Сломанная защита

Ольга Вечная, 2020

Мой бывший муж никак не оставит меня в покое. Он одержим местью и желанием уничтожить все, что меня радует. Для этой цели он нанял самого хитрого и изворотливого адвоката Москвы. Мне страшно. Особенно теперь, когда я поняла, что знаю его защитника. Лучше, чем можно себе представить…

Глава 8

В день судебного заседания меня терзают разноплановые эмоции. С одной стороны, я заражена уверенностью Оксаны, для которой дело чести — обыграть Осадчего, и жажду победы. Мне хочется, чтобы этот кошмар поскорее закончился и я вернулась к спокойной жизни, в которой нет Влада. Разумеется, за эти недели успели поползти слухи, и мои сотрудники (да что там, даже партнеры!) начали осторожно спрашивать, грядут ли в скором времени перемены. «Стиль» отморозился и ждет решения суда, хотя я рассчитывала заключить с ними договор в этом году.

Скорее бы избавиться от Голубева! Хотя этот гад будет подавать апелляцию — с него станется, но чем скорее мы пройдем через все это до конца, тем быстрее освободимся.

С другой стороны, беспокоит, что нас ждет с Андреем. Ему, конечно, пока интересно встречаться с незнакомкой, но хочется ведь чаще. Как долго у меня получится водить его за нос? Встречи, кажущиеся поначалу пикантными, рискуют в скором времени перейти в разряд странных, а затем и вовсе начнут раздражать. Любые отношения должны развиваться, иначе они обречены.

Да и что тут скрывать: я умираю от ревности при одной мысли, что два раза за две недели он был моим, а чьим все остальные вечера?

* * *

Решив обезопасить себя от визита Влада накануне важного дня, я воспользовалась диваном в гостиной родителей и провела ночь, можно сказать, под крылом самых дорогих и близких людей. А утром проснулась отдохнувшей и исполненной решимости. Пока Жанна наряжала елку, я укладывала волосы и наносила легкий макияж.

— Уверена, что готова присутствовать на суде? — спрашивает сестра, скептически выгнув бровь. Да, мне необязательно там находиться, более того, делать мне там, по-хорошему, совершенно нечего, но в то же время я понимаю, что обязана морально поддержать Оксану. Это мой долг. Андрей же… он обязательно поймет. Не может не понять после того, что произошло между нами.

А еще он непременно оценит, что я ни о чем его не попросила. Могла бы, но не стала. Не поставила перед сложным выбором, потому что… дорожу им.

Сражение предстоит честным, и я выиграю. А дальше… можно устроить настоящее свидание!

Зеленая блузка подчеркивает новый цвет волос, а черные строгие брюки с высокой талией стройнят. Кажется, я полностью готова.

— Выглядишь шикарно! — хвалит сестра. Мы с ней вдвоем в квартире: родители разъехались по делам еще рано утром. Папа трудится главбухом в «Рувипшопе», мама — администратором в стоматологической клинике. — Влад захлебнется слюной.

— Надеюсь, насмерть!

* * *

У Осадчего черный мерседес Е-класса, навскидку — миллиона под три. От такой машины за версту веет самомнением и уверенностью в себе, а также семейным статусом владельца — холост.

Андрей выходит из машины, уверенной походкой направляется к зданию суда. Мы с Оксаной беседуем на крыльце, то и дело стреляя в его сторону глазами.

Узнает или нет? В первую секунду или во вторую?

Усилием воли заставляю себя не кусать губы, чувствуя, как учащается пульс. Знала, что буду волноваться. Не ожидала, что так сильно!

Осадчий, как обычно, увлеченно говорит по телефону. Успевает закончить беседу в пяти метрах от нас, убирает сотовый в карман, взбегает по ступенькам.

Поднимает глаза на нас и… спотыкается. Нет, разумеется, не падает — скорее, меняет скорость движения, но так как я не отрываю от него жадного взгляда, улавливаю заминку.

Не знаю, чего мне больше хочется. Выиграть суд, остальное все после!

— Доброе утро, — говорит он вежливо, задержавшись на мне глазами чуть дольше, чем на Оксане.

— Доброе, — отвечаем мы хором. Я — совсем тихо, полушепотом: голос куда-то подевался. Быстро облизываю пересохшие губы.

