Наследники исполина

Ольга Елисеева, 2015

Умирает императрица Елизавета Петровна. Ей наследует ненавистный всем великий князь Петр Федорович, поклонник Фридриха II и Пруссии. Его вызывающее поведение, ненависть ко всему русскому, отрицание православия доказывают окружающим, что новое царствование не будет долгим. Такого монарха скоро свергнут. Кто тогда наденет корону? Его маленький сын Павел? Находящийся в заточении узник Иван Антонович, свергнутый с престола в годовалом возрасте? Или никому не известные дети Елизаветы Петровны от фаворита и тайного мужа Алексея Разумовского? Меньше всех прав у супруги Петра III – Екатерины. Но она верит в свою звезду… «Наследники исполина» – второй роман из цикла, посвященного молодости Екатерины Великой.

Глава 2. Блеск и нищета резидента

Декабрь 1762 года. Вена

Сырой воздух проникал в камеру сквозь не зарешеченное окно. Арестант ворочался на вонючем пролеженном матрасе и погромыхивал наручниками. Кандалы на него не надели: все-таки важная птица — секретарь французского посольства шевалье Шарль д'Эон де Бомон. Но дело, за которым его застали, не терпело мягкосердечия. Шутка ли: пронырливый лягушатник проник в будуар самой королевы и едва не обесчестил ее!

Шарль перевернулся с боку на бок и поежился. Ему не дали даже одеяла. Между тем ветер с Темзы крепчал, и продуваемая насквозь камера походила на корабельный кубрик — того и гляди начнет раскачиваться.

Шевалье де Бомон не принадлежал к тем, кто унывает в передрягах. Ему было за тридцать, более десяти лет он служил резидентом французской разведки и повидал много такого, о чем предпочел бы забыть. Сейчас секретарь размышлял над вопросом, как очутился в башне Ньюгейтской тюрьмы для умалишенных. Лучшего места для него, конечно, не нашлось!

Шарль потер ладонями грязное осунувшееся лицо. Мысль о том, в каком состоянии будет кожа после недельного пребывания в крысятнике, не добавила ему оптимизма. Но он прогнал ее, как гонял своих серых хвостатых соседей. Сейчас надо было думать о причине провала, вспомнить детали, перебрать в голове подробности…

Три недели назад из Парижа пришло новое предписание. Ему поручалось переговорить с королевой Шарлотой. Сделать это казалось нетрудно. Как посольский чиновник де Бомон был вхож ко двору. К тому же в девичестве королева звалась герцогиней Мекленбург-Стрелицкой, и отец Шарля был на короткой ноге с ее родными. Встретив в Лондоне приятеля детских игр, милая дама несказанно обрадовалась и принимала его запросто, как старого знакомого. Обаятельный насмешник пришелся как нельзя кстати в ее маленькой веселой компании. Словом, версальские начальники знали, кого посылать с миссией.

Сложность состояла в том, что беседа должна была произойти наедине. А королева в течение всего дня обязана оставаться на людях. Даже когда она вроде бы одна: во время утреннего туалета, чтения книг, музыкальных упражнений — рядом с ней постоянно кто-то находится. Лакеи, горничные, фрейлины… В молельне есть священник, в саду — садовник, в постели — муж.

Между тем разговор не терпел лишних ушей. Милая дама имела огромное влияние на чудаковатого супруга и могла убедить его не вмешиваться в войну. Англия была союзницей Пруссии, следовательно, врагом Франции. До сих пор Георг III хранил олимпийское спокойствие, не пошевелив и пальцем, чтоб помочь «доброму брату Фридриху». Но с тех пор, как последний нес серьезные потери, Сент-Джеймский кабинет заговорил о военной поддержке.

Следовало повлиять на королеву с тем, чтоб она в свою очередь повлияла на короля. У де Бомона имелся отличный козырь — владения родителей Шарлоты, которым также угрожали пруссаки. Может быть, Англия что-то и выиграет от усиления Фридриха II, но вот семья герцогини Мекленбург-Стрелицкой потеряет все свое состояние!

