Сердце Черной Мадонны

Ольга Володарская, 2008

Ире по жизне везло. Особенно на людей! Те, с кем ее сталкивала жизнь, были интересными, успешными, талантливыми. Она встречалась с депутатом, клипмейкером, популярным певцом, а полюбила провинциального бизнесмена по имени Бэк… Ради него она покинула столицу, оставила должность главного редактора модного журнала, забросила друзей, интересных, успешных, талантливых, и посвятила себя ему… Однако он не оценил, и они расстались. А Ира по-прежнему любила и, возможно, вернулась бы к нему, но… Бэка убили! Кто-то из Ириных друзей. Оказалось, ей с ними не так уж и повезло… Один лишил ее мужа, а остальные выкинули ее из своей жизни сразу, как Иру посадили в тюрьму за убийство, которого она не совершала…

Часть 2 (далекое прошлое)

Глава 1

Забравшийся в комнату солнечный лучик пробежался по сомкнутым Иркиным векам, заставляя ее проснуться. Девушка, поморщившись, открыла глаза, глянула на часы. Они показывали половину седьмого, а это означало, что сегодня она недоспала четверть часа — обычно она вставала без пятнадцати семь, за двадцать минут до выхода из дома, и неслась на работу сломя голову… Сегодня можно будет не торопиться!

Одернув пижамную куртку, вечно задирающуюся до самой шеи, Ирка встала и подошла к зеркалу. На нее смотрела стройная сероглазая девушка с длинными темными волосами, приятная, но излишне бледная. Ирка постояла чуточку, изучая свое лицо, но поскольку без макияжа она себе не нравилась, быстро от зеркала отошла.

Наскоро застелив кровать, она вышла в прихожую.

— Редиска, ты чего так рано?

Брат вырос в проходе и, зацепившись пальцами за антресоли, потянулся. Был он заспан, лохмат и полугол — кроме трусов и тапок, на нем ничего не было.

— Прикройся, бесстыдник! — Ирка обошла его и открыла холодильник, прикидывая, чем позавтракать. — Я, конечно, для тебя так навсегда и останусь младшей сестренкой, меня ты не стесняешься, но ведь за мной Люська зайдет! Ты же знаешь, мы вместе на работу ходим!

— Ну и ладно, подумаешь… Трусы-то на мне есть. — Брат сел на табурет, положив вытянутые ноги на другой. — Ирка, чайку завари.

— Эх, Леха, Леха, какой же ты неотесанный… — Она поставила чайник на плиту. — И за что тебя только девушки любят, не пойму.

— Кто за что. Например, за мною неземную красоту, — хохотнул Лешка, а Ирка хлопнула братца ложкой по голове.

В детстве они никогда не дрались. Нет, не то чтобы Лешка жалел свою маленькую сестренку, просто он с ранних лет стремился очаровывать всех женщин без исключения. Зато он прозвал ее Редиской — за ее вечный хвостик на макушке — и приучил всех, в том числе маму, величать ее Иркой. Нет бы Ириной, Ирочкой или, скажем, Ирусей. В итоге она так привыкла откликаться на Ирку, что, даже став взрослой, не превратилась, например, в Ирэн.

Лешке было двадцать шесть. Он окончил ПТУ, отслужил в армии и уже несколько лет работал в горгазе слесарем, хотя истинным его призванием было донжуанство. Девушки любили его до невозможности. Впрочем, как и он их. Сколько Ирка себя помнила, поклонницы всегда осаждали их подъезд, обрывали телефон и надоедали ей просьбами передать братику привет. Ирка родилась на четыре года позже Лешки, понимать, что к чему, начала в трехлетнем возрасте, и уже тогда, как она помнила, к ее семилетнему брату толпами ходили девочки — якобы заниматься. С тех пор почти ничего не изменилось, разве что поклонницы повзрослели и стали более изобретательны.

Ирка брата обожала, но, пытаясь объективно проанализировать происхождение всеобъемлющей женской страсти к нему, никак не могла понять ее природу. Лешка был самым обычным парнем: ни блестящего ума у него, ни честолюбия, ни даже денег. Хорош, правда, чертяка, но разве в красоте дело? Ирка считала, что смуглая Лешкина кожа, бархатные черные глаза и пепельно-русые волосы еще не повод для всеобщего женского помешательства.

Ирка с Лешкой были совершенно не похожи ни внешне, ни внутренне. В отличие от красавца-брата Ирка хоть и имела довольно привлекательную внешность, но окружающих ею не поражала. В детстве же была просто дурнушкой. Мама даже удивлялась, как она, дама весьма интересная, могла произвести на свет такого невзрачного ребенка. Успокоилась родительница лишь тогда, когда поняла, что девочка обладает незаурядным умом и хорошей памятью, чем Лешка не мог похвастаться. Красивый сыночек и умница дочка. Нормально.

Ирка с братом родились от разных отцов. Этим-то, пожалуй, и объяснялась их несхожесть.

За Лешкиного папу мама вышла в семнадцать лет по большой любви. Она только окончила школу, собиралась поступать в институт и тут встретила ЕГО.

Звали маминого избранника Маратом. Они познакомились как-то банально, на грядке. Мама Оля, тогда Леля, полола редиску, а Марат проходил мимо. Увидев через частокол склоненную белокурую головку, он остановился, секунду подумал, а еще через пару уже помогал огороднице в борьбе с сорняками.

Марат не был красавцем. Невысокий, коренастый, чересчур смуглый, но Леля влюбилась сразу, стоило ей заглянуть в его черные очи. К тому же он был совсем не похож на тех парней, с которыми ей приходилось общаться раньше. Те — сопляки, мамины и папины сыночки, отличники-зубрилки. А Марат! Взрослый, двадцатидвухлетний, самостоятельный парень. Веселый, бесшабашный, с мозолистыми, покрытыми шрамами кулаками… Короче, пропала девушка!

В институт мама, конечно, не поступила. Зато через три месяца после знакомства поняла, что беременна. Пришлось спешно играть свадьбу, на которую родители ни жениха, ни невесты не явились. Первые ни за что не хотели признавать русскую, вторые — самого Марата, который, по их мнению, растлил их невинную дочь, сбил ее с истинного пути и вообще жизнь ей испортил. И те, и другие, надо отдать им должное, помогли деньгами, так что играть свадьбу было на что.

Первое время все было прекрасно. Марат обожал свою женушку, хвалился ею перед друзьями. Да и как такой не хвалиться: высокая, выше его, стройная, коса белокурая до пояса. А когда родился ребенок и у Лели не стало хватать сил ни на что, кроме пеленок и каш, загулял.

Для нее это стало страшным потрясением. Юная супруга все не могла взять в толк, как человек, только утром признававшийся в любви, может вечером не прийти домой. Она плакала, умоляла, взывала к совести мужа. Марат признавал свою вину, клялся, что больше не будет, но неизменно возвращался к своим друзьям и подругам.

Единственной Лелиной отрадой стал Лешка. Милый, веселый ребенок, да еще писаный красавец. Все, кто его видел, только диву давались: надо же как природа благосклонно все распределила — прекрасные татарские очи и смуглую папину кожу присовокупила к светлым волосикам и благородным чертам мамочки. К тому же, как уже тогда можно было догадаться, парень пойдет в русскую родню — вырастет высоким и статным. Леля, кстати, милость природы воспринимала как нечто само собой разумеющееся. Какой же еще должен родиться ребенок от большой любви?

Когда Лешке исполнился год, Марат потерял работу. Он и до того трудился без особого усердия, а после дня рождения сына загулял на целую неделю. Уходил он из дома чуть свет, среди ночи возвращался, падал на кровать и забывался в полуобмороке-полусне. Деньги, которых никогда много не было, закончились. Есть было не на что, одеваться тем более, а ведь Лешка рос и требовал все больших затрат. Покручинившись, Леля решила пойти работать — надо же было кормить сына и мужа. Мысли о разводе она не допускала — с любимыми не разводятся. Она по молодости-глупости еще надеялась, что Марат одумается, бросит пить, устроится на работу и все у них будет как у людей.

Ее мечтам не суждено было сбыться. Марат, горячая голова, по пьянке ввязался в драку, проломил кому-то голову и, оказав сопротивление стражам правопорядка, угодил за решетку. Леля порывалась исполнить свой супружеский долг — насушить сухарей и отвезти милому, но тут родители проявили твердость, посадили взбалмошную дочку под домашний арест, пока не перебесится. Заточение пошло на пользу. Через две недели Леля огорошила супруга сообщением, что намерена развестись с ним.

С тех пор у молодой мамаши жизнь пошла спокойная, размеренная. Леля поступила в техникум химической промышленности на заочное отделение, а когда Лешке исполнилось два года, пошла работать лаборанткой в школу. Все было прекрасно и вроде бы всех устраивало. Но, как потом выяснилось, Лелин папа не был до конца уверен в благоразумии дочки, а потому задумал выдать ее замуж. И в их доме в один прекрасный день появился Шурик — тридцатишестилетний холостяк, работавший в отцовском НИИ научным сотрудником.

Ухаживал Шурик по-джентльменски — ни разу не пытался Лелю поцеловать, зато говорил кучу комплиментов и читал стихи. Через полгода девушка к нему привыкла настолько, что неявку в назначенный день расценивала как предательство. Дальше больше — ей уже начали нравиться его большие серые глаза, приятная улыбка и длинные пальцы. Он, правда, совсем ее не волновал как мужчина, но это не помешало ей выйти за него замуж.

Ровно через девять месяцев Леля родила дочь. А через девять лет осталась вдовой — Шурик умер от сердечного приступа на работе, хотя никогда на здоровье не жаловался. Домашние горевали очень умеренно. Жена так и не смогла полюбить супруга даже чуть-чуть, дочь чуть-чуть любила, но скорее потому, что отца вроде положено любить, сын приемный всегда взирал на отчима с удивлением, будто не мог понять, что делает этот мужик в их доме. Для всех Шурик так и остался чужим. Единственным, кто по-настоящему скорбел по нему, был Лелин отец, который нашел в зяте сына, о котором всю жизнь мечтал.

