Страсть под чужим именем

Ольга Володарская, 2011

У Галки был великий дар… Она умела любить! Искренне, преданно, бескорыстно. Не требуя взаимности… Да и как иначе, если объектом ее чувств стал популярный певец? Галка обожала Руслана так сильно, что, услышав по радио о его гибели, чуть не умерла сама. Но ее кумир выжил! И снова появился на поп-олимпе. Только совсем другим… Галка чувствовала – это не настоящий Руслан, его кем-то подменили… Любящее сердце ей это подсказывало! Два года назад у него было все: семья, успех, деньги, слава. Он сам себе завидовал… Но наступил день, когда ему пришлось бросить благополучную жизнь и умчаться из родной Москвы в провинциальную глушь. Вот только затеряться не получилось! Он понял это, когда обнаружил в своей квартире труп единственного друга – из той, прежней жизни…

Глава 5

Ее звали Джэкки. По паспорту Евгения. Женя.

Стройная, гибкая, грациозная. С короткими темными волосами, с огромными светлыми глазищами и узким лицом, Джэкки напоминала сиамскую кошку. И характер имела соответствующий. Независимая, гордая, то ласковая, то агрессивная, то игривая, то полусонная. И всегда гуляющая сама по себе.

Руслан влюбился в Джэкки с первого взгляда. Еще до того, как узнал ее кошачий характер. А главное, до того, как выяснил, что она дочь его продюсера.

Это случилось на вечеринке. Руслан разговаривал с одним из коллег, а Джэкки только-только пришла на мероприятие. Она была одна, впрочем, как всегда (и в этом тоже проявлялась ее кошачья натура), и выглядела столь эффектно, что на нее сразу устремились десятки взглядов, и мужских, и женских. Джэкки была одета в длинное черное платье с таким низким вырезом, что оба ее небольших, но спелых полушария очень хорошо просматривались. Иногда даже сосок мелькал, если Джэкки резко поворачивалась. Но ее это совсем не смущало, как и вожделенные взгляды мужчин. А завистливые женские не рождали в Джэкки торжества. Ей, казалось, было абсолютно все равно, что о ней думают окружающие.

Постояв у входа, Джэкки прошла к стойке бара и попросила виски. Она наклонилась, и в разрезе сзади открылись ее точеные ноги до ягодиц. Это привлекло внимание одного подвыпившего композитора. Он был именит, но еще не очень стар, и пользовался у дам популярностью. Узрев красивую попу, он подошел к ее обладательнице и положил свою потную ладонь на одну из ягодиц. Джэкки развернулась и молча вылила виски на голову композитору. Когда тот с криком отпрыгнул, спокойно попросила у бармена новую порцию напитка.

— Кто это? — спросил Руслан у своего собеседника.

— Здра-асьте, — протянул он. — Ты что, Джэкки не знаешь?

— Нет. Я ее впервые вижу.

— А… Ну да. Она осенью и зимой в Таиланде живет. А весной, как птичка перелетная, возвращается в наши широты.

— Так кто она?

— Дочь твоего продюсера, — со смешком ответил коллега.

— У Карима есть дочь? — несказанно удивился Руслан. — Да еще такая молодая?

— Ну да…

— Она не его внучка, а дочь? — он все еще не верил своим ушам. Девушке было лет двадцать. От силы двадцать три. А Кариму не меньше семидесяти пяти.

— Единственная и горячо любимая.

— А почему такая поздняя?

Коллега с недоумением посмотрел на Руслана и спросил:

— Неужели тебе никто еще не рассказал историю твоего продюсера и его нежданного отцовства?

— Нет.

— Странно… А между тем Карим личность известная не только в наших, богемных, кругах, но и в криминальных.

— До меня доходили слухи о том, что Карим вор в законе. Но я им не верю.

— А зря. Это на самом деле так. И, если ты не знаешь, ворам в законе запрещено заводить семью. Карим строго придерживался неписаного правила, однако одна из его любовниц все же забеременела. Не намеренно, поскольку ей втолковали сразу, как делать не надо. Но девушка решила оставить ребенка, и Кариму ничего не сказала. Они тихо расстались (он часто менял женщин, и каждая последующая была моложе предыдущей), и спустя какое-то время бывшая пассия твоего продюсера родила. Воспитывала дочку одна. Замуж так и не вышла. А когда девочке исполнилось четырнадцать, она заболела. Серьезно очень. Из родственников у нее были только бабка престарелая да брат-алкаш. Вот и решила женщина Карима найти, чтоб позаботился о дочери. Естественно, она не надеялась, что он ее официально признает, но рада была просто участию в ее судьбе.

Карим сначала не поверил в то, что Евгения его дочка. Мало ли что придумает умирающая! Но он не мог не уловить их внешнего сходства. Посмотри на Джэкки, ты ничего не замечаешь?