Осадчий в очередной раз проверяет свой мобильный, замирает с ним на несколько мгновений. Медленно моргает, что-то читая или делая вид, будто увлечен перепиской, затем поворачивает голову и смотрит на меня. В упор. Снова моргает, прищуривается, на лице отражаются сомнения. Он хмурится. Я выдерживаю взгляд, хочу кивнуть, подбодрить, неловко пожать плечами, но отчего-то не решаюсь. Он не улыбается. Совсем. Мы оба молчим, понятия не имея, что происходит и что будет дальше.

Но обращать ситуацию в шутку он не собирается. Вместо этого спокойно рассматривает меня. Время тянется болезненно долго, проходит две или даже три мучительных секунды, прежде чем Оксана разрывает наш контакт и произносит:

— Без пяти, Андрей Евгеньевич. Влада сегодня не будет?

— Утром обещал, что не пропустит заседание, — Андрей бросает взгляд на парковку. — Вон он, ищет место. Перед нами, должно быть, рассматривают интересный спор — много свидетелей, машину бросить негде.

А я все еще не могу от него оторваться. Изучаю, как говорит, двигается, запоминаю мимику. Он переводит глаза на меня и произносит:

— Удачи вам сегодня, — и ждет ответа.

Уверена, что он хочет вытянуть из меня хотя бы одно слово, чтобы убедиться окончательно.

Оксана спешит на помощь, но я ее перебиваю:

— Спасибо, Андрей Евгеньевич. Вам не могу пожелать того же, потому что вы защищаете моего заклятого врага и пытаетесь отобрать дело всей моей жизни.

Его глаза чуть расширяются, но мы с Оксаной уходим в здание: нет никакого желания общаться с Владом, который, к сожалению, все-таки умудрился припарковаться где-то поблизости и сейчас спешит присоединиться к нашей напряженной беседе.

— Все в порядке, не нервничай, — настраивает меня подруга как перед боем. Сама она выглядит спокойной или даже меланхоличной, как удав из мультика, и я радуюсь, что выбрала именно ее защищать себя. Мы вместе еще со школьных времен, одна команда.

— Он узнал меня, — шепчу, чувствуя боль в груди оттого, что сердце сжимается. Иначе и быть не могло, я не должна быть удивлена, но при этом ощущаю себя слегка обескураженной и растерянной.

Колени дрожат, когда мы заходим в только что освободившийся зал суда. К счастью, Оксана берет на себя организацию процесса. Проще говоря, ведет меня за руку куда следует и усаживает на мое место. Подсказывает, когда вставать и молчать. Подбадривает кивком и улыбкой.

Первым выступает истец, вернее, его адвокат — Осадчий. Влад скрещивает руки на груди и с каменным лицом слушает, иногда кивая, выражая свое одобрение.

Андрей говорит спокойно, четко и предельно понятно. У него приятный голос, судья внимательно слушает, я тоже вытянула шею и жадно ловлю каждое слово. Он не путается, не поправляет себя и вообще никак не волнуется. Словно выучил наизусть речь, как стихотворение.

В отличие от меня. Я словно сижу на железной сковороде, и каждая его фраза, интонация, движение разжигает подо мной костер, причиняя страдания.

В голове стучит единственная навязчивая мысль: он меня узнал. Она пульсирует, доставляя сначала дискомфорт, а затем и… боль. Да так, что слезы наворачиваются на глаза.

Он меня узнал! Женщину, которую любил, обнимал, обожал! И продолжает мучить, чеканя слова в защиту моего бывшего.

За эмоции отвечает более древняя часть мозга — невозможно заставить себя чувствовать или не чувствовать что-либо. И хотя я убедила себя, что Андрей выполняет свою работу — в зале суда нельзя выказывать личные симпатии, — ощущаю, как утопаю в обиде. Она заполняет пространство вокруг меня, впитывается в кожу, проникает через рот и нос в легкие, желудок. Она повсюду, и сама я теперь часть ее.

Он ведь… мой мужчина. И что же он делает? Вместо того чтобы заступиться… атакует.

Осадчий обрисовывает ситуацию, сначала сыпет фактами: сколько времени мы провели в браке, что оба работали, никто не бездельничал и не жил за чужой счет. У него все подтверждено документами. Закругляется идеей, что и бизнес является совместно нажитым.

Я смотрю на него круглыми глазами, Оксана под столом стискивает мою ладонь. На каждую фразу Осадчего она демонстративно закатывает глаза, дескать, именно это и ожидала услышать, или… какой же бред! Чем изрядно успокаивает меня.

В какой-то момент Андрей делает короткую паузу и бросает взгляд на меня. Как будто долю секунды мешкает, а затем вновь обращается к судье и произносит, по ощущениям, немного другим, еще более холодным голосом:

— Уважаемый суд, в процессе работы над делом я заметил нестыковку, — он подходит к судье и показывает ему дарственную родителей.