Глава 2

Ира сидела в своем рабочем кабинете перед компьютером и пыталась сляпать из двух таблиц одну, а так как делала она это по самоучителю, у нее ничего не получалось. Проблема заключалась в том, что по складу ума она была чистым гуманитарием, а работала бухгалтером в мэрии. Дебеты да кредиты сводили ее с ума, документы она терпеть не могла, компьютер не понимала.

Ирка всегда мечтала работать в редакции какого-нибудь печатного издания — лучше всего в журнале, но можно и в газете. Ей хотелось сочинять броские заголовки, ездить в разные города за материалами, общаться с интересными людьми. Мама, зная мечту дочери, предлагала ей попробовать поработать в местной газете, но Ирка с негодованием предложение отвергла: в такой печататься — себя не уважать, лучше бухгалтерия.

Ирка отогнала грустные мысли, отодвинула документы и решила чайку попить. В конце концов, за такую зарплату можно и побездельничать. Вдруг дверь со страшным грохотом распахнулась, и в кабинет подобно урагану ворвалась Люся, еще одна бухгалтерша, ее подружка.

— Слышала, кто к нам приезжает? — возбужденно зашептала она, плюхнувшись на стул. — Сам Себровский!

— Медиамагнат, что ли?

— Ну конечно! А ты что, другого знаешь?

— Я-то нет, а вот у тебя знакомых полно, может, твоего очередного поклонника так зовут.

— Ой! Вот бы здорово было! Слушай, а это идея, Ирка. Он приедет, меня увидит и упадет, конечно…

— Эй, попридержи коней! — оборвала Люськин треп Ирка. — Чего он у нас-то забыл?

— Да он же по нашему округу в Думу баллотируется, ты разве не знаешь? Вот и приезжает людей агитировать. Завтра мы всей мэрией будем его встречать. Хлеб-соль, то, се… Кстати! Каравай гостю мы с тобой подносить будем.

— Почему именно мы? — удивилась Ирка.

— Так ведь мы с тобой здесь самые красивые.

Говоря так, Люська сейчас явно подруге льстила. Себя она считала королевой не только мэрии, но и города, о внешности же Ирки всегда была не очень высокого мнения. Она считала, что подруга мало красится, чересчур скромно одевается и цвет волос выбрала дурацкий — темно-каштановый, хотя могла бы, как Люська, осветлять их, чтобы выглядеть сногсшибательно.

— Предположим, буханку мы с тобой вынесем. А дальше? Думаешь, он вроде наших провинциальных валенков сразу пустит слюни при виде твоих прелестей?

— А что он, не мужик? — горделиво спросила Люся и повела плечами.

— Мужик, — согласилась Ирка, — но только у него таких, как мы с тобой, что грязи. Да все фотомодели столицы к его услугам! Ты ему зачем?

— Модели там, а я здесь. К тому же ему, может, воблы худосочные вовсе и не нравятся. — Люся подбежала к зеркалу. Покрутилась. — Не знаю теперь, во что одеться. Надо сногсшибательно-сексуально.

— Так ведь у тебя все вещи сексуальные, чего переполошилась?

— Это да, — довольно улыбнулась Люська. — А ты в чем придешь?

— Не знаю. Может, так, как обычно.

Люся с сомнением посмотрела на Ирку. По ее разумению, простая черная юбка и серая водолазка совсем не соответствовали торжественности случая.

— Дело, конечно, твое, но я бы надела что-нибудь поярче.

— Я даже не сомневаюсь.

— И накрасилась.

— И перекрасилась. Ты же представить не можешь, как можно жить на свете не блондинкой, — хмыкнула Ирка и махнула на подругу рукой: — Иди уже, готовься!

Люська унеслась, а Ирка осталась размышлять. В одном подруга была права — она мужчинам нравилась. Пухленькая, невысокая, с жидковатыми белыми волосами, маленькими, жирно подведенными черным карандашом голубыми глазами, Люська неизменно была окружена массой поклонников. Правда, при таком количестве страдало качество, но попадались иногда и неплохие мужики. Последний, например, имел хороший автомобиль и дорогой гардероб. Ирка же мужчинам не нравилась. Вернее, нравилась, но не тем.

Тенденция наметилась еще в школе, когда в нее влюблялись только тихие и скромные мальчики, тогда как ей хотелось, чтобы за ней волочились самые отъявленные хулиганы (видимо, сказывалась дурная мамочкина наследственность). В студенческие времена стало еще хуже — в институте в нее вообще никто не влюблялся. На их курсе учились в основном девушки, а те немногие юноши, что избрали для себя занятие филологией, увлекались более яркими одногруппницами. Ирка проучилась, никем из сильного пола не замеченная, четыре года и вдруг влюбилась. Ее избранником оказался географ с пятого курса, в меру умный, в меру красивый, зато хороший спортсмен. У него был один огромный недостаток — увлечение самой красивой девушкой университета Ольгой Шараповой. С ней Ирка тягаться не могла, но все же попробовала.

Для начала она пересмотрела свой гардероб (в нем ничего, кроме брюк и свитеров, не оказалось) и пришла к выводу, что его надо срочно поменять, что она и сделала, заменив джинсы короткими юбками, а свитера — обтягивающими кофточками. Потом перекрасила волосы из блекло-русых в темно-каштановые, немного их подрезала и завила концы. Завершилось перевоплощение несколькими мазками косметики, благодаря которым появились брови, ранее на лице не просматривавшиеся, глаза и губы очень неплохой формы. Ирка сама поразилась своему новому облику. Оказалось даже, что фигура у нее нисколько не хуже, чем у Шараповой.

Фурора она, конечно, не произвела. Хуже того — тот, для которого она старалась, ее так и не заметил, зато на улице к Ирке начали приставать парни, а один даже не на шутку влюбился. Он был милым мальчиком из политеха. Умным, скромным, аккуратным. Таким, как ее папа. Дружили они полтора года, а потом Ирка с ним без сожаления рассталась, а так как ухажер не знал ее адреса (во время учебы она жила в общежитии), больше они не виделись.

В двадцать два Ирка вернулась домой. В школе работать не пожелала, газеты, достойной ее внимания, в городе не нашлось, и Ирка, окончив быстренько бухгалтерские курсы, устроилась в мэрию под крылышко дедушкиного друга.

Личная ее жизнь не заладилась здесь с самого начала. Внимание на девушку обращали либо престарелые плейбои, либо наглые молокососы, а подходящие мужчины плескались, так сказать, в чьем-то чужом пруду. Пару раз Ирка заводила интрижки — сначала с шофером, но тот был женат, а потом с охранником. С последним она даже переспала от отчаяния, что так и останется девственницей до пенсии. Секс ей понравился, но не сильно, поэтому, повстречавшись два месяца с парнем, она дала ему от ворот поворот. Наглый охранник даже не расстроился, зато Ирка, уязвленная таким равнодушием, решила больше по пустякам не размениваться и не спать с кем попало даже с отчаяния.

Такие малоприятные воспоминания и несладкие думы по поводу неудавшейся личной жизни лезли в Иркину голову весь этот день. Наконец рабочее время закончилось, она вернулась домой, поужинала. Горькие мысли не покидали: ни тебе любимой работы у нее, ни денег, ни мужика нормального. Сплошная серость кругом!

Ирка открыла шкаф. Из немногочисленного своего гардероба ей надо было выбрать что-то более или менее приличное, соответствующее тому, чтобы показаться завтра пред очами столичного гостя. Количество вещей в шкафу ее не устроило. Разве столько должно быть у настоящей женщины?

В дверь постучали.

— Брательник, не деликатничай, заходи.

Лешка вошел. Внимательно осмотревшись, сел.

— Куда намылилась?

— Встречать дорогого гостя. Но не сейчас, а завтра. Вот выбираю, во что одеться.

— Ясно во что — вот в это! — И Лешка ткнул пальцем в переливающуюся черную кофту с большим вырезом.

— Я не могу прийти на работу в блестках и с разрезом до пупа. Мэрия как-никак. Надо что-то поскромнее. Но не слишком будничное.

— Да ну тебя! — отмахнулся от нее брат. — Сама все знаешь лучше меня. Пойду-ка я лучше прошвырнусь.

— Кстати, куда мы направляем свои божественные стопы? — Ирка оглядела брата с ног до головы. Безупречен от и до. Волосы в беспорядке, но каком-то классическом, длиннющие ресницы отбрасывают тень на смуглые щеки, рельефные мышцы угадываются даже под поношенным серым свитерком. Аполлон. Только плохо одетый. К тряпкам в отличие от сестры он был равнодушен.

— На свидание. — Лешка направился к двери.

— С кем? — допытывалась Ирка, следуя за братом по пятам. Ей не терпелось узнать имя его очередной жертвы.

Лешка хитро посмотрел на сестру и, обронив лишь «секрет», вышел из квартиры.

Ирка вернулась к своим тряпкам. После часа размышлений она выбрала черную юбку с разрезами по бокам и бордовую, так шедшую к волосам, трикотажную кофточку с у-образным вырезом, а к ней косынку из шелка на шею. Примерив все это, осталась собой довольна, после чего отправилась спать.

Глава 3

В приемной мэра стоял невообразимый гвалт. Сотрудники и сотрудницы обменивались репликами, не переставая бегали с этажа на этаж, постоянно что-то приносили, уносили, мэр кричал и нервничал — ему казалось, что еще не все готово к встрече дорогого гостя. Свою лепту в общий хаос внесла и Люся, которая то перекладывала каравай с места на место, то подкрашивала и без того красные губы, то снова обрызгивала лаком и без того склеенные в шар волосы. А иногда она дергала ногой.

