Не буди спящее дитя

Ольга Брюс

Несколько обличий примерила Катя после длительного пробуждения. Истинное лицо она обрела во время грозы, когда лежала на траве под проливным дождём, оглушённая ударом молнии, и выла нечеловеческим голосом.

Глава 3

Прошло два года.

Сентябрь, 1933 год.

Маня помогла Кате надеть платье, которое пошила сама, сделала ей две косички и украсила красными ленточками. Крутясь перед зеркалом, девочка рассматривала косы, поднимала подол и расправляла его в разные стороны.

— Вот и Катюша шагаеть в первый класс, — Маня не верила, что её дочь стала школьницей. — Не заметишь — и замуж соберётся.

— Хи-хи, — не понимая, что такое «замуж», дочь захихикала. — Пойдём, мамочка.

Взяла Маню за руку и потянула за собой на улицу. Павлик не стал ждать, убежал в школу первым. Не было желания идти рядом с мамой, как первоклашка. Да и друзья заждались.

Школьная линейка прошла по всем традициям. Директор наравне с учителями поздравил детей с началом учебного года, пожелал прилежно учиться, ответственно относиться к труду, так как он облагораживает человека. Говорил ещё много всяких напутствий, чем и смешил Катю. Слушая торжественную речь, она посмеивалась и размахивала букетом хризантем.

— Тише, Катя, — учительница в больших круглых очках тронула девочку за плечо. — Слушай речь.

— Не хочу, — Катюша продолжала делать по-своему.

— Я прошу тебя, веди себя прилично.

— Не-а, — девчушка не слушала грузную тётю.

— Я сейчас отправлю тебя домой, — пригрозила женщина, пытаясь успокоить первоклассницу.

— А вот у тебя будет не дом, а большой костёр, — устрашающе рыкнула Катя, устремив пронзительный взгляд в лицо учителя.

Классный руководитель немного опешила от слов первоклассницы. Поправив на носу очки, устремила свой взор на директора. Пламенные речи закончились, и школьники гурьбой отправились по кабинетам. Заходя в светлый класс, Катюша осмотрелась. Ничего особенного: деревянные парты, доска, на подоконниках цветы.

— Выбирай себе место, — Светлана Игоревна предложила присесть.

Заняв первую парту прямо перед учительским столом, девочка подняла глаза на улыбчивую тётю в очках. Как только все уселись, учительница встала у доски.

— Здравствуйте, дети! — громко сказала женщина, разглядывая ребятишек. — Меня зовут Светлана Игоревна.

— Здравствуйте, Светлана Игоревна, — хором поздоровались ученики.

— Хочу ещё раз поздравить вас с началом учебного года…

— Слыхали уже, — буркнула Катя и сложила руки прямо перед собой.

— Катенька, тебя что-то беспокоит? — приподняв очки, учительница округлила глаза. — Тебе не хочется учиться? Если не хочешь, то я поговорю с твоей мамой, и пускай она оставляет тебя дома, — поправила очки на место и окинула взором остальных детей. — Кто ещё не желает быть образованным?

Ученики сидели смирно. Кто-то нахмурившись поглядывал на Катю, а кто-то не сводил глаз с женщины в сером пиджаке, на котором блестела от солнечных лучей брошь-булавка.

— Нет желающих покинуть класс? — Светлана Игоревна вела себя уверенно, давя авторитетом.

В ту пору учителя имели особый вес. Они могли запросто наказать взбалмошного ребёнка, отправить домой для дальнейшей беседы с его родителями или вызвать отца и мать на ковёр к директору школы. Но Светлана Игоревна не была такой категоричной. Она всегда умела договориться, действуя хитро. Поначалу давала право выбора, а чуть позже всеми силами заинтересовывала несмышлёное дитя, чем и втягивала в учебный процесс.

— Кать, умолкни, — погрозил кулаком коротко остриженный Федя.

— Хи-хи, — Катя захихикала и так же в ответ показала кулак.

— Ну я тебе, — белые, как снег, брови мальчика сузились.

— Я предлагаю начать наш первый урок с рисования, — учительница прошлась вдоль школьной доски умеренным шагом, заложив руки назад. — Какой вы видите нашу жизнь?

— Весёлой! — выкрикнул мальчик, сидевший рядом с Федей.

— Правильно, — одобрила женщина, — а ещё?

— Красивой! — ответила девочка с третьей парты и тут же зарумянилась.

— Верно, — Светлана остановилась напротив Кати. — А ты как думаешь? Наша жизнь прекрасна?

— Не знаю, — пожала плечами девочка и отвернула голову в окно.

— А если хорошенько подумать? — пухлая женщина не отставала. — Что ты видишь за окном?

— Ничего, — Катя сложила губки бантиком и сжала челюсти.

Светлана Игоревна обошла парту и встала рядом с недовольной девочкой.

— Посмотри внимательно. Что ты там видишь? — показала ладонью прямо в стекло. — Подойди…

Поднявшись с места, Катя вытянулась и с интересом уставилась на улицу. Двор как двор — ничего примечательного. В каждой семье такой. Деревья, цветы, лужайка.

— Ну? Что там? — учительница спрашивала с такой нежностью в голосе, что Катя наконец-то улыбнулась.

— Побегать хотца, — прошептала девочка, распахнув ресницы пошире.

— Почему?

— Там хорошо, — задумчиво ответила Катя, прильнув к деревянному подоконнику.

Учительница обернулась и увидела, что дети встали со своих мест и также любопытствуют, уставившись на школьный двор.

— А теперь вы поняли, что я имею в виду? — чуть громче спросила Светлана.

— Да-а, — ответили дети хором и сели.

— Достаём карандаши, листочки и рисуем жизнь.

В классе возник шум. Ребятишки доставали из портфелей принадлежности для рисования и громко гудели. Присев на свой стул, Светлана Игоревна не переставала улыбаться и наблюдать за лицами детей. С какой серьёзностью они принялись за ответственную работу. Федя прикусил зубами кончик синего карандаша и уставился в потолок, почёсывая за ухом. Кудрявая девочка по имени Арина накручивала на пальчик локон и искоса поглядывала на соседку. Каждый из учеников обдумывал следующий шаг с особой тщательностью. Кто-то рисовал круги на чистом листе бумаги, а кто-то чертил домик под линейку, выводя на фасаде аккуратные кирпичики. Только Катя сидела у окна и смотрела вдаль, будто застыла.

