Её история начинается с победы, победы над смертью. Что ждет её впереди? Какие испытания судьба приготовила ей? Вернёт ли она себе то, что спрятала от неё её собственная память?

5.

«Вот она, моя теплая мягкая постелька», — подумала Виктория и со всего маху рухнула на кровать в своей комнате. Тело ломило, и каждая его клеточка «кричала»: «Дай отдохнуть!»

Конечно, Виктория выспалась в больнице, но неудобные койки не идут ни в какое сравнение с мягкими подушками и пушистым одеялом любимой кроватки в доме бабы Ани.

«Сейчас посплю, а потом позвоню Миле, узнаю, как там Криска. Она поймет, она не обидится, что я позвонила не сразу», — подумала девушка и провалилась в глубокий сон без снов.

Проснулась уже вечером от горячего дыхания в лицо. Почуяв, что девушка просыпается, дыхание перешло в облизывание и повизгивание. На кровати от радости прыгала огромная собака.

— Фу! Грымза! Всё! Прекрати! Я уже не сплю!

— Это еще что такое? Грымза! Как ты сюда пробралась?! Марш с кровати! — баба Аня зашла в комнату к Виктории, громко ругаясь на собаку лесника деда Матвея.

— Вот, приручила это чудище. Она теперь жить без тебя не может, а «Леший» — то тебе «спасибо» за это не скажет. Опят, небось, ищет ее везде. Грымза! Иди к хозяину! — Грозно крикнула на собаку женщина и шлепнула ее полотенцем. Не для того, чтобы сделать ей больно, а чтобы это преданное создание слетело с кровати быстрее, чем оно собиралась это сделать. Но, увы, Грымза слишком любила Викторию, чтоб вот так вот кто-то смог, угрожая ей какой-то тряпкой, разлучить их. Облизав лицо, руки девушки, собака, радостно лая, выскочила из комнаты.

— Каждый раз удивляюсь, как эта бестия пробирается в мой дом. А тебе сколько раз говорила не пускать ее на кровать?

— Ну, прости, баб Ань! Я проснулась, а она уже лежала. Я честно ей не разрешала.

— Ладно, давай иди, умойся и будем ужинать. Криска звонила уже 2 раза, она-то уже проснулась. — И, ворча что-то себе под нос, женщина начала спускаться вниз по лестнице в кухню.

«Да, досталось нам вчера», — думала Виктория, вспоминая тот пожар, который натворил столько дел.

— Алло! Мила! Привет! Ну, как вы там? Как Кристина?

— Ой, Вик, ты даже не представляешь, как нас напугали вы обе! Хорошо, что все обошлось, я готова была отхлестать дочь, вот ведь непослушное дитя. Но когда увидела вас: такие грязные, черные, напугалась и забыла совсем, что ремень с собой взяла. Ну, вот что ее понесло в эти развалины? А сейчас, как ни в чем не бывало, носится с мальчишками у школы. Ну что за ребенок! Вот что с ней делать, скажи, пожалуйста?

— Любить, еще больше, еще крепче! Любить! Она у тебя одна!

— Ты права, Вики, как всегда! Она у меня одна. С недавних пор, еще ты у меня появилась, теперь у меня вас двое — две несносные девчонки. Ну вот скажи на милость, тебе ведь под тридцать, ну точно ведь, а ведешь себя как моя Криска! Как вы похожи. Мне иногда кажется, что ты прирожденная мать, не может быть, что у тебя нет детей.

— Я тоже об этом думаю. Ощущение, что что-то потеряла, вернее кого-то. И это ощущение меня не покидает. Все думаю и думаю. С ума можно сойти.

— Слушай, я сейчас ужин приготовлю и приду. Сашка сказал, что нам с тобой сегодня можно «тяпнуть». Так что жди, приду не одна…. — и Мила многозначительно замолчала.

— Что за пауза? В смысле не одна? С Сашкой что ли? — Вика засыпала вопросами девушку.

— Офигела! С бутылкой! — расхохоталась Мила в ответ.

— Давай, подруга, жду!

Положив трубку, Виктория, растянулась на кровати, потянулась и решила, что действительно пора вставать. Чем хорош маленький поселок, так это тем, что если у кого-то случилась беда, то она объединяла всех, становилась общей. А это означает, что на работу завтра не надо, все пойдут расчищать пожарище и прибирать, чтобы на этих развалинах не случилось еще чего посерьезнее.