— Ты чего, как застоявшаяся кобыла, копытом бьешь? — спросила Ирка весело. Ее вся эта суета нисколько не волновала. Старайся, не старайся, а городок их как был дырой, так и остался, сколько не крась заборы свежей краской и не асфальтируй главную улицу.

— Чулки щекочутся, — пояснила Люся и в очередной раз дернулась.

— Так какого черта ты их надела?

— Ну ты темная! У них же в столице принято ходить в чулочках. — Люся одернула суперкороткую юбку из дерматина и засеменила к двери со словами: — Пойду, что ли, на улицу, покараулю…

Ирка была рада остаться наедине со своими мыслями. Она села поудобнее и попыталась представить, каким окажется на самом деле господин Себровский. Ирка видела его несколько раз по телевизору, и на экране он смотрелся прекрасно — около сорока, подтянутый, голубоглазый и темноволосый. К тому же сказочно богатый и прекрасно образованный. Чудо, а не мужчина. Ирка готова была поклясться, что в жизни он окажется не таким душкой и, как пить дать, низкорослым и сутулым.

Себровский был личностью примечательной. Деньги начал делать, как знала Ирка, в довольно юном возрасте. Будучи еще студентом МГУ, он подфарцовывал, потом перешел на выпуск пиратских аудиокассет с зарубежной музыкой, за что чуть не сел. А перед самой перестройкой, поговаривали, даже держал подпольный бордель. Эта коммерческая деятельность могла бы кончиться для талантливого предпринимателя большим сроком, если бы не начались вовремя горбачевские реформы. Уж после них он развернулся в полную силу. Сначала открыл собственную студию звукозаписи (старые пристрастия не забывались), потом создал молодежную газету, позже приобрел радиостанцию, а концу девяностых ему уже принадлежала огромная медиаимперия, включающая пять журналов, два телеканала, с десяток газет, три рекламных агентства и контрольный пакет нескольких предприятий, никак с основной областью не связанных. И вот теперь медиамагнат, столичная штучка, решил отправиться во власть с помощью Ирки и прочих жителей города Ольгино и его окрестностей…

В комнату вбежала запыхавшаяся Люся:

— Едет, братцы! На трех джипах, как король!

Все высыпали на крыльцо. Первой оказалась Люся с караваем в руках, умудрившаяся в запале оттеснить даже мэра. Джипы подъехали. Из машин первыми вышли шкафообразные охранники, потом верткий секретарь и какие-то парни с листовками, а уж последним показался его величество Игорь Себровский, собственной персоной.

У Ирки перехватило дыхание. Такого роскошного мужчину она видела вблизи первый раз в жизни. Дело даже не в том, что он оказался высоким и статным, и даже не в его блестящих каштановых волосах — Себровский был настолько элегантным, что даже их мэр, известный пижон, на его фоне смотрелся как бедный родственник. Голубая, под цвет глаз, рубашка, серебристый с отливом костюм, дорогущий галстук в полоску, тончайшей кожи ботинки. Ко всему прочему безупречный маникюр, прическа волосок к волоску и белые зубы.

— Сказочный мужик! — взвыла Люся, и на этот раз Ирка с ней была полностью согласна.

Потом начались многочисленные встречи, на которые мэр отправился с Себровским. Все разошлись по своим рабочим местам, кроме Люськи, которая, расположившись напротив Ирки, делилась впечатлениями:

— Ты видела, как он на меня посмотрел?

— Видела.

— Ну и как?

— Да никак. Мы для него все на одно лицо. Избиратели.

— А я тебе говорю, он на меня глаз положил. Вот увидишь, на банкете приставать начнет.

— Ты-то что на банкете забыла? Хлебца твоего он уже откушал. Без особого, между прочим, удовольствия.

— Так мы же с тобой там будем тарелки подавать!

— Что еще за новости? — воскликнула Ирка. — Не пойду я ни на какой банкет. Я не официантка. Я обязательно что-нибудь уроню или разолью… да еще, не дай бог, на дорогого гостя…

— Ты что, хочешь, чтобы за столом прислуживала тетя Сима с пропитым лицом или Дуся-повариха? Банкет в нашей столовой будет проходить, а там самообслуживание. Нет там официанток, понимаешь?

— Не буду, и точка! — отрезала Ирка.

Но через два часа, поддавшись на уговоры самого мэра, она все-таки поплелась в столовую.

Банкет проходил в атмосфере взаимной любви и приязни. Мэр нахваливал Себровского, Себровский — мэра, остальные и того и другого. Ирку от всего этого тошнило, ей хотелось, чтобы банкет поскорее закончился и она смогла наконец пойти домой. Люся, как ни странно, разделяла желание подруги. Поняв, что гость остался к ней равнодушен, она потеряла всякий интерес и к самому Себровскому, и к банкету, устроенному в его честь.

Ирка стояла в уголке, пытаясь поймать взгляд мэра — вдруг сжалится и отпустит. Неожиданно за спиной вырос вертлявый секретарь.

— Скучаете, сударыня?

— А вы хотите меня развеселить? — не слишком любезно поинтересовалась Ирка. Этот мужичок ей не нравился.

— Нет. Я пытаюсь завязать непринужденный разговор, в процессе которого мне выпадет возможность пригласить вас в гости.

— В какие еще гости? Вы здесь сами в гостях. Что вы мне голову морочите? С братками своими, — Ирка кивнула на здоровенных секьюрити, — в баньку собрались и вам девочки нужны? Я не поеду, спасибо за приглашение.

— Вы, девушка, не поняли. Вас приглашают провести этот и следующий день в славном городе Н-ске. Ночевать вы будете в пятизвездочном отеле, утром позавтракаете в лучшем ресторане, пообедаете там же, а вечером на машине вас отвезут домой.

— И от кого же исходит сие лестное предложение?

— А вы еще не поняли? — удивился секретарь. — От Игоря Андреевича Себровского.

Ирка сидела в номере отеля, куда ее привез на машине молчаливый охранник, и с интересом оглядывалась. В столь изысканном месте ей раньше бывать не приходилось. Трехкомнатный номер поражал великолепием обстановки — бархатные портьеры, мебель из красного дерева, огромные фарфоровые вазы с букетами роз. Все, даже цветы, глубокого бордового цвета.

В номере Ирка была одна. Она сидела в просторном кресле и потягивала коньяк из пузатого бокала. Перед ней стоял поднос, где, кроме бутылки, имелись ваза с фруктами и плитка швейцарского шоколада. Ирка подумала, что все эти изыски отдала бы сейчас за кусок обычной вареной колбасы — она умирала от голода. Себровский, дававший в настоящее время последние указания своим помощникам, распорядился подать ей бренди, даже не подумав о том, что она может элементарно хотеть есть. Решил, видно, что и ее на банкете покормили.

Ирка, чтобы хоть как-то притупить голод, съела банан, как самый сытный из фруктов, и задумалась. Чувствовала она себя очень неуютно. С одной стороны, не знала, как себя вести, когда Себровский вернется, с другой — боялась, что он отнесется к ней не по-джентльменски: все-таки повела она себя как последняя шлюха, согласившись, не ломаясь, приехать сюда. Самое же смешное — она понятия не имела, что будет делать, когда окажется с ним в постели. Ирка тихонько рассмеялась (коньяк, видно, начал действовать) — вот господин Себровский удивится: он-то надеялся уложить в койку искушенную в любви девицу, а получит почти девственницу!

Дверь отворилась. Себровский, свежий, будто и не было многочасового предвыборного марафона, влетел в комнату.

— Скучаешь? — осведомился он и сел в кресло. Красивый мужчина с тихим голосом, уверенный в себе и до неприличия богатый.

— Угу.

— Как бренди? Нравится?

— Угу.

— Ты чего, как филин, угукаешь?

— Боюсь.

— Меня, что ли? — рассмеялся Себровский.

— Угу. То есть не совсем вас. Ситуация не слишком для меня привычная, — выпалила Ирка и замолкла.

— Я уже понял, что ты не из тех девочек, которые только и ждут приглашения провести с кем-нибудь вечерок.

— Правда? — Ирка удивилась. — А я думала, вы приняли меня за эдакую легкомысленную особу, готовую на все.

— Если бы мне понадобилась такая, я бы пригласил ту куклу с караваем.

— Люсю? — Ирка засмеялась (определенно коньячок помогал в общении). — Она, между прочим, очень на это надеялась.

— Я понял. Но мне нужна девушка другого сорта. Более, скажем так, интеллектуальная.

— Так вам о поэзии поговорить хочется? Или о театре? Что ж, это я всегда пожалуйста, это я могу. Зато все другое делаю гораздо хуже.

Себровский развязал галстук, поморщившись, потер шею.

— Во-первых, хватит уже мне «выкать». Меня зовут Игорь. Во-вторых, хочу я от тебя не только разговоров, но и… сама понимаешь… Хотя, если ты не захочешь, принуждать не буду. В-третьих, завтра день у меня не так загружен, и я хотел бы провести его в компании привлекательной и неглупой девушки, чтобы за обедом она не просто слушала меня с открытым ртом, но и принимала участие в разговоре. И в-четвертых, я терпеть не могу глупых баб, хотя бы потому, что от них потом не отвяжешься.

— Ну что ж, — кивнула Ирка, — Игорем тебя называть я согласна, болтать за обедом тоже, а отвязаться обещаю не позднее чем послезавтра.

— Умница. — Себровский по-мальчишечьи улыбнулся. — А я было испугался, когда ты заугукала.

— Давай плечи помассирую, — предложила Ирка.

Себровский с благодарностью кивнул и закрыл глаза. После того как она приступила, спросил:

— Давно живешь в Ольгино?

— Всю жизнь.

— Нравится?

— Земля обетованная для тех, кто хочет умереть от скуки.