— Катюша, — учительница еле слышно позвала девочку, — Катя-а.

— А? — девчушка обернулась и открыла рот.

— Что же ты? Рисуй, — кивнула головой женщина, показав рукой на детей. — Или тебе нужна моя помощь? — наклонилась вперёд.

— Не-а, — мотнув косичками, Катя открыла портфель.

Через тридцать минут ученики закончили творить.

— Ну-с, что у нас тут? — прохаживаясь между рядами, Светлана Игоревна заглядывала в рисунки. — Та-ак, здесь у нас коровка пасётся на лугу, неподалёку отдыхает пастух. Молодец, Ниночка, — погладила по голове кареглазую брюнетку.

Девочка подняла подбородок чуть выше, восхищаясь похвалой классного руководителя.

— А здесь? — учительница приблизилась к мальчику Саше. — Трактор в поле. Очень хорошо.

Саша оглядел присутствующих и поднял листок перед ребятами, чтобы каждый успел позавидовать его искусству.

— Мариночка, прелестно. Женщины идут в поле ворошить сено, верно?

— Да. Видите, солнце высоко? — Марина ткнула пальцем в жёлтый кружок с ярко-оранжевыми лучиками. — Это наши соседки и моя мама несут грабли.

— Умница, — похвалила девочку Светлана.

Вернувшись к своему столу, женщина взглянула на часы.

— Сейчас прозвенит звонок, попрошу вас собрать все рисунки и положить мне на стол. Когда вы закончите школу, я верну вам эти листочки, и мы с вами вспомним, о чём вы мечтали в детстве, что рисовали, и как изменились ваши взгляды на жизнь.

Ребятишки вновь зашумели, сбегаясь к учительскому столу. Толкались, торопились, каждому хотелось быть первым. В коридоре прозвенел звонок, и Светлана Игоревна отпустила детей на перемену. Шумной гурьбой мальчики и девочки выбежали из класса и ринулись на улицу.

— Катя, иди погуляй, — сложив рисунки в стопку, женщина поправила на плечах платок. — Или ты не закончила?

— Вот, — девочка преподнесла своё художество, бросила на стол и выбежала наружу.

— И как это понимать? — подняв лист, Светлана Игоревна смутилась.

Бумага исчёркана красным карандашом до дыр, как будто Катя изо всех сил надавливала на грифель и резкими движениями водила им взад-вперёд, пытаясь разрезать листок пополам.

— Похоже, это солнце, — пытаясь расшифровать детский рисунок, учительница разглядывала желтеющий овал в левом углу листа. — Но почему оно перечёркнуто?

На солнце стоял чёрный крест.

— А здесь у нас… дрова? — переворачивая листок, наклоняла голову то вправо, то влево. — Или… И почему у них руки? А может, это сучья?

Зажмурившись, учитель глубоко вздохнула.

— Ну и фантазия, — открыла глаза, положила бумагу на стол обратной стороной вверх и тут же ахнула. — А это что?

На обратной стороне Катя нарисовала комнату с решёткой, без двери и мебели.

— И даже не раскрасила, — прошептала Светлана Игоревна. — Очень трудный ребёнок…

Первый день в школе прошёл на редкость спокойно для Кати. Она не носилась по классу, как угорелая, не строила смешные рожицы, не обхохатывалась без причины. Вела себя сносно, слушала учителя и поглядывала в окно.

— К следующему уроку подготовьте гербарий, — Светлана Игоревна закрыла учительский журнал. — Будем говорить о природе.

Улыбнулась, поднялась со стула и попрощалась с детьми:

— Урок окончен. До свидания.

Ученики положили учебники в свои портфели и поторопились по домам.

— А когда ж писать будем? — Катя не торопилась покидать класс.

Закрыв портфель, осталась сидеть за партой.

— Сначала научимся выводить палочки и крючочки, — учительницу порадовал вопрос, — а уж после и до чистописания дойдём.

— М-м, по́няла, — хихикнув, девчушка пулей выскочила из кабинета.

— Ох, интересная личность — эта Катя Гунько, — довольная сегодняшним днём, Светлана Игоревна подтянула край платка на левом плече, потёрла розовую полосу на переносице, оставленную тяжёлой оправой, и засеменила в учительскую.

Выбежав на деревянное крыльцо, Катя раскинула руки в разные стороны и громко крикнула:

— Эге-ге-ей!

Сделала три подскока на каждой ступеньке, подкинула кверху портфель, который достался ей в наследство от старшего брата, поймала, расхохоталась и побежала вдоль улицы в сторону дома. По дороге остановилась у чужого двора. Её взгляд задержал куст шиповника, свисавший с плетня. Наливные ярко-красные плоды так и подзывали: «Съешь меня». Поглядывая по сторонам, Катя подошла вплотную и облизнулась. Сорвала несколько продолговатых ягод, покрутила одну и раскусила. Заглянула внутрь, полюбовалась мясистой начинкой, положила в рот. Поморщилась от кисловато-сладкой мякоти, выплюнула себе под ноги и со всего размаху разбросала плоды в разные стороны, будто поле сеет. Две хитрые ягоды полетели в огород и попали за шиворот ехидной старушки, которая полола цветник.

— А вот я тебе чичас покидаюся! — завизжала бабка, выпрямив спину. — Енто куды ж ты целисси, а? Ах, бессовестная твоя душонка! А вот я мамке твоей усё доложу, и отстегает она тебя, як Сидорову козу!

Бабулька замахала сморщенным кулачком, устрашая девочку. Но Катя не из пугливых. Показав визгливой старушонке язык, растянула веки и прижала мизинцами обеих рук кончик носа.

— Бе-бе-бе-е, — передразнила женщину и вприпрыжку побежала домой.

— Пральна бабы гутарют! — кричала старушка в след убегающей девочке. — Дурная у Маньки девка, ай до костей дурная! Шоб тебя леший утащил!

