Переход или история одной экстериоризации

Ольга Ендовицкая (2024)

Эта увлекательная история повествует о мистическом приключении адвоката Владимира Черемицкого, который в результате сердечного приступа умирает, но вскоре осознаёт, что его путь на этом не завершается. Он открывает для себя тонкие грани духовного бытия и, обретая новые знания, стремится вернуться в своё прежнее воплощение к любимой супруге.

Глава 2

Отчего люди боятся смерти? Несмотря на простоту и очевидность этого вопроса, ответ на него сложен и неоднозначен. Одни боятся, что суета, наполнявшая их бренную жизнь, закончится. Другие, из жадности, трясутся потерять нажитое за свой век. Третьи в ужасе ожидают последнего суда, который настигнет их в час расплаты. Каждый даст свой ответ на этот извечный вопрос, но всех их объединяет одно — беспокойство о грядущей неизвестности, о том, что скрыто за пределами нашего земного существования. Этот страх становится общим знаменателем для человеческих душ, заставляя их трепетать перед бездной неизведанности.

Сейчас я лежу в реанимации, слушая нитевидный пульс своего сердца, я понимаю, что спокойно готов покинуть этот суетный мир. Я чувствую, как моё тело отвергает мою душу. Мне 42 года, я ещё молод, и счастливая жизнь, как мне казалось, ждет меня впереди — так я думал всего двадцать четыре часа назад, перед тем как заснуть. Я крепко прижал к себе жену, и погружаясь в сон, рисовал в своих грезах удивительный мир — мой личный рай, желанное будущее. Там нет места тревогам, лишь дорогие и любимые сердцу люди. Я видел дни, наполненные радостью и любовью, веселые встречи и яркие воспоминания, которым не суждено сбыться, но которые будут жить вечно… Это последнее, что родилось в моем умирающем сознании, с этими светлыми мыслями я ухожу.

Больше я не слышу своего дыхания, но всем своим существом ощущаю немыслимую легкость. Тепло, наполнявшее мой внутренний мир, высвободилось, и вместе с ним я начинаю подниматься. Невесомость окутывает меня, поднимая все выше и выше. Внезапно я ощутил себя пушинкой, которую направляет дуновение чьих-то уст — очевидно, моих собственных, испустивших свой последний выдох. И вот, я словно оторвавшийся с дерева осенний лист, вопреки земному притяжению, начинаю своё путешествие ввысь, в бескрайние дали.

Кромешный мрак, только что сковываший сознание за плотно закрытыми веками, начал ослаблять свои цепи. Проникающие лучи едва уловимого серого света, затем ослепительно белого, стремительно отвоевывали у тьмы заповедные территории. Этот свет, подобно универсальному ключу, откупоривал законсервированные воспоминания прожитых лет, вновь возращая меня в радостные мгновения минувшего. Они предстали во всей своей красе, насыщеннее, ярче и реальнее, чем в самой жизни. Каждый момент будто обретал вторую жизнь, обволакивая меня нежным светом, оживляя потерянные чувства.

Когда же свет добрался до самых темных слоев моей души, он погрузил меня в бездну, сокрытую под толстым слоем эгоизма. Сожаление, скорбь и страх вырвавшись оттуда, сплотились воедино, стремясь вернуть тьме её былые территории. Но, оказавшись бессильными в этой схватке, вспыхнули с троекратной силой, и всепоглощающая боль парализовала меня. Каждое незначительное огорчение, пережитое при жизни, превращалось в мучение, а чувство вины выворачивало нутро наизнанку. Из слез вырастали стоны, крики, вопли, и это продолжалось без конца. Душевные муки не имеют границ.

Мелкие обиды, причиненные мной окружающим, обернулась градом моих слёз. Каждая слеза, обиженного мной человека, вылилась мукой в тысячекратном размере. А деяния оправданных мною злодеев, я неоднократно переживал на себе. Десятки раз я был жестоко убит, сотни раз меня насиловали, тысячу раз унижали, затем все замыкалось и возвращалось к началу. Нескончаемыми циклами я проживал боль чужих людей. И в один миг, охваченный бесконечным гнетом, я иссяк.

Чувства и силы начали медленно меня покидать. Смирившись с муками, я вновь ощутил ослепительно-белый свет — теперь, он, словно чудесное снадобье, освободил меня от безумного водоворота страданий, пробуждая внутренний покой. С ветром, я помчался по бескрайним просторам, не ведая своей цели, стремясь вырваться от пережитых мучений. Преодолев сотни тысяч миль, разум начал возвращаться ко мне, и тогда я осознал необходимость искупления всех совершённых злодеяний. С восходом солнца, когда восточный поток раскрыл свои объятья, я щедро раздал всё свое благополучие всем тем, кому хоть немного навредил.