Руслан и так не сводил с нее глаз, а тут стал смотреть внимательнее. И мигом заметил сходство Джэкки с отцом. Оба высокие, худые, черноволосые. Но это мелочи. Не они делали отца и дочь похожими. Вернее, не только они. Главное, у них был одинаковый разворот плеч и посадка головы. Руслан при знакомстве с Каримом сразу обратил внимание на его царственную осанку. И вот теперь перед ним стоит девушка с такой же. Как будто на ее голове корона, на плечах мантия, а у ног толпы склонившихся в подобострастном поклоне подданных.

— Согласись, отец с дочкой очень похожи, — продолжил коллега.

— Согласен.

— Карим также это заметил и признал дочь. Даже свою фамилию ей дал. И теперь она Каримова.

— А сколько ей? Двадцать? Или чуть больше?

— Ей восемнадцати нет, — хмыкнул собеседник. — Еще дите. Но уже такое испорченное…

— Может, это просто видимость?

— Да нет, девочка на самом деле лихая. Как из грязи в князи выбилась, так понеслось. Пьянки, гулянки, элитные кабаки, курорты, мальчики, девочки. Карим не сразу понял, что дал слишком много воли своей доченьке. Но когда до него дошло, что нельзя девчонке пятнадцати лет позволять творить все, что она хочет, он отправил ее в частную английскую школу с почти зоновскими порядками. Из Джэкки там должны были сделать настоящую леди. Но та, быстро поняв, куда попала, начала упрашивать Карима ее забрать. Тот поддался. Однако в Москву Джэкки не вернулась. Отец решил держать ее подальше от соблазнов. Вот и поселил на каком-то тайском острове, где имел дом. Там Джэкки полгода безвылазно жила. Потом в Москву запросилась. Карим ее привез. Но потребовал от дочки адекватного поведения. Та пообещала вести себя прилично. И вроде вела. Иначе Карим больше не позволил бы ей приезжать. Однако разные слухи об этой девочке ходят. Говорят, она так же куролесит, только теперь с оглядкой, чтоб отец не узнал.

— Врут, наверное.

— Может быть. Но я тоже считаю, что человек не может резко измениться. И если Джэкки всегда была «оторви и брось», то такой и осталась. Становиться другим человеком ей еще рано.

— А откуда ты знаешь, что она такая? — с ноткой неприязни спросил Руслан. Ему не нравились сплетники. — Может, врут люди? Наговаривают из зависти?

— Это запросто, — нисколько не обиделся коллега. — Но дело в том, что Карима и его дочуру я отлично знаю. Первый был моим продюсером недолгое время, вторая в то же самое время пыталась сделать меня своим любовником.

— Она была в тебя влюблена?

— Если бы! Эта девочка просто нимфоманка. И трахается со всеми, без разбору. И с мальчиками, и с девочками, и с трансами. Но я не собирался становиться ее сексуальной игрушкой. Да и Карим, если б узнал про нас, по головке бы не погладил. Ей тогда шестнадцать было, мне сорок. Так что я отбивался от нее, как мог. К счастью, я часто тогда гастролировал и был вне зоны ее досягаемости. А потом мой контракт кончился, и Карим не захотел его продлевать. Чему я, если честно, даже порадовался.

Руслан этому не поверил. «Как же, порадовался ты, — возразил он мысленно. — Я не знаю ни одного певца, который не мечтал бы сотрудничать с Каримом. Но он не захотел продлевать с тобой контракт, ты обиделся и теперь распространяешь грязные слухи о нем и его дочке… Как некрасиво!»

— Вижу, что у тебя глаз загорелся при виде Джэкки, но не советую, — сказал собеседник на прощание. — Держись от нее подальше!

И ушел. А Руслан двинулся в направлении стойки, чтобы взять себе коктейль и рассмотреть Джэкки получше. Вдруг вблизи она выглядит немного иначе, и на лице просматриваются следы порока? Тогда он развернется и уйдет со своим алкоголем, не предприняв попытки познакомиться с ней.

Но Джэкки вблизи оказалась еще прекраснее. Ее смуглая кожа светилась здоровьем. Худощавое тело оказалось грациозным, спортивным. Густые черные волосы естественно блестели. А в глазах сквозила не скука или похоть, а пытливость и самоирония. Нет, никак не походила Джэкки на пьяницу, гуляку, нимфоманку. На современную, уверенную в себе, но немного избалованную девушку — да.

— А я тебя знаю, — услышал Руслан нежный девичий голос. Конечно же, это к нему обращалась Джэкки! — Ты новый подопечный Карима.

— А ты его дочь.

— Доложили уже? — усмехнулась Джэкки. — Значит, ты уже все обо мне знаешь. И какая я развратная, и как побухать, покуролесить люблю.

— Я не верю сплетням.

