Рецидив

Ольга Викторовна Дашкова, 2022

Она тянет меня в пропасть, туда, откуда я с таким трудом выбрался. Дерзкая, неуправляемая, безбашенная. Но кто бы мог подумать, что она окажется той девчонкой из прошлого, которое я так стараюсь забыть? Хотел проучить, наказать, а сам вляпался, как мальчишка. Она отравила всю мою жизнь, ради нее я вновь переступил закон и свои принципы. Все повторяется снова. Она болезнь, она… мой рецидив.

Глава 8 Глеб

Глеб

Все равно поганый клуб, каким бы крутым он ни был. Иду по коридорам в сторону охраны и серверной, где пишут камеры. Надо забрать у них наш с этой дикой девочкой порнофильм. Не хочу, чтоб кто-то дрочил на то, как она кончает. Кончала она на мне и только для меня.

Иду темными коридорами через служебную дверь. Тусклое освещение, поднимаюсь по боковой лестнице на второй этаж, здесь, насколько я знаю, кабинеты да апартаменты для тех, кто хочет отдохнуть по полной программе. Шакал не только клуб держит, а еще мини-бордель, красавчик, что сказать. Да это не мое дело, пусть хоть цирк шапито заведет.

Хотя сейчас от этой всплывшей, раньше меня никак не касающейся информации, где-то внутри покоробило. Что если моя дикая танцовщица тоже обслуживает кого в этих номерах?

Нет, не должна, потный администратор долго сопротивлялся, не хотел давать мне ее в приват, но жадность победила. И то, как она зашла и с презрением смотрела на меня, говорит о чем-то.

Но кто-то также может захотеть ее, не пожалеть денег, как я, и ее приведут уже не танцевать, а отсасывать. Даже остановился, прислушиваясь к своим ощущениям. Я должен понимать каждую свою эмоцию, ничего лишнего, мешающего думать и анализировать. Внутри противно скребло, не переставая, пока думал об этом.

Впереди чуть приоткрытая дверь и голоса. Если бы не остановился, не услышал бы точно. Иду тихо, напольное покрытие глушит шаги, лишь мое дыхание и низкие биты вибрацией по стенам. Приседаю на одно колено, делая вид, что завязываю на туфлях шнурки, сам прислушиваюсь.

— Илья Петрович, мы не можем больше тянуть и откладывать. Рамазан ждет денег, прошло уже две недели.

После этих слов слышен оглушительный звон стекла, словно о стену со всего маху разбили бокал или бутылку.

— Я понимаю, что ситуация не из легких, но тем не менее товар вам был передан. Господин Хаким ждет своих денег.

— Да, сука, знаю я, знаю. Но вместе с товаром ушли и деньги. Это ты, шкура адвокатская, понимаешь? Его деньги вместе с моим товаром.

Снова шум, падение каких-то предметов, звон стекла.

— Ну, Андрюша, хули ты сидишь и молчишь? Или тебя это не касается? Кто, сука, у меня охрана и правая рука? Девка на шесте или ты?

— Ищем.

— Коваль, я также потеряю тебя и не найду. Очень глубоко потеряю.

А вот тут у меня начала складываться картинка: ходили слухи, что Шакал подставился, но я же был занят поисками проклятого «Ягуара», а не вникал в доходящие до меня слухи.

Значит, две недели назад у Шакала пропали и товар, и деньги, которые он должен был за этот товар. Тут вариант один — наркота, ну, не гранатомёты же ему понадобились. Хотя Шакал парень странный, вдруг комбайны закупает.

Андрюша Коваль, как ласково звучит-то, начальник охраны этого «прекрасного» заведения и правая рука Шакала. Кличка Кувалда, интересный кадр, если бы не поганый характер и склонность к садизму, а еще Коваль любитель боев без правил, чтоб до крови, в мясо, в говно. Тут куда ни плюнь — больные извращенцы и наркоманы.

— Мы ищем.

— Что, блядь, Андрюша, вы ищете? Ты свой член скоро потеряешь в штанах и не найдешь. Как, сука, как, я спрашиваю, можно было все проебать?

