Глава 5
Паша сразу понял, что что-то не так. Встретить его в коридор сестра не вышла, как прошел день, не спросила и даже поприветствовала как-то невнятно. А когда он осведомился, что у них на ужин, не глядя на него, бросила «увидишь» и закрыла сковородку, содержимое которой до этого помешивала с надменно-отстраненным видом.
— Что случилось? — оперевшись рукой о столешницу, спросил он.
Аня, хоть и была сердита, выглядела подавленной. Уж что-что, а отличить когда она просто зла, а когда, вдобавок к этому, еще и расстроена, он мог.
— Случилось то, что мой брат влез туда, куда не должен был влезать, — развернулась она к Паше и посмотрела ему в глаза.
Челка ее была убрана под ободок, что делало взгляд прямым и открытым. Паша сразу же понял, что сестра плакала. Может, не сейчас, а несколькими часами раньше, но плакала.
— Ты о чем? — надеясь, что это вовсе не то, о чем он подумал, спросил Скворцов.
Хотя других предположений у него и не было: кроме разговора с Андреем на ум больше ничего не приходило. Паша искренне надеялся, что бывший его сестры сдержал слово, и Аня ни о чем не узнала, только в совпадения верилось с трудом. И если все-таки это Андрей сболтнул лишнего…
— Не строй из себя дурака! — выпалила Аня. — Ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду! Кто тебя просил, Паша?! — в ее голосе послышалось отчаяние.
— Да ни черта я не понимаю! — огрызнулся он.
— Хватит! — крикнула Аня, а потом проговорила тише, но от этого не менее гневно: — Меня бесит, что ты даже признаться не можешь. — Зачем ты рассказал Андрею?! Как ты… да как ты вообще мог?! — эмоции снова взяли верх, и на глаза навернулись слезы.
— Прости. — Паша хотел притянуть сестру к себе, но поняв его намерения, она отступила на шаг назад.
— Прости?! — изумленно переспросила она. — Это вот так у тебя просто, да?
— Я же о тебе думал. — Оправдание было слабым, но попробовать стоило. — Ты молчишь, опять в себе закрылась. Но я ведь не слепой, я же вижу, что с тобой происходит!
— Не надо обо мне думать! — Аня даже слышать ничего не желала. Ей, по сути, было все равно, что сейчас скажет брат, и чем был мотивирован его поступок. — Если я не говорю, значит, не считаю нужным, ясно?! Я имею право на личное пространство! Я имею право на свои собственные переживания!
— А я наблюдать должен, как ты себя опять в угол загоняешь?! — взорвался Паша.
— Нет, не должен! — Аня отбросила в раковину кухонную лопатку. — Ты мне вообще ничего не должен!
— Послушай…
Паша понимал, что если сейчас, поддавшись эмоциям, станет кричать на Аньку, разговора точно не выйдет. И если пока еще можно хоть как-то ее успокоить, то еще немного, и всё однозначно закончится грандиозной истерикой. Он не прав, что и говорить, только готового верного решения, к сожалению, у него не было, и поступил он так, как подсказывало сердце.
— Аня, Анют, — он ухватил сестру за запястья, чтобы она не умотала в свою комнату прежде, чем он успеет сказать хоть что-то. — Я не думал, что он скажет тебе о нашем разговоре. Я просил ничего тебе не говорить! Хотел просто, чтобы он понимал…
— Зашибись! — Очередная попытка оправдаться вызвала лишь противоположный эффект. Аня вырвала руки из хватки брата и зло сверкнула застланными влагой глазами. — То есть я еще и знать не должна была?! Охренеть! А ты думаешь, я бы не заметила, да? Думаешь, не поняла бы? По словам, по взглядам… Люди начинают смотреть по-другому, когда узнают, ты понимаешь это? Все по-другому становится! — Аня всхлипнула и нервным движением стерла с лица слезы.
— Это неправда, — попытался было возразить Скворцов, но Аня замотала головой и снова всхлипнула.
— Правда, Паша! Это правда! — закричала она. — Зачем ты ему сказал? Он не должен был этого знать! Никто не должен знать! Это мое! — стукнула она кулачком себя по груди. — Это только мое!
— Тихо, Ань.
