Осколки разбитого неба

Ольга Борискова, 2019

Если бы не затеянный с друзьями глупый спор, Андрей никогда бы не обратил на неё внимания. Серая мышка – вот и всё, что он мог сказать про неё. Прежде. Потому что у неё есть тайна, до которой он, сам того не желая, дотронулся. Теперь Андрей стоит перед выбором: продолжить жить своей налаженной жизнью или попытаться исправить то, что было сломано ещё до него, но безжалостно им растревожено. Но сможет ли он? Готов ли он осколок за осколком склеить её разбитое небо?

Глава 5

Паша сразу понял, что что-то не так. Встретить его в коридор сестра не вышла, как прошел день, не спросила и даже поприветствовала как-то невнятно. А когда он осведомился, что у них на ужин, не глядя на него, бросила «увидишь» и закрыла сковородку, содержимое которой до этого помешивала с надменно-отстраненным видом.

— Что случилось? — оперевшись рукой о столешницу, спросил он.

Аня, хоть и была сердита, выглядела подавленной. Уж что-что, а отличить когда она просто зла, а когда, вдобавок к этому, еще и расстроена, он мог.

— Случилось то, что мой брат влез туда, куда не должен был влезать, — развернулась она к Паше и посмотрела ему в глаза.

Челка ее была убрана под ободок, что делало взгляд прямым и открытым. Паша сразу же понял, что сестра плакала. Может, не сейчас, а несколькими часами раньше, но плакала.

— Ты о чем? — надеясь, что это вовсе не то, о чем он подумал, спросил Скворцов.

Хотя других предположений у него и не было: кроме разговора с Андреем на ум больше ничего не приходило. Паша искренне надеялся, что бывший его сестры сдержал слово, и Аня ни о чем не узнала, только в совпадения верилось с трудом. И если все-таки это Андрей сболтнул лишнего…

— Не строй из себя дурака! — выпалила Аня. — Ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду! Кто тебя просил, Паша?! — в ее голосе послышалось отчаяние.

— Да ни черта я не понимаю! — огрызнулся он.

— Хватит! — крикнула Аня, а потом проговорила тише, но от этого не менее гневно: — Меня бесит, что ты даже признаться не можешь. — Зачем ты рассказал Андрею?! Как ты… да как ты вообще мог?! — эмоции снова взяли верх, и на глаза навернулись слезы.

— Прости. — Паша хотел притянуть сестру к себе, но поняв его намерения, она отступила на шаг назад.

— Прости?! — изумленно переспросила она. — Это вот так у тебя просто, да?

— Я же о тебе думал. — Оправдание было слабым, но попробовать стоило. — Ты молчишь, опять в себе закрылась. Но я ведь не слепой, я же вижу, что с тобой происходит!

— Не надо обо мне думать! — Аня даже слышать ничего не желала. Ей, по сути, было все равно, что сейчас скажет брат, и чем был мотивирован его поступок. — Если я не говорю, значит, не считаю нужным, ясно?! Я имею право на личное пространство! Я имею право на свои собственные переживания!

— А я наблюдать должен, как ты себя опять в угол загоняешь?! — взорвался Паша.

— Нет, не должен! — Аня отбросила в раковину кухонную лопатку. — Ты мне вообще ничего не должен!

— Послушай…

Паша понимал, что если сейчас, поддавшись эмоциям, станет кричать на Аньку, разговора точно не выйдет. И если пока еще можно хоть как-то ее успокоить, то еще немного, и всё однозначно закончится грандиозной истерикой. Он не прав, что и говорить, только готового верного решения, к сожалению, у него не было, и поступил он так, как подсказывало сердце.

— Аня, Анют, — он ухватил сестру за запястья, чтобы она не умотала в свою комнату прежде, чем он успеет сказать хоть что-то. — Я не думал, что он скажет тебе о нашем разговоре. Я просил ничего тебе не говорить! Хотел просто, чтобы он понимал…

— Зашибись! — Очередная попытка оправдаться вызвала лишь противоположный эффект. Аня вырвала руки из хватки брата и зло сверкнула застланными влагой глазами. — То есть я еще и знать не должна была?! Охренеть! А ты думаешь, я бы не заметила, да? Думаешь, не поняла бы? По словам, по взглядам… Люди начинают смотреть по-другому, когда узнают, ты понимаешь это? Все по-другому становится! — Аня всхлипнула и нервным движением стерла с лица слезы.

— Это неправда, — попытался было возразить Скворцов, но Аня замотала головой и снова всхлипнула.

— Правда, Паша! Это правда! — закричала она. — Зачем ты ему сказал? Он не должен был этого знать! Никто не должен знать! Это мое! — стукнула она кулачком себя по груди. — Это только мое!

