АБВГДйка

Ольга Замятина, 2019

От милой и немного безалаберной Станиславы уходит муж Федор, чтобы создать «великую книгу». Однако нечего грустить: женщине помогает предприимчивая подруга Карина – Купидон во плоти – и дети. Этих непоседливых мальчишек Федор и Станислава в свое время решили назвать по порядку букв алфавита – Антон, Борис и Василий. Они и не дают маме скучать. Ответственный Антон, умный Боря и любвеобильный Васька ставят перед матерью всё новые задачи: смастерить за пять минут костюм ежа или уложить в такси двести восемьдесят воздушных шаров. Впрочем, Станислава и сама не ищет легких путей, то она устраивается в магазин для взрослых, то красит волосы в апельсиновый цвет. А Карина в трудную минуту готова подставить и плечо, и бокал. Герои – такие близкие нам и такие родные – сохраняют доброту и остаются на позитиве несмотря ни на что. И читается эта книга тоже с улыбкой. И с верой в то, что и в жизни каждого из нас всё скоро наладится.

Глава 2

Спроси у Тоши

За следующие сутки Федор позвонил Стасе двадцать семь раз, ибо не знал, что делать с детьми, а довериться во всем Антону побаивался.

— Папа, сколько раз тебе говорить, что у Бори аллергия на орехи, а у Васи — на клубнику?

— Верю-верю. Но лучше все же маме позвоню. Не злись, пожалуйста.

Тоша вздыхал, папа получал от Стаси короткие инструкции:

— Боря — орехи, Вася — клубника, спроси у Тоши, меня не трогай.

И под укоряющим взглядом сыновей шел за новой порцией мороженого.

А Стася, наконец оставшаяся без детей, пыталась сделать все, что планировала целый месяц: купить зеленый берет (и ответить Феде: «Мультики можно, спроси у Тоши, меня не трогай»), сходить в кино с попкорном (и снова Феде: «Носки надо надеть, даже если чешутся, спроси у Тоши, меня не трогай»), наконец сфотографировать голубей на проводах на берегу пруда (и между дел: «Отбой в десять, спроси у Тоши, меня не трогай»). А вечером пришла подруга детства и по счастливому стечению соседка по подъезду Карина с бутылкой вина (и терпение у Стаси лопнуло: «Аппарат абонента выключен, потому что абонент имеет право на личную жизнь»).

— Стася, а что вообще происходит? — Карина не умела ходить вокруг да около. — Вы развелись или как?

— Федя пишет книгу. Дети ему мешают.

— Плохому танцору еще не то мешает. Это нормально вообще? Родные сыновья ему мешают!

— Кариш, не трави мне душу. Давай лучше выпьем.

— Нет, ты погоди. Ты свободна или нет?

— Господи, это важно?

— Конечно, важно! Если свободна, мы сейчас же пойдем тебе мужика искать!

— Может, вина сначала выпьем?

— Выпьем. А потом пойдем. Твоей АБВГДейке нужен папа.

— Как ты их назвала? — Стася прыснула в кулак.

— Ну прости, не каждая маман своих мелких по алфавиту именует!

Стася наконец налила вина себе и Карине. Они сидели за кухонным столом в свете мозаичного абажура. За окном темнело, в квартире было тихо. Стася поймала себя на том, что тишина ее угнетает. Она так привыкла к шуму, что теперь, порой забывая, что мальчишки с папой, вздрагивала — ей казалось, что дети в соседней комнате и, раз молчат, значит, кто-то уже как минимум сигает из окошка с зонтиком наперевес.

Вино приятно смягчало горло. Фруктовая нарезка на столе источала аппетитные ароматы абрикосов, черешни и яблока.

— А живет он где?

— Со своей мамой.

— Вот старая стерва! А как она тебе в любви клялась и дочкой называла.

— Она ни при чем, поверь. Даже пускать его к себе не хотела!

— Да ладно?