Когда все долги были погашены, я, наконец, обрел свободу и пожелал вернуться домой. Но, находясь в этом новом состоянии, я не понимал, где теперь мой дом. Я ощущал его присутствие, но он оставался в тени забытых воспоминаний. Порой, меня охватывала легкость, и я, тянувшись ввысь, покидал пределы вселенной, растворяясь в пространстве и умиротворении. Однако нечто давно забытое и весьма значимое вновь возвращало меня к земной орбите. Каждое возвращение восстанавливало обожженные в огне очищения чувства, а воспоминания постепенно всплывали, как призраки из небытия, пока память не вернулось ко мне окончательно.

Я нашел тот самый город, в нем нужный район, улицу и дом. В одно мгновение, словно по волшебству, я оказался посреди своей гостиной. В поисках жены я обошёл все комнаты, но её нигде не было. Ожидая Елену, я медленно ходил из угла в угол, рассматривая, расставленные всюду наши совместные фото. Эти клочки жизни, запечатленные на бумаге открывали врата к мимолетным мгновениям — секундной доле счастья, которую затвор фотоаппарата вырывал из времени.

«Зачем так много фотографий? По-моему, это уже за гранью разумного. Хотя, стоит признать, некоторые из них весьма хорошие…»

Одно из фото, окаймленное стеклянной рамкой, было особенно наполнено любовью. Это наша первая годовщина, мы на горе Ай-Петри, юные, влюбленные, полные страсти и мечтаний. Желая слиться с этим мгновением, я попытался взять карточку в руки, но моя кисть, пронзая воздух, прошла сквозь предмет. Попытался ухватить снимок снова, но тщетно. Не в силах смириться с этой неудачей, я, наконец, добился своего: с размаху опрокинул фоторамку. Упав на кафельный пол, она разлетелась на сотни стеклянных осколков.

— Зачем вы стремитесь привлечь к себе внимание? — почти шепотом произнесла девушка, внезапно материализовавшись в моём доме. Она поднесла указательный палец к своим губам, призывая к тишине.

— О, я нечаянно, — растерянно оправдался я, а, придя в себя от замешательства, вызванного её неожиданным появлением, спросил:

— Кто вы, и что вы делаете в моем доме?

— Я ваш проводник, Владимир, — тихо произнесла гостья, не убирая с губ указательный палец.

— Что вы тут делаете? И где Елена? — воскликнул я негодуя.

— Дружище, тебе следует успокоиться. Негоже так возмущаться покойнику, — засмеялась она.

— Кто ты такая? И что тебе надо от меня? — требуя объяснений, прокричал я.

— Мужчина, ты так шумишь в моей голове, что ненароком можешь её разбить. Успокойся. Тогда я смогу всё объяснить.

— Подруга, ты что потерялась? Ты находишься в моем доме и диктуешь мне правила? — желая выгнать нежданную гостью из дома, я попытался схватить её за запястье, но моя рука легко пронеслась сквозь неё, словно она была призрачной тенью.

— Ты не сможешь меня поймать, — хохотала девушка, — ты ведь мертвец! Её смех звучал в моей голове, разносился, как раскат гром.

— Мертвяк, — продолжала она дразнить.

Обида и негодование достигли своей критической точки, не осознавая себя от злости, я схватил чертовку за горло и направил её в сторону двери. На мгновение её насмешки стихла.

— Ну, ты и дурак. Меня предупреждали, что с тобой будет тяжело, но я не подозревала, насколько. Наверное, я всё же сильно нагрешила в прошлой жизни, — задыхаясь, прошептала девушка, а затем добавила:

— Смотри внимательно, я — Гудини, могу вырываться из любых оков.

Не успев закончить фразу, она растворилась в воздухе. Всё, что осталось от неё — это смех, разливавщийся вокруг. Он то затихал, то вновь вспыхивал, окружая со всех сторон, и это неудержимое веселье пугало.

— Хватит! Достаточно! Прекрати! — прокричал я, пытаясь заглушить дьявольский хохот.

В тот же миг воцарилась тишина; краски и контуры предметов вокруг меня, начали блекнуть, а границы домашней очага расплылись. Через мгновение всё пространство обернулось бесцветной пустошью, поглотившей и меня. Обескураженный, я не в силах был понять происходящее, в моем сознании метались тысячи вариантов возможного местонахождения. И когда удивление уступило место жуткому страху, я вновь ощутил гравитацию под ногами, тяжесть воздуха и свою телесную оболочку. Я оказался в комнате, залитой ярко-белым светом, лишенной размеров. Уже знакомый девичий голос, спросил готов ли я к переговорам. Остолбеневший я одобрительно покачал головой.