Меньше всего Павел хотел, чтобы вышло именно так. Он много раз видел, как плачет его сестра, много раз успокаивал ее, утешал. Одиннадцать лет назад, когда они из-за Ани переехали в другую квартиру, и она пошла в новую школу. Отношения с одноклассниками не ладились из-за ее замкнутости, а дети, как известно, бывают очень жестоки… Позже она рыдала у него в руках, когда не стало отца, а затем и матери. Видеть ее слезы было тяжело, потому что Паша знал, что просто так Аня никогда не плачет. Она плачет только от боли. От боли, причиненной ее душе, ее сердцу.
— Я его люблю, понимаешь?! — срывая голос, произнесла Аня. — Он не должен был знать. — Она отвернулась к стене и прижалась к ней лбом. Плечи ее мелко тряслись, и невозможно было не услышать тихие всхлипы, прорезающие внезапно повисшую тишину.
— Прости меня, — подойдя сзади, Паша положил руки ей на плечи и поцеловал в затылок. — Я действительно не должен был вмешиваться. Прости, — прижался щекой к ее мягким волосам. — Если я могу что-нибудь сделать…
— Не надо ничего делать! — сквозь слезы выдавила Аня. — Ты уже все сделал. Кто тебе право дал влезать в мои отношения?! — Она повернулась лицом к брату, вынуждая того сделать пол шага назад.
— Я хотел как лучше, — виновато произнес он.
— Хотел ты. — Собравшись с мыслями, Аня вытерла слезы рукавом кофты, выключила газ под сковородкой, а затем открыла навесной шкафчик. — Я запрещаю тебе вмешиваться в мою личную жизнь, — внезапно повернувшись, твердо выговорила она.
Несмотря на весь ее внешний вид: заплаканное лицо, чуть дрожащие пальцы и стоящие в глазах слезы, Павел осознавал, — сестра вовсе не шутит. Какие уж тут шутки!
— То есть, если я буду видеть, что кто-то тебе боль причиняет, я должен молчать? — скептически осведомился он. — Я был не прав, Ань, я действительно не должен был говорить с Андреем о твоем прошлом. Обещаю, что такого больше никогда не повторится. Но не обращать внимания на то, что с тобой происходит, я не могу!
— А этого делать тебя никто не просит! — воскликнула она. — Но решать за меня не нужно! Ты просто… — слезы полились из глаз с новой силой. — Он никогда ко мне не будет относиться по-прежнему. Это… да это как будто в грязи вываляться!
— Это не так, — Паша нахмурился. — Ты не должна так думать. Ты ничем от других не отличаешься, и то, что случилось… это вообще ни при чем! Только полнейший кретин может отвернуться от тебя из-за этого.
— Не надо, Паш, — Аня остановила его движением руки и вздохнула. Опять повернулась к шкафчику.
Пузырек с настойкой пустырника, как назло, стоял за другими баночками. Стоило навести тут порядок, только в последнее время Аня была настолько занята работой, а потом и, как она думала, отношениями с Андреем, что времени на такие мелочи совсем не оставалось. Да и желания не было. Куда приятнее было провести лишние минуты, бродя с Андреем по парку или сидя в каком-нибудь маленьком уютном кафе… Как же недолго длилась мечта…
Мысли о том, что это было всего лишь игрой, иллюзией, вызвали новый приступ боли. Слезы потекли уже проторенными дорожками по щекам. Она больше не всхлипывала, но слезы остановить не могла. Вздрогнула, зацепившись запястьем о край шкафчика, дернулась. На столешницу упало несколько маленьких коробочек, пузырек с пустырником выскользнул из пальцев и, неудачно стукнувшись об угол плиты, разлетелся на несколько частей. Кухня тут же наполнилась резким запахом настойки. А Аня смотрела на все это и чувствовала, что ее вновь начинают сотрясать рыдания.