— Накладочка вышла, сам не пойму как. В клубе все проверены по десять раз, никто не рыпается, никто ничего не видел. Камеры писали, но ничего не замечено.

— Как же я устал от вас всех.

— Так что мне передать господину Хакиму?

— Передай, еще пара дней — и все будет, а если нет, то вместе с наличными пойдут бонусом яйца моего начальника охраны.

— Хорошо, но он будет очень недоволен.

— Господи, да развлеки его чем, Коваль, дай шлюх, дури, устрой бои. Бля, ну почему я должен думать за вас, задолбали. И приведи мою девочку.

Снова шуршание, стук, я даже представил, как Шакал быстрыми и уверенными движениями твердого пластика на полированной поверхности стола делает кристально-белую дорожу, как втягивает ее носом и откидывается назад, ловя свой приход.

Тишина, затем послышались шаги, вжимаюсь в стену, чувствую себя, как долбаная первоклассница, которая случайно подслушала, куда родители прячут подарки от Деда Мороза. Быстро иду в другую сторону, сворачиваю, открываю первую попавшуюся дверь.

Полумрак, много мониторов на стене транслируют в режиме он-лайн все уголки клуба. Провожу по ним взглядом, замечая, что все приваты тоже пишутся. Вот в одном из них девочка стоит на коленях и вбирает член мужика, а второй стоит рядом и дрочит.

Охрана так увлечена просмотром, что не заметила меня. Интересная работа у парней, неудивительно, что у Шакала что-то увели. Пришлось покашлять, чтобы привлечь внимание. Трое парней в черных футболках синхронно обернулись, один даже встал.

— Это служебное помещение, мужик, ты чего, заблудился?

Не говоря ни слова, сразу машинально тянусь за портмоне во внутренний карман пиджака, но там пусто. В голове на миг мелькает сомнение, но о нем потом. Я точно помню, как достал портмоне из кармана, хотел взять еще денег, чтобы проверить, насколько девочка любит их. Бросил его на диван, туда же скинул пиджак.

Лезу в брюки, там была пачка наличных, тех, которыми я расплачивался за приват с опасным диким ангелочком. Достаю деньги, здесь их очень любят, до такой степени, что увели портмоне с правами и картами, лошара. «Ягуар», портмоне, что дальше? Мне вынесут мозги? Кидаю на стол почти все, что осталось. Парни смотрят удивленно, но уже не так настороженно.

— Мне нужны записи, что были сегодня ночью в пятом привате.

Парни переглянулись, снова посмотрели на деньги.

— Так это с тобой отжигала наша недотрога? — один оказался даже разговорчивым и юморным парнишкой. — Да не переживай ты, мужик, видно было плохо.

Вопросительно смотрю на парня, молчу, жду, когда закончит шутить. Неважно, насколько хорошо там видно или нет, то, что там происходило, лично мое и ничье больше. И откуда именно сейчас взялось понимание этого? Непонятно.

— Так что?

Парни снова переглянулись, один — видимо, старший — пожал плечами и кивнул. Не думал, что будет так просто. Юморист достал из стола коробку, новую флешку, проделал какие-то манипуляции у монитора, что был слева наверху. Около денег лег небольшой квадратик.

— Здесь все за последние сутки, пока информация не ушла в хранилище.

— С вами приятно иметь дело, парни, — беру флешку, — а что за кипиш был у вас пару недель назад? Говорят, у Шакала увели товар?

— Нам ничего неизвестно.

Парни напряглись, двое отвернулись к мониторам, не стал ничего спрашивать, я взял все, что хотел.

— И на том спасибо.

Выхожу в коридоре пусто, незаметно ищу глазами красный огонек камер по углам, думаю, привлечет ли мое шатанием по этим коридорам внимание. Но всегда можно прикинуться пьяным и заблудившимся. Снова шум танцпола, алкогольный дурман, летающий в воздухе, разгоряченные тела. В клетке над бьющейся в ритме музыке публикой совсем другая девчонка, рыжая, в слитном кожаном купальнике и в таких же высоких ботинках, как и моя дикая танцовщица. Надо узнать, как ее зовут.

