Доверься

Ольга Вечная, 2023

Диана вынуждена бежать от прошлого, и у нее это хорошо получается, пока однажды она не встречает парня, в которого когда-то была влюблена в школе. Диана разучилась доверять людям, и ей придется проделать огромный путь, чтобы открыть свое сердце и вновь почувствовать себя в безопасности. «Доверься» – это психологический роман Ольги Вечной, рассказывающий о жестокости людей, которые способны разрушить чью-либо жизнь в одно мгновение. Главную героиню Диану такая жестокость не ломает, она, наоборот, становится сильнее и заново учится доверять людям, ведь без доверия невозможно построить здоровые отношения. Эта книга показывает, что всегда найдется человек, который протянет тебе руку в трудную минуту.

Глава 5

Интересно, сколько же у него женщин?

Я думаю об этом, пока мы едем в такси. А потом… когда замечаю взгляды, что бросают на Адомайтиса девушки в клубе.

Судя по словам Матвея, которые тоже нужно делить на два, если не на четыре, с постоянной подружкой Павел расстался под Новый год. Но ведь есть и те, кто параллельно.

Должны быть, иначе никак. Можно даже не рассчитывать на статус эксклюзивного партнера. У такого — обходительного, внимательного, симпатичного и адекватного — обязана быть целая группа поддержки.

Я склоняю голову набок. Вновь подношу к губам стакан с «Лонг-Айлендом», делаю глоточек и решительно заявляю:

— Это совершенно невозможно, Паш! Ты бредишь.

Музыка орет ой-ей! Но мы, забившись в самый дальний угол у барной стойки, умудряемся друг друга прекрасно слышать. Павел не пил алкоголь и не собирался. Но я уговорила. Это было мое условие, иначе бы мы никуда из «Бохо» не поехали. Там действительно слишком светло и официально.

Адомайтис опрокидывает очередную стопку текилы и назидательно поднимает палец. На мгновение закрывает глаза, борясь с головокружением. Это так смешно, что я едва сдерживаюсь, чтобы не согнуться пополам.

— Погоди, — подбирается он. — Но ведь все эти элементы в природе были и раньше. Разве нет?

— Да!

— Во-от.

— Боже, послал же боженька по мою душу мясника! Почему не какого-нибудь терапевта? Невролога или аллерголога!

— Эй! — возмущается Адомайтис, открывая рот не то пораженно, не то восхищенно.

— Твоих аргументов недостаточно, Паша! Полиолефины не могут просто взять и возникнуть в природе. Это категорически невозможно. Человек изобрел пластик. Не будет человека — пластик исчезнет во Вселенной и больше никогда не появится. Никогда на свете. — Я достаю мобильный и демонстрирую трубку Адомайтису, чтобы тот оценил масштабы возможной катастрофы. — Айфоны не растут на пальмах.

— Хорошо. Выходит, ты согласна с тем, что у нас есть определенные элементы. И в запасе сколько угодно времени. А если что-то хотя бы теоретически возможно и на это есть дохренион лет, то значит…

Да он издевается надо мной! Поит и дурит!

— Теоретически это совершенно невозможно! — возмущаюсь я. — Полиэтилен. Там молекула вот такенная! — Развожу ладони широко-широко, показывая впечатляющую длину.

— Она больше, Диана.

— Тем более. Да, больше. Его переработать-то капец как сложно, ферменты ее чикают. — Я изображаю пальцами, как именно, и прям прекрасно представляю выражение лица своего профессора, который учил меня не этому.

Господи, два бокала шампанского, второй «Лонг-Айленд»… И Диана режет пальцами длинные молекулы.

Павел чуть прищуривается, его рот растягивается в едва заметной улыбке, такой милой, что это обезоруживает и злит одновременно.

— И даже после расщепления куски остаются огромными. А ты хочешь, чтобы такую гадость природа сотворила. Есть вещи, которые невозможны. Смирись.

Адомайтис окидывает меня взглядом с головы до ног и обратно. Потом широко улыбается. Этот глупый спор явно доставляет ему удовольствие.