— И правильно! — Ее улыбка стала шире. — Я еще хуже, чем обо мне говорят…

И засмеялась. Да так заразительно, что и Руслан не сдержал улыбки. Джэкки сейчас напоминала его трехлетнюю племянницу. Она не любила, когда ее хвалили. И если родственники начинали говорить, какая она молодец, девочка топала ногой и кричала: «Я похая!» И если с ней соглашались («Да, да, плохая, только успокойся!»), заливалась счастливым смехом. Вот так же, как Джэкки!

— А не сбежать ли нам? — предложила вдруг она. — Подальше от этого пафоса, толкотни и пьяных рож.

— С удовольствием. И куда сбежим?

— Поехали в лес!

— В лес? — удивился Руслан. — Может, в парк?

— Смеешься? Там та же толкотня и пьяные рожи. Только пафоса нет. В лес!

— Но там еще снег, наверное, лежит…

— А ты боишься ножки промочить?

Он красноречиво посмотрел на ее открытые туфельки на высоченной шпильке и сказал:

— Боюсь, что их промочишь ты.

— За меня не волнуйся! — И, схватив за руку, она потащила его к выходу.

Руслан дал себя увести, а затем усадить в машину. Джэкки ездила на шикарном «Роллс-Ройсе» с шофером. Он открыл перед хозяйкой и ее спутником дверь, после чего стал почти невидимым. То есть делал вид, что его нет: не разговаривал, не таращился на пассажиров и, казалось, даже не дышал. Словно не живой человек за рулем, а робот.

Ехали долго. По дороге болтали ни о чем, пили шампанское (в салоне имелся бар). Джэкки рассказывала о жизни в Таиланде. Руслану было интересно ее слушать. Во-первых, его уже волновало все, что связано с Джэкки, а во-вторых, девушка оказалась великолепным рассказчиком. У нее было отличное чувство юмора, и сиамские зарисовки звучали как качественные юмористические рассказы. Главное же, слушая их, Руслан понимал, что Джэкки не такая, как о ней говорят. Она не прожигательница жизни. Она созерцательница. И большую часть времени Джэкки наблюдает за миром, получая новые впечатления и… сюжеты для своих картин.

— Я очень люблю рисовать, — говорила она. — С детства. Но лишь с натуры. Только мне всегда не хватало… вдохновения, что ли? Мы жили с матерью во вновь построенном спальном районе. Кругом коробки панельные, чахлая зелень, асфальт, серость. Я рисовала все это, но не получала полного удовлетворения от результата. Меня очень хвалили в художественной школе, где я занималась, и говорили, что я должна посвятить свою жизнь изобразительному искусству. Я была непротив, но не могла найти себя. Свой стиль, вдохновение. А поскольку тогда я очень интересовалась французскими импрессионистами и знала биографии многих, то жизненная история Гогена казалась мне очень близкой.

— Гоген, это тот, что бросил семью и уехал на Гаити?

— На Таити, — поправила Джэкки. — Он вырос в Перу, а в возрасте семи лет вернулся с матерью на родину отца, то есть во Францию. И всю жизнь ему не хватало буйства красок, экзотики тропиков. В итоге он все же уехал из Европы. Я же родилась и выросла в ближнем Подмосковье и никогда не видела джунглей. Но меня не оставляло ощущение, что если не детство, то прошлую жизнь я провела там. И я пыталась рисовать картинки из нее, копируя воображаемые тропики и живущих в них людей, но это было не то. Ведь у меня хорошо получалось только писать с натуры! Тогда я забросила свои альбомы и краски, чем несказанно порадовала маму. Она давно уговаривала меня после девятого класса поступать в бухгалтерский техникум. Ей хотелось быть уверенной в том, что я не пропаду, если с ней вдруг что-то случится. Ведь, кроме нее, у меня никого не было.

— Вскоре она заболела?

— Вскоре она узнала, что больна. Оказывается, в ней давно сидел рак. Только мама списывала свое недомогание на усталость, она работала в двух местах… — Голос Джэкки дрогнул. Она замолчала и стала жадно пить шампанское. Опустошив фужер, она продолжила: — Когда мама умерла, меня забрал к себе Карим. Я тогда не знала, что он мой отец. Он не сказал мне. Представился давним маминым другом.

— Наверное, он сомневался в своем отцовстве.

— Именно. Хотя сходство наше бросалось в глаза всем. Но Карим только после анализа ДНК окончательно признал меня… И у меня началась новая жизнь! — Джэкки протянула свой фужер Руслану, чтобы он наполнил его. На ее тонком пальчике сверкал бриллиант такого размера, что его можно было принять за искусную бижутерию. И только знающие Карима люди понимали, что дочь такого отца не может ходить в побрякушках. — И я, признаться, так от этой новой жизни обалдела, что начала вести себя черт знает как. А все из-за страха. Вдруг, думаю, эта сказка скоро закончится? А я не успею насладиться ею. Так что не врут люди, куролесила я здорово. Пока отец меры не принял.