— Представляешь, звонит мне: «Стася, тут Федя пришел, говорит, что от вас съехал, но я его к себе не пущу. У него семья. Забирай скорее, — что вы там с ним придумали?» Я ей: «Светлана Петровна, это он придумал. Что ж мне его силой домой тащить?» А она: «Ах он! Вот паразит. Оставить троих детей. Еще и ко мне пришел. Не пущу. Пусть катится!» Еле ее уговорила.

— Зачем?

— Кариша, если бы ему пришлось квартиру снимать, мы все бы с носом остались. А моя, как ты говоришь, АБВГДейка хочет есть, снашивать сандалии и играть с трансформерами.

— И что ты собираешься делать? Неужели сидеть и ждать своего писаку?

— Да никого я не жду. Приспосабливаюсь к новым условиям жизни, вот и все. Мальчишек ращу, работу ищу. Вот видишь, стихами заговорила. Может, в жизни пригодится.

— Ты? Работу?

— Ну а что, я неликвид какой-то?

— Ты просто не работала никогда. Учеба, аспирантура и сразу декреты.

— Ну так не надо было раньше, а теперь…

— Мало денег дает?

— Да нет, ничего. Он, оказывается, накопил. Специально, чтоб в творческий отпуск уйти. Не совсем отпуск, правда, часть лекций он все-таки читает.

— Вот паразит. Все предусмотрел!

— Ну хоть есть на что жить. Только я должна быть готова к разводу, а после этого он нам будет платить половину своей официальной зарплаты, то есть чуть больше, чем ничего.

— Жесть… — Карина допила вино. — А я на диету сажусь. Завтра.

Стася не сразу переключилась на проблемы подруги.

— Мне бы твои заботы, — рассмеялась она.

— Ничего смешного. Кстати, присоединяйся, тебе не помешает.

— Спасибо, мои мужчины меня и так любят. Те, что по-прежнему живут со мной.

Стася встала из-за стола, достала из холодильника оливки, сыр и буженину.

— Не знаю, что там тебе можно на твоей очередной диете, а я голодная, как слон.

Стася разложила еду на столе, села и потянулась за ножом. Стоявший на краю стола бокал с остатками ее вина со звоном упал на пол.

— Раз, два, три, четыре, — тихо сосчитала Стася.

— Ты чего, подруга? — испугалась Карина. — Совсем с ума сошла от счастья?

Стася продолжала считать, загадочно улыбаясь:

–…восемь, девять, десять, одиннадцать, двенадцать…

Раздался оглушительный стук по батарее.

— Что-то сегодня долго, — засмеялась Стася. — Обычно она укладывается в десять секунд.

— Кто? — Карина со страхом огляделась.

— Соседка снизу. Лидия Семеновна. — Стася уже собирала осколки с пола большой голубой шваброй. — Она так на каждый стук реагирует. Сегодня, наверное, долго искала поварешку. Или чем она там дубасит?

— Да уж, повезло тебе с ней. И ты это терпишь? — Карина смотрела на Стасю расширенными от ужаса глазами.

— Да ладно тебе, — пожала та плечами, — одинокий человек, жить скучно. Зато, если нас тут вдруг станут убивать, она точно внимание обратит.

— Ну да, — хмыкнула Карина, — и постучит по батарее, чтоб убивали потише.

Обе рассмеялись.

— Стаська, ты слишком добрая для этого мира, — продолжила свою мысль Карина после глотка вина.

— Я просто счастливая, Карин. Несмотря ни на что. А счастливые люди не огорчаются из-за стука по батарее.

Через полтора часа подруга ушла домой. Станиславе с трудом удалось ее убедить, что на поиски нового папы они отправятся в другой раз, сейчас же Стасе безумно хотелось спать, но она, превозмогая усталость, смотрела сериал, ибо когда, если не сейчас. В первую же рекламную паузу она вспомнила, что выключила телефон. А включив, получила тринадцать сообщений и семь непринятых звонков от мужа. «Боже, — подумала она, — ему же сорок лет».

Подумав минуту, все же набрала его номер.

— Стася, я сейчас не могу разговаривать, — сообщил Федор голосом умирающего в пустыне.