— А мне кажется, что в маленьких городках есть своя прелесть.

— Прелесть есть, но для таких, как ты, жителей мегаполисов. Мы же просто тухнем.

— Ну а работа тебе твоя нравится?

— Не-а.

— Платят, что ли, хорошо?

— Сто долларов в месяц. — Вот тут Ирка соврала — платили ей семьдесят пять.

— Сколько? — хохотнул Себровский. — И что, на сотню можно жить?

— Как видишь. — Ирка закончила массаж, налила ему и себе выпить, села в облюбованное еще час назад кресло.

Себровский пристально посмотрел на девушку. Она ему определенно нравилась. Привлекательная, с хорошей фигурой и правильными чертами, интересная, веселая, хорошо воспитанная. Именно таких он предпочитал всем остальным. Ему постоянно приписывали романы с самыми яркими моделями, но ни с одной из них он так и не переспал. Не только потому, что считал их слишком поверхностными, но и потому, что им очень нравилось привлекать к себе внимание, он же старался скрывать свои интрижки. Дело в том, что он любил свою жену и изменял ей скорее по необходимости.

Женился Игорь рано — в двадцать один год. Его избранница, Алла, училась с ним в одной группе, была лучшей студенткой, первой красавицей и дочкой партийного босса. Себровский заметил ее сразу, она же обратила на него внимание только на втором курсе, хотя, видит бог, он из кожи вон лез, чтобы произвести на нее впечатление. До этого красавчик Игорек не знал проблем в любви, девушки, привлеченные если не его внешностью, то отцовскими связями или профессорской квартирой в центре, пачками падали к его ногам, но Алла…

Помог несчастному влюбленному случай. В один весенний день они всей группой выходили из университета, как вдруг услышали тихий писк — жалобно мяукал рыжий котенок в кустах. Первым наклонился к малышу Игорь — поднял котенка, прижал к груди и погладил за ушком. Найденыш сначала с перепугу вцепился острыми коготками ему в плечо, а потом, успокоившись, тихо замурлыкал. Алла, наблюдавшая сцену со стороны, подошла к Себровскому, взяла из его рук котенка и, бросив на ходу: «Назовем его Рыжиком», пошла к ожидающей ее машине. Потом обернулась и кивком позвала следовать за собой. Именно с той минуты, как она потом рассказывала Игорю, Алла увидела в нем человека, а не только расфуфыренного «мажора».

Они встречались поначалу в основном в университете, подолгу просиживали на крыльце, разговаривали. Ближе к лету, когда вечера потеплели, бродили допоздна по Москве, а с наступлением каникул стали выезжать на его дачу в Мамонтовке. Отношения у них складывались прекрасные, Алла была очень милой девушкой — своей принадлежностью к советской элите она не бравировала, хотя в ее разговоре постоянно проскальзывали имена известных артистов и писателей, которые были завсегдатаями их дома, что приводило Игоря в замешательство. Сам он всегда гордился своим происхождением — оба его родителя были потомственными учеными, но в их квартире, кроме профессоров и академиков, никто не бывал. Деньги в доме водились всегда, однако тратились в основном на книги, а не на антиквариат, машина же, на которой передвигались все члены семьи по очереди, была обыкновенной «Волгой».

Поначалу все это не слишком огорчало Игоря, но однажды, совершая очередную прогулку, они зашли в ресторанчик на Арбате. Парень и раньше в нем часто бывал со своими многочисленными подружками — брал им шампанского, пару пирожных, себе рюмочку коньяка и бутерброд с икрой, после чего чувствовал себя очень важным и богатым кавалером. И сейчас Игорь решил действовать так же, но Алла от шампанского отказалась. Заказала себе дорогущий «Мартини» и диковинные по тем временам маслины. Причем без всякого умысла — ей и в голову не могло прийти, что кому-то не по карману такая мелочь, как вермут. После третьего, выпитого Аллой бокала Игорь забеспокоился — денег у него осталось только на трамвай, а если девушка захочет еще и перекусить, то ему придется с позором признаваться в своей материальной несостоятельности. К счастью, в баре завязалась потасовка, и им пришлось спешно покинуть заведение, так что в тот день все закончилось благополучно — Себровский лица не потерял. Но урок запомнил надолго.

Именно после того случая Игорь и занялся фарцовкой, ремеслом по тем временам опасным, но прибыльным. Зато теперь он мог, больше не опасаясь конфуза, водить свою девушку в любые рестораны. Через год Алла познакомила его со своими родителями, которым он и его родословная очень понравились, а еще через год они зарегистрировались.

Себровский был женат уже шестнадцать лет, но он даже мысли не допускал о том, что может унизить или оскорбить свою жену. Аллочку он любил, баловал, помогал ей во всем и зарабатывал для нее огромные деньги, потому что роскошь была для нее привычным атрибутом. Но иногда, когда жена была далеко, он позволял себе невинные интрижки, безошибочно определяя девушек, которые не создадут ему проблем. Одна из таких сидела напротив него…

— Хочу предупредить сразу, — выпалила вдруг она. — Опыта у меня мало.

— И сколько же мужчин у тебя было?

— Один, — честно ответила Ирка.

— Девочка, я же жениться на тебе не собираюсь, скажи правду.

Ирка вздохнула. Конечно, он ей не поверил. Где это видано, чтобы в конце двадцатого века девушка, разменявшая третий десяток, имела только одного сексуального партнера.

— Ладно, уговорил. Двое их было, но один не считается, с ним было всего один раз, — соврала Ирка.

— Может, прибавишь для правдоподобия хотя бы парочку?

— Ну уж нет! Два, и точка.

Себровский, развалившись вольготно в кресле, хитро на Ирку поглядывал, ждал, наверное, от нее каких-то действий. Та же, на мгновение отрезвев, испугалась. А вдруг он извращенец? Привяжет сейчас к батарее и станет плеткой стегать. Ирка украдкой посмотрела на Игоря. Его вид ее успокоил. Вальяжный, расслабленный и улыбается по-кошачьи. У садистов, скорее всего, совсем другие лица, более хищные.

— Подойди, пожалуйста, — чуть охрипшим голосом позвал Себровский.

Ирка поняла, что сейчас начнется то, ради чего, собственно, ее сюда привезли и, скомандовав себе: «Спокойно», шагнула к Игорю навстречу.

Глава 4

Ирка проснулась от шороха. Открыла глаза, с недоумением огляделась. Где она? Обстановка незнакомая: обитые велюром стены, на них пейзажи в золоченых рамах, полированный комод у кровати, с красующимся на нем пузатым ангелочком из фарфора, тяжелые портьеры, не пропускающие ни единого лучика…

— Ты что так рано проснулась? Спала бы еще.

Ирка обернулась и в полумраке различила силуэт Игоря.

— Сколько времени? — спросила она, приподнимаясь на кровати.

— Восемь, — ответил он. — Есть хочешь? — Ирка кивнула. — Я распоряжусь, чтобы тебе принесли завтрак. Или хочешь пообедать в ресторане?

— Конечно, в ресторане. Вашей буржуйской жизнью мне жить осталось всего день. Так что будет все на полную катушку.

Себровский подошел, присел с Иркой рядом, слегка коснулся губами ее щеки.

— Ты славная девочка. — Потом деловито добавил: — Я освобожусь к обеду, полдня в твоем распоряжении. — Себровский встал, порылся в бумажнике. — Вот тебе моя кредитка. Походи по магазинам, купи себе пару платьев. Здесь недалеко бутик «Прада», наверняка есть и другие.

— Ты чего это? — Ирка почему-то испугалась, ей никогда не давали денег «за просто так». Прошедшую ночь она не считала за услугу, желание, в конце концов, было обоюдным. — Не надо, Игорь, я же не из-за денег с тобой…

— Не разочаровывай меня. Я знаю, ты девочка благоразумная, поэтому должна понимать, что какая-то штука баксов, — Ирка, услышав сумму, широко раскрыла глаза, — меня не разорит. Бери, пока дают. Наслаждайся буржуйской жизнью. — Он чмокнул ее на прощание и вышел.

Ирка прилегла и, уставившись в лепной потолок, задумалась. Чего только в жизни не бывает! Вчера в то же время она ломала голову, где раздобыть десять долларов на помаду, а сегодня у нее денег в сто раз больше. Позавчера же она корила судьбу за то, что не нравится мужчинам, а сегодня ночью один из самых роскошных российских мужиков делил с ней постель. Правда, любовником Себровский оказался посредственным, но это лишь доказывало, что нет в мире совершенства.

Она выскользнула из постели, потянулась. Сказочный день начался!

Ирка вышла из отеля в десять. Плотно позавтракав, она спустилась с высокого крыльца и пошла по направлению к бутику, рекомендованному Себровским. Сначала она хотела быстро отовариться парой платьев, как было велено, но, увидев цены, передумала. Дизайнерские вещи — это, без сомнения, здорово, но куда она их будет носить? Пусть дорогие шмотки покупают жены новых русских, а работающим девушкам надо кое-что попрактичнее.

К тому же Себровский что-то напутал — на штуку баксов пару платьев здесь приобрести вряд ли удастся, разве что сарафанчик и юбку. И то по распродажной цене.

Ирка решительно вышла из магазина и взяла такси. Через пятнадцать минут она стояла у торгового центра с многообещающим названием «Все», где можно было приобрести как дорогие вещи, так и китайский ширпотреб, но по очень выгодной цене. Здесь на тысячу долларов она накупила кучу одежды, умудрившись обзавестись даже кожаным пиджаком (он обошелся ей в ту же сумму, что и шарфик от Лауры Биажотти).

Без четверти час она влетела в номер и, срывая на ходу одежду, побежала в душ. Затем нанесла на лицо косметику, надела платье, сапоги, кожаный пиджак, повязала шарфик и села ждать.