Разговор назрел, и резидент ужом вился, выискивая удобную лазейку, чтоб подобраться к королеве. После того что де Бомон вытворял в Петербурге, полгода проходив в женском платье и не вызвав при дворе ни тени подозрений, любая миссия казалась детской игрой в фантики. Наконец он нашел, что искал. Перед сном королева некоторое время читала в будуаре по-немецки. Остальное зависело от ловкости Шарля.

Резидент всегда предпочитал действовать один. Еще в Петербурге он усвоил урок: свяжешься с другими, горько пожалеешь. Люди по преимуществу глупы. Помощи от них не дождешься, а обузой они становятся в одно мгновение. Сопровождавший его в Россию сэр Дуглас, шотландский путешественник и «дядя» прелестной Лии де Бомон, чуть только «племянница» продвинулась при дворе, взревновал к успеху партнера и стал вставлять палки в колеса. От него пришлось избавиться. Шевалье не жалел. Такая работа. При чем тут жалость?

Сейчас Шарля тоже беспокоило, что в деле с королевой без посторонней помощи не обойтись. Придется поставить в известность об операции посла графа Клода де Герши. С ним у де Бомона отношения не складывались. Граф свил себе в Лондоне уютное гнездышко и сибаритствовал на славу, а все дела подгреб под себя расторопный секретарь. С некоторых пор это смущало посла, он несколько раз жаловался в Париж на своеволие подчиненного и всякий раз получал ответ, что у де Бомона слишком высокие покровители в Версале.

Герши догадывался, что помощник метит на его место. Шарль и сам этого не скрывал. Жалованье секретаря небольшое. Резидентские деньги — курам на смех. А расходов по должности прорва. Чтобы поддерживать себя, де Бомон даже давал уроки фехтования. Благо отбоя от учеников у знаменитого дуэлянта не было.

Но и этих средств не хватало, тем более теперь, когда шевалье собирался жениться. Собирался это, конечно, громко сказано. Но Шарль обзавелся семьей и положение обязывало. Два года назад в России ему помогла фрейлина императрицы Надежда Штейн, дочь мекленбургского генерала на русской службе, девица расторопная, пригожая и пользовавшаяся доверием Елисавет. По чести сказать, без нее де Бомон не справился бы с заданием. Она одна знала его тайну. Застала как-то «прелестную Лию» в неудобной позе за кустами роз. Пришлось сделать Надин своим союзником. Он соблазнил ее и научил работать. Когда же де Бомону пришлось бежать, Штейн осталась в Петербурге.

О дальнейшей судьбе Надин шевалье узнал уже в Лондоне. Ее арестовали, как «лучшую подругу Лии» и заточили в крепости Пернов на эстляндской границе. Там несчастная женщина родила, ребенок умер. Через год ей удалось бежать, соблазнив караульных. Нищая, оборванная она добралась до Англии. Де Бомон не мог ее не принять.

Итак, он поставил в известность графа де Герши, и тот должен был вечером за карточным столом отвлечь короля беседой, задержав дольше обычного перед отходом ко сну. Посол сначала запротестовал — такое поведение было нарушением дипломатического этикета. Но резидент напомнил о приказе из Парижа, и начальнику пришлось покориться.

Вечером в пятницу, во время большой карточной игры, де Бомон незаметно выскользнул из зала и под предлогом духоты прошел в зеркальную галерею Сент-Джеймского дворца. Из ее южного крыла лестница вела в личные покои монархов. К счастью, Шарль никого не встретил, а лакеи у дверей были подкуплены.

Шевалье добрался до будуара быстрее, чем рассчитывал. Теперь главное — не напугать королеву. За стеной гардеробной шуршал батист и сыпались на пол булавки. Шарлоту переодевали ко сну. Наконец горничные удалились. Ее Величество взяла свечу, дверь скрипнула. Темное чрево комнаты озарилось ярким светом шандала. Из-за портьеры де Бомону казалось, что она держит в руках горящий веник.

