Адвокат’essa, или Поиски Атлантиды

Ольга Зиновьевна Муравич, 2020

Роман ОЗМуравич «Адвокат’essa или Поиски Атлантиды» привлечет читателей своей необычностью. «Если вам хотя бы раз в жизни хотелось спрятаться, исчезнуть, раствориться в пространстве от переживаний… Если хотелось, чтобы вот так, вдруг: закрыл глаза, открыл – а ничего страшного и в помине нет. Наоборот, всё удачно складывается. И тебе – хорошо, радостно, чисто, честно и легко. С самой собой и с другими людьми…» Вам нужно ОБЯЗАТЕЛЬНО прочитать этот роман. Он – о нас, о вас, об авторе. Он – для всех нас. Рассчитан на широкий круг читателей.

Глава 2

«Бобры бодры, бобры добры»

Коллега Александр Борисович любил точность. Слегка запыхавшись от быстрого подъема к нему в офис, я взглянула на часы перед дверью: «Успела!»

— О, привет, румяная красавица! Ты что так дышишь, кто за тобой гнался?

— Это я за временем гналась, Александр Борисович, у меня с ним отношения сложные. «Ошибочная информация» — добавила я про себя, не желая, чтобы такая программа работала и дальше.

А. Б. был в хорошем расположении духа:

— А тебя очень красит румянец. И глаза блестят, как у девчонки. А?

«Что «а»? — подумала я, но такой его настрой предвещал возможность успешных переговоров, и я пококетничала:

— Давненько я так не бегала на встречу с мужчинами…

— Как на свидание, да? — неожиданно произнес А. Б., и я подумала: «Хорошо бы на этой ноте поставить точку и перейти к деловой части разговора». А вслух произнесла: «Ну, не смущайте меня, пожалуйста!»

— Ой, а ты и вправду засмущалась, как девчонка.

Лукавый взгляд и широкая улыбка действовали на меня отвлекающе. Так, это явный уход от темы, а ведь и я, и клиентка моя весьма рассчитываем на эти переговоры. «И с каких это пор, душечка Елена Марковна, во время переговорного процесса..?» — спросил меня внутренний голос. «Да ни с каких и никогда. Только вот А. Б.… Так, стоп, выдохнула, успокоилась, сосредоточилась».

«Бобры бодры, бобры добры, бобры бодры, бобры добры, бобры бодры, бобры добры», — трижды проговорила я скороговорку, освоенную много лет назад с преподавателем сценической речи, к которой я несколько раз ходила в начале адвокатской практики брать уроки четкой артикуляции. Эти «бобры» были одними из самых спотыкающихся для меня — то они бодры, то добры, так же как и «ба-да-га-га-да-ба-да-га». Я на секунду опустила веки, несколько раз сжала подушечку левого мизинца и, открыв глаза, увидела, что собеседник смотрит на меня серьезно.

— Ты знаешь, я осмыслил все, что ты мне сообщила на прошлой встрече по настоящему делу, и у меня сложилось впечатление — только это между нами: клиент мой — полный идиот. Я ему передал ваши совершенно разумные и вполне реальные предложения о возможной договоренности и улаживании дела миром, приемлемые для обеих сторон. Так он сначала увеличил сумму в два раза, потом в четыре, а в итоге, позвонил сегодня и сообщил, что его вообще никакие условия не устраивают и он не намерен «потакать всяким дамочкам». Он когда-то был контужен. А теперь, знаешь, неадекватное поведение. Похоже на то…

«Ну, надо же, не складывается дело, — задумалась я. И мои переговорные усилия не принесли желаемого результата. Не надо было себя нахваливать: «Ах, какая мастерица я… и т. п. Так-с, а что полезного мы можем извлечь из этой ситуации для себя? Ведь были испробованы практически все варианты, и опять уперлись «мордой в радиатор». Грубо, но факт.