— Морозов, тебя где носило? Я что, один должен развлекать мужиков?

— Пусть девочки развлекают, им за это платят.

Воронцов так подозрительно посмотрел на меня, усмехнулся. Вид, конечно, был у меня еще тот: пиджак застегнут, чтобы скрыть оторванные на рубашке пуговицы, на шее несколько царапин. Ощущаю их жжение и все еще вкус ее мягких губ.

На диванах как раз те девочки вовсю отрабатывают гонорар, ублажая новых партнеров, не хочу на это смотреть, отворачиваюсь, отпил прямо из бутылки, хороший неразбавленный виски жаром опускается вниз и растекается по телу.

— Ты не слышал, что за дела у Шакала в последнее время?

— Да мне-то откуда знать, своих головняков хватает. Слышал, что турок приехал какой-то или азер, косящий под турка, не знаю, что у него за дела могут быть с Шакаловым, может, гарем набирает или бордель. У меня «Ягуар» вот угнали, а я даже не успел наиграться с ним.

Воронцов, как всегда, стебал меня, улыбнулся. Значит, две недели назад у Шакала увели товар вместе с деньгами. Кому же так повезло? У кого на лбу метка смертника? Приезд турка, да, точно, проскользнуло имя Рамазан Хаким.

Тут же угон «Ягуара», пропажа товара у Шакала — и все это в одно время. Да, дела загадочные. А еще эта девчонка, в ней столько всего намешано, она не могла так играть и притворяться, что ей хорошо. Вот же сучка маленькая, усмехнулся. Да, Морозов, давно тебя так не кидали.

Опускаю руку в карман, трогаю пальцами тонкий пластик. Сегодня буду настоящим извращенцем — смотреть, как девчонка кончает, а потом посылает меня. Член в штанах снова напрягся,я сделал большой глоток, хотелось расслабиться, но мысли не давали.

Глава 9 Агата

Агата

У вас бывает такое, что вы видите сны о вашей жизни? Не сон о будущем, а именно прошлое, которое, словно заезженная пластинка, зациклилось на одном месте и повторяется, повторяется.

Его картинки царапают острым стеклом по венам, пуская горячую кровь. Она обжигает, как слезы на щеках, и выворачивает наизнанку от боли и непонимания.

— Прости, прости меня, моя девочка, прости.

Мужчина стоит на коленях, цепляясь за мои ноги, а я словно в ступоре, не могу его оттолкнуть, убежать. По щекам текут как раз те горячие, обжигающие слезы, прожигая меня до самого мяса, словно сдирая кожу.

Тело трясет от холода, на бедрах кровь, на животе его сперма. Я растоптана, раздавлена, на меня внезапно обрушилось понимание, что так, как раньше, больше не будет, даже так плохо, как было, уже не будет. Никогда.

— Пожалуйста, прости меня. Бес попутал, милая, родная, прости, пожалуйста. Господи, да как же так, девочка моя, прости.

Он обнимает мои ноги, целует колени, а мне мерзко так, что хочется содрать с себя кожу живьем, а во мне большая черная дыра, воронка, она закручивает, затягивает, лишая всех чувств. Я все еще терплю его руки на моем теле, как что-то мерзкое, хочется убрать их, но стою, словно парализованная.

На мужчину жалко смотреть: взлохмаченные волосы, осунувшееся, спитое после недельной пьянки лицо. Я даже во сне чувствовала тот запах, что исходил от него — запах дешевого алкоголя и забитой под завязку окурками пепельницы. Он, кажется, впитался в меня, проник так глубоко, что ничем не вытравить и не отмыться. Именно с тех пор не выношу запах алкоголя.

Тот человек был моим отчимом, воспитывающим меня с пяти лет, почти отцом. Я уважала его, любила: сильный, уверенный, богатый, мне казалось, он может достать все что угодно, любой каприз матери, любая ее прихоть выполнялась моментально.