Девчушка забежала за калитку и присела на корточки, прислушиваясь, что там орёт сумасшедшая старушка. Долго ещё кричала на всю улицу бабушка Арина, насылая на ребёнка всяческие гадости и вспоминая слух, пущенный бабами по поводу недосыпа в поле и горластого ора на весь хутор.

Заметив издалека мать Кати, женщина вышла на дорогу и начала чуть тише причитать.

— Манька, угомони свою бесноватую! — красное вспотевшее лицо соседки говорило о проступке дочери. — То цвяты у меня обрываить, то в окошко ки́дается!

— Моя Катя? — Маня не верила скандальной бабке, но ссориться с ней не было желания. Отмахиваясь от приставучей мухи, жужжащей над ухом, пообещала поговорить с дочерью.

— Нет уж, разговоры разговаривать не имеет смыслу, а вот прутиком да по заднему месту — самое оно! — посоветовала Арина, вытирая краем косынки пот вокруг рта. — Да посильнее, да…

— Не била я своих ребят и не собираюся, — махнув головой два раза, Маня пошла домой.

— А вот поглядишь, родимая! — вскипела бабка, обидевшись на то, что соседка не внимает её советам. — Принясёт она тебе горюшка, Катька ента! Ох, и запоёшь ты горючими слезами, милая моя!

Подойдя к калитке, Маня остановилась, вытерла косынкой шею сзади и еле слышно ахнула.

— Ах, ну и? Шо прячисся? Видала я тебя, вылазь, — прищурив правый глаз, присмотрелась между прутьями. — Чего опять наворотила?

— Шипшину раскидала, — поднялась на ноги девчонка, отряхивая подол платья. — А она как заорёт.

— Не лезь ты в чужой огород, доня, — заходя в калитку, Маня провела пальцами по волосам Кати. — Пущай они сами глядять на свою траву. У нас же есть ента колючка, чего ты туды лезешь?

— Наша кислее, — Катя улыбнулась матери, подняв голову кверху. — А у ней…

— Горе ты моё, шагай. Чичас полдничать будем, — мама двинулась к крылечку, размахивая влажной косынкой.

Перекусив парным молочком со свежей краюхой белого хлеба, Катя собралась уходить на прогулку.

— А кто будет хозяйством заниматься? — Маня заплетала косу. — Павлуша убёг к батьке, а мне на ферму пора.

— Учительница приказала собрать листья, — ответила девочка, дожёвывая хлеб.

— Зачем енто? — зажав шпильки губами, мама намотала косу на затылке.

— Не знаю, — пожала плечами Катя. — Я пойду?

— Иди, коли учительница дала заданье.

Сунув кусок сахара в карман ситцевого сарафана, пошитого из мамкиной юбки, выбежала на улицу. Солнце греет по-летнему жарко. Тёплый ветерок еле-еле обдувает, захватывая растрёпанные жиденькие локоны у лица и размахивая ими в стороны. Катя подняла голову к небу. Чистое, голубое, так и манит поднять руки и взлететь повыше к ясному солнышку. Растопырив загорелые ручонки, девочка оббежала двор, сопровождая воображаемый полёт чириканьем воробья.

— Ты исчо тута? — Маня спешила на работу. Закрыв дверь на замок, махнула дочери. — Пошустрей давай, надобно яблоки подобрать и вымыть к приходу брата. Он из них сушилки делать будет.

— А почему я? — Катя перестала чирикать. Остановилась и насупилась.

— У-у, опять свои гляделки навострила? — пожурила дочку. — Того и гляди, проткнёшь мамку насквозь.

Играючи ткнула Кате кулаком в лоб.

— Ой, за шо? — возмутилась девочка, потирая середину лба. — А если я?

— Чего? Ишь, я тебе дам «я», — мама переменилась в лице. — И кто тебя учит так с мамкой обращаться? Ежели Федька сивый, то я быстро его батьке доложу. Пущай берётся за его воспитание. А ну, бегом за листьями, шоб им пусто было, и сразу домой воротайся. Иначе возьмусь за хворостину, — предупредила Маня и вышла на дорогу.

— Бе-бе-бе, — Катя от души покривлялась в спину уходящей матери.

Сунула руки в карманы, сгорбилась, изображая бабку, которая кричала из-за шиповника, и отправилась в местный парк собирать разноцветные листья. Собирать особо нечего, выбор небольшой. На Кубань осень приходит не по календарю, а чуть позже — в конце сентября, поэтому деревья до сих пор одеты в пушистую листву и даже не думают прощаться с пышной шевелюрой.

— Кленовый, — Катя вошла в парк и начала искать глазами знакомые деревья. — Ау-у, — протянула полушёпотом, будто не хотела кого-то разбудить или напугать.

Медленно передвигая ногами и осматривая листья, запела колыбельную. Ту, которую ей пела мама в детстве и друг Саша на поле:

— Лю-у-ли-и, лю-у-ли-и…

Остановившись между толстых стволов многолетних берёз, присмотрелась. Издалека виднелась человеческая фигура, стоящая, как столб, но хаотичные движения конечностей давали понять — это живой организм. Катя замахала руками и звонко закричала:

— Э-ге-ге-ей! Ау-у!

Но человек не обращал внимание на детские крики и продолжал что-то делать, поднимая руки вверх. Сойдя с тропинки, Катя направилась прямо к незнакомцу. Подходя ближе и выкрикивая разные слоги, не понимала, чем же занята эта женщина. Принадлежность к женскому полу выдавали длинные ярко-оранжевые волосы, заплетённые в толстую косу.

— А шо Вы делаете? — поинтересовалась девочка, вглядываясь в стройную особу. — На дерево полезете?

Незнакомка продолжала заниматься своим делом. До неё оставалось метров десять, и тут Катя встала как вкопанная. Тётя закинула верёвку на ветку многолетней берёзы, залезла на какую-то возвышенность, похожую на трухлявый пень. Повернулась…

— Ой, мамочки! — вскрикнула от испуга Катя и стремительно побежала к дому.