Шарлота села у стола, оправила края меховой накидки, в гардеробной было не тепло, и раскрыла книгу, заложенную травинкой. Видимо, перед этим она читала в саду.

— Мадам, — де Бомон шагнул на свет. — Мне необходимо с вами поговорить по праву старого друга…

Королева завизжала как ошпаренная. Подскочив к ней, шевалье зажал даме рот.

— Умоляю вас, успокойтесь. Дело не требует отлагательства. Доверьтесь мне…

Шарлота укусила его за ладонь, но де Бомон не отдернул руку.

— Успокойтесь! Я не причиню вам никакого вреда! Это же я, Шарль!

На лице перепуганной женщины мелькнуло узнавание. Она перестала брыкаться. Все еще могло бы кончиться хорошо. Но в этот момент за стеной на лестнице раздался топот множества ног, крики, бряканье оружия. В дверь ударили, незапертые створки распахнулись, и глазам потрясенных придворных предстала сцена, ужасная в своей откровенности.

Ее Величество в тонком батистовом неглиже и сползшей с плеч накидке билась в объятьях неизвестного мужчины, который зажимал ей рот.

Де Бомона не убили только потому, что кто-то вовремя вспомнил о дипломатической неприкосновенности. Но ребра ему помяли изрядно. Рыдающую полуголую Шарлоту увели в спальню. При этом две статс-дамы взирали на свою госпожу такими прокурорскими взглядами, будто она сама задумала отдаться насильнику. Репутация королевы была погублена.

Шарль сел и растер затекший затылок. Не оставалось ни малейших сомнений, его сдали. Цинично и просто. В надежде на скорую расправу или дипломатический скандал. Винить в этом кого-либо, кроме де Герши, язык не поворачивался.

За стеной послышались шаги. В засове повернулся ключ. Дверь с натугой поддалась.

Шевалье привстал на локтях со своего скорбного ложа.

Вошедших было пятеро. Двое стражников держали в руках факелы, хотя в камере и без того казалось светло. Остальные, судя по платью, важные персоны, выстроились у стены и церемонно представились.

Председатель палаты лордов граф Роберт Эссекс, седой старик с крючковатым носом и птичьими глазами.

Главный прокурор королевского суда в Олд Бейли лорд Уильям Сомерсет, Седьмой граф Вустерский. Полный, на вид добродушный весельчак с розовыми щеками.

Посол Его Христианнейшего Величества короля Людовика XV при английском дворе. Ну, Герши-то он знал.

Последний раскрыл черный кожаный портфель и торопливо зашуршал бумагами.

— Сударь, — его голос звучал отстранено, — ваше вызывающее поведение спровоцировало серьезный дипломатический скандал и может привести к разрыву отношений между нашими странами.

Де Бомон поморщился. Примерно этого он и ожидал: его высылают. А после провала на вознаграждение от короля рассчитывать не приходится.

— Замять инцидент, не оставив следа на чести Ее Величества… — продолжал Герши.

— Матери будущего наследника престола, — почему-то взвизгнул граф Эссекс.

–…можно лишь одним способом.

— Убив меня? — огрызнулся шевалье.

— Это было бы слишком просто. — Прокурор улыбнулся ему как родному. — К счастью, ваш король все решил за вас.

— Его Христианнейшее Величество, — напыжился Герши, — собственноручно написал Его Величеству Георгу III письмо, в котором заверил, что вы, шевалье д’Эон де Бомон, являетесь на самом деле переодетой девицей Лией де Бомон, находящейся на службе у французского правительства. Вы передавали королеве Шарлоте вести от ее родителей из объятой войной Германии.

У резидента глаза полезли на лоб.

— И он этому поверил? — с едва скрываемой издевкой осведомился Шарль.

— Неважно, чему он поверил, — оборвал шевалье главный прокурор. — Важно, что написано в бумагах.

— А в них сказано, — де Герши пошелестел страницами, — что вы, Лия Женевьева-Луиза д’Эон де Бомон, родились в 1728 году в городе Тоннер в Бургундии в семье адвоката. — Посол подсунул под нос резиденту желтый лист с гербовой печатью, исписанный красивым разборчивым почерком. — А это ваше обязательство никогда впредь не появляться на улицах Лондона в мужской одежде.

