Любовь тому назад…

Ольга Волкова

Кто-то посчитает ее глупой и легкомысленной, но кто не любил и не ошибался в юности? Окрыленная любовью, она летела, как бабочка на свет, который жестоко опалил ее крылья. Но, несмотря ни на что, она нашла в себе силы не потерять надежду и сохранить чистоту души. Не каждый из нас способен на это, не правда ли?

***

К наступающему новому году Мила готовилась с особенной тщательностью. Вова пригласил ее отпраздновать в его семье. Это было волнительно. Мила очень хотела понравиться Вовиной сестре Ирине. Новое платье и красивая прическа не остановили волнения, поэтому на празднике Мила была тихой и незаметной, как мышка.

— Что ты дрожишь? Ни кто тебя не съест. А еще ты очень красивая, — шептал ей на ухо Володя.

Ирина была невысокого роста, худенькая, миниатюрная с коротко стриженными черными волосами. Полная противоположность своего брата. И не только внешне. В отличие от всегда спокойного Володи, Ирина стремилась быть в центре внимания. Она спешила вступить в любой разговор, даже не закончив предыдущую беседу. Громким звонким смехом она привлекала внимание окружающих, чем была несомненно очень довольна, и это сразу было видно по выражению ее лица. Она приподнимала подбородок и поглядывала на всех как бы сверху вниз темно — карими, почти черными глазами.

В большом, празднично украшенном зале ресторана, в кругу незнакомых людей Мила чувствовала себя лишней. И даже Володя не прибавлял ей уверенности в себе.

— Володька, что ты нашел в этой девочке? — с усмешкой спросила Ирина, когда они с Вовой вышли покурить на крыльцо ресторана. — Сколько ей лет? По — моему, она тебе совсем не подходит. Слишком скромная, слишком невинная, слишком…, — она замолчала, увидев, что брат нахмурил брови.

Тихонько рассмеявшись, Ира положила руку ему на плечо.

— Ты что, влюбился? Не смеши меня! Поверь мне, это не продлится долго. Скоро она тебе наскучит.

— Может, поспорим? — с обидой бросил Володя.

«Он ненавидел, когда его считали глупым мальчишкой. В конце концов, ему уже двадцать лет, и даже сестра не имеет права лезть в его дела.» А что касается Милы, он сам еще не разобрался в своих чувствах к ней. Она притягивала его магнитом, и он не мог и не хотел сопротивляться этому притяжению.

Гости еще оставались в ресторане, когда Володя с Милой решили уехать к нему домой. Он снимал недорогую, но со вкусом обставленную квартиру. Пока ехали в лифте, Мила заметила, что Вова явно нервничает. Наверное, это передалось ему от нее. В ресторане с ней почти никто не разговаривал, и Володе наверняка стало неловко за нее. Мила почувствовала себя виноватой и совсем загрустила.

Когда вошли в квартиру, Мила остановилась на пороге комнаты, как вкопанная. Кровать была усыпана лепестками роз. От легкого сквозняка закрывающейся двери несколько лепестков слетели на пол к ее ногам. Пока Вова открывал бутылку вина, она так и стояла, соображая, что же она сейчас должна делать.

Вова первый раз так нервничал, находясь с девушкой в интимной обстановке. Даже вспотел, вытаскивая пробку из бутылки, которая, как назло, никак не поддавалась. «А она стоит посреди комнаты, испуганно глядя на кровать. Какой он идиот, зачем надо было разбрасывать эти лепестки? Конечно, она смутилась. Первый раз все-таки». Ему хотелось сделать эту ночь незабываемой для Милы. Не испугать ее, не причинить боли.

— Можно, я возьму твою рубашку? — робко спросила она.

— Конечно. — Володя взял из шкафа и протянул ей белую рубашку.

Она действительно особенная. Другие девушки переодевались в его футболку, а Мила попросила рубашку. Глупость, конечно, но на Вову это произвело впечатление. Мила вышла из ванны. Длинные рукава рубашки скрывали тонкие запястья. Распущенные волосы обрамляли красивое лицо. Она стояла перед ним в этой белой рубашке, босая и невинная. Вовка понял, что сестра была не права. Он никогда не отпустит от себя и никому не отдаст это сокровище.

— Тебе идет моя рубашка, — нежно улыбнулся Володя.

Мила стояла посреди комнаты, глядя ему в глаза и дрожа всем телом, то ли от страха, то ли от холода. Володя подошел, обнял ее за талию, нежно поцеловал в губы и тихо сказал:

— Я люблю тебя, малыш.