Набирая скорость, девочка ощутила, как ноги тяжелеют и не слушаются. Заплетаются между собой, цепляясь мыском сандалий за дорожку. Катя вот-вот упадёт плашмя и не сможет так быстро подняться. Ошеломлённая увиденным, не могла сосредоточиться на себе. Размахивая ручками, она торопила своё неуправляемое тело. Но неведомая сила навалилась на плечи, давит вниз и не позволяет выбежать из парка. У выхода Катя остановилась и закашлялась. Из глаз брызнули слёзы. Грудная клетка ещё крепче обняла лёгкие, зажимая их своими тоненькими «пальчиками» — рёбрами, не давая полноценно вздохнуть свежего воздуха, чтобы набраться сил и продолжить бежать со скоростью ветра. Ребёнка одолевал внутренний страх. Не понимая, что происходит, Катя открыла рот и попыталась закричать, чтобы позвать маму, но голос исчез, как и желание собирать листья для гербария. Хватая ртом воздух, приложила ладонь к груди и ещё раз покашляла. Горло жгло, будто она не пила воды вот уже несколько дней. В носу пекло и щипало. Маленькое сердце билось так усиленно, что у девочки заболела голова. Сердечный ритм отзывался в висках, затылке и даже в глазных яблоках. Обняв тонкую молодую берёзу, Катя зажмурила глаза и запищала, как раненая полевая мышь.

— И-и-и-и…

— В пряталки играешь? — кто-то дотронулся до её плеча. — А с кем?

— Ма-ма-а! — наконец-то вырвалось. Распахнув ресницы, девочка отпрыгнула в сторону и присела на корточки. Накрыла голову руками и замычала, как телёнок. — М-м-м, — покачиваясь туда-сюда, до боли сжала пальцами волосы.

— Кать, ты чё? С глузду съи́хала? (с ума сошла) — мальчик мысленно сравнил одноклассницу с щенком, заболевшим чумкой. — Чудачка!

Хихикнул и вошёл в парк. Катя расслышала знакомый голос. Убрала руки и открыла глаза. Но перед ней уже никого не было. Обернулась.

— Федька! — вскочила на ноги и бросилась догонять. — Феденька! Родной!

Защитные свойства организма отключились, тело уже не было таким грузным. Девочка порхала вокруг мальчика, закинув руки ему на шею.

— Родненький, Федя! — щёки налились румянцем. Катя смеялась от радости. — Феденька!

— Ты чего? — мальчишка стоял, как столб, не понимая, что это происходит с девочкой. — Да шо с тобой?

Втянув голову в плечи, приготовился драться. Мало ли, что там у этой бешеной на уме.

— Енто ты! Ты! — вопила Катя, прыгая и одновременно зажимая шею мальчика. — Ты пришёл!

— За листьями я пришёл, — ударив по рукам девчушки, свёл брови к переносице. — Ты як дура, ей-богу, — смотрел на Катю исподлобья.

Он был немного напуган.

— Пойдём, я тебе покажу! — вцепилась в руку Феди и потащила за собой. — Там тётя… Там… Ой, Федька, она такая страхолюдина была…

— Какая исчо тётя? — упираясь ногами, мальчик пытался вырваться, но девчачья хватка оказалась мощнее.

Запястье заныло, и Федька вновь ударил девочку, но уже в спину.

— Да отстань ты от меня! — Катя окончательно его напугала. — То мычишь, то орёшь, як оглашенная…

Потёр руку возле кисти. Бросил короткий взгляд на сумасшедшую и отправился собирать листья.

— Не веришь? — Катя подбежала и сбавила шаг. — Вон, там! — показала пальцем вправо, в гущу парка. — Она висит…

— Кто?

— Тётя. А ноги так и болтаются. А исчо у ней на лице глазок нету.

— Чего? — Федя остановился. Не по нутру такие известия. Хоть и мальчик, а боязно. — Брешешь.

Повернулся всем телом к Кате.

— Не-а, — замотала головой девочка и опять показала пальцем в то самое место. — Иди, погляди сам.

Страшно смотреть на тётю без глазок, но ещё страшнее показаться трусом. А если Катька завтра всем доложит, что Федя — трусишка в коротких штанишках?

— Ай, — махнул рукой и медленно отправился проверять.

Катя осталась ждать. Пробираясь по высокой траве сквозь кусты и деревья, Фёдор убеждал себя, что там никого нет, и Катька врёт, дабы проверить у него наличие мужской смелости и храбрости. Сейчас он ей докажет, Федька — не из слабаков. Переступая коряги, мальчик уходил всё дальше, вглубь. Катя не сводила глаз и ждала. И тут он остановился. Напрягшись, Катюша сжала кулачки и задержала дыхание. Мгновение, и Федька разворачивается с диким воплем.

— А-а-а!

Дал стрекача, не разбирая дороги. Мальчик бежал к Кате настолько быстро, что ненароком в её голове промелькнула мысль — он не бежит, а летит. Чувство страха обуяло девочку при виде ужасной гримасы. Лицо Федьки напомнило страшную историю про лешего, которую когда-то рассказала одна местная бабулька непослушным детям. Мол, леший не имеет лица. На лбу два огромных глаза и даже нет рта, не говоря о носе и ушах. Леший никогда не улыбается, потому что нечем, и не кричит. Осторожно подбирается сзади к противным ребятишкам, ломающим ветки деревьев, хватает за ногу и утаскивает в свою берлогу.

Прокрутив в голове образ страхолюдского существа, Катюша заорала в унисон и помчалась к дороге. Она ловко перебирала ногами, не помня себя. Вопила во всё горло и размахивала руками.

— Аха-ха-ха! — крики Феди сменились на торжествующее хохотанье. — Трусиха! Поверила! Поверила! Ай да я!

Мальчик затанцевал вприсядку посреди парка, расхваливая свою способность напугать до чёртиков. Катя уже успела добежать до пыльной дороги. Услышав за спиной слова одноклассника, остановилась и повернулась. Федя приседал и прихлопывал, крутился вокруг своей оси, подпрыгивал и радовался.

— Ай да я! Хло́пчики узнают — не поверят! — мальчишка веселился от души. — Ты такая дурочка! Аха-ха!

Катя смотрела на Федькины выкрутасы и не понимала, что не так? Там же тётя…

— Федя! — крикнула так громко, что вороны разлетелись в разные стороны, обругивая шумную девочку оглушающим карканьем. — Где она? Ушла?