Де Бомон крякнул.

— Осталось только подписать и вы свободны. — Прокурор сложил на груди пухлые ручки. Казалось, все происходящее доставляет ему огромное удовольствие.

— Но я не могу. — Шарль мотнул головой. — Не могу. Разве не понятно?

— В таком случае вы останетесь здесь, — зловеще прокаркал граф Эссекс. — А это, хочу заметить, тюрьма для умалишенных. Вас содержат одного, в очень приличных по здешним меркам условиях. — Лорд помял пальцами костлявый подбородок. — Но все может измениться, молодой человек. Слова вашего короля достаточно, чтоб вас признали женщиной. Хотя бы в стенах этого исправительного заведения. — Он вздохнул. — С вами поступят как с преступницей: обреют наголо, оденут в арестантское платье и посадят на цепь.

— Подписывайте, — вкрадчиво сказал прокурор, — не испытывайте судьбу.

Тюремщики у стены глумливо заржали.

— Если б мы знали, петушок, что ты девка, — никого не смущаясь, бросил заключенному один из них, — мы б тебе пощипали перышки!

Де Герши опасливо скосил на них глаза, открыл чернильницу, висевшую у него на шее, и подал де Бомону перо.

С минуту шевалье колебался, потом протянул руку за листом. Он был человеком без предрассудков. Есть вещи, способные доставить большие неудобства. Но резидент надеялся их перетерпеть. В конце концов никто не обязывал его всю жизнь жить в Лондоне.

Дорогой до посольства де Герши молчал. Шевалье тоже не проронил ни слова. Только вылезая из кареты, он лениво бросил послу:

— Кажется, с этой минуты я больше не служу у вас под началом?

— Дамы не проходят по дипломатическому ведомству, — съязвил граф.

— В таком случае, — де Бомон резко развернулся и преградил послу дорогу, — я вас вызываю.

— Я не дерусь с женщинами, — Де Герши брезгливо толкнул бывшего подчиненного в плечо. — Не забывайте: на территории Великобритании вы — девица Лия.

Брови шевалье мрачно сдвинулись.

— А вы намереваетесь всю жизнь просидеть за Ла-Маншем?

Не удостоив посла больше ни словом, он вошел внутрь.

Надин ожидала его уже несколько дней. Судя по бледному, осунувшемуся лицу, она извелась. Бедная дурочка, угораздило же ее связаться с ним! Де Бомон не знал, чего она вызывает в нем больше: жалости или раздражения? Женщина для резидента — обуза. Постоянная женщина — смерть.

Имей шевалье деньги, он предложил бы Надин хорошее содержание и оставил в любом приглянувшемся ей городе: Лондоне, Париже, Дрездене, Варшаве… Но денег не было.

И не будет. Ведь де Бомон провалил миссию.

— Все очень плохо, — бросил Шарль, стягивая через голову грязную рубашку. — Мне пришлось подписать…

— Я знаю. — Надин положила холщовое полотенце на край деревянной кадки с горячей водой. — Мсье де Герши говорил мне. Это срывает твои планы?

Иногда она казалась ему слабоумной.

— Это, — он взял полотенце, — оставляет нас без средств. — Шевалье погрузился в кадку, не испытывая ни малейшего удовольствия. — Я лишился места — дамы не служат в посольстве. Уроки фехтования придется отменить — женщины не дерутся. За мной будет установлен круглосуточный надзор. Я не смогу даже…

— Ты не сможешь жениться! — вдруг догадалась Надин.

Она выпрямилась и обвиняюще уставилась на любовника, будто Шарль сам затеял игру с переодеваниями.

— Мы хотели венчаться! — всхлипнула женщина.

— Тебя только это и волнует? — вспылил де Бомон и тут же получил мокрым полотенцем по щеке.

— Ты уже не знаешь, как от меня избавиться! — Надин в слезах выбежала из комнаты.

