Сабай вместо музыки

Ольга Евгеньевна Сквирская, 2020

Сабай – слово тайское. Это такой гибрид между кайфом и расслабоном, в условиях тропического рая. Лежать в гамаке, под пальмой, с видом на море, со смартфоном в одной руке и коктейлем в другой – примерно так можно описать «сабай-сабай». Только что общего у «сабая» с уроками игры на фортепиано? Это две вещи несовместные. Тем не менее пара музыковедов из далекой Сибири на полном серьезе занималась преподаванием музыки на тропическом Острове, в условиях Сабая. Не то, чтобы успешно, но они хотя бы попытались. Результатом явилась куча курьезных историй, а значит, все было не зря. Книга является продолжением книги "Музыкальное воспитание в стиле "сабай". В первой книге собраны забавные истории из педагогической практики в тайской музыкальной школе, а вторая посвящена музыкантам, которые работали в этой школе, и веселым недоразумениям, в которые они попадали. Ведь эта музыкальная школа находится в Стране Улыбок.

Почем тайская девственность

Мы снова на своем любимом Острове Чунга-Чанга. Только что прилетели из Сибири «домой».

Конечно, в тот же вечер пригласили Эмму в гости, на суп из белых грибов, поблагодарить за заботу о кошках.

Эмма, студентка Венской консерватории, — наша коллега. Невысокая, с ассимметричной стрижкой, с порывистыми мальчишескими ухватками и высоким исполнительским темпераментом, она импонирует нам куда больше, чем предыдущая скрипачка, нежная избалованная моделька, которая все играла в стиле «мана-мана» и без конца ныла. Юная Эмма более стойко принимает жизненные невзгоды и бытовые неурядицы.

Едва стемнело, как она появилась в новеньких синих «фишерманах» — так называются специальные тайские широкие штаны. Как вся тайская одежда, они совсем не элегантные. Но до того удобные, что аж завидно. Сплошной сабай-сабай.

— Купила сегодня в Натоне, очень дешево, — похвасталась она. — Всего сто бат.

— Куплю такие же, — немедленно решила я, разливая коричневый ароматный супчик.

— Боровики сами собирали в тайге, — объявил Саша. — Попробуй.

— Ну, колись, как дела в музыкалке, — приступаем мы.

Девушка, скорчив гримасу, безнадежно махнула рукой. Все ясно: вот и у нее начались проблемы с директором школы.

…Он появился у нас недавно.

Тогда я не сразу поняла, что низенький щуплый дедок, с крашенными в радикально-черный цвет волосами, в стиле «смерть в Венеции», и есть «новая метла». Полдня он скромно сидел в фойе, из угла наблюдая за вялотекущей будничной жизнью тайской музыкалки, и только потом приступил к знакомству с преподавателями.

— Кун Нан, — протянул он мне руку. («Кун» — вроде как «господин»).

— Как, простите?

— У меня есть и австрийское имя — Йозеф, но я взял себе тайский никнейм, — пояснил он. — Слишком давно живу в Таиланде.

Знакомства ради Кун Нан пригласил нас с мужем в тайский ресторан на Ламае.

Захватив нас из дома на черной машине, он вырулил на круговую дорогу, попутно делая любопытные замечания:

— А вот тридцать лет назад здесь не было никакого шоссе.

— Вообще дороги не было? — изумились мы.

— Была, но гравийная.

— Насколько мы знаем, тридцать лет назад здесь жили только рыбаки и хиппи. Неужели вы хиппи?..

Кун Нан кивнул с печальной улыбкой.

Да, первые островные бизнесмены вышли из хиппи, и до сих пор в тощих татуированных стариканах с седыми косичками, хвостиками или дредами проглядывает их растаманское прошлое. Но меньше всего напоминал хиппи этот европейский респектабельный дедуля.

— Ни туристов, ни отелей, ни электричества, ни машин не было, — продолжал он воспоминания.

— Машин не было?! — не поверила я, покосившись из окна на бесконечную вереницу автомобилей, моторбайков, макашниц на колесах и прочих беспредельщиков, забивших до отказа узкую дорогу и беззастенчиво нарушающих, кто во что горазд.

— Гаишников на них нет, — заворчал Саша. — Полиция тут для того, чтобы штрафовать байкеров без шлемов.

— Да-да, пятьсот бат с человека, — кивнул Кун.

— Нет, всего триста, — возразила я. — У нас недавно друга оштрафовали.

— Ну, это промоушн-акция, — пошутил Кун. — Нормал прайс пятьсот.

Мы одобрительно расхохотались.

Ресторан Кун Нан выбрал на самом песке Ламайского пляжа.