Этакий Дед Мороз круглый год, волшебник. Я не задумывалась о том, чем он занимался и откуда деньги на всю ту роскошь, что окружала нас. Большая квартира, лучшая частная школа, шикарная дача, три раза в год поездки за границу. Золотая девочка в золотой клетке, вот кто я была.

— Прости, прости меня.

Мужчина рыдает, меня колотит. Я со рвением маньяка пыталась забыть все, что случилось, но память иногда выкидывала свои фокусы, сознание накрывало, желудок выворачивало наружу.

Меня редко мучают кошмары, мне вообще не снятся никакие сны. Это хорошо. Но чтоб вот так как сегодня ночью, это что-то новое. Я провалилась в него, как только упала на старый расшатанный диван.

Звучала музыка из привата, она обволакивала, она погружала еще глубже, она заглушала сознание. Руки скользят по моей мокрой коже, его губы, ласки, толчки, а затем уже чужие руки, и такое, сука, мерзкое, сводящее с ума ощущение неправильности. Я, словно облитая грязью, барахтаюсь, пытаюсь выбраться из нее, но меня тянет на самое дно.

Просыпаюсь резко, словно выныриваю их ледяной мутной воды, глотаю ртом воздух. Тусклый свет из окна падает на пол, уже утро. Я так и заснула одетая, сил хватило только скинуть кожанку и кроссовки. Тру лицо руками, так и не смыла ночью косметику. Кто увидит, решит, алкашка какая-то. Но в том и суть, что меня никто не видит.

Не выношу спать с кем-то, только одна, всегда одна. И с Шакалом не могла, он словно тронулся, последнее время повадился тащить меня к себе в кровать не только покувыркаться, а еще и спать, в прямом смысле этого слова. Не могла. Так и сидела всю ночь, пялясь в темноту. Боялась, что проснется и снова захочет близости. Но Шакал спал как убитый, даже завидно было.

Иду по скрипучему полу, в ванной скидываю всю остальную одежду, смотрю на себя в стертое от старости зеркало. Печальное зрелище, хотя вот вообще побарабану. Стоя под горячими струями душа, смываю косметику, провожу руками по телу, останавливаюсь на груди, сжимаю ее, как сжимал он, прикрываю глаза. В сознании мелькают именно те картинки. Становится жарко — не от воды, от воспоминаний.

Но резко прекращаю это занятие, кутаюсь в большой мужской халат, кое-как вытираю волосы. На кухне включаю плиту, ставлю чайник. Кто бы мог подумать, у меня нет электрического чайника, даже нет микроволновки, мне не надо все это.

Убогая мебель сорокалетней давности, а вот хороший кофе и турка у меня есть. Варю кофе, смотрю в окно, кусая губы. Глеб Морозов, тот лощеный красавчик с трассы, черный «Ягуар», в его багажнике было удобнее, чем в багажнике “Приоры”.

Шиловы тоже молодцы, нашли какую тачку отжать, наверняка этот Морозов не простой парень. На «Ягуарах» простые не катаются. И он узнал меня, но как? Хотя с его взглядом, пронизывающим насквозь, и точно отличной памятью было бы удивительно, если бы не узнал. Все равно надо отпираться до последнего, ничего не видела, не слышала, не знаю, пусть идет лесом, нет, полем, тем самым, что у той трассы.

— Дьявол.

Кофе чуть не убежал, сажусь на подоконник, на часах шесть утра, тянусь за пачкой сигарет, беру, но только держу в руках. За окном осень сыро, дождливо, как же я ненавижу такую погоду, хочется удавиться.

Но это надо было делать раньше. Окна выходят на проспект, крепкий кофе обжигает горло, в голове словно вата, как у плюшевой игрушки, ни одной здравой мысли.

Посмотрела на портмоне, что лежало нетронутым на столе. Зря все-таки я его взяла. Все-таки закурила, приоткрыла форточку, отпила кофе. Накрапывал противный дождь, потерла виски. Соседи Шиловы втянули меня в сомнительную историю, два брата-акробата, они реально мне как родные братья.