— Твоя категоричность, Диана, меня умиляет. Скажи еще, что никогда и ни при каких обстоятельствах не появятся бактерии, способные этот пластик, эту форменную гадость, жрать.

А вы о чем говорите на первом свидании?

Я открываю рот, а потом осекаюсь. Так нельзя. Это другое!

— Ну-у-у, — тяну я. — Чисто теоретически это не исключено. Пластика у нас сейчас валом. Валяется кругом. А все, что плохо лежит, рано или поздно будет съедено. Особенно если на это дать дохренион времени. Ну или поможет человек. Научит.

Павел делает знак рукой, дескать, вуаля.

— Научит? Типа… хорошая бактерия, взять!

— Типа того, — улыбаюсь я. — На самом деле было бы классно. Очень удобно. И не так стыдно перед матушкой-планетой. Хотя… получится, что мы опять ни фига не смогли, она сама справилась.

— Видишь, как все интересно складывается. Пластик появиться сам собой якобы не мог, но экосистема под него вполне может подстроиться и включить в цепь питания.

— Мне кажется, мы говорим одно и то же разными словами.

— Не исключено. Но мне нравится.

Я стреляю глазами вниз. На его пах. Потом на губы. Которые слегка приоткрываются. И шепчу, сводя брови домиком:

— Скажи, что ты пошутил. Умоляю тебя, скажи!

Адомайтис тянет время, а затем сдается и кивает:

— Ты победила. Я шучу.

— Ура! Ура! Ура!

— С днем рождения! — Он мне подмигивает, на что я тут же показываю ему язык.

Взгляд Адомайтиса резко становится серьезнее. Потом Паша расслабляется и добавляет чуть смущенно:

— Но зато теперь ты будешь знать, Ди, что у меня есть такая совершенно дурацкая, невыносимая и бесящая окружающих до трясучки привычка спорить ради спора. Если кто-то рядом абсолютно уверен в своем мнении, я могу влезть. Даже если в глубине души с этим человеком согласен.

— Ого, — говорю я, улыбнувшись. — Это странно, но мне нравится.

— Всю жизнь страдаю, — отвечает он.

Мы оба замолкаем. Сидящий рядом со мной красивый мужчина страдает всю жизнь. Ауч.

Да еще и тема исчерпала себя. Либо новую начинать, либо уже… целоваться.

Музыка веселая, современная, модная. Вокруг люди ходят, танцуют, обнимаются. Время за десять перевалило уже. Ощущение интимности момента не оставляет ни на секунду.

Мы уже многое с Адомайтисом обсудили. И погоду, и город, и Европу, и университеты, которые рассматривает Матвей… Чуть не подрались из-за пластика.

У Павла меняется выражение лица, он вновь становится серьезным. И будто трезвым. Придвигается ближе. Меня обдает ароматом его туалетной воды. Что-то древесное и довольно резкое, в первые секунды раздражающее. Но затем, если подождать немного, привыкаешь и буквально растворяешься в этом запахе.

Я почувствовала, еще когда мы в такси ехали. Растерялась.

Сейчас почему-то тоже.

Мы ведь можем провести время вместе. Без подтекста. Просто поболтать, посмеяться, выпить.

Или этого будет недостаточно? Ему. Неужели он сейчас все испортит пошлым: «Поехали ко мне?»

— Диана… — начинает Павел, но я делаю знак рукой, останавливая.

— Я сейчас, — шепчу. Потом спрыгиваю со стула и сломя голову несусь в сторону дамской комнаты.

Перед зеркалом застываю на несколько секунд. Вижу свои глаза, немного испуганные, но при этом горящие, алчные.

У меня много месяцев никого не было. Я не планировала в монастырь уходить, само собой так вышло. Почему-то становится очень горько. Я зябко обнимаю себя руками. И вдруг снова ощущаю одиночество. Колючее, как злая шаль, в которую кутаешься, прячась от мира, но никак согреться не получается.

Представляю себе, что будет, если я поцелую Павла. Коснусь своими губами его. Почувствую аромат кожи ближе. Или позволю себя поцеловать, если Павел потянется. Я думаю об этом, и дыхание начинает рваться. По коже озноб.