Неохотно встав с кровати и ощутив боль в горле, Виктория решила сходить в душ и постоять под теплыми струйками воды. И надо снять с себя, наконец-то, больничный зеленый костюм, в который её нарядил Санек, после того, как Толик выкинул ее одежду. По телу приятно катились капли. Все повязки сняты. Ощущение просто балдежное. Каждая клеточка «кричит» о блаженстве. Вот так бы и стояла, но, увы, надо выходить. Скоро баба Аня начнет ворчать, что ужин совсем остыл.

— Ну, где ты пропала? — послышалось с кухни. Улыбка осветила лицо Виктории. Как предсказуемо.

Баба Аня уже за столом.

Крюк Анна Сергеевна. Милый, добрый человечек. Она только с виду была суровой, а глаза ее всегда блестели улыбкой. Баба Аня была хозяйкой этого дома, в котором Виктория снимала комнату. Это Толя нашел ее — бабу Аню. Одинокая женщина, содержать такой большой дом тяжело без помощников. Вот и согласилась пустить Викторию. Жалко ей стало эту девчушку. А когда увидела Вику, сердце защемило, так она похожа не ее дочку. Та уехала из поселка, не хотела «хоронить себя в этой дыре». Только внуки на каникулы приезжали раз в год, а то и реже, и привозили «привет» от мамы и фотографию. Анна Сергеевна складывала их аккуратно в верхний ящик комода, иногда пересматривала и роняла слезу на молчаливый лист бумаги. А когда появилась Виктория, то женщина всю свою любовь, заботу и ласку невостребованной матери отдала этой девушке. Она понимала, что нужна ей, да так сильно, как никогда и никому не была нужна. Виктория же в свою очередь приняла всю любовь и заботу, как недостающий элемент своей души.

— Иду, баб Ань, иду! Я душ приняла, а все равно, кажется, что дымом пахнет.

Виктория зашла на кухню. Женщина уже ждала ее за столом. Запах шел изумительный. О, да! Она не ошиблась — это ее любимая творожная запеканка. Так вкусно готовила только баба Аня. Может быть, и Виктория умела готовить, только она этого не помнила, а учиться вновь ей не хотелось, да и не для кого было, пока.

— Ой, баба Аня, какая вкуснятина! Как я ее обожаю. Мммммм!

— Ешь, давай, а то Милка сейчас прискачет и слопает все.

— Да и ладно. Ты такая у меня замечательная, я знаю, ты же не против.

— Нет, конечно. Сидите, сколько влезет. Я пойду до соседки схожу, узнаю, во сколько завтра пойдем прибираться на пожарище.

И, допив чай, Анна Сергеевна пошла вразвалочку к выходу. Виктория поняла, что все больше любит милую женщину и воспринимает ее как мать, а не как хозяйку.

В дверях показалась Мила. Вот еще одна отрада ее глаз — это подруга. Полное имя у нее было Иванова Милантия Андреевна, но все друзья звали ее Мила. Удивительное сочетание фамилии, имени и отчества, за что Мила как раз таки не благодарила своих родителей. Работала она продавщицей в продуктовом магазине, поэтому бутылка вина у девчонок на посиделках никогда не была проблемой.

— О-хо! Это я! — крикнула Мила с порога, размахивая бутылочкой Мартини.

— Проходи, давай, громкоголосая, да меня выпусти. Ну, все, девчонки, сидите, я ушла. — Дверь захлопнулась за бабой Аней, как бы давая понять, что теперь все можно. И девчонки засмеялись.

— А сок я забыла принести!

— Да, ты бы еще спросила, есть ли у меня оливки! Терпеть их не могу! Если не найду компот, будем пить так!

— Пошли в комнату, только возьми запеканку, я так люблю стряпню бабы Ани.

— Не ты одна. Вот сейчас на запах парни придут, помяни мое слово.

— Кто? Саня? Он на дежурстве. Только, если Толян заскочит. Он, кстати, заходил ко мне в магазин днем. Переживает за тебя, но зайти не решился, сказал, баба Аня не пустит. Вот скажи! Ну чем он тебя не устраивает? Два таких мужика за тобой бегают, а тебе хоть бы хны!

— Так, подруга, я просила не поднимать эту тему? Все, давай садись, наливай, компота нет!

Виктория подала стаканы, поставила запеканку на стол и включила телевизор негромко, так, чтобы только бормотание слышалось.

— Ох, Вики, не понимаю я тебя. Ну, да, не помнишь ничего, но долго монашкой жить то будешь. Ведь ясно же, что мужик у тебя был, не девственница ведь. Али ты еще не выбрала?