— Он отправил тебя в Англию?

— Да. Только я бы сказала — сослал. А там… Там еще хуже, чем в нашем спальном районе. Серость…

— Лондон красивый город, — не согласился с ней Руслан.

— Может быть. Но не мой. Из-за климата, наверное. В общем, так мне там было худо, что я думала, умру, если отец меня не заберет. На все готова была, чтоб он сделал это. И Карим сжалился. Увез меня из Лондона. Но не в Москву, чтобы я к прежней жизни не вернулась, а на отдаленный тайский остров. Сначала мне было очень тоскливо там. Потому что знакомых никого, прислуга только по-своему лопочет. Но потом я ощутила кайф от уединенной жизни. И снова начала рисовать. Кстати, уже прошли две мои выставки. Одна в Москве, вторая в ненавистном Лондоне.

— Продала что-то?

— Все до единой картины! — с гордостью заявила она. — И покупали их не потому, что я дочь Карима. В Лондоне уж точно, там отца никто не знает…

— Покажешь мне свои работы? Очень интересно посмотреть.

— Конечно, покажу. И подарю тебе ту, которая понравится!

И поцеловала его. Вот так сразу, без перехода. Только что они говорили, причем не о чем-то романтическом или сексуальном. Просто беседовали. И сидели в отдалении друг от друга. Обычно люди, перед тем как поцеловаться, сближаются. Переводят разговор на интимное. Джэкки же просто закончила предложение, резко подалась вперед и припала губами к губам Руслана.

Целовала его жадно, требовательно. Но руками Руслана не касалась. Только губы и язык ласкали его. Да еще глаза. Когда Джэкки отрывалась от него, то смотрела на него так нежно, что у него мурашки по телу бежали.

— Давай поедем не в лес, а ко мне, — хриплым от желания голосом проговорил он.

— Тогда лучше ко мне, — усмехнулась Джэкки и шлепнула водителя по плечу.

Тот без слов ее понял.

В подъезд они ввалились, целуя и лаская друг друга. Джэкки жила на девятом этаже, и пока лифт поднимал их, Руслан гладил ее маленькие твердые соски и нежный, гладко выбритый лобок. И млел, когда Джэкки отвечала на его прикосновения сдавленными стонами.

Наконец они добрались до квартиры. Джэкки быстро открыла дверь. И, едва войдя в прихожую, скинула с себя платье. Это было по-голливудски красиво. Роскошная девушка, сбрасывающая с себя одежды и остающаяся в одних туфлях на высоченном каблуке. Такое показывают в каждом десятом фильме. Но Руслан видел это наяву. По закону жанра ему тоже следовало разоблачиться, чтоб голые ягодицы светились в лунном свете. Но он не хотел тратить на это время. Он так желал Джэкки, что накинулся на нее одетый. И сексом они занялись прямо в прихожей. Руслан поднял Джэкки, схватив ее за бедра, прижал к стене и вошел в нее. Джэкки раскрылась вся, обхватила его шею руками…

Такого бурного и яркого секса у Руслана, пожалуй, еще ни разу не было.

И он понимал почему. С Лейлой, которую он любил, так легко не получалось, потому что у нее было много комплексов. Порядочные мусульманские девушки не ведут себя распутно. Поэтому с ней был полет души, но тело оставалось не до конца удовлетворенным. А с другими, распутными, но ничего не значащими для него, все было наоборот. И только с Джэкки Руслан почувствовал полное удовлетворение. И это оказалось прекрасно!

— Завтра я уезжаю на гастроли, — сказал Руслан после того как они, переместившись в спальню, еще раз занялись любовью. — Поехали со мной?

— Ну… — Она сложила свои красивые губы дудочкой. — Даже не знаю…

— Поехали! — Руслан, грубо сжав ее ягодицы, придвинул Джэкки к себе. Ему хотелось подчинить эту женщину. Хотя в глубине души он понимал, что это невозможно.

— Хорошо, — неожиданно согласилась она. — Но учти, там ты будешь только мой. Я не позволю тебе трахаться с другими… — Джэкки употребила другое слово, созвучное, но матерное. Руслана обычно коробило, когда женщины нецензурно выражались. Но когда Джэкки ругалась, он только улыбался. Ее привычка материться лишь подчеркивала ее необузданность!

— Для меня будешь существовать только ты, — нисколько не слукавил Руслан.

— А для меня ты, — жарко выдохнула Джэкки. — Для меня уже несколько часов ты один существуешь… Боже, я и не думала, что такое бывает. Увидела мужчину, и остальные как будто исчезли. Это любовь, как думаешь?