— Что такое? Ты в порядке?

— Как тебе сказать… — Он трагически замолчал. — Только что… я их… уложил. — И он шумно выдохнул.

Стася молчала, ожидая продолжения.

Не услышав ответа, Федя продолжил:

— Ты не представляешь, как я от этого устал.

Стася не знала, что на это сказать.

— Наверняка с тобой они не такие, — защищался Федор, — а со мной… Стася, они бешеные. Честное слово.

Стася сжала кулаки, чтобы не выругаться, и через полминуты произнесла только:

— Отдыхай, конечно. Кстати, как там колбаса из шаров?

С Федей они познакомились, когда Стасе было семнадцать лет. Она поступила в институт, в котором Федя, точнее Федор Михайлович, преподавал литературу. Несложно догадаться, что за глаза студенты-филологи прозвали его Достоевским. Не самое обидное, впрочем, прозвище. Его коллегами были Мымра, Ежик, Комар и Таксказать. Достоевскому было двадцать шесть, и он читал лекции по обожаемой им русской литературе, игнорируя декольтированных студенток, взирающих на него из-за парт со страстной любовью. Не к русской литературе.

Стася была девочкой скромной, носила джинсы с вышивкой, цветастые кофты, часто собственноручно сшитые, и массивные металлические браслеты на запястьях, порой пугавшие преподавателей своим стуком о парту.

Федор Михайлович ей нравился, но это была ровная, уважительная симпатия. Федя же проникся чувствами к Стасе сразу, как увидел. И долго страдал, понимая, что взаимоотношения со студенткой, да еще и несовершеннолетней, — штука нехорошая.

Стася до сих пор с улыбкой вспоминала трогательные взгляды, которые бросал на нее Федор, нежные и полные муки.

Она допила остывший зеленый чай, поставила чашку рядом с раковиной и отправилась чистить зубы. Завтра Федя вернет ей детей, оставалось надеяться, что это произойдет не утром и у нее будет время убраться. Вечно Стася оставляла неприятные дела на потом, в результате квартира убиралась перед приходом гостей, посуда мылась, когда заканчивались вилки, а одежда отправлялась в стирку только после истошных детских жалоб на то, что колготок в шкафу не осталось ни одних.

В постели Стася долго лежала, вспоминая все, что предстояло сделать в ближайшее время: родительское собрание Антоши, оплатить электричество, купить резиновые сапоги Васе, а Боре — спортивные штаны, поменять лампочки в коридоре, дочитать книжку по истории Древнего Рима. Когда место в голове закончилось, Стася достала из тумбочки блокнот, выписала туда все запланированные дела и спокойно заснула.

На следующее утро ее разбудил звонок в дверь. Он заливался так истошно, словно созывал всех жителей города на главную площадь для неприятного известия.

Стася попыталась одеться, но звон раздражал, в итоге она просто завернулась в одеяло и пошла открывать.

За дверью стояла соседка снизу. Та самая, что не давала спокойной жизни никому в их доме, а Стасину шумную семью ненавидела больше других.

С лицом соседки что-то произошло. Может, перекосило от инсульта? Запоздало Стася поняла, что́ это было. Улыбка. Первый раз в жизни Лидия Семеновна ей улыбалась.

— Доброе утро, — промямлила Стася ошарашенно.

— Ой, здравствуйте. Станислава, дорогая, мне очень нужна ваша помощь!

Она не ругалась и назвала ее по имени. Стася так растерялась, что отпустила одеяло, в которое была замотана. Вновь зажав его под мышками, она кивнула соседке:

— Ну конечно, чем вам помочь?

Та смущенно повернулась к ней спиной, спустила с плеч замызганный полосатый халатик. Стася округлила глаза. Под халатом на Лидии Семеновне был кружевной корсет, ярко-розовый.

— Я никак не могу справиться с крючками. — Соседка не оборачивалась к Стасе, крючки действительно были застегнуты кое-как и через один.