— Ну и дура ты! Давай выпьем! За Криску! Пусть она живет здоровой, и не вляпывается больше ни во что и никуда!

— Ха! Это ты хорошо посмеялась!

Стаканы звякнули, мартини обожгло горло.

— Да. Неразбавленный — крепковат.

— Да, ладно, вкусно же. Лимон есть, давай туда бросим, Вик.

— Не-а. И так неплохо.

— Скажи, мать, ну неужели ты ничего не можешь вспомнить? Тебя ведь вчера неплохо «встряхнуло».

— Ничего. Никак не могу отогнать от себя мысль, что все повторяется.

— Все, гони ее, давай выпьем, и она сама уйдет.

Девушки, молча, выпили, закусили запеканкой, еще раз разлили и выпили. Раздался звонок в дверь.

— Ну, вот, я же говорила. Вот и мальчики. — Виктория встала и пошла открывать дверь.

— Ах, тетя Вика! — раздалось от дверей. Кристина бросилась обнимать свою спасительницу.

— Ты чего не дома? Я же тебя наказала! — в коридор со строгим выражением на лице вышла Мила.

— Мам, ну как же я не узнаю как тетя Вика.

— Давай, топай домой, и бабушке скажи, что я скоро приду.

— Да, да, скоро, знаю я ваши посиделки.

— Иди, а то тапкой по заднице получишь.

Кристина еще раз обняла тетю Вику и побежала домой. А подруги стояли у порога и наблюдали, как девчушка бежит через дорогу к дому напротив. Когда та скрылась в подъезде дома, они закрыли дверь и пошли обратно в комнату.

— Слушай, а мама не против, что ты не дома с Кристой, а тут со мной?

— Нет, она понимает, что у Кристины есть она, а у тебя только я.

— Тогда за это надо выпить!

— Точно!

— А баба Аня не обидится, что мы тут засиделись?

— Нет, конечно, она у меня мировая!

— Тогда, давай и за нее выпьем!

— Давай!

Раздался звонок в дверь. Уже навеселе и смеясь, к дверям пошла Мила.

— О-па! Какие люди и без охраны!

— А почему ты дверь открыла, а Вика где? Ей плохо? Она встать не может?

— Ну вот, что ты за человек, такие посиделки обломал. Вика! Встречай, у нас гости! На запах.

И в комнате раздался хохот, девчонки от души смеялись, учитывая, что уже уговорили почти литровую бутылку мартини. Ничего не понимая, в комнату следом за Милой, вошел Толик. А поняв, что прервал девичью пьянку, решил ретироваться, но Мила вцепилась в его руку и не выпускала.

— Итак, рыцарь наших душ! Пить с нами будешь?

— Нет, я еще на дежурстве, зашел узнать, как Вика.

— Зашел! Узнал! Пить с нами не будешь! Иди!

— Мила!

— А что, Вик, я не права? Испортил нам девичник своим «я еще на дежурстве», — передразнила девушка, — пусть идет и додежуривает!

— Мила! Фи! Ты беспардонная! И злая! — сквозь смех проговорила запинающимся языком Вика.

— Только когда пьяная! А так я белая и пушистая! — Сложив ручки на груди и покосив глазки, проговорила девушка.

— Так, я чувствую, что мне надо смываться. — Толик попятился к выходу.

— Да, перестань. Мила шутит. Не обижайся на нее, — как бы уговаривая богатыря, прошептала Виктория.

— На кого, на нее? Так она же пьяная! — И девчонки расхохотались, пуще прежнего. Толик пожал плечами и пошел от этих пьяных хохочущих ненормальных.

Когда он ушел, Мила перестала смеяться, налила в бокал и произнесла тост:

— Чтобы однажды, он выпил с нами, взял тебя на руки и унес! — И выпила залпом. Виктория тоже выпила и засмеялась. Так девчонки сидели, болтали ни о чем, смеялись и допивали бутылку мартини.

Пришла баба Аня и отправила Милу домой, а Вику спать.

Завтра будет новый день, трудный день. День для того, чтобы попытаться что-то вспомнить или понять новые, появившиеся недавно, ощущения. Что там впереди, непонятно. Оглянуться бы назад, а там пусто, ничего. Страшно, больно. Пустота пугает, но надо жить, надо идти вперед. И все же, что-то останавливает и не пускает. Вот так и топчешься на месте: сзади — пустота, впереди — страх. Господи! Помоги! Вся надежда только на тебя! Не помню ничего, не помню!