Она была бесхитростна и откровенна. И у Руслана даже мысли не возникало о том, что она лицемерит. Джэкки на самом деле влюбилась в него с первого взгляда. И ничего в этом особенного не было. Ведь Руслан точно так же влюбился с первого взгляда в нее. Наверное, потому, что они созданы друг для друга. Ведь это так здорово, когда люди испытывают одинаково пылкие чувства. С Лейлой все не так было. Руслан ее добивался. Хотя ему ясно стало сразу, она тоже к нему неравнодушна. Но она напустила на себя важность, неприступность, затеяла странные игры с ухаживанием. Руслан был не против. Он хотел засыпать любимую цветами и подарками. Но он с большим удовольствием преподнес бы ей орхидеи и украшения после вот такого, как сегодня, головокружительного секса. То, что он произошел в первый же день знакомства, нисколько не обесценивало его. Скорее наоборот. Руслан понимал: их притяжение взаимно и так сильно, что было не утерпеть…

— Я снова тебя хочу, — виновато пробормотала Джэкки. — Давай спать, иначе…

Он не дал ей говорить. Накрыл ее губы своими, и спустя пару минут они снова занимались любовью.

Уснули под утро. И те немногие часы, что они пребывали в объятиях Морфея, молодые люди не расплетали своих тел. Спали, скрестив ноги, сцепив руки, уткнувшись носами в щеки друг друга, они стали почти единым организмом.

На следующий день Джэкки и Руслан вместе поехали на гастроли. Коллектив встретил девушку радушно. Все знали, чья она дочь, и даже если имели что-то против нее, скрывали это. Но, надо сказать, Джэкки было безразлично, что о ней думают окружающие и как ведут себя с ней. Даже если б с Джэкки никто не разговаривал, она не расстроилась бы. Для нее существовал один Руслан. И он ее любил. А остальное — не важно!

Об отношениях своего подопечного и единственной дочери Карим узнал очень скоро. Да и немудрено! Ведь молодые люди не скрывали своей любви (разве что от прессы). И если некоторые опасались, что Карим может их не одобрить, то Руслан нисколько этого не боялся. Он молодой, талантливый, здоровый парень без вредных привычек. У него прекрасная семья, биография без темных пятен. Он идеальный кандидат на роль зятя. И, если понадобится, он женится на Джэкки хоть завтра (ей как раз восемнадцать должно исполниться на днях). Конечно, ему не хотелось спешить с браком, но если Карим поставит перед ним такое условие, он легко расстанется со своей холостяцкой жизнью. Все равно ему никто, кроме Джэкки, не нужен!

Карим вызвал Руслана для разговора сразу же, как только тот вернулся с гастролей. Пригласил в свой офис, усадил напротив себя и сказал:

— Ты мне нравишься, парень. Поэтому я ничего не имею против твоих отношений с моей дочерью. Я тебе больше скажу, я их одобряю. Но учти, обидишь ее, в асфальт закатаю. Понял?

— Я никогда не обижу Джэкки.

— Смотри… — И Карим погрозил узловатым пальцем.

Получив своеобразное благословение от отца любимой, Руслан перевез Джэкки в свою квартиру. Он только-только купил ее и еще не до конца обставил. Одна спальня была меблирована полностью, и над огромной круглой кроватью висел автопортрет Джэкки. На ней художница была обнаженной. Лежа на смятой постели, она смотрела прямо перед собой, и по выражению глаз становилось ясно, что за секунду до этого девушка занималась любовью. Кому, как не Руслану, было знать, какой взгляд у сытой, удовлетворенной Джэкки…

Она написала этот автопортрет специально для него.

Обставить квартиру Руслан доверил Джэкки. Он дал ей карт-бланш, потому что доверял ее вкусу. И она с азартом взялась за дело. Те дни, которые она не посвящала Руслану, Джекки затрачивала на поиск мебели и аксессуаров для их гнездышка. Она так самозабвенно отдавалась этому занятию, что иногда возвращалась домой позже Руслана, усталая, голодная и, слопав яблоко, валилась спать. У нее не оставалось сил не только на секс, но и на разговоры. Зато утром она набрасывалась сначала на Руслана, затем на пищу и взахлеб рассказывала, какую замечательную тумбочку увидела в одном из магазинов и сегодня поедет за ней.

— Почему же ты не купила ее вчера? — удивлялся Руслан.

— Искала еще лучше. Не нашла!

Квартира была четырехкомнатной. Одну из комнат Руслан отдал Джэкки. Там она устроила свою мастерскую. И частенько он, просыпаясь ночью, заставал ее не в постели, а за мольбертом. В основном она рисовала пейзажи. Но так как она привыкла делать это с натуры, то у нее получалось не очень хорошо. Джэкки нервничала, швыряла кисти, краски. Могла пнуть мольберт.