— Здесь я и жил тридцать лет назад, примерно в такой хижине, — он кивнул на треугольные фольклорные бунгало с крышами из кокосовых листьев, рядком выстроившиеся вдоль берега. — Кстати, с Ламая началась застройка Острова.

…Я представила себе невысокого «фаранга», сидящего в позе лотоса на пороге бунгало, затягивающегося марихуаной и глубокомысленно взирающего на мятежный прибой волн, — в этой стороне Острова почти всегда ветрено, — и никак не могла увязать этот образ с нынешним, добропорядочным дяденькой.

К нам присоединился еще один австрийский богемный седоватый супермен.

— Познакомьтесь с моим другом Людвигом, — представил нам Кун.

Седой Людвиг оказался ударником джазового оркестра. Всю трапезу он виртуозно стучал на всем подряд: на столе, на коробочке с зубочистками, на перевернутых стаканах.

Каждый заказал себе по пиву и по том-яму. Ну очень остро.

…Мы с Сашей меж собой называли его Куном Иосифом, или просто Куном, хотя меньше всего тот походил на тайца: преувеличенно интеллигентный, обладающий аристократическими манерами, европеец. И вообще птица важная.

Мы разведали, что пианист по образованию, он много лет преподавал в Вене. По совместительству продюсер, Кун Иосиф успешно подрабатывал в Бангкоке организацией оркестровых концертов для Его Королевского Величества.

Мы поразились обилию откуда ни возьмись появившихся в школе преподавателей, да весьма приличного уровня, — пианистов, гитаристов, скрипачей, даже одного дирижера. Чудесным образом Кун притащил их из музыкальной Мекки — из Вены. Школа сразу торжественно переименовалась в социальных сетях в Австрийско-тайскую академию.

При этом по-прежнему стояла полупустой: учеников на маленьком тропическом Острове Чунга-Чанга не прибавилось. Разве что капризные отпрыски «новых русских», с которыми никто не брался заниматься, кроме меня (и то от безысходности).

Однако Кун принципиально не вдавался в преподавательский процесс. Свое руководство школой он осознавал, как организацию рекламных концертов по школам и торговым центрам. Все эти мероприятия заканчивались тусовкой всего трудового коллектива в каком-нибудь недорогом тайском ресторане.

…Первым взбунтовался старый барабанщик. Как оказалось, Кун пообещал оплатить билеты, апартаменты, подогнать учеников и организовать халтуру по отелям, но ровным счетом ничего из этого не выполнил.

Затем Куна вычеркнул из жизни гитарист: с месяц провалявшись без учеников на пляже, послал директора куда следует, а сам уехал восвояси домой, в Европу.

Скрипачка-блондинка устроила Куну целый ряд истерик, даже пыталась куда-то жаловаться, и кое-как проскрипев месяца три, тоже покинула Страну Сабая, на прощание обозвав Куна лжецом и авантюристом.

Потом с Куном расплевался пианист. И только мы безропотно преподавали за свои три копейки: нам ничего не обещали, нечего было и терять.

Удивительно, что вследствие этих событий Кун отнюдь не покрылся пеплом: его походка по-прежнему была исполнена неторопливого достоинства, а крашеная голова высоко поднята, разве что в глазах поселилась глубокая печаль, якобы от людской неблагодарности.

На смену сбежавшим коллегам Кун оперативно подогнал новую плеяду блестящих австрийских лабухов: пожилого саксофониста Геральда с седым пианистом Питером, а также юную скрипачку Эмму.

Очередной концерт в торговом центре успешно продемонстрировал небывалую мощь нового преподавательского состава: Саша с Эммой расстреляли все патроны в Чардаше Монти и прочей «крайслериане», пожилой дуэт с шиком продемонстрировал дорогостоящее кабацкое мастерство в популярных джазовых стандартах, и даже сам Кун внес свою лепту, спев I did my way от Синатры, эффектно опустившись на одно колено в третьем куплете (оказывается, он еще и поет).

Правда, кроме «сабая», Кун по-прежнему не смог ничего предложить выдающимся педагогам, засучившим было рукава.

На самом интересном месте мы с Сашей отбыли на Родину на месяц, завещав Эмме наших кошек, а венской элите — русских «трехлетних студентов».

…К нашему возвращению пожилой дуэт съехал, разругавшись с Куном, поскольку тот нарушил очередную порцию обещаний. Свалила и разобиженная вокалистка. Осталась лишь юная Эмма.

Но и та больше не пыталась скрыть активную неприязнь к директору. В страшном негодовании размахивая руками, девушка принялась жаловаться на Иосифа: не доплатил, не организовал, нарушил слово, та же песня. Но даже не это главное… Что-то еще?