***
Медленно цедя коньяк, Андрей думал, зачем поддался на уговоры друзей выбраться из дома. Провести пятничный вечер в развлекательном заведении — дело хорошее, только настроения у него не было абсолютно. Друзья веселились, громко хохотали и периодически уходили на танцпол, дабы составить компанию очередной барышне, а вот он своей кислой миной только тоску наводил. Ровно две недели с той пятницы, когда он грубо выпроводил Аню из своего кабинета… После истерики в туалете он видел ее только мельком. Много думал о ней, о себе, в целом о ситуации, но мысли по-прежнему ходили кругами. На разговор он больше не решался, и не потому, что не хотел или собирался оставить все, как есть, а потому, что опасался, что снова может довести Аню до срыва. Любое упоминание о событиях прошлого для нее болезненно — это он уже понял. А еще Андрей внезапно осознал, что соскучился по ней. Почему-то хотелось увидеть ее, подойти, почувствовать тонкий запах ее парфюма. За тот месяц, что они вроде как были вместе, он привык к ней. Привычка — страшная сила. Первое время он не ощущал, что скучает — злость, потом погрузился в работу, а вот сейчас почувствовал это. Все-таки с Анькой было неплохо…
Допив залпом остатки коньяка, Андрей поднялся с мягкого диванчика. Смысла находиться тут дальше он не видел, от шума и мелькания лиц начала болеть голова. Впереди, для того чтобы хорошенько подумать, были выходные. Впрочем, Андрей сомневался, что в голову ему придет что-нибудь дельное — как ни крути, а задница, что говорится, сзади. Вот и тут думай — не думай, а положение вещей от этого не изменится: Аню он обидел и обидел сильно. Вернее не так. Аня не заслужила того, как он с ней поступил, она вообще ни при чем. И если дела обстоят так, как описал ее братец, то взаимоотношения с людьми ей и без того строить сложно. А в том, что тот не приукрасил, Андрей не сомневался. После разговора с Пашей и последующей попытки поговорить с его сестрой, все встало на свои места. Ее замкнутость, ее нерешительность, ее неумелость… Может, сейчас и стоило бы просто оставить девчонку в покое, только теперь, зная всю предысторию, Андрею было слишком тяжело видеть ее такую поникшую. Она и прежде-то не носила яркие или откровенные вещи, а в последнее время и вовсе не вылезала из темной, скромной одежды, скрывающей ее тело едва ли не с макушки до пят. Хуже только паранджа. Будто спрятаться хотела, стать еще более неприметной.
— Ты куда? — Возле Андрея нарисовался Миша.
— Поеду я, — буркнул Нечаев, накидывая пиджак. — Настроения что-то нет.
— Так настроение создавать себе нужно, — Миша подмигнул. — Давай, старина, встряхнись!
— Нет, Мих, — усмехнулся в ответ Андрей. — Я действительно лучше домой. В другой раз как-нибудь встряхиваться буду.
— Ты домой? — подошел к друзьям Женя. — А что так рано-то?
— Да так, — отмахнулся Андрей. — Все, ребят, до понедельника. Отдохните тут за меня.
— Стареет наш Андрюха, — толкнул Миша Женю в бок. — Тридцать как-никак…
— Юмористы хреновы, — Нечаев покачал головой.
— Это он от Скворцовой набрался, — хохотнул Женька. — Тихушница его заразила. С кем поведешься…
— Прекрати, Жек. — При упоминании об Ане Андрей резко посмурнел.
Сейчас это уже не казалось веселым. Всего каких-то пару дней назад он лично сажал ее в такси, и тогда поводов для смеха вовсе не было. Зареванная и измотанная, она делала все, чтобы не смотреть ему в лицо, а он сам… он сам готов был рычать от бессилия. Хоть бы обвинила, хоть бы наорала, но нет.
— Что, в точку? — Женя не унимался.
— Да пошел ты, — процедил Нечаев и, толкнув Жеку плечом, быстро двинулся к выходу, провожаемый недоуменными взглядами друзей.
***
Ей снова снилось что-то мутное, неприятное. А потом она ощутила присутствие другого человека. Она не видела его, но точно знала, что это он, что он пришел к ней. Она пыталась кричать, плакала, но из горла не вырывалось ни единого звука. И эти глаза. Блекло-голубые, почти прозрачные… Она знала, что он будет делать, что он будет делать с ней, и боялась. Каждый раз она боялась и молила его остановиться, но его водянистые глаза смотрели на нее с похотью, а мольбы оставались неуслышанными. А потом она просыпалась…
Сейчас она тоже проснулась. Сердце бешено стучало в груди, гудела голова. Аня болезненно вздохнула и провела ладонью по лицу, так и есть — на пальцах осталась влага — слезы. Хорошо еще, что брату не взбрело в голову заглянуть к ней в комнату, чтобы проверить, все ли в порядке. Ответить-то ей все равно нечего.
Она встала с постели и подошла к окну. Отдернула штору, а затем сильнее раскрыла створку. Кожу сразу же обдало прохладой, стало чуть легче дышать. Надо было лечь и постараться уснуть, только как обычно в ней ядовитым клубком свернулся страх. Страх того, что во сне он снова придет, что будет касаться ее, что он опять сделает с ней все то, что сделал с той двенадцатилетней девочкой.