Руслан успокаивал ее. Говорил, что ее картины прекрасны. Он на самом деле так считал. Сам он был начисто лишен художественного дара. Но как любой творческий человек неплохо разбирался во всех видах искусства. И мог с уверенностью сказать, что Джэкки отличный художник. И все ее картины если не шедевры, то очень и очень талантливые.

— Да что ты понимаешь? — кипятилась Джэкки. — Они все никуда не годятся! Особенно это! — И она брезгливо ткнула пальцем в последнее свое полотно. Тропический лес, водопад, хижина, у двери тонкая фигурка женщины, смотрящей вдаль.

— А по-моему, очень проникновенная работа. Я влюбился в нее с первого взгляда.

— Ты в меня с первого взгляда влюбился, — хохотнула Джэкки. — Поэтому тебе все, что я делаю, нравится. Даже если бы я рисовала точки и огуречки, чтобы вышел человечек, тебе бы понравилось.

— Не скажи…

Она отмахнулась.

— Мне не хватает красок, света. Я чахну здесь. Энергия, которой я напиталась в тропиках, иссякает. И хотя перед глазами много картин, я не могу перенести их на полотно…

— Значит, надо лететь за вдохновением.

— Надо! Но я без тебя никуда не полечу.

— А я не могу сейчас отлучиться даже на неделю.

— Тогда буду терпеть. И ждать, когда у тебя появится свободное время.

Но ждать Джэкки не умела. Она начала упрашивать отца дать Руслану отпуск. Тот в такой малости дочери отказать не смог. Он скорректировал гастрольный график и отпустил подопечного аж на две недели.

В Таиланд полетели целой компанией. Джэкки с Русиком, Егор со своей девушкой Таней и еще два парня из подтанцовки, Лелек и Болек (естественно, это были клички, в жизни одного звали Леней, второго Борисом). Они были геями, но почему-то скрывали это. Вот только ни для кого их ориентация не была секретом. Поэтому их тоже воспринимали как пару.

Жить все планировали на вилле Джэкки. Но ребята-геи отделились от компании еще в Бангкоке. Нырнув в ночную жизнь города, они решили остаться в нем. На острове нет такой движухи, а главное, такого блуда. Парням же хотелось веселиться, танцевать, тусоваться, пускаться во все тяжкие. Ведь в столице Таиланда было столько сладких мальчиков, готовых отдаться за двадцать баксов!

Вилла Джэкки находилась на Пхи-Пхи (или Пи-Пи), острове между материком и Пкухетом. Спрятанная в зарослях, она с дороги не просматривалась. Когда Руслан выгрузился с вещами из такси, то не понял сначала, куда их привезли. Внизу море, вверху горы, вокруг тропический лес.

— Мы вообще там вышли, где надо? — спросил он у Джэкки.

Она взяла его за руку и повела в самые дебри. Егор с Таней двинулись следом.

Оказалось, что за первым рядом пальм скрывается забор. В нем калитка. Джэкки открыла ее ключом. Дальше шла территория, заросшая всевозможными растениями, но шагов через двадцать тропический лес начал редеть.

— О, я вижу дом! — воскликнула Таня.

И точно! Вдали показалась крыша одноэтажного строения. В России таких никто не строит. Все норовят возвести двух-, трехэтажные дворцы. Да еще с колоннами и балконами. Чтоб богато было. Вилла же Джэкки оказалась приземистой, скромной, без всяких архитектурных изысков. Единственным украшением ее была просторная терраса, увешанная гамаками. Но стоило войти внутрь, как становилось ясно — дом богатый. В каждой комнате кондиционер. Мебель из тика. А во внутреннем дворике имеется большущий бассейн. Возле него шезлонги, зонтики из пальмовых листьев, столики, так и ждущие, что на них поставят фужер с шампанским или кокосовый орех, в котором, кроме молока, будет плескаться ром и немного ананасового сока. Коктейль «Пиноколада» был любимым напитком Джэкки.

Весь день ребята резвились в бассейне. Пили и шампанское, и коктейли. Вечером немного вздремнули. А ночью пошли гулять. На Пи-Пи было не так много заведений, как в Бангкоке, но Джэкки знала все стоящие места и провела друзей по ним. Утро они встретили на пляже. Лежали на теплом песке, держась за руки, смотрели на светлеющее небо и думали в унисон о том, как прекрасна жизнь.