В половине второго за Иркой зашел шофер Себровского, сопроводил до машины, после чего отвез ее в расположенный на набережной ресторан «Баржа». Игорь уже ждал ее за столиком. Они не спеша пообедали, разговаривая о всяких пустяках, а часа через два отправились в отель. В номере уже горел камин, на журнальном столике стояло шампанское во льду, а из проигрывателя лилась медленная музыка. Они посидели немного, обнявшись, наблюдая за танцем огня, а потом занялись любовью на пушистом ковре под уютное потрескивание поленьев в камине.

Когда часы с ангелочком пробили шесть раз, она села в машину и, помахав рукой грустным атлантам, поддерживавшим портал входа в гостиницу, отправилась домой.

Глава 5

Себровский выборы выиграл. Правда, газеты захлебывались возмущением, заявляя открытым текстом, что результаты сфальсифицированы. Политические противники грозились подать в суд, распространяли листовки, собирали подписи против новоявленного думца. Себровский наблюдал за всей этой суетой с невозмутимостью слона, облаянного Моськой, он прекрасно понимал, что буря скоро уляжется. К тому же оппоненты дальше угроз не заходили, осознавая, насколько разные у них весовые категории.

А в день накануне выборов Ирка вновь встретилась с ним. Был ранний субботний вечер. Она вышла на улицу, чтобы позвать кота, и увидела, как к подъезду приближается знакомый джип. Когда машина остановилась, из него показался водитель Паша. Он подошел к Ирке и вежливо произнес:

— Не желаете ли провести вечер с Игорем Андреевичем? Oн очень просит.

Быстро собравшись и наврав маме про встречу с очередной институтской подружкой, Ирка вышла из дома и нырнула в машину. Ехали долго, так долго, что она успела о многом подумать. Например, о том, зачем Себровскому их роман, и о том, что он ему дает, кроме сексуального удовольствия, которое, если судить по его умеренным потребностям и таким же возможностям, для него не так уж и важно. А может, он в нее влюбился? А что, всякое бывает. Разве она любви недостойна? Достойна, конечно. Ну и пусть он миллионер, а она обычная бухгалтерша. Вот Билл Гейтс побогаче его будет, а в жены взял секретаршу. Да и о Золушке забывать не стоит…

Короче, в голове был полный сумбур, и, когда вдали показалось знакомое здание отеля, Ирка обрадовалась, что думать больше некогда.

Ее провели в тот же номер. Камин был зажжен, как и в прошлый раз, на столике стояла бутылка коньяка, а в кресле в атласном халате полулежал Себровский.

— Приехала? Хорошо. — Он встал, помог ей снять куртку. — Я рад тебя видеть.

— Я тоже. Но, признаться, немного удивлена.

— Почему?

— Ты сам настаивал, чтобы я тебя забыла.

— Я передумал. Хочу, чтобы ты была со мной сегодня и завтра. Хотя завтра из меня не выйдет радушного хозяина, я буду пропадать в штабе, но разок приеду сюда, к тебе, чтобы выпустить пар… — Он немного виновато улыбнулся: — Ничего, что я так откровенен?

— Ничего, — улыбнулась в ответ Ирка, а по сердцу все же царапнуло — так не вязалось циничное приглашение провести вместе ночку с тем, о чем она мечтала еще недавно в машине.

— Посмотри, что я заказал тебе поесть. — Игорь сдернул салфетку с огромного блюда, которое Ирка сначала не заметила. — Лягушачьи лапки. Ты говорила, что мечтаешь их попробовать.

— Ой! Можно я сначала выпью для храбрости?

— Все, что угодно, леди. — Он налил ей коньяку, а потом устроился на полу и стал наблюдать, как она ест.

Спать легли под утро. Проснулась Ирка к обеду. Игорь-то унесся в штаб с самого утра, а она долго нежилась в постели, кушала деликатесы, смотрела телевизор.

К вечеру стало ясно, что выборы Себровский выиграл. Сколько мальчишеской радости Ирка увидела в его глазах, когда он, примчавшись, чтобы переодеться (пар он так ни разу за день не выпускал!), сообщил об этом. Потом, правда, выяснилось, что на пятки ему наступал один кандидат от власти, но в тот день ничто не омрачало настроения почти состоявшегося думца. Он бегал по номеру, пел и хлебал шампанское прямо из горлышка.

— Игорь, не будь ребенком, уймись, — пыталась урезонить Себровского Ирка. Она даже не предполагала, что для него так важна победа. — Я думала, тебе мандат нужен только для того, чтобы получить депутатскую неприкосновенность…

— Ты абсолютно права, деточка. Но! Любая победа — повод для радости, тем более такая значительная. Да я теперь таких дел натворю! — Он обхватил Ирку за плечи. — Проси чего хочешь, пока я добрый.

— Самолет, — пошутила она.

— Самолет у меня у самого один. Проси чего-нибудь поскромнее — шубу норковую или кольцо с бриллиантом. Может, путевку на Канары?

— Дай мне лучше работу, — выпалила она вдруг.

— Ты что, в Москву решила переехать?

— Почему нет? Я всегда мечтала жить в столице…

— Хорошо, ты получишь работу. Приезжай через неделю в мой офис, я подумаю, куда тебя направить…

Через неделю Ирка, как было велено, приехала в Москву и явилась к Себровскому в офис.

Встретил он ее довольно сдержанно, как будто уже жалел о данном когда-то обещании.

— Где бы ты хотела работать? — сухо спросил он после краткого приветствия.

— В рекламном агентстве «Профи ТВ».

Игорь кивнул головой и потянулся к телефону. Сделав несколько звонков, он деловито сообщил:

— Работать пока будешь секретарем в сценарном отделе, больше вакансий нет. Зарплата триста долларов.

— Так мало?

— На своей прежней работе ты получала сто и была счастлива.

— Но я не в Москве жила. Здесь на такие деньги…

— Если тебя останавливают трудности, не стоит даже думать о переезде в столицу, — отрезал он. — Потом станешь получать пятьсот — после испытательного срока в два месяца. Жить можешь либо на съемной квартире (правда, наверное, дороговато для тебя будет), либо в общежитии. Спроси у моей секретарши — она сама долгое время жила в каком-то. Через десять дней чтобы приступила к своим обязанностям. Все. Свободна.

Ирка немного постояла в дверях, но Себровский потерял к ней всякий интерес и вернулся к своим делам. Ирка показала язык его темени и вышла.

Десять дней спустя Ирка явилась на новую работу. У проходной ее встретил крупный мужчина с обширной лысиной и мясистым носом, представившийся начальником сценарного отдела Сергеем Петровичем Сомовым.

— Можно без отчества, но на «вы», — добавил он после приветствия.

— А я — Ирина. Можно без «вы». Я ваша новая секретарша.

— Прекрасно. Пойдемте. — Сергей жестом пригласил Ирку проследовать за собой. — Сценаристов у нас шесть человек, кроме них — я и вы, да еще два редактора. От вас требуется отвечать на звонки, уносить, приносить что попросят, кофе варить, ходить за почтой, следить за всем, а главное — выпроваживать непризнанных гениев, то есть субъектов, которые мнят себя талантливейшими сценаристами и неизвестным мне способом прорываются сюда, хотя на входе у нас охранник, не пускающий посторонних.

— Так как же я их выпровожу, если им и охранник не помеха?

— Взашей. Да, еще кое-что… Почту придется сортировать по той же причине, нужную корреспонденцию ко мне на стол, а сценарии тех же гениев в помойку.

— Все?

— Без исключения!

— А если там и правда есть талантливые?

— Один на миллион. Стоит из-за него терять драгоценное время такому занятому человеку, как я, если у него в подчинении шесть профессионалов, а?

— Нет, конечно, — согласилась Ирка вслух, хотя мнение своего начальника не разделяла.

Она засела за телефон и, когда отвечала на десятый звонок, в приемную буквально ворвалась симпатичная веснушчатая девушка, которая, увидев Ирку, сверкнула улыбкой и громко сообщила:

— Я — Валя.

— А я Ира.

— Я знаю, как тебя зовут, — заверила Валя. Затем, прошагав к Иркиному рабочему месту, она плюхнулась прямо на стол и заговорщицки прошептала: — Не дай умереть от любопытства, скажи, ты его любовница?

— Чья? — не поняла Ирка.

— Себровского, кого ж еще?

— Разве любовницы миллионеров работают?

— В основной своей массе нет, но попадаются среди них жутко честолюбивые особы, которым хлеба не надо — работы давай. Ты не из таких?

— Ну…

— Так я и думала! Для виду, значит, в секретаршах посидишь, а потом Гогоша Сергуньку пинком под зад, а тебя на его место.

— Гогоша? Ты о Себровском? — рассмеялась Ирка.

— Только ты ему не говори, что я так его называю, это я любя. Ладно, Ирка, скажи честно, было че у вас?

— Не было у нас ничего. Никакая я не любовница, просто хорошая знакомая по его подшефному региону. К тому же, как вы говорите, честолюбивая, поэтому и попросила перевести меня в столицу, а Игорь не смог отказать.

— Игорь, значит?

— Ты его Гогошей называешь, но ведь не любовница, правда?

— Да я бы за счастье посчитала! Беда в том, что он — как айсберг в океане. Непокобелимый.

Ирка рассмеялась — последнее словечко ей очень понравилось.

— Ну уж если ты его не покобелила, то я, с моей-то скромной внешностью, и подавно.

— На комплимент нарываешься? — фыркнула Валя. — У тебя внешность — высший пилотаж. Классика, Гогоша таких любит. Ир, ну признайся, что там у вас было, а?

Ирка отрицательно мотнула головой. Валя, не поверив ей, надулась и убежала. Но уже на следующий день вновь явилась к новой секретарше с визитом, и совсем скоро девушки стали закадычными подругами.