Это была правда, но де Бомон не ощущал себя подлецом. Все происходившее было лишним, ненужным, не имевшим к нему никакого отношения.

Переправа через Ла-Манш заняла сутки. Если бы не встречный ветер, яхта, нанятая де Бомоном, добралась бы до Кале вдвое быстрее. Отсюда прямой путь лежал на Париж, и не дав Надин отдохнуть после чудовищной качки, шевалье велел закладывать лошадей.

Причиной такой спешки было письмо, ожидавшее резидента вместе с нарочным в приморской гостинице «Нептун». Едва мокрый и злой де Бомон переступил порог, одной рукой поддерживая совершенно зеленую Надин, а другой прижимая к груди железный сундучок с документами, как им навстречу поднялся рослый швейцарец в красной форме с золотыми позументами. Личная охрана короля — сколько чести!

— Мадемуазель Лия де Бомон? — обратился он к Надин. — Вы прибыли на яхте «Святой Евстафий»? Вам послание. Извольте предъявить…

— Лия де Бомон это я. — Шевалье без дальних объяснений вырвал из рук швейцарца конверт и сунул ему под нос золотой перстень-печатку: голубка с веткой мирта в клюве. Маркиза де Помпадур надела ему на палец этот талисман перед отъездом в Россию. Тогда рискованное предприятие де Бомона было действительно миссией мира. С тех пор перстень служил паролем.

Потрясенный швейцарец взял под козырек.

— Мне велено оказывать вам любое содействие.

— Так окажите! — Стряхнув ему на руки больную Надин, шевалье отправился к окну, где грязным кухонным ножом вскрыл конверт. Сургучная печать отлетела от бумаги, как монета от стойки. Даже не обломав края. Что-что, а вскрывать документы он умел!

Заказав себе раков и мадеры (пива на французском берегу не подавали из принципа), де Бомон начал читать. Через минуту он повеселел. Маркиза была, как всегда, неподражаема. Ни слова упрека за проваленную операцию. Бездна сочувствия. Приглашение поспешить в Париж, где его ждут старые друзья…

Шевалье задумался и отхлебнул вина. Он зачем-то нужен Помпадур. Иначе стала бы она так рассыпаться в любезностях! Раки были отвратительны. Ему хотят поручить новое дело. По всей вероятности, трудное, а то нашли бы другого. И еще: парижские покровители сами нуждаются в деньгах. Это также причина, по которой обращаются именно к нему. Знают, что после провала он не запросит многого. Только обычные деловые расходы, на вознаграждение не стоит и рассчитывать. Но, черт возьми, надо же на что-то жить!

Швейцарец привез на первое время сто экю. Не густо. Но и это пока хлеб. Взяв только самое необходимое из багажа, остальное шевалье отправил в родовое поместье в Тоннер. Он с удовольствием отослал бы туда и Надин, но та, как репей, вцепилась в него, уверяя, что прекрасно себя чувствует и готова хоть сейчас верхом скакать до Парижа.

Путешествие со швейцарцем и бабой не доставило удовольствия. В столице де Бомон обычно останавливался на улице Веррери. Хозяин кофейни «Добродетельный турок» сдавал верхние комнаты постояльцам. Одному Шарлю много было не надо. Надин тоже делала вид, что не нуждается в комфорте. Она отказалась от мысли стать его женой, но твердо решила сделаться помощницей резидента. Вероятно, в надежде на свою долю вознаграждения. Дудки! Он работает один и ни с кем не делится.

— Вечером меня посетят важные гости, — сухо сказал шевалье. — Будь добра убраться отсюда хотя бы до полуночи.

— Куда же я пойду? — опешила молодая дама. — У меня нет в Париже знакомых.

— На панель, — отрезал де Бомон. — Это развивает гибкость взглядов. — Но заметив в глазах бедняжки обиженные слезы, всучил ей луидор и отправил в театр, где давали «Кандида». — Умоляю, только не приходи рано!