Вернувшись в дом, все завалились спать. Но когда Русик проснулся, Джэкки рядом не было. Он отыскал ее на веранде. Девушка сидела у мольберта и работала. На ней была футболка Русика, в которой он гулял ночью. Джэкки постоянно натягивала на себя его вещи, обычно несвежие. Она говорила, что ей нравится его запах. Она и сейчас нет-нет да и касалась носом плеча, нюхая. Футболка была заляпана краской, как и руки Джэкки. Даже на ее кошачьей мордашке темнело несколько пятнышек. Но девушка была так поглощена своим занятием, что ничего не замечала. Руслан встал за ее спиной и с интересом посмотрел на полотно. Все тот же тропический лес, водопад, хижина, женщина, стоящая у двери и смотрящая вдаль. Сюжет тот же, но картина другая. Только теперь Руслан понял, что Джэкки имела в виду, говоря, что в Москве ей не хватает вдохновения. То, что она рисовала там, применяя те же краски, получалось не таким ярким, насыщенным, живым. Здесь же ее картина, еще не законченная, производила совсем иное впечатление. Казалось, посмотришь на нее подольше, и качнутся листья пальм, захлопнется дверь домика, женщина уберет руку от лица и взмахнет ею, а на пригорке покажется тот, кого она ожидает…

— Что скажешь? — спросила Джэкки. Оказывается, она почувствовала, что Руслан стоит за ее спиной.

— Потрясающе.

— Да. Мне тоже нравится. Теперь ты видишь разницу?

— Ты была права. В Москве тебе не хватало вдохновения.

— А я что говорила! — Она обернулась к Руслану. Ее глаза сверкали, как в момент оргазма. Джэкки сейчас и испытывала нечто похожее. Она сама говорила, что удовольствие, получаемое ею в процессе работы над картиной, сравнимо с сексуальным. — Ты, пожалуйста, не мешай мне. Я порисую еще немного и приду. Хорошо?

Руслан поцеловал Джэкки в губы и ушел. Решил еще немного поваляться. Но почти тут же уснул. А разбужен был спустя полтора часа Джэкки. Все такая же чумазая, она забралась в кровать и принялась целовать Руслана. От нее пахло краской и скипидаром. Она оттерла руки, но не тронула лица, потому что не видела себя в зеркале. Джэкки вообще редко в него смотрелась. Она и так знала, что красивая.

— Как же сильно я тебя люблю, — прошептал Руслан, задыхаясь от нежности.

— Как? Как сильно? Вот так? — и она сжала его в объятиях так, будто хотела задушить. Маленькая племяшка Руслана, желая продемонстрировать свою любовь, делала то же самое. — Или сильнее?

— Сильнее!

— Как? Покажи…

— Вот так. — И он начинал ласкать ее. Для него любовь ассоциировалась именно с нежностью, а не с болью.

Две недели пролетели незаметно. Уезжать ужасно не хотелось. Особенно Джэкки. Она не успела закончить портрет Руслана. Она рисовала его на закате. Говорила, что в отблесках заходящего солнца он становится похож на демона. Джэкки торопилась, но все же не завершила работу. Поэтому в день отъезда была невыносимой. Капризничала, огрызалась, плакала по пустякам. И все упрашивала Руслана остаться.

Он и сам с удовольствием остался бы еще на пару деньков, но не более. Он скучал по Москве. И по сцене. Поэтому покидал Таиланд с другим настроением, нежели остальные. Егору и Тане не хотелось возвращаться к работе, им было грустно уезжать. А Руслан, напротив, мечтал снова окунуться в нее. Он не мог долго отдыхать. И этот отпуск не показался ему бесконечным лишь потому, что рядом находилась Джэкки.

Москва встретила их дождем и пронизывающим ветром. Осень пришла уже в конце августа, пока молодые люди находились на сиамской земле. Настроение Джэкки, и без того не радужное, стало совсем мрачным. Она не поехала к Руслану, а отправилась к себе. Сказала, пошиплю в одиночестве. Он не возражал. Терпеть такую Джэкки было практически невозможно. Руслан боялся не сдержаться, накричать, обидеть ее. Для кого-то скандалы были частью отношений, он же их ненавидел. Поэтому терпел до последнего. А если срывался, то мог наговорить такого, что трудно было забыть. Ранил в самое сердце! Бил по больному. Потом ужасно раскаивался, но что сделано, не исправить. Недаром в народе говорится: «Слово — не воробей. Вылетело, не поймаешь!» Руслан в юности маму свою обидел. Ляпнул что-то гадкое, когда она не отпустила его на ночную дискотеку. Потом прощения просил несколько дней. И мама вроде бы его простила. Но до сих пор нет-нет да вспоминала со слезой в голосе тот эпизод.

В одиночестве Джэкки шипела недолго. Соскучившись, примчалась к Руслану в Тулу, а затем поехала с ним в другой город. И так моталась с любимым до тех пор, пока гастрольный тур не закончился.

— Когда у тебя снова будет отпуск? — спросила она, едва они вернулись в Москву.

— Теперь нескоро.

— Когда?

— Месяца через три смогу, наверное, выкроить недельку.

— Как долго! Я зачахну за это время в таком холоде…

— Можно на пару дней слетать в Египет, там сейчас тепло.