Медленный вдох-выдох.

Так. Мне двадцать пять лет. Я, в конце концов, имею полное право переспать с мужчиной, даже если это ничего не будет значить! Просто потому что хочу.

Я не учительница в школе, поэтому за связь с братом ученика мне ничего не будет.

Фух!

Почему я вообще об этом думаю? Да еще и так много. С первой секунды, как мы наедине оказались.

Адомайтис похож по типажу на принца. Высокий, милый, улыбка обалденная. Одет хорошо, от него пахнет резковато, но вкусно. Я бы, наверное, могла привыкнуть к этому запаху. Раз он Павлу нравится.

Нет. Попрошу вызвать мне такси, уже поздно.

Возвращаюсь в зал.

Гостей сегодня не так много, будний день, но все-таки прилично. Я стараюсь, несмотря на сдавшийся атаке алкоголя мозжечок, ни на кого не налететь. Вот уже передо мной барная стойка. Белая рубашка моего спутника.

А потом, прямо на моих глазах, к Павлу подходит девушка. Высокая, стройная. Длинные светлые волосы до талии. Маленькое черное платье, облегающее формы. Красивая.

Я, конечно, оделась просто потрясающе, но, увы, не для клуба. Мы с подружкой думали в ресторане поужинать и отправиться досматривать «Эмили в Париже».

Поначалу я хочу подойти, но потом зачем-то делаю шаг назад, намереваясь затеряться в толпе и понаблюдать за ними. Голова кружится от рома. Адомайтис сейчас номер телефона красотки запишет или еще что-нибудь.

Увижу это и спокойно поеду домой.

Павел поднимает голову, слушает, что говорит ему блондинка. Девица при этом умудряется провести пальцами по его плечу, что отдается во мне неприятным горьким чувством.

А потом он ей улыбается. Широко и открыто. Боже! Это катастрофическая улыбка. Просто уничтожитель сердец.

Улыбается и отрицательно качает головой.

Блондинка что-то еще говорит, неловко рассмеявшись. Павел опять качает головой и произносит: «Нет».

Коротко и ясно. Одно слово. Никаких объяснений или оправданий. Никаких полутонов. Я отчетливо вижу единственное движение губ.

Она пожимает плечами и отворачивается. Павел вновь смотрит на бармена, потом утыкается в телефон. Оказывается, вот так категорично он тоже может.

Собравшись с силами и натянув на лицо беспечное выражение, я подхожу ближе. Пока отсутствовала, мое место заняла блондинка.

— А вот и ты, — говорит Адомайтис, спрыгивая с высокого стула и уступая мне свое место.

— А вот и я.

Королевой усаживаюсь и смотрю на него. Стоящего рядом.

— Я тут придумал кое-что, пока тебя не было, — сообщает он с такими наглыми интонациями, что только за них можно влепить пощечину!

Мой рот почему-то наполняется слюной.

— Только не говори, что и здесь тебе скучно, — перевожу я в шутку, скашивая глаза в сторону. А где же весело? В кровати?

Наши глаза встречаются. Его… как будто темнеют. Павел быстро отводит их в сторону и рассеянно улыбается.

— Нет, — он тянется и говорит мне на ухо: — Всего лишь вспомнил одну старую шутку на эту тему из «Куджи» подкаста. Если бактерии начнут жрать пластик, то наши телефоны будут болеть.

Я широко улыбаюсь. Немного стыдно за собственные пошлые мысли. А потом подхватываю идею:

— Да. Новый айфончик, такая нямка! Сожрут за ночь! И экрана не останется! О, появятся пластиковые доктора, ведь технику придется спасать и лечить.

— Ебашить антибиотиками! — соглашается Адомайтис с энтузиазмом, потом закрывает ладонью рот, смутившись.

И я хохочу!

— Сколько там? Три стопки текилы, и на поверхность наконец-то выполз доктор-сквернослов?

— Гони его прочь. А если серьезно… Диана, может, все-таки потанцуешь со мной? — меняет он тему и тон одновременно.