Попробуем посмотреть на эту ситуацию с другой стороны и изменим к ней отношение. У клиентки моей в этих жизненных обстоятельствах — свои уроки, у меня — в процессе решения ее вопроса — свои. Каким образом я могу изменить свой взгляд на уже известные события, чтобы ситуация развернулась ко мне лицом, а не как у «избушки на курьих ножках». «Думай, Ляля, думай, позитивная ты моя!» — это уже внутренний голос зашептал. Неожиданно стремительный бег моих мыслей прервал А.Б.:

— Я на досуге поразмышлял и принял решение, о чем и сообщил этому «деятелю».

— Какое решение? — удивилась я.

— А вот какое: соглашение мы заключили только на ведение дела в суде и получение решения. Он работу в этой части оплатил. Решение есть. А на дальнейшее сопровождение его интересов мы не договаривались. Я ему все предложения — после наших с тобой бесед — делал уже, так сказать, «вне программы». Ведь это был весьма подходящий вариант для него — конкретная сумма и конкретное решение вопроса. Но он отказался. Ничего не слышит, никаких разумных доводов и предложений не принимает. Как об стену горох! Я сообщил, что отказываюсь в дальнейшем представлять его интересы и помогать ему. Кроме того, сообщил — с объяснениями, разумеется — об этом ребятам, которые попросили меня взяться за его дело. Я с ними давно сотрудничаю в правовой сфере, а он у них кем-то в охране работает и до меня все судебные процессы проиграл. Никто ему ничем помочь не смог. Парни толковые, меня поняли. А Горелов в своих амбициях так и остался пребывать.

Я вспомнила выражение моей бабушки Марии Марковны — «амбиции не соответствуют амуниции».

— Так ты, вы прекратили вести его дело? — от волнения и удивления я перешла на «ты».

— А ты хочешь, чтобы я вновь с ним работал? — довольный произведенным на меня эффектом заулыбался коллега.

— Да, нет, не хочу, — машинально соединила я два противоположных варианта ответа.

— Так все-таки «да» или «нет»? — уже смеясь, спросил он.

— Я тебе благодарна! Очень! И признательна! — вдруг радостно выпалила я и внутри почувствовала ликование от того, что мне удалось выстроить для него при нескольких предыдущих встречах четкую схему взаимоотношений наших клиентов, объяснить мотивацию каждого из них красочно, и все изложить. А изложив, посмотреть на ситуацию по-новому. А объяснив, попросить помощи у А.Б. — человека, у которого когда-то сама училась и который до сих пор остается непререкаемым авторитетом в профессии и личностью, которую трудно переубедить в чем-либо. Неужели я это сделала? Неужели искренний подход и четкая расстановка ситуации, позволяющая увидеть причинно-следственные связи событий, даже не в полном объеме, привели к желаемому результату? Неужели моя — уже ставшая притчей во языцех — способность называть вещи своими именами, не умалчивая и не затушевывая неприятное, а, наоборот, проговаривая вслух все, что представляется трудным, запутанным, даже здесь позволила возникнуть новому варианту развития событий. Ведь отсутствие столь мощной поддержки у оппонента укрепит значительно наши позиции.

«А что ж ты, милочка, удивляешься? — это снова мой внутренний собеседник, — ведь так давно уже случается в твоей жизни: не нравится ситуация, не комфортно тебе, проанализируй ее со всех сторон, пойми — для чего она тебе дана? Где ты сама нарушила что-то в гармоничном течении жизни? Где наступила на одни и те же грабли в очередной раз? Где проявила качества, позволившие этой ситуации притянуться. А тебе оказаться внутри или очень близко к некомфортному событию. И вот когда осознаешь — для чего собственной персоне этот урок, какой из него мощный опыт можно приобрести, начинаешь понимать — некомфортная, неприятная ситуация отражает что-то в тебе, какие-то качества, мысли, поступки совершенные и становится стыдно. Раскаяние охватывает крепко и чувствительно. Стыд кипит внутри, не давая увернуться и освещая самые потаенные уголки твоей души. Начинается постепенное просветление мозгов и успокоение сердца. Становится видно — какой стереотип, какое качество привело тебя в эдакую неприятную, мягко скажем, ситуацию».