— Кто? — ноги мальчика изрядно подустали. Плюхнувшись спиной на траву, он начал вглядываться в голубое небо, просачивающееся между кронами деревьев, небольшим обрывистым пятном, словно его погрызли мыши.

— Тётя… — Катя не знала, стоит ли ей возвращаться в парк, но необходимость узнать, что Федька увидел между берёзками, одолевала не по-детски.

— Какая тётя? — посмеивался Федя через тяжёлое прерывистое дыхание, появившееся после физической нагрузки.

— Висячая…

— Или лежачая? — хихикнул мальчик и приподнялся на руках. — Ты сбрендила.

Встал, отряхнул пыльные штанины, выпятил грудь вперёд.

— Недаром моя мамка говорит, шо ты с дуринкой, — закрутил головой, будто что-то ищет, — а Виталя вообще думает, шо у тебя в голове пусто.

— Неправда, — Катя наблюдала за мальчишкой и защищала себя, но мысль о том, что она видела, не отпускала. — Федя… скажи… — ноги сами повели к мальчику, — а ты точно никого не видал?

— Ну почему же, видал, — заметив в траве потерю, наклонился и поднял. Это была пуговица. Положил её в карман штанов. — Медведя. — снова решил пошутить над трусливой девочкой. — У-у-у, — прорычал, как это делают бурые медведи, приложив ко рту пальцы, сложенные трубочкой.

— Хватит! — занервничала Катя и топнула ногой. — Хватит пугать!

— А шо ты мне сделаешь? — поставил ладони ребром к ушам и затряс пальцами, изображая слона с огромными ушами. — Трусиха! Трусиха! — передразнивая девочку, запрыгал на одной ноге.

— Ну я тебе… — Катя рванула с места. — Чичас ты у меня получишь!

Федя побежал, что есть силы. Чтобы не попасться взбесившейся Катьке, петлял между стволами деревьев, цеплялся руками за обломанные ветки и задорно смеялся, чем ещё больше злил одноклассницу.

— Не догонишь! Не догонишь! — обогнув широченный ствол молодого дуба, высунул голову из-за него и показал язык.

Лицо Кати покраснело от беготни и досады. Пытаясь догнать обидчика, чтобы наподдать как следует, зацепилась за корягу и споткнулась.

— Ай! — взвизгнула, закрыв ладонью ушибленную коленку.

— Больно? — Феде стало жаль девочку. — Покажи.

— Не-а, — мотнув головой, Катя прижала ладонь поплотнее и издала звук, как будто рана на ноге была серьёзной.

Мальчик присел на корточки напротив.

— Надо подорожник приложить, — с жалким видом смотрел на раненую. — Тогда быстро заживёт.

— Не-а, — по глазам было видно, как ей больно.

— Давай помогу, — мальчишка поднялся и закинул левую руку Кати себе на плечо. — Я тебя доведу.

Неожиданно Катюша выпрямилась и напрыгнула сверху. Потерявший бдительность и равновесие Федька завалился на спину, не успев раскусить коварный план хитрой девчонки.

— Вот я тебе! — высунув язык, Катя лупила мальчика по шее, плечам, лицу. — Чичас ты у меня получишь, дурак белобрысый!

— Ой, уберись, уберись от меня! — Федя не смог скинуть с себя худенькую девочку. Отмахивался как умел, лишь бы не била по носу — самому слабому месту. — Слезь! Ай!

Изловчившись, вывернулся и опрокинул драчунью. Катя упала назад и выставила руки прямо перед собой, приготовившись к нападению. Федя проделал тоже самое: сел сверху и… Замер.

— Шо енто там? — указательный палец вытянулся и навис над левым ухом Кати. — А? Шо енто?

— Опять брешешь? — на это раз Катя не поверила ему. Рассмеялась в голос, показывая тем самым, что её теперь не поймать в ловушку.

— Глянь, Кать.

И тут девочка увидела, как у Феди задрожали губы, пряча и показывая верхушки зубов. Лицо мальчика побледнело, глаза вытянулись. При виде всего этого, у Кати по всему телу пробежал мороз. Медленно поворачивая голову набок, она была готова увидеть ту тётку, о которой успела забыть. Но это была не она.

— А-а-а! — закричал дрянной мальчишка в тот момент, когда Катя уставилась на траву.

Девочку пронзил невообразимый страх от неожиданного пронзительного вопля. Её тело содрогнулось, и под спиной появилось ощущение сырости.

— Слезь с меня! — ударив Федю кулаком в грудь, Катя заплакала. — Слезь, иначе!

— Аха-аха! — Федька загордился своим умением вводить в заблуждение. — Опять поверила!

Поднялся на ноги, держась за живот и заливаясь задорным победным смехом. Катюша встала, повернула подол сарафана вперёд и обиженно взглянула на радостного мальчугана.

— Я усё мамке расскажу, — всхлипнула от стыда. — Тебе попадёт…

— Ты шо? Лужу сделала? — заметив огромное мокрое пятно на платье, Федя вначале немного опешил. — Ну ты и трусиха! Аха-ха-ха! — не смог оставить этот позор без внимания. — Фу, опсикалась! Ха!

Не выдержав издёвок от виновника казуса, Катя заплакала и побежала домой. Больно, стыдно и обидно за себя. Ох, уж этот противный Федька. Чтоб тебя та тётя сцапала и унесла за собой. Бежала быстрее ветра, вытирая на ходу горькие слёзы. Свернув с развилки на свою улицу, замедлила ход.

— Опять за шипшиной? — привередливая старушонка заприметила Катю издалека. — Вот я чичас нарву крапивы да по ногам отхлестаю, — погрозив костлявым кулаком, баба Арина открыла калитку.

Стало ещё обиднее. Ничего не сделала, но нагоняй получила.

— Он у тебя невкусный, — пробурчала девочка и пустилась бежать.

— Чего? Я те покажу «неукусный»! — крикнула вслед Арина, выходя на дорогу. — Я не погляжу, шо твой батька в председателях! Так и отхлестаю, коли он тебя не воспиту́ет!