Около одиннадцати у дверей кофейни остановилась карета. Улица была совершенно пустой, и грохот колес далеко разносился по булыжнику. Де Бомон ожидал прибытия кого-нибудь из нижних чинов министерства иностранных дел. Возможно, секретаря графа Шуазеля. Но женский силуэт, который шевалье успел разглядеть в окне, убедил его в том, что прекрасное начальство пожаловало собственной персоной.

За стеной послышался деликатный скрип лестницы, потом в дверь осторожно поскреблись.

— Шарль? Вы на месте?

— К вашим услугам, мадам. — Он распахнул створки.

Закутанная в черный плащ фигура скользнула в комнату. Де Бомон успел заметить дрожь темных кружев и желтоватую кожу щеки. Помпадур постарела с их последней встречи. Или была очень больна. Хорошо, что он не позволил себе слишком много света. Нельзя заставлять некогда прекрасную даму нервничать из-за неуверенности в себе. Пара свечей подальше от стола, вот все, что ей нужно для внутреннего спокойствия.

— Итак, мой милый Шарль, — маркиза села в подставленное кресло, — ты получил мое письмо?

— Да, мадам, и спешил как мог.

— Похвальная расторопность, — она похлопала его сложенным веером по руке. — Эта женщина с тобой, кто она?

— Моя петербургская знакомая, нечаянно объявившаяся в Лондоне, — не без заминки ответил шевалье.

— Тебя избавить от нее?

— Нет, нет, — поспешно заверил де Бомон. — Я справлюсь. Сам. Когда понадобится.

— Понадобится скоро, — кивнула маркиза. — Не подумай дурного. В нашем деле… Впрочем, если она из Петербурга, это может оказаться полезно.

От недоброго предчувствия у резидента засосало под ложечкой.

— А при чем здесь Петербург?

— При том, дорогой Шарль, — маркиза потянула собеседника за рукав и усадила рядом с собой, — что нам необходимо повторить твою миссию в Россию. На бис. Только, — она не без удовольствия наблюдала, как меняется выражение его лица, — с другой целью.

— Мадам!

— Сядь и слушай. — Помпадур резко дернула подбородком, она не любила, когда ей возражали. — Русская императрица — наша союзница умерла. У нее есть наследник. Я не говорю: законный государь. В России сейчас три претендента на престол, и все они законны. Несчастный император Иван VI, свергнутый еще в младенчестве. Великий князь Петр Федорович, племянник императрицы. Она давно провозгласила его своим наследником. Но ходят упорные слухи, что завещание может быть изменено в пользу царевича Павла. Ему всего семь лет, и за него, очевидно, будет править мать, принцесса Екатерина. Все эти люди для нас исключительно враждебны, поскольку являются пруссаками.

«Ну о принцессе я бы этого не сказал, — подумал де Бомон. — Она, кажется, постаралась стать русской. И ей это удалось даже чересчур хорошо».

— Что касается ребенка, то он не в счет, — продолжала маркиза. — Но у меня большие опасения относительно его отца. Если Петр наследует Елизавете еще до окончания войны, то положение на театре боевых действий может резко измениться. — Помпадур встала. — Он поклонник Фридриха, и Россия в одну минуту из нашего сателлита превратится во врага. Этого нельзя допустить.

— Вы предлагаете мне устроить переворот? — Шевалье наконец справился с потрясением. — Для этого нужны средства посолиднее ста экю.

— Таких денег нет, — отрезала собеседница. — Казна пуста. Идет война, и не мне объяснять вам… — Маркиза закашлялась и поспешно прижала платок к губам. Де Бомон заметил два бурых пятнышка, погубивших безупречную белизну атласа. — Поэтому ваша миссия будет скромнее. — Помпадур скомкала платок. — Надо порыться в бумагах и кое-что найти.

— Что же? Доказательства незаконности Петра Федоровича?

— Вы попали почти в точку, — собеседница кивнула. — Нам нужно отыскать настоящее завещание Петра Великого. С помощью этого документа…

— Но его нет! — едва не возопил де Бомон. — Об этом все знают. Петр не успел начертать свою волю. Сказано лишь: «Отдайте все…» — далее неразборчиво.