Вспомнилась старушка Надежда Павловна, помогавшая много лет назад мне по хозяйству. Жалуясь иногда на моих детишек, шаливших в отсутствие родителей, она просила:

— Марковна, неслухмяные они, ой, неслухмяные, ты им ж. пной мази пропиши, уж будь добра!

Раньше мне хотелось от таких эмоций и переживаний спрятаться, исчезнуть, раствориться в пространстве, как будто меня и нет совсем. Словно Том Сойер, который представлял, будто он умер и лежит в гробу, а тетушка Полли плачет над ним, и все вокруг говорят со слезами — какой это был хороший мальчик и уже никто не ругает за самовольное купание в реке. Вроде тебя и нет совсем, потому что в таком состоянии и мерзко, и противно, и обидно, и — самое главное — очень хотелось, чтобы виноватым в том, что со мной произошло, и в том, что я чувствую, был кто-то другой. И так становилось себя жалко. Такая несчастная страдалица я была. А весь мир как будто выстраивался против меня. И обида — огромная, всепоглощающая обида на всех — заставляла прятаться внутрь собственного панциря, избегая даже малейшего напоминания о той душераздирающей боли, которая, казалось, когтями рвет «внутренность» твою, не давая возможности дышать. Послушный ум постепенно затягивал все пленкой, прятал в дальние углы, оберегая. Разворачивал голову в противоположную сторону, только чтобы взгляд в тысячный раз не обращался к ситуации, взорвавшей весь мир внутри на тысячи осколков, и чтобы просто выжить и дождаться, пока эти осколки улягутся на донышко. А потом с ними осторожненько двигаться, чтобы не пораниться, не изрезаться «в кровь». А в жизни-то — по большому счету — не раз и не два возникали ситуации, от которых все внутри, да и снаружи, казалось, заливало мерзким липким то ли потом, то ли смолой. И так хотелось чтобы вот так, вдруг: закрыл глаза, открыл — а ничего страшного и в помине нет. Наоборот, все удачно складывается. И тебе — хорошо, радостно, чисто, честно и легко. С самой собой и с другими людьми. Но когда действительность является вновь, от этого жужжащего и жалящего чувства нет сил скрыться и невозможно крикнуть: «Мама, роди меня обратно!»

Вернее, крикнуть-то можно, а вот осуществить желаемое вряд ли. Приходилось так и двигаться по жизни емкостью, наполненной болью, обидой, гневом, страхом. О, господи! Вот уроки человеческие!

Какое счастье, что долгий и кропотливый путь познания, тяжелейших трудов осваивания и применения к себе нового взгляда на жизнь и выстраивания внутри себя нового отношения к происходящему позволил по-другому жить, чувствовать, видеть. Какое счастье — из бестолковой «жертвы обстоятельств» — превратиться в Хозяйку собственной жизни, от которой только и зависят чувства, эмоции, действия. Ведь сами по себе события и факты нашей жизни нейтральны. Только наше отношение к ним придает им «цвет» и ставит «плюсы»-«минусы». А из чего возникает наше отношение к этим событиям? Из тех представлений, которые имеются в собственной головушке. Из тех сведений, которые имеет ум, располагающийся то ли внутри мозгов, то ли где-то поблизости от них. И если в этот ум «вдолблены» кем-то когда-то некие установки, правила и схемы, то на основании этих схем и действует наша «электрическая цепь» рассуждений. Есть представление о том, что ты — жертва, а окружающий мир — палач, тиран, постоянно причиняющий тебе боль, так и будешь негодовать, обижаться, злиться, гневаться, обвинять всех и вся в своих страданиях и будешь подсознательно к этой боли стремиться. И ничего не менять в себе. Только ждать, когда же «негодный» мир изменится, чтобы тебе было удобно в нем, когда изменятся — по твоему велению и хотению — окружающие люди? Но этого, увы, почему-то не происходит. Значит, опять есть повод быть недовольными. И опять ничего не делать, не менять в себе. А зачем? Все бесполезно…

И ни за что ты не отвечаешь. И виноваты другие. И хорошо в этом болоте жить: тепло, уютно, привычно. Тиной оброс, квакаешь вместе с другими лягушками на закате да комаров ловишь. А наловив, лежишь пузцом кверху и почесываешь его лапкой. Ква-, то есть кра-а-сотища.