— Тихо, Ань.

Меньше всего Павел хотел, чтобы вышло именно так. Он много раз видел, как плачет его сестра, много раз успокаивал ее, утешал. Одиннадцать лет назад, когда они из-за Ани переехали в другую квартиру, и она пошла в новую школу. Отношения с одноклассниками не ладились из-за ее замкнутости, а дети, как известно, бывают очень жестоки… Позже она рыдала у него в руках, когда не стало отца, а затем и матери. Видеть ее слезы было тяжело, потому что Паша знал, что просто так Аня никогда не плачет. Она плачет только от боли. От боли, причиненной ее душе, ее сердцу.

— Я его люблю, понимаешь?! — срывая голос, произнесла Аня. — Он не должен был знать. — Она отвернулась к стене и прижалась к ней лбом. Плечи ее мелко тряслись, и невозможно было не услышать тихие всхлипы, прорезающие внезапно повисшую тишину.

— Прости меня, — подойдя сзади, Паша положил руки ей на плечи и поцеловал в затылок. — Я действительно не должен был вмешиваться. Прости, — прижался щекой к ее мягким волосам. — Если я могу что-нибудь сделать…

— Не надо ничего делать! — сквозь слезы выдавила Аня. — Ты уже все сделал. Кто тебе право дал влезать в мои отношения?! — Она повернулась лицом к брату, вынуждая того сделать пол шага назад.

— Я хотел как лучше, — виновато произнес он.

— Хотел ты. — Собравшись с мыслями, Аня вытерла слезы рукавом кофты, выключила газ под сковородкой, а затем открыла навесной шкафчик. — Я запрещаю тебе вмешиваться в мою личную жизнь, — внезапно повернувшись, твердо выговорила она.

Несмотря на весь ее внешний вид: заплаканное лицо, чуть дрожащие пальцы и стоящие в глазах слезы, Павел осознавал, — сестра вовсе не шутит. Какие уж тут шутки!

— То есть, если я буду видеть, что кто-то тебе боль причиняет, я должен молчать? — скептически осведомился он. — Я был не прав, Ань, я действительно не должен был говорить с Андреем о твоем прошлом. Обещаю, что такого больше никогда не повторится. Но не обращать внимания на то, что с тобой происходит, я не могу!

— А этого делать тебя никто не просит! — воскликнула она. — Но решать за меня не нужно! Ты просто… — слезы полились из глаз с новой силой. — Он никогда ко мне не будет относиться по-прежнему. Это… да это как будто в грязи вываляться!

— Это не так, — Паша нахмурился. — Ты не должна так думать. Ты ничем от других не отличаешься, и то, что случилось… это вообще ни при чем! Только полнейший кретин может отвернуться от тебя из-за этого.

— Не надо, Паш, — Аня остановила его движением руки и вздохнула. Опять повернулась к шкафчику.

Пузырек с настойкой пустырника, как назло, стоял за другими баночками. Стоило навести тут порядок, только в последнее время Аня была настолько занята работой, а потом и, как она думала, отношениями с Андреем, что времени на такие мелочи совсем не оставалось. Да и желания не было. Куда приятнее было провести лишние минуты, бродя с Андреем по парку или сидя в каком-нибудь маленьком уютном кафе… Как же недолго длилась мечта…

Мысли о том, что это было всего лишь игрой, иллюзией, вызвали новый приступ боли. Слезы потекли уже проторенными дорожками по щекам. Она больше не всхлипывала, но слезы остановить не могла. Вздрогнула, зацепившись запястьем о край шкафчика, дернулась. На столешницу упало несколько маленьких коробочек, пузырек с пустырником выскользнул из пальцев и, неудачно стукнувшись об угол плиты, разлетелся на несколько частей. Кухня тут же наполнилась резким запахом настойки. А Аня смотрела на все это и чувствовала, что ее вновь начинают сотрясать рыдания.