— Вы сами читали эти слова? — саркастически рассмеялась гостья.

Шевалье взялся обеими руками за подлокотники ее кресла.

— Вы даете мне заведомо невыполнимые задания. Как в Лондоне.

— Кто же виноват, что вы их выполняете?

Де Бомон остолбенел.

— После разразившегося скандала, — пояснила маркиза, — состояние короля Георга III резко обострилось. Его душевная болезнь прогрессирует. Он шестнадцать часов подряд говорил без остановки о том, что королева шлюха. Затем семьдесят два часа не спал и написал ко всем дворам Европы, будто Лондон затоплен его слезами. Приближенным кажется, что монарх более не способен править. Поэтому в Англии сейчас заняты внутренними делами и отказались от идеи поддержать Пруссию. Так или иначе вы добились своего. Поздравляю.

— Лучше наличными.

— И не рассчитывайте. Только на текущие расходы.

— Тогда и на меня не рассчитывайте! — не выдержал Шарль. — Успех моей первой миссии, это, как говорят в России: дуракам везет. Я еле ноги унес! Канцлер Бестужев едва не упек меня в Сибирь!

— Бестужева больше нет, — прервала его Помпадур. — Теперь канцлером Михаил Воронцов, большой друг и поклонник Лии де Бомон.

— Этого еще не хватало! — взвился Шарль, вспомнив щипки и неуклюжие ухаживания вельможи. — Я не поеду в Россию! Тем более под видом дамы.

— У вас небогатый выбор. — Маркиза холодно смотрела на него. — Отправиться обратно в Англию и до конца дней не снимать женского платья, потому что выезд за пределы Лондона будет вам запрещен. Или принять новую миссию в Петербурге.

«Бывают минуты, когда я жажду революции!» — подумал де Бомон.

— Кстати, вовсе не обязательно представляться дамой, раз уж этот образ вам так наскучил, — продолжала Помпадур. — Вы отправитесь в посольство вполне официально под своим собственным именем. И назоветесь братом Лии. Близнецом. Так ваше сходство не вызовет подозрений. Согласны?

Шарль развел руками. Что ему оставалось делать?

— Скажите на милость, маркиза, — осведомился он, садясь напротив нее, — зачем вам понадобилось это завещание, которое, быть может, даже не существует в реальности?

— Есть вещи, которые непременно должны быть, — заверила его Помпадур. — Если их нет, их следует придумать.

«Это что-то из Вольтера», — мелькнуло в голове у шевалье.

— Если мы будем знать, кому на самом деле Петр Великий завещал трон, мы всегда сможем припереть к стенке царствующую в России особу. Будь это хоть Питер Ульрих, хоть малолетний Павел. Мы станем угрожать обнародованием документа и заставим делать то, что хотим. В условиях войны это важно.

Де Бомон кивнул.

— А если документа нет?

— Я уже дала вам совет, — маркиза встала. — Странно, что вы позволили себе его не расслышать.

Через два дня после посещения Помпадур шевалье узнал, что в Париж по делам дипломатического ведомства прибыл де Герши. Ему, конечно, следовало обсудить с герцогом Шуазелем изменения при лондонском дворе и получить от министра точные инструкции, как действовать в условиях обострившегося безумия английского монарха.

У посла хватало хлопот, и он вряд ли вспоминал об угрозе, брошенной Шарлем незадолго до отъезда из Лондона. Вряд ли он вообще о нем вспоминал. Темная лошадка, тайные поручения, высокие покровители, шальные деньги — так во всяком случае казалось со стороны. Возник из ниоткуда и канул в никуда.

Нет, де Герши не ожидал встретить де Бомона в Париже.

А Шарль ожидал… Целый день под воротами особняка Шуазеля на Бар-сюр-Об. Дом самого графа де Герши надежно охраняли слуги. Не от де Бомона, боже упаси, кому он нужен? От любого наглеца, решившего помаячить под окнами посла, прекрасно спасали лакеи с дубинками. Особняк же министра иностранных дел — почти государственное учреждение, в нем всегда полно народу и мимо его ограды может разгуливать кто угодно.