…Кое-как в ее сбивчивом английском потоке сознания мы уловили суть основного преступления Куна Иосифа. Оказалось, в очередном культурно-массовом походе в ресторан он продемонстрировал музыкальному католическому обществу… красивую молодую тайскую любовницу, свою бывшую ученицу.

— Он купил ее, — торжествующе преподнесла возмущенная до глубины души Эмма. — Да-да, за деньги! За ее девственность он заплатил двенадцать тысяч евро, представляете? Это было так: он договорился с семьей, показал деньги, но не отдал, затем повез ее к геникологу, — до этого, конечно, никакого секса, — а когда доктор письменно подтвердил девственность, только после этого он оплатил — и повез заниматься сексом… Это отвратительно, — чуть не плакала девушка.

— Только не расстраивайся, — растерялись мы.

— Да это же педофил! В Австрии он сидел бы в тюрьме — там ему самое место.

— А сколько лет тайке? — поинтересовалась я.

— Двадцать один.

— Какой же он педофил? — засмеялся Саша.

— Так это все было три года назад, — пояснила Эмма.

— Ну, восемнадцать — тоже не дитя, — улыбнулась и я. — Кстати, для тайской девственности это прямо срок.

— Ну, все равно он педофил — «ин майнд», в голове! — не сдавалась Эмма. — Это гадко, гадко!

— За «ин майнд» в тюрьму не сажают, мало ли что кто себе воображает, — защитила я Куна. — Были бы все маньяки «ин майнд»…

— Погоди, Эмма, — задался вопросом Саша. — Но откуда ты все это знаешь? Неужели Кун тебе, невинной австрийской католичке, сам во всех подробностях рассказал, как именно он приобретал эту девственницу?

— Ну, не мне, конечно. Он похвастался перед Геральдом и Питером. Это гадко! Еще и хвастается этим!

— А ты вон купила себе «фишерманы» и тут же похвасталась, так ведь? При этом заплатила каких-то сто бат, а он — аж двенадцать тысяч евро, так как не похвастаться, — возразила я.

— И что, мужики тут же его тебе сдали? — допытывался Саша.

— Нет, конечно, все было не так. Питер утром пришел в кафе, весь белый. Сказал, что не спал ночь, все думал…

— О чем? — спросила я.

— Почему так дорого, вот о чем, — предположил Саша.

— И тут же выложил все тебе?

— Да нет!! Он рассказал Геральду, а Геральд рассказал мне. А потом мы пошли поужинать в австрийский ресторан на Майнаме, встретили там земляка и рассказали ему. Но вот что странно: тот высказал совершенно противоположное мнение: дескать, не Йозеф, а эти тайцы сволочи, потому что разорили мужика, заломили так дорого.

— Я тоже так думаю, — согласился Саша. — Он переплатил.

— Но это еще не все: позже в этот ресторан пришел сам Йозеф, так он, представьте, был уже с другой тайской красоткой!!

— Еще двенадцать тысяч евро, — сложил Саша. — И откуда у человека столько денег?

— Как это откуда: он мне обещал оплатить половину билетов в Таиланд и обратно, но не оплатил…

— Сколько он тебе должен?

— Четыре тысячи евро, — пожаловалась Эмма. — Если бы я знала, что я трачу собственные деньги, я бы нашла лучшее применение этой сумме, чем лететь сюда…

— Еще две таких, как ты, — и можно покупать следующую девственность, — вычислила я.

— Кстати, Геральд сказал, что Йозеф происходит из богатой семьи, но поскольку два раза был женат на тайках и оба раза при разводе оставил каждой жене по дому, то у него сейчас почти ничего не осталось, — посплетничала Эмма.

— Несчастный мужик, — посочувствовал Саша.

— Скажи еще, что он щедрый и благородный человек, — усмехнулась я.

— Сам он считает именно так, — подтвердила Эмма. — На мой вопрос «почему он живет в Таиланде» Йозеф ответил, что мы, культурные европейцы, имеем возможность помочь людям в этой стране…

— Ха-ха-ха! Так он приехал сюда с особой миссией, — развеселилась я.

— Да, с сексуальной миссией! Скупать девственность, — съехидничала Эмма.

— Да ладно вам: тайке хорошо, ее многочисленной семье хорошо, Куну хорошо, выходит, от этой сделки все только выиграли, сплошной сабай, — подытожил Саша. — В чем проблема?

— В том, что он не оплатил Эмме билет, — сказала я.

— А кому сейчас легко, — философски заключил Саша.