«Не успеешь», — подумала девочка, подбежав к своему дому. — «Тебя скоро черви съедят».

Увидев навесной замок на двери, обрадовалась. Мамка не узнает о глупом происшествии, а это значит, — от неё не попадёт. Девочка достала ключ из-под крыльца, открыла замок. Вошла. Дома тихо, ни одной живой души. Стянув сарафан, залезла в сундук. Вытащила пару летних платьев и примерила. Одно оказалось мало, а второе — праздничное. Натянув цветастый ситцевый наряд, Катюша встала перед зеркалом. Покрутилась, оценила красоту и полезла в сундук. А вот и мамкины бусы, завёрнутые в белый платок, который мама надевает в торжественные дни. Ах, какие бусики! Красненькие, из стекла. Глаз не оторвать. Накинула на шею и вновь подошла к зеркалу.

— И всё равно — я лучше всех, — потрогала украшение и звонко расхохоталась.

Вдруг перед глазами всё поплыло. Зеркало перекосилось, искажая отражение: стены, кровать, сундук… Только сама Катя осталась в прежнем виде. Протерев кулаками глаза, приблизилась к трюмо и наклонилась вперёд.

— Шо енто? — странно, но комната стала мутной, как вода в пруду после купания.

Убегать почему-то не хотелось. Уставившись в зеркальное стекло, девочка поняла: там всё осталось, как есть, а здесь невозможно разглядеть ни один предмет. Катя вглядывалась в отражение, наклоняясь ближе и ближе. Неожиданно её лицо начало меняться. Детские черты стирались и приобретали очертания взрослой девушки.

— Ой! — испугавшись, Катя отпрыгнула назад. — А Вы кто?

— Ты, — девушка улыбнулась и дотронулась указательным пальцем до стекла.

По зеркальной поверхности пошли водяные круги, смазывая противоположное отражение.

— Не уходи, — девчушка почувствовала тошноту и лёгкое головокружение.

Круги становились всё больше и шире, выпирая за края потёртой, деревянной рамы и затрагивая бревенчатые стены с чёрно-белыми портретами, на которых изображены родители и бабушки с дедушками. Их лица стали кривыми под прозрачными разводами, расплываясь в разные стороны и испаряясь, словно утренний туман.

— Ты, — эхом отозвалось в ушах, и Катя потеряла равновесие. — Ты, — повторил голос, удаляясь за пределы комнаты.

Падая на спину, девочка вскрикнула.

— Чего разлеглась? — чужой голос показался родным. — Подымайся, пора всех кормить.

Распахнув ресницы, первым делом Катюша увидела одежду и почувствовала резкую, удушающую боль в груди.

— Зачем в сундук полезла? Мамке енто не понравится, — в кухне кто-то стучал крышками от кастрюль. — Слышь, не?

Поднимая голову, Катя потёрла кости посередине грудной клетки и глубоко вдохнула.

— Я спала? — спросила сама себя, пытаясь подняться на замлевших ногах. Тяжёлая голова не хотела слушаться. Её тянуло книзу, как и веки, и верхнюю часть тела.

Оглядевшись, сообразила, пока ковырялась в мамкиных безделушках, уснула.

— Так енто был сон? — протёрла заспанные глаза и вытерла вспотевший лоб.

— Давай по-шустрому, чичас коров пригонють, — Паша заглянул в комнату, держа в руке кусок чёрного хлеба. — Я пошёл встречать, а ты курям воды налей.

И убежал на улицу. Положив бусы на место, Катя закрыла крышку сундука. Подошла к трюмо, осторожно ткнула пальцем в зеркало и прошептала:

— Ау, — внимательно посмотрела на отражение мебели. Провела пальцами по своим косичкам. Высунула язык и сузила глаза. Ткнула в стекло ещё раз. — Вы тута?

Но там никого не было.

— Ну и ладно, — хихикнув, побежала в кухню.

Набрала жестяной кружкой колодезной воды из цинкового ведра. Поднесла к лицу и отпрянула. Из кружки на неё смотрели хитрые глаза с накрашенными ресницами, длиннющими, как чёрная бахрома.

— Ой! — медленно опустила кружку на лавку рядом с ведром.

Обошла лавку и встала с краю. Вытянула шею, чтобы ещё раз посмотреть в отражение. Никого, кроме побеленного потолка, в воде не было видно.

— Бр-р, нервно передёрнула плечами и быстро-быстро покрутила головой. — Наверно, я исчо сплю.

Резко схватила кружку, разлив при этом часть воды на лавку, и жадно сделала три глотка.

— Уф-ф, — поставила посудину на стол. — Я тебе задам, — погрозила кулаком своему воображению и побежала во двор.

Выглянула из-за забора на дорогу, убедилась, что коров с поля ещё не пригнали. Покружилась у калитки, любуясь ярким платьем и радостно смеясь. Остановившись, погладила подол и поскакала поить домашнюю птицу. Заглянула в сарай, чтобы проверить, не снесли ли куры ещё яиц. Обнаружив гнёзда пустыми, немного расстроилась.

— Эх, вы, кудахталки, — пожурила ленивых птиц, устроившихся на лестнице, словно на курошесте, и подбежала к бочке с водой. — Ау, — сказала вполголоса, наклонившись с опаской. А вдруг там тоже чужое отражение?

Убедившись, что в бочке, кроме воды, никого, радостно схватила ведёрко и опустила тёплую воду.

Издалека донеслось мычание коров. Бурёнки и Зорьки устало ковыляли к родным дворам, оповещая о своём возвращении с далёкого «вкусного» поля и лениво смахивая хвостом с впалых боков надоедливых, кусачих мошек. Следом за стадом кормильцев домой вернулась и мама. Уставшая и очень сердитая.

— Вот чичас ты у меня схлопочешь, — открыв калитку, Маня окликнула дочь. — Енто ж сколько разов я буду выслухивать о тебе, а? Енто ж сколько нервов надобно, шоб ты вконец поняла? Иль драть тебя пора, як Сидорову козу?

Опустив ведро на землю, Катя приготовилась к наказанию. Правда, неизвестно — за что.

— Ты пошто мальца́ обидела? — вошла во двор и сняла косынку с плеч. — Енто ж по какому такому праву ты ему усю рожу расцарапала?