— Фу! Еще чего придумал… Никаких Египтов и Турций! Пусть туда бюджетники да офисный планктон ездит!

— Солнце везде одно. И если тебе его не хватает, то какая разница?

— Я хочу на СВОЙ остров, больше никуда.

Руслан только вздохнул. Как же с Джэкки все-таки непросто!

Наступила зима, снежная, студеная. Джэкки впала в депрессию. Это не укрылось от Карима. Он вызвал Русика для серьезного разговора.

— Что творится с моей дочерью? — сурово спросил он. — Почему она стала такой грустной?

— Ей плохо тут, в России. Она хочет в Таиланд.

— И все? — недоверчиво прищурился Карим.

— Нет. Главное, ей не хватает вдохновения. Но это как следствие.

— Так дай его ей! Она влюблена в тебя. И значит, ты должен ее вдохновлять.

— К сожалению, одного меня ей недостаточно. Джэкки нужна еще натура. А также солнце и тепло. Но вы сами знаете, я сейчас не могу уехать с ней.

— Так отпусти ее одну! — рявкнул Карим.

— А одна она не полетит.

— Не может быть.

— Поговорите с ней сами.

— И поговорю! Но учти, если дочь хоть одно нелестное слово о тебе скажет… — И он красноречиво погрозил пальцем. Это был его излюбленный жест.

Но Джэкки ничего дурного про Руслана ему не сказала. Только просила отпустить его хотя бы на недельку с ней. Но Карим твердо сказал «нет». Впереди были съемки новогодних передач. Потом праздничный «чес». До середины января Руслан нужен ему, Кариму. И капризная дочурка должна с этим смириться. Не нравится ей здесь, пусть летит на свой любимый остров. Не хочет расставаться с Русланом, пусть остается и терпит. А чтоб и рыбку съесть и косточкой не подавиться, такого не бывает. И пора Евгении в ее восемнадцать это понять!

Она все же полетела в Таиланд. Руслан буквально насильно отправил ее туда, устав от капризов Джэкки. Обещал через неделю прилететь хотя бы на денек. Они же расставались на такое время много раз. Джэкки не всегда отправлялась с Русланом на гастроли, оставалась в Москве. Но если ей хотелось увидеть его, срывалась и мчалась в другой город. Теперь к ней примчится Руслан!

И он смог. Встретились они на Пкухете, до которого он добирался десять часов самолетом, а Джэкки два с половиной катером. В их распоряжении была только ночь. Утром Руслану следовало улетать назад.

Времени им, естественно, не хватило ни на что. Ни налюбиться, ни наговориться не успели. А Руслану после долгой дороги еще спать хотелось ужасно. И он то и дело клевал носом. Джэкки это ужасно злило. Она расталкивала любимого, заставляла рассказывать, как он проводил дни без нее, или слушать, чем занималась она. Чтобы взбодриться, Руслан пил ром с энергетиком, и к утру сердце билось как-то уж очень неровно.

В общем, долгожданное свидание не принесло ожидаемого удовольствия ни Руслану, ни Джэкки. Спустя четыре дня она вернулась в Россию. Без любимого жизнь на райском острове не казалась ей такой прекрасной, как она ожидала.

Наступил декабрь. Съемки новогодних программ были позади (их готовили заранее), до «чеса» еще оставалось время. У Руслана иногда выпадали свободные деньки. Далеко не уедешь, но в Подмосковье, к примеру, выбраться можно. Джэкки любила природу. Среднерусскую не так, как тропики, но все же за городом ей было лучше, чем в Москве. Мегаполис душил ее. Рублевка, на которой у Карима был дом, ее раздражала. Место, где родители Руслана приобрели недвижимость, ей тоже не нравилось. А вот деревенька Егора ей пришлась по душе, как и его рубленый домик с холодным туалетом и печным отоплением. Когда они приезжали туда, Джэкки обувала валенки, натягивала старый тулуп, голову повязывала шалью и ходила по деревне как настоящая селянка. Даже воду таскала из колодца, повесив ведра на коромысло. Руслан понимал, что это для нее новая игра и вскоре она ей надоест. Но пока Джэкки была увлечена ею, и это несказанно его радовало!

Когда начались предновогодние корпоративы, у Руслана наступила горячая пора. Джэкки он практически не видел. Только звонил ей по несколько раз в день. Голос у нее был бодрый. Джэкки вообще в последнее время стала энергичной, деятельной. Взялась за переделку гостиной и устройство зимнего сада на балконе. По возвращении в Москву она записалась к какому-то новомодному доктору. Он ставил ей чудодейственные витаминные капельницы, и девушка благодаря им чувствовала себя очень и очень неплохо. Она и работала без нервов. Перешла на абстракцию и натюрморты в стиле кубизма. И все у нее вроде бы получалось.

Конец ознакомительного фрагмента.