Вот Шарль и разгуливал. Туда — сюда. С утра до вечера. И где-то около восьми, когда слуги уже покинули дом, к воротам подъехала карета де Герши. Вероятно, свидание с герцогом было назначено на поздний час. Ничего, де Бомон погулял еще немного.

Когда двери распахнулись, выпуская посла на тихую темную улицу, де Бомон отделился от стены дома напротив и нагнал своего врага у кареты.

— Не ждали? — Шевалье положил руку на дверцу экипажа и резко толкнул ее, закрывая. — Есть ли у вас право отказать дворянину в сатисфакции?

— Откуда вы здесь? — Де Герши отпрянул в сторону.

— Я же говорил вам: не переплывайте Ла-Манш. — Шарль сдернул ножны со шпаги. — Защищайтесь.

Де Герши попятился и неловко взмахнул рукой. С запяток кареты спрыгнули два лакея. Они собирались наброситься на де Бомона и защитить господина. Кучер тоже поднял кнут, чтоб полоснуть опасного прохожего по голове. Однако шевалье знал толк в уличных драках. Он пошатнулся, но выдержал удар и позволил ремню обвиться вокруг своего запястья. А потом резко дернул за кнут, свалив кучера с козел прямо под ноги нападавшим лакеям. Сам посол не хотел вступать в драку, пока противник не разогнал его людей. Но те, почувствовав в Шарле реальную опасность, ретировались довольно быстро.

— Дерись! — хрипло бросил врагу де Бомон. — Хоть шпагу вынь!

Де Герши не был трусом. Просто считал ниже своего достоинства дуэль с резидентом. Человеком темного прошлого и еще более темного будущего. Теперь, когда отогнать шевалье было некому, он отступил на шаг и обнажил клинок.

Салютовать Шарлю посол не собирался, но де Бомон пренебрег откровенным оскорблением. К чему церемонии? Этот человек сдал его. Помешал работать. Такого резидент прощать не должен. Ничего личного. Просто иначе его не будут ценить.

Посол сделал боевую стойку и нанес первый удар. Весьма опасный, если учесть, что он метил в кадык. Шарль крутанул восьмерку и легко отклонил клинок противника. Его совершенно не интересовал красивый бой. Не перед кем, улица абсолютно пуста. В сущности он пришел совершить убийство и лишь из уважения к себе превращал его в поединок.

Де Герши попытался контратаковать, попутно нанося удары кулаком левой руки. Грязный стиль. В наказание Шарль с силой стегнул врага шпагой по запястью. Посол взвыл, но оружия не выпустил. Он сделал выпад на поражение, но де Бомон вовремя прикрыл живот, кончик клинка де Герши едва не застрял у него в гарде.

Шарль ценил удобное орудие, на рукоятке его шпаги был крючок, и сейчас он намеревался обезоружить врага. При следующем ударе де Бомон позволил чужому клинку скользнуть по своей шпаге до самой гарды, зацепил его, а потом вывернул руку посла и перехватил ее за запястье.

Несмотря на средний рост и изящное сложение, шевалье был очень силен. Через секунду посол застонал и разжал пальцы, оружие со стуком выпало на мостовую, а уже в следующее мгновение де Бомон приставил клинок к горлу противника.

— Что тебе от меня надо? — с хрипом простонал де Герши.

— Ничего. — Шарль надавил на шпагу. — Ты предал меня. Я знаю, зачем. Я знаю, кому.

— Я не предавал! Это не я… — Посол с ужасом ощутил, как острый штырь погружается ему в горло.

Кончик клинка окрасился красным. Шевалье потянул оружие на себя. Воздух со свистом вышел из треугольной ранки, а затем оттуда фонтанчиком забила кровь. «Не ты, тогда кто же?» Шарль вытер шпагу платком, с лязгом втряхнул ее в ножны и, не оборачиваясь, зашагал по улице.