Это не конец света

Ольга Гусейнова, 2022

Я всегда думала, что в любой ситуации главное оставаться человеком. Оказалось, я ошиблась. Главное, что в любой ситуации, надо постараться остаться человеком хотя бы внутри. Душой!

Глава 3

В одиночной камере я вспоминала отрывочные сведения о Рое. После разделения человечества на два враждующих лагеря тюрьмы переполнились шпионами и всякими там изменниками родине, да и прочих — убийц, маньяков, психов и социопатов — меньше не стало. Поэтому с открытием новой, более-менее пригодной для жизни планеты туда, не сговариваясь, начали ссылать особо опасных преступников. Причем оба правительства сразу. Так сказать, с глаз долой — и кошелек целее, и нервы крепче.

Через некоторое время выяснилось, что заключенные с планеты-тюрьмы непостижимым образом бесследно исчезали. И ладно бы погибали, это хотя бы объяснимо, но пропажа… В результате срок жизни «ссыльных» сокращался до минимального, из-за чего планета даже за пару веков осталась практически незаселенной. Там оставались только небольшие лагеря заключенных, ведущих постоянную борьбу за выживание с природой и между собой.

В огромном ройском океане с жутко опасной флорой и фауной находится один-единственный континент со множеством островов. Материк представляет собой сплошную саванну с невысокими деревьями и кучей недоброжелательных обитателей, которых пришлось научиться есть, чтобы не быть съеденными. Да, периодически на Рой направляют жизненно необходимые грузы. Правительства полагают, что это и означает «гуманно относиться к преступникам». И вот на дикую планету Рой, в компанию к ужасным местным жителям, решили отправить меня.

Было бы гуманнее сразу прикончить.

Тупо глядя на светло-серую стену камеры, я тщетно пыталась осмыслить события, подхватившие меня снежной лавиной и уносившие вниз со все увеличивающейся скоростью. Но я оставалась живой и тешилась надеждой на спасение. Может быть, я не настолько хороша, как хотелось бы, но мне всего двадцать семь и до безумия хочется жить. Я любила жизнь во всех ее проявлениях. Так любила! Любила родных, вкусно поесть, хорошо отдохнуть и повеселиться. Помогала своим немногочисленным друзьям, о которых с момента ареста не слышала ничего. Любила яркие краски живой природы и очень любила рисовать…

Горько вздохнув, я отвернулась от стены и подвела итоги уходящего дня. Высылка на Рой — это ужасно, потому что вряд ли найдется планета опаснее, но я еще жива — и это хорошо. Почти двадцать лет дедушка брал меня с собой на охоту и приучал к трудностям жизни на природе — вот это не просто хорошо, а отлично. Есть шанс на выживание. Хотя десять лет в ссылке — это плохо. Ведь когда я вернусь, мне будет под сорок, и кому я тогда буду нужна? Это если вернусь. На Рой высылают немало мужчин, и думаю, скучать мне там не дадут. Надеюсь, найдется хоть бы один относительно приличный ссыльный. Вот бы выяснить, много ли туда выслали женщин… А то как бы не пожалеть о том, что я все еще жива.

С такими невеселыми мыслями я заснула.

На следующее утро меня подняли, накормили и зачем-то отправили в медицинское отделение. Я туда скорее ползла, чем шла, потому что совсем не выспалась из-за терзавших всю ночь кошмаров. Просыпалась и снова переживала предательство любимых мной людей. И если папу можно было хоть чуть-чуть понять, то Романа — нет! За всю свою жизнь мне еще не доводилось испытывать ненависть, такую вот всеобъемлющую, как говорят — всеми фибрами души. Злиться на кого-то долго не могла, а уж ненавидеть — и подавно. Даже сейчас, после того, на что меня обрек Роман, все равно не получалось его ненавидеть. Это чувство казалось слишком сильным и большим для мелкого подонка и ничтожества, каким оказался мой первый мужчина. Более того, за минувшую ночь поняла: любовь моя как-то быстро прошла, исчезла без приятного следа, который, по рассказам других, оставался в душе. А в моей душе осела серой пылью боль предательства, заставляя задыхаться. В груди словно образовалась ледяная пустота: все чувства замерзли.

Лысый невысокий мужчина в медицинской одежде, представляясь, старательно не смотрел мне в глаза.

— Здравствуйте, госпожа Ларкин. Я доктор Нерк. Ваш отец просил передать, что подаст прошение президенту о помиловании, а если это не поможет, выкупит его ценой вашего состояния. Так что потерпите максимум годик, не больше. Кроме того, он просил передать вам лингвопереводчик. Он пригодится на Рое. Не знаю, насколько вы осведомлены, но туда ссылают не только людей, поэтому лингво значительно упростит вашу жизнь там. Ваш отец постарался, чтобы вам разрешили провезти с собой оружие для самозащиты и… Хм-м, на Рой высылалось не так много женщин. Для их же блага им вводили инъекцию, делая бесплодными. Совсем. Так вот, ваш отец заплатил, чтобы вы сами решили: вводить ее или нет?

Мысленно усмехнувшись жалким попыткам отца оправдать трусость и предательство, откупиться от меня и своей совести, я тем не менее задумалась. Детей я любила и всегда хотела, но, к сожалению, особой красотой не блистала и толпы поклонников, желающих завести от меня ребенка, не наблюдала. Можно было бы родить от случайного мужчины, но воспитанная на глубоком уважении и любви, которую испытывали друг к другу до конца своих дней мои бабушка и дедушка, я свято верила в семейные узы.

Я надеялась, что где-то все-таки есть вторая половинка, которая ждет меня и полюбит такую, как есть. Хотя в сложившейся ситуации ни о чем подобном мечтать не приходилось. Но вот расстаться с мечтой о ребенке? Ни за что! Буду признательна отцу уже за то, что он, зная о моей позиции в этом вопросе, позаботился о выборе.

Еще раз взвесив все за и против, я твердо посмотрела в глаза врачу.

— Спасибо за участие, доктор Нерк. Я отказываюсь от инъекции.

Заметив, что он собирается меня отговорить, поделилась своими мыслями на этот счет:

— Я знаю, что меня там ожидает. Точнее, догадываюсь. И беру на себя всю ответственность. Как вы понимаете, если я забеременею, об этом никто не узнает, поэтому вам точно не надо ни о чем переживать. А вот для меня ребенок станет стимулом выжить. Если, конечно, повезет дожить до его появления на свет.

Согласилась только на стандартную прививку от трудно запоминающихся заболеваний, затем вытерпела имплантирование лингво под кожу рядом с ухом. После медотделения мне выдали государственную помощь и добавили к ней частную — второй рюкзак, оплаченный отцом. На следующий день после обеда меня отправили на Рой.