А можно взять на себя, родимую, ответственность за все, что с тобой происходит: за любой выбор свой, за любое решение свое, за намерения свои, мысли, слова, действия-бездействия, за последствия, которые ты, возможно, и не предвидел вовсе. А ты предвидь! И если не получилось так, как тебе изначально представлялось, посмотри, где сбой произошел. Где старую схему употребил, где не смог правильно выбрать курс или пройти точно по выбранному, потому что раньше на эту дорогу жизни понабросал-понакидал всякого хлама из старых, отживших свое представлений о развитии событий в мире. И если уж разозлился, то только на себя самого, ибо не ведал, что творил. А если и ведал «что», то не ведал, что из этого «вытворится» в итоге. И попроси мысленно прощения у всех участников ситуации. И у себя самого. А потом прости их и себя. И поблагодари за этот опыт. И вперед — за новыми знаниями, как верно выстраивать свой путь! Как определять курс. И тогда, по словам одного умного человека, все события будут делиться на приятные и полезные. Приятные — те, в которых просто наслаждаешься жизнью. А полезные помогают научиться чему-то новому, лучше познать себя и окружающий мир. И быть благодарным и тем, и другим. Особенно тем, кто преподал тебе самые серьезные уроки. Они помогают расти духовно, закаляют и дают мощный импульс к изменениям. Очень мощный… Мне есть о чем подумать сегодня вечером. Неужели я начала разматывать старый клубок? Сейчас мне это открылось с очевидностью. Вспомнилось, как мой рижский знакомый — Агрис — любит повторять: «Просто — когда с «ростом», а сложно — когда с «ложью».

— Ты вообще где?! — раздался совсем рядом голос Петрова. — Что с тобой?!

— Ой, простите меня, я задумалась…

— А я уж решил, что тебе плохо.

— Плохо, мне? — переспросила я и заметила, что голос прозвучал очень звонко, с переливами. — Мне — хорошо! Мне просто отлично! — Голос неожиданно еще выше зазвенел, и я засмеялась.

А. Б. смотрел на меня с нежностью:

— Как ты живешь, Аленушка? Как детки? Ты — одна или кто-то есть у тебя? — спросил он после некоторой паузы.

Я почувствовала, что сердце стало биться сильнее, и кровь хлынула к щекам и шее. Хорошо, что не видно, как под столом задрожали ноги. Да что ж это такое?! Давно пора бы уже…

Петров не дождался моего ответа:

— А я по-прежнему один. Жене после развода купил квартиру. Дочка жила со мной, но вышла замуж и теперь — отдельно. Внук — ему шесть — иногда приходит в гости. Мы с ним играем и бесимся. — «Боже мой, они — бесятся!» — мелькнуло у меня в голове. Но он повторил свой вопрос: — Аленушка, как ты живешь? Ты — одна?

Я все-таки сосредоточилась и заметила, что он раскраснелся тоже. А взгляд был столь откровенным, что у меня мороз побежал по спине. И что-то екнуло под ложечкой. — Через столько лет? После всего? Это я уже проходила. Утишься, глупая!

— Расскажи мне, — тихо, но настойчиво попросил он.

«Боже мой, это наваждение! Ведь мы давно в ровных отношениях коллег. Как же этот голос с такой интонацией волнует меня. Какую-то часть моей души. Почему же я не могу с этим справиться? Как и много лет назад. И ничего с этим не могу поделать. А надо! Прошла целая жизнь, но я опять, как в двадцать, слышу только биение собственного сердца. И этот завораживающий и искушающий голос. Ты же взрослая уже. Давно. Это все в прошлом. Это что же во мне все еще надеется? Глупость какая! Не важно, что он говорит: его тон, оттенки голоса, трогающие какие-то давние струны души моей. Все то же. И взгляд — тот же, первый. И руки — большие и сильные — те же».

А. Б. поднялся из кресла, обошел солидный офисный стол, приближаясь ко мне.

Голова моя закружилась. А ноги как будто исчезли. Какая же я все-таки дура!