Глава 6

Прошло три месяца с той поры, как Ирка начала работать в агентстве. Теперь она получала пятьсот долларов, имела подругу, пару приятелей и строгого, но справедливого начальника. Жила она в том же общежитии, что и по приезде, но в скором времени собиралась вместе с Валей переехать на съемную квартиру.

Было время обеда, и почти весь персонал отправился в кафе перекусить. Ирка же трапезничала за своим рабочим столом — на забегаловки денег не было, поэтому обычно она обходилась бананом и парой пшеничных хлебцев, другим же объясняла свое нежелание питаться в блинных и пирожковых строжайшей диетой. Только она очистила банан и приготовилась отправить его в рот, как услышала недовольный голос Полины, отвечающей за приемку и сортировку почты:

— Ты что это, красотуля, за корреспонденцией не пришла? Сама я, что ли, вам всем носить буду?

Та брякнула на стол пачку писем, оказавшуюся как всегда неимоверно толстой, а все потому, что Полина из вредности всю ненужную корреспонденцию пихала в ячейку «сценаристов» — так их отдел именовали в народе, то есть в агентстве.

Доев банан и почувствовав себя еще более голодной, чем до обеда, Ирка вывалила на стол предназначенные на выброс творения. Просматривать их она начала с самого первого дня — в надежде отыскать что-нибудь стоящее. Надежда оправдалась, Ирка, к своему удивлению, обнаружила несколько очень интересных сценариев. Однако содержание остальных сотен писем наталкивало на мысль, что люди, писавшие их, либо страдают манией величия, либо ничего не понимают в искусстве.

— И чем это мы тут занимаемся? — раздался грозный голос, принадлежащий Иркиному начальнику.

— Перебираем почту.

— А по-моему, читаем дребедень. — Сергей взял со стола первое попавшееся письмо и зачитал вслух: — «Я очень пахож на Бандераса, снимите миня в рекламе…» И на такого вот грамотея ты тратишь свой обеденный перерыв?

— Но я уже отыскала несколько классных сценариев. По одному, например, можно снять отличный ролик о вреде курения, посмотрите…

— Я же тебе сказал — в урну!

— Но вы только взгляните! Сами убедитесь, что без разбору все выкидывать просто грех.

— В урну!

— Но три хорошие работы за несколько месяцев — прекрасный результат. Вы говорили, что один на миллион, а получается на сотню.

— Знаешь, Ирина, ты меня достала. Делай что хочешь, но только не в ущерб своей работе. Ясно?

— Ясно, босс. — Ирка демонстративно-покорно потупилась.

— И не паясничай.

Она склонилась над столом, мстительно думая: ничего, и на ее улице будет праздник. Несмотря ни на что, она добьется уважения, понимания и, чем черт не шутит, восхищения.

В то время когда Ирка строила честолюбивые планы, ее брат сидел в беседочке, потягивал пиво и размышлял. Занятие сие ему страшно не нравилось, ибо напрягать извилины он не любил, тем более что умственный процесс мешал наслаждаться любимым напитком.

И все же Лешка иногда задумывался над тем, почему он так порхает по жизни, не анализируя свои поступки, не планирует завтрашний день, даже ни о чем не мечтает. Это же противоестественно. Он не читает книг, не интересуется международными новостями, не любит торчать у телевизора, зато лежание на диване с бутылкой пива и без единой мысли в голове для него самое приятное занятие. Остаются, конечно, девушки, но и они его не увлекают серьезно. «Лимит любви, отведенный на нашу семью, давно исчерпала наша матушка», — так говорит умница Ирка, драгоценная сестра.

В чем-то она права — ни один из Лелиных детей никогда не терял головы из-за любви. Например, еще недавно Лешка балдел от Гали, а теперь испытывал к ней лишь легкую симпатию.

Познакомился он с Галей два месяца назад у нее дома — Лешка пришел по вызову чинить газовую плиту в огромный трехэтажный коттедж директора местного мельзавода Пахомова. Дверь ему открыла хозяйка дома — Галина Пахомова, миниатюрная рыжеволосая женщина лет тридцати пяти. Она проводила Лешку в кухню, а когда он устранил поломку, набросилась на него в прихожей и страстно, со стоном, начала целовать, гладить его мускулистые плечи, прижимаясь всем телом. Такого напора Лешка не выдержал, хотя понимал, что связываться с замужней женщиной опасно, тем более что Галин супруг человек не ординарный и рога свои безропотно носить не станет… Но в тот момент, когда ее мягкие губы скользили по его голой груди, здравый смысл улетучился, оставив Лешку наедине с горячим желанием.

Видеться они начали раз в неделю, иногда два, но всегда днем, чтобы не застукала Галина школьница дочка. Галя влюбилась так, как никогда не любила мужа. Лешка тоже увлекся, но головы не терял. Впрочем, как всегда. Ему нравилось, как она занимается с ним любовью, как носит ему в постель кофе и его любимые пирожные, как откровенничает и признается в любви, а с недавних пор — как делает подарки. Однажды Галя предложила ему денег, увидев, в каких обносках он ходит, но Лешка не взял и, оскорбившись, неделю ей не звонил. Галя поняла свою ошибку и с тех пор преподносила подарки, приурочивая их к праздникам.

Короче, жил Лешка припеваючи, был обласкан и одобрен. К тому же более-менее свободен — Галя, обремененная семьей и огромным домом, женщиной была занятой, так что его увлечение зрелой дамой не мешало ему увиваться за девчонками помоложе. Одна из таких юных вертихвосток вскружила Лешке голову совсем недавно. В свои двадцать она училась в пединституте, была весела, беззаботна, очень хороша собой и звалась Татьяной.

Стоило Лешке вспомнить о девушке, как кусты зашевелились, и из них выскользнула стройная девушка с короткой стрижкой — Татьяна.

— Привет, — прочирикала она игриво. — Я так и знала, что ты здесь прячешься.

— Танюша, я не прячусь, а созерцаю свой внутренний мир.

— С каких пор ты начал так витиевато изъясняться? — удивилась Таня.

— С недавних. Поэтому надолго меня не хватит, скоро перейду на привычный язык.

— Вот и славно. — Девушка чмокнула его щеку. — Он часть твоего очарования. Пройдемся?

Лешка согласился с неохотой — боялся натолкнуться на Галю. Да и Танюшино общество не сулило ничего приятного — обычные девчачьи разговоры о любви, вернее, просьбы в ней признаться. Они вышли на аллею, ведущую к центру города, по которой, кроме них, фланировали толпы парней и девчонок. Таня повисла на Лешкиной руке, но вдруг взвизгнула и попыталась спрятаться за деревом.

— Ты чего? — удивился Лешка. Он привык к инфантилизму подружки, но последняя выходка даже для нее была чересчур.

— Маманя моя.

— Ну и что?

— Я же тебе говорила, что она меня пасет. Никаких мальчиков, только уроки.

— Тебе скоро двадцать один, пусть привыкает, — хмыкнул Лешка.

Он обернулся в полной уверенности, что сможет очаровать строгую маму. По аллее, широко шагая, с перекошенным от гнева лицом, к ним приближалась невысокая рыжеволосая женщина. Лешка растерянно заморгал, а из его полуоткрытого рта непроизвольно вырвалось:

— Галя?

Глава 7

Приближалось время обеда. Иркин стол был завален рукописями, которые сгрузили на него работники отдела, выполнив тем самым обязательство перед Сергеем — начальник в срочном порядке потребовал представить на рассмотрение сценарии, нужные для съемок рекламы сети супермаркетов, заказ на которую поступил давно, но до сих пор не был выполнен. Хозяева магазинов оказались очень требовательными, даже придирчивыми, и им не нравился ни один из предложенных вариантов сценария. Сергей уже получил нагоняй от директора агентства, после чего устроил головомойку своим подчиненным, которые, в свою очередь, наплевав на все текущие проекты, поклялись наваять нечто грандиозное. И наваяли — в шести экземплярах.

Ирка бегло с ними ознакомилась, пока начальник отсутствовал, и разочарованно отодвинула в сторону. Посредственно.

— Принесли? — раздался громкий голос у нее за спиной.

Ирка вздрогнула — она никак не могла привыкнуть к манере шефа подкрадываться незаметно.

— Вот, пожалуйста. Шесть штук. И все — дрянь.

— Чего бы ты понимала… — Он пролистал сценарии и ткнул в один из них: — Вот вполне неплохой.

— Он глупый и не смешной, а это не в духе нашего агентства. Должно быть наоборот. Так, например… — Ирка вытащила из ящика стола валяющийся там с давних пор сценарий, который предназначался для урны.

— Хм… — Сергей пробежал глазами по листку. — Где взяла?

— В мусоре.

— Но здесь реклама закусочных.

— Не имеет значения, чуть доработать и получится отличный сценарий.

— Выбрось, доработаем лучше один из этих! — рявкнул он и удалился.

Ирка перевела дух. В последнее время стычки с начальником участились, и все из-за нежелания Сергея видеть в ней не просто девушку, подающую кофе, а члена своей команды.

— Чего вы тут расшумелись? — В приемную с опаской просочилась Валя.

— Творческие споры.

— Все суешь свой нос куда не следует? — Девушка села на стул, кокетливо положила ногу на ногу и с удовольствием посмотрела на свое отражение в мониторе компьютера.

— Сую, — вздохнула Ирка.

— Пошли на выставку современного искусства.

— Ты любишь искусство?

— Не-а. Но я люблю потусоваться. Пойдем?

— Пошли.

— Может, найдем каких-нибудь папиков.

— Зачем?

— Чтобы бабки качать. У вас в провинции папики по другой части используются?

— Не знаю. — Ирка вздохнула. Почему-то ей всегда доставались ужасно легкомысленные подруги. Валя была точной копией Люси, только более усовершенствованной: хорошенькой, модно одетой, но характер один в один. — Я-то пойду с тобой только из любви к искусству.