Стася шагнула вперед, из-за чего пришлось ступить босыми ногами на коврик перед дверью, и начала застегивать крючки. Корсет вытолкнул наверх излишки кожи и жира Лидии Семеновны, из-за чего она стала похожа на кулич.

«М-да, — думала Стася, — никогда не навешивай на людей ярлыки. Потом их приходится отдирать с мясом».

— Понимаете, я на встречу собралась, с бывшими одноклассниками. — Соседка оправдывалась, а ее уши и шея полыхали от смущения ярче самого корсета.

— Ого. — Стасе трудно было представить, что орущая из-за топота детей Лидия Семеновна когда-то была девочкой и училась в школе. Интересно, она и тогда была всем недовольна? Тем, что мальчишки бегают по классу, девочки красят губы, а учительница отвлеклась на разговор с другой учительницей? Но вслух Стася произнесла только: — Вот все и готово. А у вас была в школе первая любовь?

Лидия Семеновна обернулась к ней, чтобы ответить, и ее лицо приняло, насколько это возможно, кокетливое выражение. Но Стасе пришлось стыдливо отвести глаза от полуголой груди, ажурной сетки на животе и (боже мой!) подвязок с резиночками на ляжках соседки.

В этот момент дверь лифта распахнулась и показались довольные лица всех четверых Стасиных мужчин. Лидия Семеновна испуганно накинула халат, Федор открыл рот, осмысливая увиденное, и бросился закрывать рукой глаза Васи:

— Доброе утро, дамы, простите, что помешали.

— А я все равно все видел! — кричал Вася. — Лида в купальнике! В розовом!

Боря нахмурился:

— У нас карнавал в подъезде? Мама, ты же не собираешься так одеваться?

Тоша сжал брату руку:

— Борька! — И обратился к Лидии Семеновне: — Он шутит. Вы чудесно выглядите! Розовый вам идет!

Соседка пошла красными пятнами.

— Хорошей вам встречи выпускников, — попыталась Стася сгладить неловкость, понимая, что это бесполезно.

Лицо Лидии Семеновны снова было узнаваемо-злым.

— Дурдом, — сказала она сквозь зубы, попятилась, завязывая пояс на халате, и наконец удивительно бодро побежала вниз по лестнице.

«Ну почему всегда так? — вздохнула Стася. — А ведь уже почти подружились».

— И уберите, наконец, свои велосипеды с лестницы! — раздался голос с нижнего этажа. — Невозможно пройти!

Четверо мужчин от трех до сорока так и стояли, разинув рты. Стася первая нарушила молчание:

— Ну что ты, дорогой. Это ничего, что я ждала вас на шесть часов позже.

— Вообще-то на четыре, — заметил Федор. — Уже одиннадцать часов утра! А мальчики хотели поесть на завтрак блинчиков, поэтому мы…

— Ну конечно, у меня тут единственная блинная в городе, — вздохнула Стася. — Заходите.

— А можно я тоже позавтракаю? — Федя сделал грустные глаза. — А потом сразу уйду. Завтрак с детьми — это же…

— То, что ты уже должен научиться готовить сам? — закончила фразу Стася.

— Я буду блинчики с гущенкой! — Вася радостно потер живот.

— И она у нас закончилась. — Тоша хитро посмотрел на маму. — Поэтому мы с папой уходим в магазин ее покупать.

Стася готова была расцеловать сына и купить наконец тот меч из компьютерной игры, который Антон так просил.

— В дальний магазин пойдем, — продолжал он, — в тот, что у метро.

— Тоша, есть же во дворе, — попытался Федор вернуть контроль в свои руки.

— Папа, там порошковая, а вологодская только у метро.

Все мужчины снова загрузились в лифт, толкаясь и голося.

— Будем через полчаса! — крикнул Тоша на прощание.

«Пожалуй, еще волшебный щит ему куплю», — хихикнула про себя Стася, когда, как и ожидала, нашла в шкафу две непочатые банки сгущенки. Она спрятала их в глубине, за бутылками с маслом, и пошла в душ — делать сыновьям добрую маму.