Оксана напряженно молчит. Мое сердце ощущается где-то под горлом. Бросает в пот. Я начинаю нервничать. Что он там мог найти?! Какую еще нестыковку?

— Ответчик Рузайкина Лидия Николаевна предоставила дарственную, подписанную ее отцом, Рузайкиным Николаем Игоревичем, в августе 2016 года. Паспортные данные совпадают, — он показывает копии документов.

В этот момент меня осеняет, и я до боли впиваюсь пальцами в жесткое сиденье. Нет, нет, не может быть! В панике смотрю на подругу, но она не отрывает глаз от Осадчего. Мне хочется кричать, бежать, что-то делать, но поздно. По правилам суда перебивать выступающего нельзя, да и что бы это дало? Влад тоже напрягается, жадно хватая каждое слово своего адвоката. Кажется, он не понимает, что происходит.

— Но в феврале 2017 года Рузайкина Лидия Николаевна заявила об утере паспорта, в связи с чем получила новый. То есть в дарственной указаны данные документа, который появится, грубо говоря, только через полгода.

Он делает еще одну паузу, давая всем присутствующим осмыслить сказанное. А я чувствую, что падаю вместе со стулом, в который вцепилась, в пропасть, на дне которой океан стыда и ужаса.

— В связи с чем я заявляю о подлоге документов. И прошу экспертизу, если суду будет недостаточно моих наблюдений.

Он возвращается на свое место, не глядя на меня. Присаживается. Влад радуется как ребенок, что-то начинает шептать, но Андрей делает ему знак пока помолчать.

Мне хочется трясти Оксану за плечи, чтобы она сказала хоть что-нибудь, — та бледная и какая-то заторможенная.

Как мы могли упустить этот момент?!

Тем временем судья пробегает глазами бумаги, убеждается, что истец закончил, и обращается к Оксане, которая неуверенно ходатайствует об отсрочке в связи с появившейся информацией.

Судья сухо соглашается и назначает новую дату. Как только заседание объявляется закрытым, я стартую с места и выбегаю на свежий воздух, обронив через плечо:

— Мне пора, важная встреча с поставщиком горит. Созвонимся позже.

Если останусь там хотя бы еще секунду, то разрыдаюсь, чего никак не могу допустить.

Неудачно поскальзываюсь на крыльце, падаю, неуклюже поднимаюсь и несусь к машине. Сажусь в свой «Солярис» и, толком не прогрев его, давлю на газ, вытирая слезы, что заструились потоком. Брюки порваны и испачканы, колено пылает, локоть тоже дает о себе знать, но ссадины — это сейчас меньшая из моих проблем.

До меня, наконец, доходит, что мы все провалили! Из-за тупой ошибки я потеряла «Рувипшоп».

* * *

По-детски хочется винить Оксану, которая не проверила цифры. Она ведь мой юрист! Я плачу ей деньги. Почему Осадчий сверил дату выдачи паспорта с датой составления дарственной, а она нет?! Родителей — за то, что пошли у меня на поводу и согласились на авантюру. Статью УК о фальсификации доказательств я накануне прочитала по диагонали, запомнила слова «арест» и «штраф».

В то же время я понимаю, что виновата во всем сама. Не папа, не Оксана — лишь я! Так сильно боялась победы Влада, что пошла на преступление! А еще поставила на первое место любовные переживания.

Да, вот именно. Я слишком сильно увлеклась Осадчим. Спала с ним, отказываясь думать о последствиях!

Тогда как сам Андрей… спокойно выполнял свою работу. Чувства ему не помешали. Если они, конечно, вообще были.

В следующий момент я легко определяю виноватого.

Андрей… он больше не мой Президент. Не мой любовник. И не мой мужчина.

Он ведь… узнал меня.

Рыдаю в голос, паркуясь у какого-то магазина, понимая, что не могу сейчас вести машину.

Сбрасываю звонок Оксаны: не хочу никого слышать, нужно прийти в себя, отдышаться. Собираюсь даже выключить телефон, но в этот момент приходит сообщение с номера Президента: «Dura lex sed lex». Это что, латынь?

Гугл подсказывает перевод, и я понимаю, что он свой выбор сделал.

«Закон суров, но это закон».

Дрожащими пальцами вытаскиваю из телефона сим-карту Яблочек Зайчоны, ломаю ее и выбрасываю.