— Кому? — опешившая Катя не могла понять, какому мальцу, когда…

— Прибёг домой, пожаловался своей мамке, а она ко мне и давай орать при усём честном народе! — мать так яростно размахивала косынкой, что Катя поняла — сейчас будет лупка. — А она ж с брюхом, нервозная, як кошка окотившая! Енто ж, если шо случись, мы виноватые будем!

Скрутила косынку в жгут, подбежала к дочери и огрела по спине. Катя взвизгнула, не от боли, а от страха. Мать редко наказывала, но этого хватало. Могла отлупить прутом или рукой по мягкому месту. Уж очень она волновалась за людское осуждение. Мол, отец при такой должности, а дитё — нескладное.

— Вот я тебе чичас покажу, як на людёв ки́даться! — размахивая тряпичным канатом, Маня от всего сердца воспитывала дочь. — Усе щёки разодраны! А ежели б в глаз? А? Шо б мы тогда делали? На усю жизнь вину не отмолили бы! В кого ж ты такая уродилася? Ах ты ж, мерзавка, ах, злыдня пакостная!

Маня поднимала и опускала руку, а Катя подпрыгивала на месте и визжала, как молоденький поросёнок, играющий с собратьями в вольере.

— Мамка! — крикнул Павлик, пригнав корову. — За шо ты её?

— За дело, милок, за дело, — отвлёкшись на крик, Маня прекратила наказывать ребёнка. Повернулась и, задыхаясь, сказала. — Гони Зорьку в стойло.

Зарёванная Катя стояла рядом с мамой и жалобно всхлипывала. Вот так дела-а… Досталось ни за что.

— Чего ноешь? — Маня перевела взгляд на дочь. — Пошла в хату переодеваться. Ишь, нацепила праздничное и щеголяет по огороду. — Ткнула пальцем в затылок, — иди, говорю, и шоб я больше ничого о тебе не слыхала, иначе побрею налысо, и будет тебе наказанье. Попомнишь, як руки распускать. И шоб больше к Федьке не подходила!

Катя побрела в дом. Обидно? Не то слово. С чего это вдруг Федя сказал, что это она ему лицо повредила? Когда она ругала мальчишку за обман и дубасила его, то никаких царапин не оставалось. Зачем он соврал?

— Ну, погоди, белобрысый, — вытирая слёзы на ходу, девочка открыла дверь, — я тебе припомню.

Заходя в комнату, Катя вспомнила о обмоченном сарафане. Надо срочно спрятать его, иначе мать и за этот проступок накажет. И тоже зазря. Это случилось нечаянно, из-за Федьки.

— Завтра постираю, покуда все будут на работе, — сунула платье под кровать. — Эх, а листочки я так и не собрала.

Опечалившись из-за гербария, Катюша решила сорвать листья яблони, чтобы учительница была довольна.

Следующее утро Катя встретила с опухшими веками и красными глазами. Вот так картина, будто пчёлы покусали. Наревелась вчера от души, прям от всего сердца.

— Бягом у школу, — поторапливал брат, допивая молоко. — Мне сёдня некогда будет, так шо, как придёшь, сама с хозяйством управляйся.

— Ага, — рассматривая своё неприглядное отражение в зеркале, девчушка вздыхала и поправляла косички.

Засмеют в школе. Быстрее бы уже отёк спал. Эх, надо было холодной водой ещё вчера…

Взяла портфель и отправилась навстречу к знаниям. Не успела войти в класс, как на весь кабинет раздался детский смех, сопровождающийся вытянутыми указательными пальцами мальчишек.

— А-ха-ха!

Смеялись ребятишки, откидывая головы назад. Кто-то даже закашлялся от нехватки воздуха. Закрывая за собой дверь, девочка опустила голову и быстро подошла к своей парте. Положила на стол портфель, села и уставилась в окно. Ну вот, чего и требовалось ожидать. Ржут над внешностью, негодяи.

— Катька! — девочку окликнул мальчик Иван, худощавый и обритый налысо. Половину лба прикрывала длинная редкая чёлка. — Встань, шо у тебя тама?

Катя не реагировала. Хватит и Федькиных вчерашних шуток.

— Слышь, аль не? — Иван продолжал донимать обиженную одноклассницу. — Встань, ты на шо-то села!

— Там гвозди! — подхватил шутку другой мальчишка.

— Где? — напуганная Катя вскочила со стула и посмотрела на сидение. Но на нём ничего не было.

— А-ха-ха! — ещё громче рассмеялись дети. — Нету на платье ничого! Исчо не успела!

И тут стало ясно, как божий день: Федька рассказал им о вчерашнем происшествии.

— Ты бы горшок с собой прихватила, а то мало ли шо! — детишки веселились от души. — Али б чулки запасные взяла!

Пока одноклассники шутили, открылась дверь, и в класс явился Федька. Да-а, его лицо было не лучше Катиного. И кто ж его так отделал? Кожа исполосована знатно. Будто петух острыми шпорами драл его физиономию.

— Здоров, Федул! — один из мальчишек поднял руку кверху, смеясь во всё горло. — Очухался?

— Отстань, — Федя опустил голову и быстрым шагом направился к своему месту за партой.

— А шо енто у него? — зашушукались девочки. — Кто его так?

— В парке отлупсовали! — поддержал девчачье шушуканье тот же мальчик по имени Толя. — Говорит, шо их пятеро было!

Детский смех доносился из кабинета по всему коридору до учительской. Уже прошло две минуты, как прозвенел звонок, но Светлана Игоревна не торопилась в класс. В учительской велась серьёзная беседа с мамой Федьки.

— А ежели б чего сломала? Как тогда? — Лариса поддерживала беременный живот. — Об ней ужо давно известно. Гоните из школы, пущай дома сидит.

— Так нельзя, — классный руководитель вступилась за свою ученицу, — девочка — способная к наукам. Да, согласна, с её стороны случаются неопределённые моменты в поведении, но они совершенно безобидные.

— Вы видали лицо моего Федьки? А? И как Вам? — присев на свободный стул, Лара замахала рукой перед лицом. От волнения ей стало душно. — До сих удивляюсь, как исчо глаза не выдавила? Вы с ней говорили?