Именно они стали тогда ближе всех, именно на груди Свята я рыдала и кусала губы в кровь, толком не могла ничего сказать после отпустившего ступора и шока.

Свят все понял без слов.

— Хочешь, я убью его? Похороним на окраине самого заброшенного кладбища, под забором.

Я тогда отчетливо расслышала эти слова сквозь пелену белого шума, что стоял в ушах. Но промолчала. А потом он, взрослый парень, повел меня к гинекологу, четырнадцатилетнюю девчонку.

Я жила тогда две недели у них, боялась выходить, смотреть на дверь квартиры, которая стала для меня с отчимом новым домом после роскошной квартиры и неудачного побега от людей, что преследовали его.

Мама ушла еще раньше, я даже завидовала ей, что она не видела всего того, что произошло и происходило потом.

Достала телефон, восемь пропущенных от Жоры и три от подруги, несколько сообщений от него же и Стаськи. Жора, толстый боров, наверняка был в гневе, что я не доработала смену и свалила, ну уж извини, так получилось.

Сообщения даже читать не стала, ничего хорошего он не напишет. А вот Стаськины были любопытными. Моя добрая, милая девочка Стаська, рыжая лисичка, непонятно как попавшая в эту адскую клоаку, кишащую гадами, волновалась за меня.

«Искал Коваль, говорил, что тебя хочет к себе Шакал».

— Вот же сука!

Чего ему приспичило-то? Я всячески пряталась от него последние две недели, отмазывалась как могла, но Шакал, парень стойкий.

Зачем я только повелась на «великое дело» Шиловых, как они говорили? Полгода кручу задом в «Шкале», хотя в этом были свои плюсы, я люблю танцевать. Одна из лучших танцевальных школ города, пять лет ежедневных тренировок.

Я жила только танцами, в голове была только музыка, под которую я танцую. Вот, хоть пригодилось мое умение. Там и платят больше, чем в тех местах, где я долго не задерживалась в силу своего скверного характера.

Вздрагиваю. Трель дверного звонка эхом проносится по моей старенькой хрущевке. Даже не сразу поняла, что звонят в дверь, сто лет не слышала этот звук. Сигарета давно истлела в руках, выкинула в форточку фильтр, отпила остывший кофе.

Звонок повторился, быстро соображаю, где лежат мои вещи, спрятанные, отложенные деньги. Закидываю портмоне Морозова в старую духовку. Подхожу к двери, прислушиваясь, но ничего не слышу. Если бы это были Свят или Жека, они бы постучали.

Открываю. Владелец портмоне, мои два неожиданных оргазма, стоит и внимательно смотрит на меня. Свежий, бодрый, темная водолазка, джинсы, кожанка. И откуда такая щедрость в шесть утра? Ненавижу таких людей. Даже чувствую его запах.

— Доброе утро, дикая. Выспалась?

Пытаюсь понять, как он настроен, но в голосе нет претензий и злобы.

— Ты пришел, чтоб пожелать мне доброго утра?

— Я много что могу тебе пожелать, Майер Агата Андреевна, и все эти пожелания могут сбыться. Ты хочешь этого?

Облокотилась на открытую дверь, еще пристальнее посмотрела в глаза мужчине — голубые, красивые они у него. Четкий профиль, полноватые губы, такой истинный ариец, из него бы в фашистской Германии вышел отличный офицер Вермахта.

— Это угроза?

— Ты как думаешь?

— Думаю, тебе не стоило приходить. Я не приглашала.

Хочу закрыть перед его носом дверь, но он не дает. Слышу за его спиной шум, замок соседской двери открывается. По спине проносится холод, если сейчас кто-то из братьев Шиловых выйдет, то этот образец лучшей из нации их точно узнает. Мужчина хочет обернуться на шум, но я не даю, хватаю его за куртку и затаскиваю в квартиру.

— Эй, дикая, полегче. Вспомнила, что соскучилась?