***

Медленно цедя коньяк, Андрей думал, зачем поддался на уговоры друзей выбраться из дома. Провести пятничный вечер в развлекательном заведении — дело хорошее, только настроения у него не было абсолютно. Друзья веселились, громко хохотали и периодически уходили на танцпол, дабы составить компанию очередной барышне, а вот он своей кислой миной только тоску наводил. Ровно две недели с той пятницы, когда он грубо выпроводил Аню из своего кабинета… После истерики в туалете он видел ее только мельком. Много думал о ней, о себе, в целом о ситуации, но мысли по-прежнему ходили кругами. На разговор он больше не решался, и не потому, что не хотел или собирался оставить все, как есть, а потому, что опасался, что снова может довести Аню до срыва. Любое упоминание о событиях прошлого для нее болезненно — это он уже понял. А еще Андрей внезапно осознал, что соскучился по ней. Почему-то хотелось увидеть ее, подойти, почувствовать тонкий запах ее парфюма. За тот месяц, что они вроде как были вместе, он привык к ней. Привычка — страшная сила. Первое время он не ощущал, что скучает — злость, потом погрузился в работу, а вот сейчас почувствовал это. Все-таки с Анькой было неплохо…

Допив залпом остатки коньяка, Андрей поднялся с мягкого диванчика. Смысла находиться тут дальше он не видел, от шума и мелькания лиц начала болеть голова. Впереди, для того чтобы хорошенько подумать, были выходные. Впрочем, Андрей сомневался, что в голову ему придет что-нибудь дельное — как ни крути, а задница, что говорится, сзади. Вот и тут думай — не думай, а положение вещей от этого не изменится: Аню он обидел и обидел сильно. Вернее не так. Аня не заслужила того, как он с ней поступил, она вообще ни при чем. И если дела обстоят так, как описал ее братец, то взаимоотношения с людьми ей и без того строить сложно. А в том, что тот не приукрасил, Андрей не сомневался. После разговора с Пашей и последующей попытки поговорить с его сестрой, все встало на свои места. Ее замкнутость, ее нерешительность, ее неумелость… Может, сейчас и стоило бы просто оставить девчонку в покое, только теперь, зная всю предысторию, Андрею было слишком тяжело видеть ее такую поникшую. Она и прежде-то не носила яркие или откровенные вещи, а в последнее время и вовсе не вылезала из темной, скромной одежды, скрывающей ее тело едва ли не с макушки до пят. Хуже только паранджа. Будто спрятаться хотела, стать еще более неприметной.

— Ты куда? — Возле Андрея нарисовался Миша.

— Поеду я, — буркнул Нечаев, накидывая пиджак. — Настроения что-то нет.

— Так настроение создавать себе нужно, — Миша подмигнул. — Давай, старина, встряхнись!

— Нет, Мих, — усмехнулся в ответ Андрей. — Я действительно лучше домой. В другой раз как-нибудь встряхиваться буду.

— Ты домой? — подошел к друзьям Женя. — А что так рано-то?

— Да так, — отмахнулся Андрей. — Все, ребят, до понедельника. Отдохните тут за меня.

— Стареет наш Андрюха, — толкнул Миша Женю в бок. — Тридцать как-никак…

— Юмористы хреновы, — Нечаев покачал головой.

— Это он от Скворцовой набрался, — хохотнул Женька. — Тихушница его заразила. С кем поведешься…

— Прекрати, Жек. — При упоминании об Ане Андрей резко посмурнел.

Сейчас это уже не казалось веселым. Всего каких-то пару дней назад он лично сажал ее в такси, и тогда поводов для смеха вовсе не было. Зареванная и измотанная, она делала все, чтобы не смотреть ему в лицо, а он сам… он сам готов был рычать от бессилия. Хоть бы обвинила, хоть бы наорала, но нет.

— Что, в точку? — Женя не унимался.

— Да пошел ты, — процедил Нечаев и, толкнув Жеку плечом, быстро двинулся к выходу, провожаемый недоуменными взглядами друзей.

***

Ей снова снилось что-то мутное, неприятное. А потом она ощутила присутствие другого человека. Она не видела его, но точно знала, что это он, что он пришел к ней. Она пыталась кричать, плакала, но из горла не вырывалось ни единого звука. И эти глаза. Блекло-голубые, почти прозрачные… Она знала, что он будет делать, что он будет делать с ней, и боялась. Каждый раз она боялась и молила его остановиться, но его водянистые глаза смотрели на нее с похотью, а мольбы оставались неуслышанными. А потом она просыпалась…

Сейчас она тоже проснулась. Сердце бешено стучало в груди, гудела голова. Аня болезненно вздохнула и провела ладонью по лицу, так и есть — на пальцах осталась влага — слезы. Хорошо еще, что брату не взбрело в голову заглянуть к ней в комнату, чтобы проверить, все ли в порядке. Ответить-то ей все равно нечего.

Она встала с постели и подошла к окну. Отдернула штору, а затем сильнее раскрыла створку. Кожу сразу же обдало прохладой, стало чуть легче дышать. Надо было лечь и постараться уснуть, только как обычно в ней ядовитым клубком свернулся страх. Страх того, что во сне он снова придет, что будет касаться ее, что он опять сделает с ней все то, что сделал с той двенадцатилетней девочкой.