— Я могу поговорить с её мамой, чтобы она провела воспитательную беседу, — Светлана достала из кармана кофты носовой платок и два раза приложила к губам. После этой же рукой поправила очки на носу. — После уроков и приглашу, но отчислять девочку из школы…

— Ой, да будет Вам! — отмахнувшись от педагога, Лара еле поднялась под тяжестью живота. — С Манькой разговор какой? Она ж у нас малахольная. У хуторе об её девке давненько легенды складывають, а ей хоть бы хны. — Подошла к учительнице и шепнула на ухо, — девка у их с придурью. Когда пять годков стукнуло, вот тады и с катушек она съехала.

Отпрянула, чтобы посмотреть в испуганные глаза Светланы. Погладила огромный живот и с гордостью продолжила:

— Вы разве не слыхали, як она у прошлом годе чуть хату Иванкиным не спалила? Нет? Слава тебе Господи, поймали дурную за руку. Она ж под крылечком спряталась и сидит. Спасибочки Петру Григоричу, заметил юбчонку и бо́сы ноги из-под ступеньки. А так бы и погорела вместе с дедом Тихоном.

Лариса смекнула, педагог в ступоре, как и две другие дамы пожилого возраста, сидящие за столом. Вальяжно прошлась по кабинету, встала у окна спиной к подоконнику и последними словами вдребезги разнесла репутацию Екатерины Гунько.

— Воруеть в соседских огородах шипшину и огурки — раз, — при всех выставила правую руку и согнула указательный палец.

— Хату чуть не спалила — два, — следом согнулся и средний.

— У бабки, ну той, шо у нас у хуторе с глушиной, стекло выбила — три, — безымянный повторил за первыми двумя.

— Прошлым летом выпустила из стойла телят на ферме — четыре, — мизинец сложился пополам. — А давеча ребята поговаривали, она в пруду купалася. Голяком, — согнула большой палец.

Подумала две секунды и добавила:

— А, ночью из дому сбежала, так её всем хутором искали до утра, а она по кладбищу шлялася, — пальцы одной руки закончились. В ход пошла вторая — левая.

— Соседу моему, Ваньке Кривому беду кликает. Мол, у него уся грудина в дырках. Семь. Федьке усю рожу расковыряла — восемь.

Вновь замолчала, поглядывая на побледневшие лица слушателей.

— А глазья ейные видали? Глядить на нас, як на врагов народа…

В кабинете повисла гробовая тишина.

В гадкой Ларискиной душе порхали мелкие птицы и щекотали желудок изнутри, цепляясь пёрышками за покрасневшую от голода слизистую, — вот так она «порадовала» педагогический коллектив новостями о хулиганке-первокласснице, и сама осталась довольной, бросая короткие взгляды на вытянувшиеся лица и открытые от удивления рты.

К слову сказать, Лара ничем не отличалась от болтливой рыжеволосой Валентины, той, что пару лет назад кудахтала после сенокоса при всём честно́м женском коллективе о назначении Панкрата Федосеевича в председательские «погоны».

У Ларисы Ивановны ни одна весть не задерживалась под извилистым языком и тонкими, бледными губами. Только синичка принесёт какой-нибудь слушок, как она уже несётся на всех парах к любимым подружкам и, не добегая до первого уха, во всю ивановскую горлопанит досадное известие о какой-либо жительнице хутора Сиротский. Правду сказать, слух, то бишь сплетня, мог бы принять и правдивый оборот, но толстопузая Лариска не из тех, кто доносит истину из первых уст. Она страсть как любила приврать, переврать и добавить. Никто и никогда не приходил к ней с разборками и скандалами, дабы навесить обвинения за лживые небылицы, потому как знали: стоит лишь перешагнуть порог её семейной хаты, как она готова схватить вилы и погнаться за обнаглевшим заявителем. Побаивались в хуторе несносную скандальщицу, обходили стороной и редко здоровались с ней. А всё потому, что в родне у неё когда-то состояла бабка Агаша, зловредная и очень мстительная. В народе поговаривали, что Агашка была чёрной ведьмой, и все, кто становился ей поперёк горла, гибли почём зря. Один водой захлебнулся, другой в лесу пропал, так и не нашли. Третий как сквозь землю провалился, четвёртый вошёл ночью в её хату, но так и не вышел. В общем, слыхом слыхивали, но трупов отродясь не видывали.

А вот подружки безмерно обожали Лару за её развесёлый нрав и умение выйти сухой из воды, скандала и даже словесной перепалки.

— Ой, шо-то я засиделася у вас тута, — видя, как интеллигентные бабы пребывают в полнейшей прострации, Лариса с глубоким вдохом погладила верх живота, попрощалась и пулей выскочила из кабинета.

Не стоит боле задерживаться, пускай теперь переваривают, а Ларочке пора брюхо блинчиками набивать, а то плод любви все кишки по нутру размотал и пинает в ожидании плотного завтрака.

— Это что сейчас было? — учительница физкультуры чуть не рухнула со стула, когда увидела перед глазами картинку, собранную из слов скандальной молодой женщины. — Это она о ребёнке говорила или о дядьке лет сорока, отсидевшем в тюрьме?

— Меня чуть Кондратий не хватил, — вторая учительница привстала со стула, держась за край письменного стола. — О ком это она? Кто эта ученица?

— Мне кажется, — протерев платком глаза под тяжёлыми очками, Светлана Игоревна подошла к окошку, — девочку необходимо показать врачу, — посмотрела в спину изогнутой Лариске, браво топающей к дороге. — Кое-какие сомнения у меня есть о психологическом состоянии ребёнка.

— Какие? — физрук уставилась на классного руководителя.

— Все эти разговоры преувеличены, я уверена. Но что-то в маленькой головке всё ж затаилось. И, пока не поздно, этот тайник нужно вскрыть.

— О чём Вы?

— А это мы потом узнаем, когда я поговорю с Марией Гунько. Надеюсь, она согласится показать девочку хорошему специалисту, — оттянула кофту вниз, чтобы расправить вязаные складки, придвинула очки поближе к переносице и направилась в класс.