Неожиданно в комнату ворвался престранный субъект: лохматый, бородатый, в мятой потрепанной одежде и рваных кедах. Мужчина неопределенного возраста откинул с лица прядь длинных темных волос и вперил в девушек дикий взгляд. Ирка решила, что перед нею очередной непризнанный гений, и с гордым видом встала с места, собираясь выпроводить его за дверь.

— Серый где? — спросил субъект и нагло направился к кабинету начальника, но у самой двери остановился, встретив сопротивление секретарши.

— Представьтесь, и я доложу. А так не пущу.

— Ты чего, бабочка, не знаешь меня? — удивился незнакомец.

Ирка пригляделась к его лицу: черная борода, желтые глаза, брови густые. Нет, она его не знала.

— Пусти, дурочка, — вмешалась Валя, — это же Алан.

Ирка посторонилась, все еще не понимая, что за знаменитая личность неряшливый бородач. А тем временем в комнате начальника закипел жаркий спор. Да такой, что Валя, привлеченная шумом, вскочила со своего места и припала ухом к двери.

— Из-за сценариев ругаются, — сообщила она.

— Ты мне, может, объяснишь, что за фрукт к нам пожаловал?

— Я же говорила — Алан.

— Паркер? — съязвила Ирка, припомнив забугорного режиссера Алана Паркера.

— «Паркер» — это ручка, дураку ясно, а Алан Ку — наш гений.

— Режиссер? Обладатель всевозможных наград, богатей и умница?

— Конечно, он. — Валя приложила палец к губам: — Тихо, там такая разборка! Ку постоянно про дерьмо кричит, наверное, он сценарии имеет в виду.

Тут Ирка приняла решение. Она схватила поднос, впопыхах водрузила на него стаканы с соком, в карман сунула отвергнутый шефом сценарий и вошла в кабинет начальника с наивным вопросом:

— Не желаете ли сока?

Спорщики, готовые, кажется, уже вцепиться друг другу в глотку, замерли.

— Желаем, — первым прореагировал на предложение Алан.

— А я тебе говорю — сценарий хороший, — продолжил прерванный спор Сергей.

— А я говорю — дерьмо!

— Ты же гений, вот и придумай что-нибудь.

— Знаешь, что ты меня заставляешь сделать? Из дерьма — конфетку. Такого не бывает. — Он неожиданно повернулся к Ирке, которая с нарочитой медлительностью убирала поднос: — А вы как считаете?

— Полностью с вами согласна, — робко молвила Ирка и протянула сценарий. — Но у меня есть кое-что для вас…

— Так-так-так… — Алан читал, и лицо его прояснялось. — Вот совсем другое дело. Почему ты, — он обратился к Сергею, — его сразу не показал?

— Он его не видел, — уловив замешательство начальника, вмешалась Ирка, — сценарий только сегодня пришел с почтой, а я, услышав ваш спор, решила показать.

— Прекрасно. Очень свежо, весело. Значит, вы сотрудничаете с начинающими авторами? Похвально.

— Мы? — удивился Сергей, но, помявшись, согласился. — Обычно ничего стоящего не попадается, но иногда…

— Девушка, найдите его адрес, я ему напишу. Явно парень талантливый, ему поддержка нужна.

— Алан, зачем тебе это? Поручи Ирочке, она все сделает.

— Я знаю, что значит, когда тебе никто не идет навстречу и не желает тебя даже слушать, испытал такое на собственной шкуре, и теперь, если я могу помочь, я помогаю. — Ку помолчал, видно, вспоминая свой путь к славе, и добавил: — Вы мне, Ира, покажите все, что у вас в столе скопилось. Там, наверное, немного, но посмотреть стоит… А потом приходите ко мне, я попробую перетащить вас в свою команду — вы, я вижу, девушка толковая.

…Лешка бежал по темной улице. Ночи стояли прохладные, но он не ощущал холода, хотя был без рубашки, не видел шарахающихся от него собак, не слышал громкого стука собственного сердца. Он мчался по знакомой улице к дому единственного человека, который мог ему помочь, — к дому своего отца…

Неприятности у Лешки начались с той памятной встречи в аллее, после которой он готов был провалиться сквозь землю. Оказалось, что двадцатилетняя студентка была всего-навсего шестнадцатилетней школьницей, к тому же единственным чадом Галины Пахомовой. После того как это выяснилось и непокорная дочь, надув губы, отправилась домой, Лешка ощутил на себе всю силу гнева женщины, считающей себя преданной. Галя визжала, кидалась на него с кулаками, обзывалась, рыдала, умоляла и все — на глазах проходящих мимо людей. Лешка сгорал со стыда, а потом, не выдержав, развернулся и ушел, втайне надеясь, что на том история и закончится. И ошибся — она только начиналась.

На следующий вечер в его квартире раздался звонок. На другом конце провода была Галя, которая потребовала его к себе домой. Лешка долго отнекивался, но женщина была непреклонна — нужно встретиться с глазу на глаз. Пришлось идти.

Лешка долго мялся на пороге ее дома, подносил руку к звонку и тут же убирал. Неизвестно, решился бы он наконец нажать на него, если бы дверь не отворилась и на крыльцо не вышла сама Галя. Она очень подурнела, осунулась и постарела, хотя, может, ему только так казалось, потому что раньше она была желанной женщиной, а теперь стала надоедливой бабенкой.

— А где твои? — спросил он первое, что пришло в голову.

— Я их отправила к бабушке, приедут завтра утром. — Круги под глазами Галя замазала тональным кремом, обкусанные губы покрыла блеском, но от этих ухищрений стала еще более жалкой и непривлекательной. Лешка решил, что, даже если она бросит к его ногам весь мир, он с ней не останется.

— Мне жаль, что так вышло…

Он хотел успокоить женщину, повиниться, но она ничего не хотела слышать, зажала его рот своим, заключила в кольцо рук его плечи и призывно подалась животом вперед. Лешка вздохнул, закрыл глаза, представил на месте Гали Сальму Хайек и решил напоследок доставить женщине удовольствие.

Была уже ночь, когда они заговорили. Лешка прокашлялся и решительно заявил:

— Думаю, что нам надо расстаться. Все слишком далеко зашло. После твоей истерики многие поняли, какие между нами отношения.

— Плевать.

— А вдруг твой муж узнает?

— Плевать.

— Я не понимаю тебя. У тебя семья, ты о ней должна думать. Неужели ты хочешь плюнуть на все ради своей страсти…

— Не страсти — любви, — перебила она Лешку. — Я тебя обожаю! Ты — мой бог! Женись на мне, и я сделаю все, о чем бы ты ни попросил.

— Галя, — Лешка старался говорить как можно мягче, — ты замечательная женщина, мне очень нравилось быть с тобой, но жениться я не собираюсь ни на тебе, ни на ком другом.

— А Таня говорила, что на ней ты хотел жениться.

— Глупые бредни влюбленной малолетки.

— Ты с ней спал!

— Я со многими спал. Что же, я на всех должен жениться?

— Как ты мог? Она ведь ребенок!

— Она мне врала, что ей почти двадцать один.

— Она была невинна!

— Она была далеко не невинна, поверь…

— Ты все делал мне назло! — закричала Галя. — Спал с моей дочерью, чтобы сделать мне больно! Но я тебя прощаю! — Галя вцепилась в Лешкину руку. — Давай уедем отсюда, у меня есть деньги, драгоценности…

— Галя, — встряхнул ее за плечи Лешка, — опомнись. Ты — мать, жена. Поздно в твоем возрасте менять жизнь.

— Ты не хочешь, потому что я старая! — зарыдала она.

Галя являла собой образец женской скорби: глаза ее были закрыты, тело сотрясалось от беззвучных рыданий, а из горла вырывался сдавленный хрип. Лешке было ее до смерти жалко, но подойти и утешить он боялся — опять она прижмется, начнет ласкать, и он в очередной раз не устоит.

— Послушай меня, успокойся. Я ухожу, но это не значит, что мы должны стать врагами.

— Я ненавижу тебя! — Галя вдруг зарычала, взвилась на постели, сорвав с себя одеяло, бросилась к нему. — Ты дешевка! Я купила тебя! Ты — мой!

— Галя, опомнись… — Лешка растерялся, никогда он не видел эту женщину в таком гневе.

— Когда я заваливала тебя подарками, ты был не против. Я нужна тебе только как жена богатого человека, поэтому ты так переживаешь, что мой муж узнает о нашем романе. Щенок!

— Подавись! — Он швырнул ей в лицо рубашку, которую начал надевать. — За штаны потом рассчитаюсь.

— Убью! — Галина ринулась в атаку с совершенно безумным выражением лица.

Лешка с силой сжал ее руки, но она изловчилась, высвободила одну и вцепилась ногтями ему в щеку.

— Дура! — ругнулся Лешка и ударил ее слегка по лицу, надеясь шлепком привести ее в себя.

Женщина повалилась на кровать, скорее от удивления, чем от боли, прижала ладонь к щеке, глаза ее по-змеиному сузились, и она зашипела:

— Но ты мне за это ответишь… Я тебя уничто-о-о-жу!

Голос ее сорвался на писк. Через мгновение Галина схватила телефон, набрала номер и заверещала в трубку:

— Милиция? Меня изнасиловали!

Лешка стоял как вкопанный, не веря своим ушам. Что она задумала? Утопить его? И заодно опозорить себя? Она что, сумасшедшая? И тут же, ответив самому себе на все вопросы — ответив утвердительно, ринулся из коттеджа на темную улицу…

Дом отца стоял на отшибе, что сегодня порадовало. В окнах горел свет — видно, там еще не спали. Вернее, домашние наверняка уже легли, а вот Марат по обыкновению припозднился.

Виделись отец с сыном нечасто, но регулярно. После шестилетней отсидки по молодости Марат вернулся спокойный, осознавший неправильность своей дотюремной жизни, поэтому устроился на работу, не пил, ходил с гостинцами к Леле, надеясь вернуть ее любовь — наличие у бывшей супруги нового мужа ему не мешало, соперника он в Шурике не видел. Но Леля, когда-то упрямо отстаивавшая право на любовь, теперь с тем же упрямством не желала ей поддаваться. «Я вас люблю, к чему лукавить, но я другому отдана и буду век ему верна…» — именно так она заявила Марату в их последнюю встречу, после которой повелела оставить ее в покое. Сыночка, правда, видеть не запретила.

Отвергнутый Марат с горя запил. В пьяном угаре связался с какой-то оторвой, вместе с которой и сел через год в тюрьму за ограбление пивного ларька.

Так бы, наверное, и превратился Марат в рецидивиста, если бы не… любовь. Нашел он ее совершенно случайно, в тюремной больнице, где лечился от сифилиса. Некрасивая медсестра по имени Алена привлекла его внимание сразу. Она была доброй и милой, с тихим голосом и ласковыми руками. Год спустя они поженились, через два он вышел на свободу.

С той поры жизнь Марата в корне изменилась. Он стал примерным семьянином, работягой и трезвенником. Иногда, правда, срывался — уходил в недельный запой, куролесил с бабами. Но жена его отыскивала, приводила домой, выхаживала, а после того, как он приходил в себя, прощала. Она была терпима к мужниным слабостям, за что он безмерно ее уважал и никогда не променял бы ни на одну красотку…

Лешка постучал. Дверь открылась сразу, на пороге стоял отец — в тренировочных штанах, маленький, седоватый, но с такими же, как в молодости, колдовскими глазами.

— Папа, у меня неприятности, — без предисловий начал Лешка. — За мной гонится милиция.

— Ты что же, дурень, по батиным стопам решил пойти?

— Пап! — возмутился Лешка и выложил все как есть.

— Н-да… — Марат надолго задумался, прослушав историю сына до конца. — Мотать тебе отсюда надо.

— Зачем? Я ведь ничего не сделал.

— Следы сношения есть? Есть. Следы побоев?

— Каких побоев? Я ее хлестнул легонько.

— Она — рыжая, а кожа у них нежная, и теперь у нее, наверное, вся щека красная, а на руках синяки. Потом, рубашка твоя там осталась. Самое же главное в другом — муж ейный большая шишка, и съест он тебя за свою дуру с потрохами.

— Что же делать?

— Мотать.

— Куда? В Н-ск, что ли? Да я там и не знаю никого! Пап, я из нашего городка и не уезжал никогда, кроме как в армию.

— Н-ск не пойдет — слишком близко. В Москву езжай. С твоей мордой там не пропадешь, манекенщиком каким-нибудь устроишься.

— Да меня же в федеральный розыск объявят, куда я устроюсь?

— Неизвестно еще, как дело повернется. Ждать надо. Но в одном ты прав — схорониться тебе пока не помешает…

— Я к Ирке поеду! — нашелся Лешка. — Она, правда, в общаге живет, но придумает что-нибудь, она баба головастая.

— Вот и правильно. — Марат встал, накинул на себя фуфайку. — Сиди здесь пока. Я домой к вам сгоняю, вещичек тебе соберу, мать предупрежу, присмотрюсь опять же.

— А потом?

— А потом довезу тебя до Владимира на своей колымаге. Там ты на первую электричку до Москвы сядешь и днем уже с сестрицей своей обниматься будешь.

Глава 8

Ирка переезжала — они с Валей нашли неплохую однокомнатную квартиру в Химках. Далековато, конечно, но до работы удобнее добираться. Опять же ни тебе шума, ни злых вахтерш, и соседка только одна.

Ирка была полна радостного возбуждения — все-таки впервые она поселилась отдельно от мамы. Конечно, у нее уже был опыт проживания вне родительского дома, но общежитие вряд ли можно было считать самостоятельной жизнью — никакого кайфа. Теперь же, как она надеялась, начнется совсем другая жизнь. Никакого контроля, душ — хоть каждый день. Парней опять же можно привести, а в том, что будет кого водить, Ирка не сомневалась. С такой подругой, как Валя, недостатка в мужском обществе быть не может.

Девушки выгрузили вещи из такси. Валя — четыре чемодана, фикус, магнитофон, огромный пакет с ложками, тарелками и еще один неизвестно с чем, а Ирка — одну дорожную сумку да перевязанную стопочку книг.

— И все? — удивилась Валя, увидев немногочисленные Иркины пожитки.

— Ты зато, как я посмотрю, весь дом вывезла.

— Здесь только мой летний гардероб, остальное я постепенно перетаскивать сюда буду… Ну все, двинули, — скомандовала Валя и, взвалив на себя два тюка, вошла в подъезд.

Квартира располагалась на третьем этаже, была неплохо обставлена, имелся телефон. Все удовольствие стоило пятьсот долларов в месяц, по двести пятьдесят с каждой, но пришлось заплатить за полгода вперед. Такая сумма проделала брешь в Иркином бюджете, но у нее была надежда на скорую прибавку к зарплате.

Вот уже месяц она работала в команде Алана, и ей это безумно нравилось. Теперь она не варила кофе, не бегала за сигаретами для босса. Она творила. Либо помогала творить другим. Вместе с Ку они отыскали адрес того парня, сценарий которого им обоим так понравился, и пригласили к сотрудничеству. Ирка редактировала его работы, после чего передавала в руки гения. Еще она писала сценарии сама, сортировала те, что присылал ее бывший начальник, просматривала почту на предмет обнаружения новых талантов и делала все, чтобы угодить своему новому шефу.

Личные отношения у них, правда, не складывались. Алан оказался очень необщительным, замкнутым, даже угрюмым. У него не было ни друзей, ни вредных привычек, ни любимой женщины. Последних, кстати, он терпеть не мог. Или Ирке так казалось. Он был раздражителен, порою груб, но с ней держался подчеркнуто вежливо, что наталкивало на мысль, что ее он любит больше, чем других представительниц слабого пола. Ирка поначалу пыталась подружиться с лохматым букой, но все ее поползновения ни к чему не привели. Ку хвалил ее профессионализм, но как личность и как женщина Ирка его абсолютно не интересовала. Была надежда растопить лед на новоселье, которое Валя решила устроить через неделю и на которое был приглашен Алан. Хотя Ирка сомневалась, что он явится, но подруга заверила: «Придет как миленький, мне еще никто не смог отказать».

В новой квартире Ирке нравилось все: и вид из окна, и большая кухня, и мебель — добротная, послевоенная, массивная.

— Как может тебе нравиться такая рухлядь? — удивлялась Валя, которая мечтала о розовом будуаре и кровати с пологом.

— Уютно, — пояснила Ирка и разместила на дубовом серванте фотографию брата.

— Ой, а кто этот Аполлон? — воскликнула Валя, застыв перед снимком.

— Лешка.

— Брательник твой?

— Ага. — Ирка привыкла к тому, что внешность брата вводит в ступор всех женщин Земли, и каждый раз очень веселилась.

— Е-мое! Бывают же такие самцы… Я думала, что красивее Рики Мартина нет мужика, а оказывается, в каком-то Хрюкино..

— В Ольгино.

–…живет такой экземпляр, работает слесарем и имеет противную сестру, которая скрывает сокровище от своей лучшей подруги.

— Я не скрываю. Просто Леха, как Обломов, обожает валяться на диване, ничего не делая, и переться в Москву ему вряд ли захочется.

— Что ж, он просто лежит, и все?

— Нет, конечно. Еще пиво пьет. Встает только на работу и на охоту.

— Он еще и охотник?

— До баб.

— Прекрасно. Вот ты его и замани сюда поохотиться. Я согласна быть приманкой.

— Вот если бы ты была Дженифер Лопес, он бы приехал. Может быть. А лучше безымянной бразильянкой с гривой черных волос и большим задом. Уважает он таких девушек. Когда карнавал в Рио показывают, его от телевизора не оттащишь.

— Я перекрашу волосы и отращу зад ради такого мужика.

— Ну-ну… — Ирка скептически посмотрела на хрупкую медноволосую Валю с россыпью веснушек на носу. — Дерзай.

…Лешка устал и проголодался. Он уже полдня бродил по Москве, не зная, куда податься. По адресу, указанному сестрой, он никого не нашел — сказали, вот только что съехала. Лешка решил отправиться к ней на работу, но не знал, где ее агентство находится, а в главном офисе никаких справок не давали. Он попытался обаять девушку за конторкой, и девушка, естественно, поддалась, но, увидев в паспорте фамилию Азизов, не поверила, что он приходится братом разыскиваемой им Медведевой, и выпроводила вон.

Лешка купил пару беляшей и присел на лавку. Надо подумать. В справочной должны дать адрес. Тогда он отправится к сестрице на работу и подождет, в шесть Ирка пойдет домой, и они встретятся… Но где найти справочную?

Беляш оказался невкусным, но есть очень хотелось, поэтому один Лешка слопал даже с аппетитом, второй, правда, пошел хуже, но не выбрасывать же — дорогой. Тут он увидел пивной ларек и обрадовался. Единственный приятный момент за сумасшедший день! Вот выпьет сейчас пару кружек, взбодрится и с новыми силами отправится на поиски сестры. Беляш доедать уже не хотелось, Лешка оглянулся в поисках какой-нибудь собаки, но увидел… милиционера. Точно! Спросить можно у него. Кто, кроме милиции, лучше знает город? Разве что таксисты. Лешка от радости забыл про беляш, который незамедлительно выпал из рук и шмякнулся на колени, на брюках тут же образовалось жирное пятно. Лешка горестно вздохнул и пошел пить пиво.

Конец ознакомительного фрагмента.